CC BY
112
УДК 821.161.1.09"20"
Смирнова Альфия Исламовна
доктор филологических наук, профессор Московский городской педагогический университет alfia-smipnova@yandex.ru
ПРОБЛЕМА РУССКОЙ ДУШИ И ТИП ГЕРОЯ В РАССКАЗАХ «КОНОВАЛОВ» М. ГОРЬКОГО И «ЧЁРНЫЕ ЛЕБЕДИ» Г. ГАЗДАНОВА
В статье выявляется художественное осмысление проблемы русской души и типа героя в ранних рассказах М. Горького «Коновалов» и Г. Газданова «Черные лебеди». Эта проблема является одной из ключевых в русской философии и литературе Серебряного века и преемственно связанной с ними литературе первой волны эмиграции. О двойственной природе русского характера, о противоречиях и свойствах загадочной русской души размышляли такие философы, как Н.А. Бердяев, Г.П. Федотов, Ф.А. Степун и др., многие писатели, включая И.А. Бунина и М. Горького. В анализируемых рассказах в образах Коновалова и Павлова авторы запечатлели тип героя, воплощающего характерные особенности русской души: иррациональность и противоречивость, силу и слабость, незаурядность натуры и неприспособленность к жизни, абсурдность поступков и необъяснимую тоску, мечтательность и странничество. И хотя герои разнятся по социальному статусу, месту и образу жизни, окружению и воспитанию, их объединяют общая ментальность, мировосприятие и язык.
Ключевые слова: русская душа, тип героя, рассказ, мотивы одиночества, скуки, тоски, странничество.
Проблема русской души является одной из ключевых в отечественной философии и литературе рубежа Х1Х-ХХ-го веков и времени первой волны эмиграции. О ней много размышлял и писал Горький. В статье «Две души» (1915), полностью посвященной рассматриваемой проблеме, он утверждал: «У нас, русских, две души, одна от кочевника-монгола, мечтателя, мистика, лентяя... а рядом с этой бессильной душой живет душа славянина, она может вспыхнуть красиво и ярко, но недолго горит, быстро угасая.». В том же 1915 году вышла работа Н.А. Бердяева «Душа России», в которой философ раскрывал двойственную природу русского характера, противоречивость русской души, соединившей в себе женственное и мужественное начала. По словам Бердяева, «та же антиномичность проходит через все русское бытие» [2, с. 14].
И. А. Бунин в «Великом дурмане», говоря о тяжких грехах тех, кто вольно или невольно способствовал «кровавому безобразию и ужасу», ставит вопрос об отношении к народу, цитирует Герцена и Глеба Успенского, вспоминает старинную русскую пословицу: «Из нас, как из древа, - и дубина, и икона». В «Окаянных днях» писатель развивает эту мысль: «Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом - Чудь, Меря. Но и в том, и в другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, "шаткость", как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: "Из нас, как из дерева, - и дубина, и икона", - в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев» [3, с. 337].
После выхода в свет повести «Деревня» Бунин, комментируя свой замысел, заметил, что его интересуют «не мужики сами по себе, а души русских людей вообще», и продолжил: «Я не стремлюсь описывать деревню в ее пестрой и текущей повседневности. Меня занимает главным образом душа русского человека в глубоком смысле, изо-
бражение черт психики славянина» [10]. Этот комментарий Бунина важен для понимания и выбора методологии изучения национального характера в его психотипических проявлениях, для определения глубинных свойств души героя и выявления индивидуального авторского видения ментально-сти русского (и не только) человека.
В контексте рассматриваемой проблемы вызывают интерес книги Н.А. Бердяева «Судьба России» (1918), «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937), «Русская идея» (1946); работы Г.П. Федотова «Лицо России» (1918), «Три столицы» (1926), Ф.А. Степуна «Мысли о России» (1927), а также статьи М. Горького 1905-1915 годов, вышедшие в 1918 году отдельным изданием, серия очерков «О русском крестьянстве» (1922) и «Заметки из дневника» («Книга о русских людях») (1924).
Бердяев в статье «Душа России» подчеркивает: «Русский человек с большой легкостью духа преодолевает всякую буржуазность, уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни. Тип странника так характерен для России и так прекрасен. <...> Перед русской душой открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духовными ее глазами. <...> Есть мятежность, непокорность в русской душе, неутолимость и неудовлетворенность ничем временным, относительным и условным. Все дальше и дальше должно идти, к концу, к пределу, к выходу из этого "мира", из этой земли, из всего местного, мещанского, прикрепленного» [2, с. 19, 20]. Философ замечает, что «повесть» о странниках можно прочесть в великой русской литературе, и называет имена Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского. Ряд этот может быть продолжен именами Горького, запечатлевшего «странничество» как национальное явление, и Газданова, создавшего типы русских эмигрантов, обреченных на странствие. Обратимся к ранним рассказам М. Горького «Коновалов» (1896) и Г. Газданова «Черные лебеди» (1930).
64
Вестник КГУ ^ № 1. 2018
© Смирнова А.И., 2018
Рассказ Горького начинается с сообщения о самоубийстве героя, именем которого и названо произведение: «Рассеянно пробегая глазами газетный лист, я встретил фамилию - Коновалов и, заинтересованный ею, прочитал следующее: "Вчера ночью, в 3-й камере местного тюремного замка, повесился на отдушине печи мащанин города Мурома Александр Иванович Коновалов, 40 лет. Самоубийца был арестован в Пскове за бродяжничество и пересылался этапным порядком на родину. По отзыву тюремного начальства, это был человек всегда тихий, молчаливый и задумчивый. Причиной, побудившей Коновалова к самоубийству, как заключил тюремный доктор, следует считать меланхолию". Я прочитал эту краткую заметку и подумал, что мне, может быть, удастся несколько яснее осветить причину, побудившую этого задумчивого человека уйти из жизни, я знал его. <...> Это был славный малый, а их не часто встречаешь на жизненном пути» [6, с. 5].
Герой рассказа Газданова Павлов - русский эмигрант, так и не сумевший привыкнуть к своему новому положению, тоже сводит счеты с жизнью, о его смерти сообщается в экспозиции произведения: «Двадцать шестого августа прошлого года я раскрыл утром газету и прочел, что в Булонском лесу, недалеко от большого озера, был найден труп русского, Павлова» [4, т. 3, с. 127]. И далее ретроспективно излагается его история как «самого уди -вительного человека во многих отношениях» из тех, кого знал герой-повествователь.
В самом начале рассказов отмечается исключительность героя, что и побуждает повествователя рассказать о его жизни. До знакомства с Коноваловым Максим узнает от хозяина пекарни, что он замечательный пекарь: «Золото!». «Вот он придет, возьмется за работу и месяца три-четыре учнет ломить, как медведь! Сна, покоя не знает, за ценой не стоит. Работает и поет! Так он, братец ты мой, поет, что даже слушать невозможно - тягостно делается на сердце. Поет, поет, потом учнет снова пить (Здесь и далее в цитатах курсив мой - А. С.)» [6, с. 7].
Характеризуя Павлова, автор «Черных лебедей» также подчеркивает в нем физическую выносливость, которая не могла сравниться «с его душевной силой, пропадавшей совершенно впустую» [4, т. 3, с. 129]. Оба героя, Павлов и Коновалов, от природы наделены недюжинной силой и удивительными свойствами души, не находящими применения в жизни. Герой Горького работает «артистически». «Он любил работать, увлекался делом <.> и был по-детски весел и доволен, если хлебы из печи выходили правильно круглые, высокие, "подъемистые", в меру румяные, с тонкой хрустящей корочкой. <. > И мне было приятно смотреть на этого гигантского ребенка, влагавшего всю душу в работу свою» [6, с. 15-16]. В облике Коновалова детскость, не соответствующая его
физической силе и высокому росту, является доминантной характеристикой. И Коновалову, и Павлову присуща такая «чрезвычайно редкая черта», подмеченная автором «Чёрных лебедей», как «особенная свежесть <...> восприятия, особенная независимость мысли - и полная свобода от тех предрассудков, которые могла бы вселить в него среда» [4, т. 3, с. 138]. В рассказе «Черные лебеди» образ Павлова раскрывается с неожиданной стороны: «. Этот непоколебимый и непогрешимый человек, был, в сущности, мечтателем» [4, т. 3, с. 134]. А на вопрос, любит ли он что-нибудь на свете, герой отвечает собеседнику утвердительно и вспоминает свое детство, «охоту с револьвером на барсука в России, во Владимирской губернии», речку, лодку, лебедей, о которых он говорит с волнением как о самых прекрасных птицах в мире.
Образ Коновалова наделяется романтическими чертами и поэтизируется автором. Его природная одаренность проявляется в работе пекаря, которая в какой-то момент начинает его тяготить, в том, как Коновалов воспринимает читаемые ему Максимом вслух книги, особенно «Бунт Сеньки Разина» Костомарова, и в том, как он поет. «Пел Коновалов баритоном, на высоких нотах переходившим в фальцет, как у всех певцов-мастеровых. Подперев щеку рукой, он с чувством выводил заунывные рулады, и лицо его было бледно от волнения, глаза полузакрыты <...>. Голос Коновалова вибрировал, плакал и стонал, - было до слез жалко видеть этого славного парня поющим свою грустную песню» [6, с. 42].
Герои Горького и Газданова схожи утратой интереса к жизни и деклассированным («иМес1аББе», как характеризует своего героя Газданов), маргинальным, положением в обществе. Писатели запечатлели тип человека неудовлетворенного, который мог реализоваться только в каком-то большом и важном деле. Душевные запросы героев рассказов таковы, что будничное прозябание их не устраивает. Не случайно одним из мотивов в раскрытии их образов становятся мотивы скуки и тоски: «Жить мне скучно: работать и есть? Меня не интересует ни политика, ни искусство, ни судьба России, ни любовь: мне просто скучно», - признается Павлов герою-повествователю [4, т. 3, с. 139].
По словам Коновалова, на него тоска находит. «Такая, скажу я тебе, братец мой, тоска, что невозможно мне в ту пору жить, совсем нельзя. Как будто я один человек на всем свете и, кроме меня, нигде ничего живого нет. И все мне в ту пору про-тивеет; и сам я себе становлюсь в тягость, и все люди; хоть помирай они - не охну! Болезнь это у меня, должно быть. С нее я и пить начал...» [6, с. 12]. Вспомним, что в начале рассказа упоминается меланхолия как причина самоубийства Коновалова. Тоска гонит его по Руси, но и странничество не спасает. Коновалов хорошо поет, но и пение
ВестникКГУ^ № 1. 2018
65
ему не в радость, в песне он изливает свою тоску: «Начну я тосковать, тогда и пою... И, ежели петь начну, - затоскую» [6, с. 16].
Причиной самоубийства Павлова в рассказе Газданова является национальная болезнь - скука, особенно остро переживаемая на чужбине. В предсмертной записке, адресованной брату, он пишет: «Милый Федя, жизнь здесь тяжела и неинтересна» [4, т. 3, с. 127]. Душевная катастрофа, переживаемая Павловым на чужбине, связана с атрофией чувств и утратой интереса к жизни, что многое объясняет в положении газдановских героев и наполняет трагическим смыслом «русскую тему» в произведениях писателя. Повествователя в Павлове удивляет то, что физическая любовь к жизни не была сильна у этого человека» [4, т. 3, с. 140].
Коновалов, под влиянием книг и общения с Максимом впервые задумавшийся о смысле жизни, пытается понять, что с ним не так: «. Этакой искорки в душе нет. силы, что ли?» [6, с. 19]. Скучая и тоскуя, Коновалов и Павлов тяготятся будничной жизнью. Ю.В. Мальцев, автор известной монографии о Бунине, обратил внимание на «одну из самых удивительных черт русского характера», поражавших Бунина, - на «абсолютную неспособность к нормальной жизни, экзистенциальную тоску и отвращение к будням» [8, с. 164].
Другой мотив, важный для понимания русского характера, воплощенного в образах Коновалова и Павлова, передающий драматизм их существования, - это мотив одиночества. Реализуясь в тексте, он насыщается экзистенциальным смыслом - неприкаянности, ненужности никому. В разговоре с героем-повествователем Павлов признаётся: «.Никому решительно моя жизнь не нужна» [4, т. 3, с. 139], в том числе и самым близким людей, матери и брату. Об этом он говорит с удивительным спокойствием, давно примирившись со своим положением.
Если газдановский герой четко осознает свое одиночество, то Коновалов, только начинающий задумываться о жизни, однажды задается вопросом: «Зачем я живу на земле и кому я нужен, ежели посмотреть? Ни угла своего, ни жены, ни детей, и ни до чего этого даже и охоты нет. Живу, тоскую. Зачем? Неизвестно? Внутреннего пути у меня нет, понимаешь» [6, с. 19]. Самоанализ героев, осознание своего неукорененного существования, изгнанничество и бродяжничество, утрата смысла жизни приводят их к самоубийству. Утверждение Н. А. Бердяева о том, что русская душа «поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни. Есть мятежность, непокорность в русской душе, неутолимость и неудовлетворенность ничем временным, относительным и условным» [2, с. 20], позволяет объяснить психо-тип героев Горького и Газданова.
Коновалов - босяк, он смирился со своим положением человека, отверженного обществом:
«Особливые мы будем люди . ни в какой порядок не включаемся» [6, с. 21]. И пытается сам для себя уяснить этот порядок вещей: «Кто перед нами виноват? Сами мы пред собой виноваты. Потому у нас охоты к жизни нет и к себе самим мы чувств не имеем» [6, с. 21]. Максима поражает, что «этот большой человек с ясными глазами ребенка. выделил себя из жизни в разряд людей, для нее не нужных и потому подлежащих искоренению» [6, с. 21]. В умозаключении Коновалова о собственной вине проявляется его смирение перед жизнью, присущее русской душе и противостоящее бунтарству.
Душевная катастрофа, переживаемая Павловым, находит объяснение в словах повествователя: «<.> Может быть, его же собственная сила, искавшая выхода или приложения, побудила его к самоубийству; он взорвался, как закупоренный сосуд, от страшного внутреннего давления» [4, т. 3, с. 129]. То же можно сказать и о незаурядной натуре Коновалова, в облике которого подчеркиваются физическая сила и детская наивность, трудолюбие и пренебрежение к накопительству, чтобы начать свое дело и жить жизнью среднестатистического человека. Будучи натурой стихийной, он действует непредсказуемо и сам страдает от этого (история с Капитолиной), не способен объяснить свои поступки.
Типологическая близость рассказов «Коновалов» и «Черные лебеди» не ограничивается сходством персонажей, особенностями устройства их души и неприкаянным существованием. В текстах есть еще одно общее свойство, присущее плану повествования: история жизни персонажа раскрывается через восприятие героя-рассказчика. Связь между произведениями проявляется и на структурном уровне - в кольцевой композиции и сходстве сюжетных элементов: в самом начале того и другого рассказов сообщается о самоубийстве героя, о котором повествователь узнает из газеты, а в финале ему вспоминается их последняя встреча. После истории с Капитолиной Коновалов запивает, бросает пекарню и исчезает из города. Следующая встреча героя с Максимом происходит тогда, когда оба они странствуют по Руси. «. Через три дня я простился с Коноваловым. Я шел на Кубань, он не хотел. Но мы оба расстались в уверенности, что встретимся.
Не пришлось.» [6, с. 54], - так завершается рассказ М. Горького «Коновалов», возвращая читателя к началу произведения и закольцовывая его сюжет.
Финальные слова рассказа Газданова, адресованное герою-повествователю, - пожелание Павлова: «Вспомните когда-нибудь о черных лебедях!». Заглавие произведения связано с единственной иллюзией Павлова - его любовью к Австралии и к черным лебедям, о которых герой прочитал «все, что было о них написано». Павлов воспринимает небо, «покрытое могучими черными крыльями» десятков тысяч лебедей, как «какую-то другую историю мира», как «возможность иного
66
Вестник КГУ ^ № 1. 2018
понимания всего, что существует» [4, т. 3, с. 141]. У героя, наделенного этим пониманием, нет страха перед смертью, он планирует и «просчитывает» свой уход из жизни, словно готовится к отъезду в Австралию. Из предсмертной записки Павлова читатель узнает о его письме матери, в котором сообщается, что он уехал в Австралию. Эта страна для героя - его придуманная иллюзия, символ мечты о другом мире, олицетворяемом образом черных лебедей. И представление об этом другом мире связано для Павлова с любовью, которой он лишен в реальной жизни. Именно поэтому героя не страшит смерть, и его выбор вполне осознан.
Г. Газданов как писатель формируется в эмиграции, осмысливая положение человека-изгнанника, оказавшегося вне почвы, «над бездной», пережившего историческую катастрофу - гибель прежней России и утрату отчего дома. Жизнь на чужбине для газдановских героев становится тем испытанием, которое многие из них не выдерживают и сводят счеты с жизнью. «Представление о неизбежности страдания и смерти, постоянное ожидание трагедии, память о пережитом ужасе, непонимание между людьми, бесконечное одиночество - вот удел газдановских героев» [9, с. 196].
По сравнению с европейцами русские изгнанники в изображении автора - это люди другой породы, отличающиеся ярко выраженными индивидуальными чертами и, как правило, трагическими судьбами. В романе «Ночные дороги» проводится параллель между миром, в котором живут русские эмигранты, и европейским образом жизни: «...Русские существовали в бесформенном и хаотическом, часто меняющемся мире, который они чуть ли не ежедневно строили и создавали, в то время как европейцы жили в мире реальном и действительном, давно установившемся и приобретшим мертвенную и трагическую неподвижность, неподвижность умирания или смерти» [4, т. 1, с. 616].
Проблема русской души волновала Газданова в связи с темой изгнанничества, она разрабатывалась им и в других его произведениях, наполняясь экзистенциальным смыслом. М. Горький в своем творчестве вновь и вновь возвращается к этой проблеме, осмысливая ее в публицистике (серии очерков «О русском крестьянстве») и в художественной прозе - в повестях «Городок Окуров», «Жизнь Матвея Кожемякина», в цикле рассказов «По Руси» и др.
В анализируемых рассказах в образах Коновалова и Павлова авторы запечатлели тип героя, воплощающего характерные особенности русской души: иррациональность и противоречивость, силу и слабость, незаурядность натуры и неприспособленность к жизни, абсурдность поступков и необъяснимую тоску, мечтательность и странничество. Близость героя Горького газдановскому Павлову проявляется в психологической сфере раскрытия характера, в типологических особенностях,
раскрывающих их души, в глубинных свойствах психики и национального менталитета, что и составляет личностный стержень каждого из героев.
Библиографический список
1. Басинский П. Логика гуманизма. Об истоках трагедии Максима Горького // Вопросы литературы. - 1991. - № 2. - С. 129-154.
2. Бердяев Н.А. Судьба России. - М.: Сов. писатель, 1990. - 352 с.
3. Бунин И.А. Собр. соч.: в б т. - М.: Сантакс, 1994. - Т. б. - 400 с.
4. Газданов Г.И. Собр. соч.: в 3 т. - М.: Согласие, 199б.
5. Горький М. Две души // Летопись. - 1915. -№ 1. - С. 132.
6. Горький М. Собр. соч.: в 30 т. - М.: ГИХЛ, 1950. - Т. 3. - 542 с.
7. Максим Горький - художник. Проблемы, итоги и перспективы изучения. Горьковские чтения -2000: Материалы Международной конференции. -Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 2002. - 492 с.
8. Мальцев Ю.В. Иван Бунин. 1870-1953. -Франкфурт на Майне; М.: Посев, 1994. - 432 с.
9. Поляева М.С. Малая проза Гайто Газданова // Гайто Газданов в контексте русской и западноевропейской литератур. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. -С. 193-198.
10. У академика И.А. Бунина (беседа) // Московская весть. - 1911. - 12 сентября.
References
1. Basinskij P. Logika gumanizma. Ob istokah tragedii Maksima Gor'kogo // Voprosy literatury. -1991. - № 2. - S. 129-154.
2. Berdyaev N.A. Sud'ba Rossii. - M.: Sov. pisatel', 1990. - 352 s.
3. Bunin I.A. Sobr. soch.: v б t. - M.: Santaks, 1994. - T. б. - 400 s.
4. Gazdanov G.I. Sobr. soch.: v 3 t. - M.: Soglasie, 199б.
5. Gor'kij M. Dve dushi // Letopis'. - 1915. -№ 1. - S. 132.
6. Gor'kij M. Sobr. soch.: v 30 t. - M.: GIHL, 1950. - T. 3. - 542 s.
7. Maksim Gor'kij - hudozhnik. Problemy, itogi i perspektivy izucheniya. Gor'kovskie chteniya - 2000: Materialy Mezhdunarodnoj konferencii. - Nizhnij Novgorod: Izd-vo Nizhegorodskogo un-ta, 2002. - 492 s.
8. Mal'cev YU.V. Ivan Bunin. 1870-1953. -Frankfurt na Majne; M.: Posev, 1994. - 432 s.
9. Polyaeva M.S. Malaya proza Gajto Gazdanova // Gajto Gazdanov v kontekste russkoj i zapadnoevropejskoj literatur. - M.: IMLI RAN, 2008. - S. 193-198.
10. U akademika I.A. Bunina (beseda) // Moskovskaya vest'. - 1911. - 12 sentyabrya.
Вестник Kry^J № 1. 2018
67
