CC BY
139
ИСТОРИЯ
А.Ю. САВОСИЧЕВ
кандидат исторических наук, доцент кафедры религиоведения и теологии Орловского государственного университета E-mail: sawositchev@mail.ru Тел.: 8 10 205 85 67
ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ ДЬЯКОВ И ПОДЬЯЧИХ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ
В статье проанализированы работы отечественных историков XIX - начала XX вв., рассматривавших проблему социального происхождения дьяков и подьячих XV - XVII вв. Выявлены основные точки зрения, сложившиеся в среде исследователей данного вопроса, рассмотрена источниковая база, использованная авторами, разобраны их методологические подходы.
Ключевые слова: дьяки и подьячие; социальный статус; сословная структура; историография, исторические источники, методология.
В российской историографии достаточно работ, посвященных дьякам и подьячим. В то же время можно найти сравнительно немного трудов, где одной из отдельных задач исследования было бы определение социального происхождения и статуса служилой бюрократии. При этом, анализируя историографию проблемы, поставленной в нашей книге, следует, на наш взгляд, исходить из ком -плексного подхода. Необходимо рассмотреть исследования, посвященные дьякам не только ХУ-ХУ1, но следующего XVII столетия. Эволюция приказной бюрократии на протяжении этих трёх столетий
- непрерывный процесс, понять логику которого возможно только, обозрев все его стадии.
Концептуально интересующие нас исследования распадаются на две основные группы. Представители первой придерживаются точки зрения о том, что дьяки в большинстве своём были выходцами из рядов дворянства. Другие, напротив, утверждают, что основная масса дьяков происходила из сословных групп, не связанных с дворянством. При этом и те, и другие признают факт неоднородности состава дьяков и подьячих и почти не полемизируют друг с другом.
Первым мысль о связи дьяков с дворянством высказал, по всей видимости, Г.Ф. Миллер, отметив в своей работе «Известия о дворянах российских»: «много нынешних дворянских родов произошли от дьяков» [1, с. 226]. Ниже он сделал оговорку: «Редко, чтобы кто из дворян желал быть дьяком» [1, с. 230]. Хотя по своему положению в служилой иерархии чин дьяка соответствовал дворянским чинам. Почти дословно тот же вывод был повторен И.И. Голиковым [2, с. 283].
Развил идею Миллера и поставил её на твердую почву исторических фактов Н.П. Лихачев. В
© А.Ю. Савосичев
1888 г. вышел в свет его фундаментальный труд «Разрядные дьяки XVI века». Одной из задач исследования было «провести мысль о том, что все видные дьяки XVI века происходили из служилого слоя» [3, с. XII]. Задача эта была блестяще решена [3, с. 135, 137]. Влияние труда Лихачева на всю последующую историографию трудно переоценить. Не будет преувеличением сказать, что его работа стала своего рода «альфой и омегой» для всех исследователей, кто хотя бы в какой-то мере касался вопроса о социальной природе дьячества XVI в.
Пожалуй, единственным, кто высказал определенный скепсис по отношению к выводам Н.П. Лихачева, был Н.Н. Оглоблин: «Исследование г. Лихачева сообщает отрывочные и неполные биографические данные только о некоторых дьяках. Однако г. Лихачев решается утверждать, «что огромное большинство приказных дьяков XVI века, несомненно, дети боярские, повышенные в дьяче-ство» (с. 549). Пусть будет пока (то есть, пока не появятся обстоятельные биографии всех дьяков) и так ... » [4, с. 119]. То есть, по мнению Н.Н. Оглоблина, выводы Н.П. Лихачева основаны на анализе лишь небольшой части биографических данных о дьяках, что порождает сомнения в адекватности самих выводов. Это только одно и при том не главное обстоятельство. Главная причина скепсиса Н.Н. Оглоблина состоит в том, что его собственные выводы о социальном происхождении служилой бюрократии XVII в. существенным образом разошлись с заключениями Н.П. Лихачева о дьяках XVI столетия. «Но ведь XVII век не каменными стенами отделён от своего предшественника» [4, с. 118]. Н.Н. Оглоблин пришел к выводу, что столичное дьячество в XVII в. комплектовалось в основном из подьячих, а корпус подьячих московских приказов формировался
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
в меньшей степени из подьяческих же детей, а в большей - из подьячих провинциальных, переведенных в Москву из уездных учреждений [4, с. 121, 122]. Последние же рекрутировались в основном из «простого всенародства»: пушкарей, площадных и губных дьячков, посадских, духовенства, казаков; стрелецких, казачьих и солдатских детей; гулящих людей (дети служилых и тяглых людей, не попавшие в службу и тягло) [4, с. 122-123, 135-136, 141, 146, 150, 223, 235-236]. Получается очень простой силлогизм: раз дьяки происходили в основном из московских и провинциальных подьячих, а подьячие, в свою очередь, были выходцами из «простого всенародства», то и сами дьяки в итоге рекрутировались из «демократических» слоёв населения.
Насколько справедливы замечания Н.Н. Огло-блина Н.П. Лихачеву, если рассуждать не предвзято? Справедливы. Судя по именному указателю к «Разрядным дьякам XVI века», в книге Н.П. Лихачева приведены сведения о 419 дьяках и подьячих. Из этого списка сразу следует исключить 8 фамилий: это те случаи, когда под разными вариантами своего прозвания упоминается один и тот же человек. Из оставшихся 411 имён 99 содержатся только в приложении, которое представляет собой публикацию документов. Таким образом, у Н.П. Лихачева в исследовательской части его труда обнаруживаются разнообразные биографические сведения о 312 дьяках и подьячих. При этом социальное происхождение определено у 60. Последняя величина примерная, ибо не везде Н.П. Лихачев прямо и недвусмысленно указывает на интересующее нас обстоятельство. Часто встречаются косвенные указания: приводятся необходимые данные, а вывод как бы предоставляется сделать самому читателю. Автор этих строк старался выявить и учесть все такие указания, даже самые смутные. 60 из 312
- это около 19 %. Получается, что выводы, полученные при обработке пятой части всего материала, распространены на оставшиеся четыре пятых. Это одно обстоятельство. Второе заключается в том, что перечень дьяков, имеющийся у Н.П. Лихачева, как и полагал Н.Н. Оглоблин, не полон. Автором этих строк выявлены 1542 дьяка и подьячих XV-XVI вв. против 312 в анализируемой работе. У Н.П. Лихачева упоминаются 39 дьяков Ивана III, социальное происхождение определено у 7. В то же время на сегодняшний день известно 62 дьяка, чья служебная карьера приходилась на 1462-1505 гг. 7 из 62 - это только 11 %. Дьяков Василия III у нашего автора 51 (социальное происхождение определено у 13), Ивана Грозного - 173 (39). Нам известно дьяков, состоявших на великокняжеской службе в 1505-1533 гг., 92; в 1533-1584 гг. - 339. 13 из 92 это
14 %, 39 из 339 - 11,5 %.
Думается, что сомнения Н.Н. Оглоблина в окончательности выводов Н. П. Лихачева о социальном происхождении дьяков XVI в. вполне обоснованны. Впрочем, на всю последующую историографию проблемы соображения Н.Н. Оглоблина никакого влияния не оказали. Во-первых, по всей видимости, благодаря непререкаемому научному авторитету Н.П. Лихачева. Во-вторых, наверное, в силу капитальной фундированности труда «Разрядные дьяки XVI века». Спорить с автором можно было только, заново изучив тот же колоссальный объём источников. Притом такой труд имел серьёзные шансы остаться бесплодным, приведя к тем же выводам, к которым уже пришел Н. П. Лихачев.
Безусловная заслуга Н.П. Лихачёва в том, что он разработал методологию проблемы, выработав способы определения социального происхождения дьяков. Во-первых, исследователь обратил внимание на очевидные случаи, когда социальное происхождение дьяков определяется на основании бесспорных антропонимических и биографических данных: при общей относительной редкости фамилии имя потенциального отца совпадает с отчеством потенциального сына. При этом совпадает и сфера их деятельности [5].
Во-вторых, Н.П. Лихачев учёл ситуации менее очевидные: фамилия дьяка совпадает со служилой фамилией, принадлежность которой к дворянству твёрдо установлена. При этом генеалогия фамилии не приводится, и место дьяка в такой генеалогии не определяется [6]. Естественно, что данный метод продуктивен, когда исследователь имеет место с более или менее редкой фамилией, все носители которой точно или с высокой долей вероятности принадлежали к одному роду.
В -третьих, автором приведён ряд прямых указаний источников на происхождение дьяков из определённых дворянских или не дворянских родов [7]. Такие указания были обнаружены Н.П. Лихачевым в родословных книгах и росписях, писцовых и посольских книгах, актовых и делопроизводственных материалах, Тысячной книге.
В-четвёртых, в некоторых случаях социальное происхождение дьяков определено на основании данных о его родственных связях с известной служилой фамилией [8]. В-пятых, иногда приказной деятель служил дворянскую службу до пожалования в дьяки [9].
Если обобщить данные о методологической стороне труда Н.П. Лихачева «Разрядные дьяки
XVI века», то можно выделить несколько обстоятельств. С одной стороны, автор пошёл как бы по пути наименьшего сопротивления. Нетрудно заме-
ИСТОРИЯ
тить, что его выводы о социальном происхождении дьяков базируются на наиболее очевидных основаниях: твердых антропонимических данных и прямых указаниях источников. Именно таким образом классифицированы как выходцы из дворянства 70 % всех дьяков, чье социальное происхождение определено у Н.П. Лихачева. У читателя может сложиться впечатление, что применительно и к тем дьякам, чья биография специально не исследована у Н.П. Лихачева, проблема решается столь же легко. В действительности, по нашим подсчетам, на основании твердых антропонимических данных и прямых указаний источников можно определить социальное происхождение только примерно 40 % дьяков и подьячих. В остальных случаях приходится прибегать к более трудоёмким методам, не дающим столь очевидного результата.
С другой стороны, Н.П. Лихачев определил лишь сословное происхождение дьяков, что только половина дела. Для построения полного социального портрета дьяков XVI в. необходимо определить их отношение к земле - главному средству производства феодального общества. Приведённые у Н.П. Лихачева данные о вотчинах и поместьях дьяков представляют собой, по сути, случайную подборку и никак не обобщены. Впрочем, это замечание следует адресовать не лично Н.П. Лихачеву, а всей исторической науке второй половины XIX в., которая в принципе мало места уделяла сюжетам подобного рода.
Ну, и, наконец, последнее. Из 312 дьяков и подьячих, чьи биографии приведены Н.П. Лихачевым, собственно дьяков 269. Подьячих, так и не ставших дьяками, только 43. При этом социальное происхождение определено лишь у троих [10]. Что опять возвращает нас к мнению Н.Н. Оглоблина о том, что выводы Н.П. Лихачева нуждаются в уточнении.
На фоне капитального труда Н.П. Лихачева работы его «оппонентов» выглядят не столь основательно. Они проигрывают «Разрядным дьякам» по общему объёму текста, по количеству привлечённых источников и по аргументированности выводов.
А.И. Маркевич, чья «История местничества» вышла в том же году, что и исследование
Н.П. Лихачева, отмечал, что дьяки первоначально происходили из рядов духовенства и несвободных слуг, а с формированием слоя подьячих - из среды последних. Впрочем, ниже, на той же странице автор смягчил категоричность своего вывода: «Рекрутировалось оно [сословие подьячих - А.С.] довольно неопределённым образом: из детей духовенства, дворян и детей боярских, выехавших иноземцев, стрельцов, посадских людей и т.п.; лишь
в половине XVII в. сословие подьячих достаточно обособилось, но и тогда были дьяки происхождением не из подьячих, а из дворян» [11, с. 159]. При этом круг источников А.И. Маркевича не очень широк. Тезис о происхождении дьяков из числа несвободных слуг и духовенства подтверждается ссылкой, во-первых, на духовную вел. кн. Ивана Ивановича, опубликованную в первой части «Собрания государственных грамот и договоров», а во-вторых, на ставший впоследствии хрестоматийным пассаж Курбского из его «Истории о великом князе Московском». Происхождение части подьячих из числа посадских проиллюстрировано одним примером с отсылкой к грамоте из первого тома «Актов юридического быта». При этом А.И. Маркевич сообщает читателю лишь выводы, оставляя за кадром всю их аргументацию.
По тому же пути пошли Н. П. Павлов-Сильванский и С.Б. Веселовский. Н.П. Павлов-Сильванский коснулся вопроса о социальном происхождении дьяков в третьей части своего труда «Государевы служилые люди»: «Они составляли особый класс служащих, состоявший по преимуществу из лиц низкого происхождения. Ряды их до указа 1641 г. беспрепятственно пополнялись не только детьми духовенства, но и посадскими и крестьянами, «торговыми и пашенными людьми». Тем не менее, многие дворяне из незначительных или захудалых, «закосневших» родов, которые не могли выдвинуться службой в придворных чинах, избирали приказную службу» [12, с. 157]. Из источников автор сослался только на известный труд Котошихина.
С.Б. Веселовский высказал своё мнение о социальном происхождении дьяков и подьячих в небольшой работе «Приказный строй управления Московского государства», опубликованной в 1912 г. Исследователь сформулировал два тезиса: «Большинство дьяков происходило из подьячих, выслужившихся после нескольких десятков лет приказной работы. Черную работу в приказах исполняли подьячие, набранные из «всенародства», больше всего из детей духовенства и посадских людей» [13, с. 366, 367]. В силу популярного характера работы, ссылок на источники у С.Б. Веселовского здесь нет. Тем не менее, не прислушиваться к мнению автора нельзя. Оно явно основано на обобщении определённого эмпирического материала. О накоплении в творческой лаборатории С.Б. Веселовского просопографического материала о дьяках и подьячих свидетельствует его знаменитый справочник.
Из трудов «оппонентов» Н.П. Лихачева наиболее основательна работа Н.Н. Оглоблина
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
«Происхождение провинциальных подьячих в
XVII в.», которая вышла в 1894 г. в сентябрьском и октябрьском номерах «Журнала Министерства народного просвещения». О том, к каким выводам пришёл исследователь, мы говорили выше при разборе «Разрядных дьяков». Н.Н. Оглоблин, в основном, опирался на прямые указания источников о социальном происхождении подьячих, черпая данные из делопроизводственных материалов Сибирского приказа и иногда Приказного стола Разряда. Естественно, при таких условиях выводы автора базировались лишь на небольшой выборке из всего возможного материала [4, с. 122].. И ещё, что следует отметить: Н.Н. Оглоблин взял только подьячих, только сибирских приказных изб и только за XVII в., разрешив лишь один и далеко не самый важный аспект проблемы социального происхождения служилой бюрократии XVI - XVII вв.
Своего рода промежуточную позицию заняли Б.Н. Чичерин и И.И. Шимко. Первый в своём труде «Областные учреждения России в XVII в.» отметил, что подьячие в региональные приказные избы избирались местным населением или присылались из Москвы. На местах подьячие выбирались «из всяких чинов, «из каких пригоже», кроме тяглых людей» [14, с. 103]. И.И. Шимко в исследовании «Патриарший казённый приказ» пришел к выводу, что штат подьячих приказа «поддерживался переводом подьячих их других приказов и определением на приказную службу патриарших детей боярских или новых лиц» [15, с. 18].
С.А. Белокуров в своей работе «О посольском
приказе» вопроса о социальном происхождении дьяков и подьячих не рассматривал, но он коснулся другой важной проблемы: о материальном обеспечении приказной бюрократии. Автор привел сведения о наличии у дьяков дипломатического ведомства земельных владений (правда, только на одном примере и со ссылкой на Н.П. Лихачева), о размерах поместных и денежных окладов служащих Посольского приказа [16, с. 29, 34, 35].
С.В. Рождественский в книге «Служилое землевладение в Московском государстве XVI в.», пожалуй, впервые выделил проблему землевладения дьяков в отдельный аспект исследования. Однако, автор лишь воспроизвел обнаруженные им сведения писцовых книг, не сделав соответствующего анализа и выводов [17, с. 223-224].
Если переходить к выводам, то необходимо отметить следующее. Именно в дореволюционной историографии были выработаны основные концептуальные подходы к проблеме социального происхождения дьяков и подьячих. Был очерчен круг источников, необходимых для её решения. Разработана методика определения источников формирования кадров служилой бюрократии. В то же время в исследованиях авторов XIX - начала XX вв. вопрос о социальном происхождении дьяков и подьячих не был решен, удалось наметить лишь основные контуры решения. Необходимо было введение в научный оборот новых источников и дальнейшее совершенствование методов их исследования. Большой шаг в этом направлении был сделан уже советской исторической наукой.
Библиографический список
1. Миллер Г. Ф. Известия о дворянах российских. СПб., 1790.
2. Голиков И.И. Дополнения к деяниям Петра Великого. Т.3. М., 1790.
3. Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. М.-СПб., 2007.
4. Оглоблин Н.Н. Происхождение провинциальных подьячих в XVII в. // Журнал Министерства народного просвещения. 1894. Ч.295.
5. 28 случаев. Это, в основном, сыновья дьяков: Григорий Захарович Гнильевский, с одной стороны, Василий и Яков Григорьевичи Гнильевские, с другой; Федор Васильевич Курицын, Афанасий и Иван Федоровичи Курицыны; Елизар Суков и Василий Елизарович Суков; Елизар Иванович Циплятев и Иван Елизарович Циплятев; Тимофей Григорьевич Клобуков, Иван Тимофеевич Клобуков и Григорий Иванович Клобуков; Афанасий Иванович Курцев и Никита Афанасьевич Курцев; Никита Васильевич Мясного и Андрей Никитич Мясного; Митрофан Федорович Карачаров, с одной стороны, Иван Бакака, Иван Чудин и Третьяк Митрофановичи Карачаровы; Иван Тимофеевич Бухарин и Иван Ишук Иванович Бухарин; Яков Андреевич Витовтов, Григорий и Евдоким Яковлевичи Витовтовы; Данила Федорович Вылузга и Елизарий Данилович Вылузгин; Юрий Семенович Дубровский и Казарин Юрьевич Дубровский; Федор Михайлович Мишурин, с одной стороны, Алексей и Семен Федоровичи Мишурины, с другой; Никита Губа Семенович Моклоков и Федор Постник Никитич Губин Моклоков; Иван Григорьевич Свиязев и Захарий Иванович Свиязев; Игнатий Тимофеевич Сафонов и Денис Игнатьевич Сафонов; Иван Иванович Сукин и Борис Иванович Сукин; Петр Алексеевич Третьяков Лошаков и Третьяк Лошаков; Алексей Григорьевич Щекин и Борис Алексеевич Щекин; Яков Семенович Щелкалов, с одной стороны, Андрей и Василий Яковлевичи Щелкаловы, с другой.
6. 12 случаев: Сапун Аврамов, Яков Андреевич Витовтов, Сыдавной Васильевич Зиновьев, Федор
ИСТОРИЯ
Михайлович Мишурин, Дружина Петелин; Алексей Полуектов, Матвей Третьяк Михайлович Раков; Юрий Сидоров; Дмитрий Тимофеевич Скрипицын; Василий Борисович Тетерин; Нечай Федоров; Андрей Васильевич Шерефединов.
7. 14 случаев. Из дворян: Никита Васильевич Беклемишев; Владимир Елизарович Гусев; Афанасий Игнатьевич Демьянов, Федор Борисович Еремеев; Григорий Дмитриевич Загряжский; Терентий Григорьевич и Федор Федорович Лихачевы, Леонтий Лодыженский; Данила Киприанович Мамырев, Иван Филиппович Стрешнёв, Иван Дмитриевич Ципля и Елизар Иванович Циплятев, Федор Низовцев Языков. Из купечества: Степан Михайлович Соловецкий.
8. Василий Осипович Янов и Третьяк Долматов.
9. Никита Губа Семенович Моклоков, Сарыч Никитич Линёв; Суморок и Меньшик Путятины.
10. Алексей Федорович Мишурин; Василий Елизарович Суков и Федор Низовцев Языков.
11. Маркевич А.И. История местничества. Одесса, 1888.
12. Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. М., 2001.
13. Веселовский С.Б. Московское государство: XV - XVII вв. М., 2008. С.366, 367.
14. Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII в. М., 1856. С.103.
15. Шимко И.И. Патриарший казённый приказ // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Кн.9. М., 1894.
16. Белокуров С.А. О посольском приказе. М., 1906.
17. Рождественский С.В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897.
A.U. SAVOSICHEV PROBLEM OF THE SOCIAL ORIGIN OF CLERKS AND PODIACHI IN THE DOMESTIC HISTORIOGRAPHY XIX - THE BEGINNINGS OF THE XX-TH CENTURIES
In article works of domestic historians XIX - the beginnings of XX centuries contemplating a problem of a social origin of clerks and podiachi XV are analysed - XVII centuries Are revealed the basic points of view which have developed among researchers of this point in question, the documentary base used by authors is considered, their methodological approaches are disassembled.
Key words: clerks; the social status; class structure; a historiography, historical sources, methodology.
