CC BY
154
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
УДК 17.032
ПРОБЛЕМА РАЦИОНАЛЬНОСТИ ЭМОЦИЙ В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ: СОВРЕМЕННАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
А.В. Абрамова
На сегодняшний момент ситуация получения новых знаний должна носить инте-гративный характер: только синтез мировоззренческих позиций позволит достичь желаемых результатов, что демонстрирует автор данной статьи. В ней предпринята попытка анализа классических этических теорий на предмет игнорирования определенных проблем относительно роли эмоций в морали, а также показано, каким образом можно приблизиться к разрешению этико-философских проблем, привнеся в философское знание эмпирико-научный материал.
Ключевые слова: мораль, эмоциональные оценки, моральные суждения, сентиментализм, рационализм, рациональность эмоций, нравственные решения.
Не ставя перед собой задачу рассуждать о роли эмоций в моральной жизни и ценности эмоциональных поступков (это и так очевидно даже философски неподготовленному читателю), в большей степени сосредоточимся на том, чтобы развеять миф об импульсивности и стихийности эмоций. Недостаточно лишь постулировать значение эмоций для нравственной жизни, необходимо раскрыть механизмы их действия, рационализировать эти процессы, что позволит признать «действительную» моральную ценность эмоциональных поступков, тем самым обнаружить возможность синтетического компромисса между категорично противоположными позициями рационалистов и сентименталистов в вопросе о придании морального статуса эмоциональным актам.
Подтверждение того, что эмоции рациональны и связаны с процессом мышления, мы находим у классиков. Не располагая должным эмпирическим материалом и современными научными знаниями, они подошли к этой проблеме исключительно из философского знания. Не предполагая, что их рассуждения будут коррелировать не только с современными философскими исследованиями об эмоциях, но и с научными в том числе. Они в теориях прослеживают прямые подтверждения существования рациональных механизмов действия эмоций.
В этико-философском пространстве одним из авторов, чья теория, стоящая в оппозиции господствующей рационалистской традиции, признается стройной и логичной в ранге существующих сентименталистских, считается Д. Юм. Он полагал, что нравственное чувство является «жизненным ориентиром» для человека, который должен доверять при принятии решений собственным эмоциональным реакциям.
Чтобы установить логику эмоций, природу и смысл эмоциональной реакции, необходимо обратиться к гносеологической концепции Д. Юма, отражающей принцип перехода воспринимаемых нами ощущений (опыта в различных его проявлениях, в том числе и нравственного) в суждения об объектах. Ощущения (приобретаемый человеком опыт) отпечатываются в душе и ассоциируются в идеи, преобразующиеся впоследствии во впечатления об объекте или процессе. Эти впечатления выражаются вовне в виде тех или иных эмоций, которые можно приравнять к оценочным суждениям. Изначально «мы не знаем реальных отношений между разрозненными идеями», а образы и связи между ними формирует воображение согласно «неким общим принципам». Данный «принцип перехода» воображения от одной идее к другой и оказывает «могущественное воздействие на наши внешние поступки и аффекты» [9, с. 236-263]. Само по себе воображение - это далеко не тот привычный для нас психологический процесс. Согласно философу, это ум («воображение или ум (understanding) — называйте его, как хотите...» [7, с. 172], т. е. разум, в результате действия которого и формируются эмоции, выступающие в виде оценочных суждений о поступках других людей или влияющие непосредственно на моральные решения.
Вот почему общие правила в виде моральных императивов, обращенных к абстрактной личности, не достигают должного эффекта - им «противостоят» эмоции, которые рационалистские теории расценивают только в качестве «сбоев» логически выстроенных «нравственных» программ, тогда как, согласно Д. Юму, эмоции не являются всего лишь импульсивными, иррациональными проявлениями - они логичны и формируются благодаря «моральному чувству».
Если попытаться определить роль разума в процессе возникновения эмоций, то создается впечатление, что она сводилась только к формированию образов и суждений, получаемых на основе ощущений, что отмечали как и сам Д. Юм: «.выводы и заключения рассудка. сами по себе не имеют влияния на аффекты и не могут приводить в движение активные силы человека» [8, с. 212], так и исследователи его творчества: «.как духовная способность.разум инертен и пассивен, в то время как аффекты, желания и действия - активны» [1, с. 260]. Однако у Д. Юма есть прямое указание на идею о рациональном механизме возникновения эмоций, которую в силу каких-то причин он не стал впоследствии развивать: «Разум в строгом и философском смысле слова может оказывать влияние на наше поведение только двумя путями: либо он возбуждает аффект, сообщая нам о существовании чего-либо такого, что может быть для нас надлежащим объектом», (т. е. разум выступает в качестве пассивного информатора), «либо открывает связь между причинами и следствиями, чем доставляет нам средства, необходимые, чтобы проявить аффект» [9, с. 499] - эмоции возникают тогда, когда разум «расшифровал» причинно-следственные связи мотивов и поступков и, исходя из нравственных целевых установок личности, сформировал и культивировал те или иные эмоции.
Следует отметить, что Д. Юм не пытался установить ни природу «морального чувства», ни воображения, формирующего эмоции, констатируя, что оно (моральное чувство) есть всего лишь оценочный механизм, распознающий добродетельность и порочность действия и являющийся при этом мотивирующей силой в принятии нравственно значимых решений.
Если же говорить о корреляции с современными трактовками, касающимися представлений о когнитивности эмоций (аффектов и страстей), то здесь особое место занимает «Теория нравственных чувств» Адама Смита, отражающая, на наш взгляд, исследовательскую попытку найти должное сочетание эмоциональных и рациональных элементов в механизмах принятия моральных решений.
В отличие от ярких сентименталистов-классиков, в частности, от Хатче-сона, «для которого моральное чувство представляло собой интуитивную (отличную от разума и противоположную разуму) познавательно-оценочную способность человека, выражающуюся в восприятии добра и зла и суждении о них» [2, с. 96], А. Смит вообще уходит от употребления этого понятия, поскольку полагает, что ни одна из сентименталистских теорий «не дает и не пытается дать точный и внятный критерий (measure), на основе которого можно было бы судить об уместности (fitness) или надлежащем характере (propriety) чувства» [2, с. 98]. Смита в большей степени интересует «алгоритм понимания и выяснения возникновения эмоции», а также субъективность и объективность восприятия эмоциональных реакций в процессе морального поведения. Так, заимствуя у Аристотеля рассуждения о значении привязанности к семье, Смит пытается выстроить и пояснить логику проявления гнева и сочувствия к близким людям в корреляции с диктуемыми извне социально значимыми целями.
Несмотря на оригинальность взглядов, в силу недостатка эмпирического материала А. Смит ограничил себя в исследованиях, т. к. в большей степени уделил внимание достаточно малому кругу эмоций (в основном, симпатии и сочувствию), считая их «полезными» для индивидуально-перфекционистской морали, но ненадежными в качестве руководства в рамках нравственно-социального выбора (тем самым подчеркивая различие в логике возникновения и проявления этих эмоций в жизни человека).
Парадоксально, но, несмотря на категоричное признание иррациональности и импульсивности эмоций (страстей и аффектов) и абсолютный антагонизм дальнейших сентименталистских взглядов, указание на связь эмоций и разума встречается в исследованиях Р. Декарта. Считая страсти и аффекты сущностной принадлежностью человека, а следовательно, «неправильным», ложным ориентиром в моральной жизни, ведущим лишь к удовлетворению желаний и потребностей, философ ставит целью доказать это, представив «страсти не как оратор и даже не как моральный философ, но только как физик» [6, с. 474].
Декарт утверждает, что эмоции (страсти) принадлежат телу, физиология которого может быть исследована и приведена к пониманию закономерностей функционирования, тогда как мысли - душе. В этой связи человеческое телесное существование как «движение страстей» представляет собой механическую
модель, но при этом душа связана с телом. Пытаясь найти доказательства только «телесного» происхождения эмоций, вероятно и не желая того, он приходит к прямо противоположным выводам. Автономными действиями души являются человеческие желания - то, что зависит от свободно проявляющей себя воли; однако исследование декартова понимания оснований движения воли показывает, что импульсами действия воли при этом являются непосредственно страсти и что она руководствуется «суждениями», основанными на эмоциях, «когда-то прежде победивших ее» [4, с. 502-524].
Однако, на наш взгляд, одна из самых первых значительных попыток введения эмоциональной составляющей в структуру нравственного сознания, даже скорее, нравственного познания, была предпринята менее известным в философских кругах, чем вышеупомянутые классики, Францем Брентано. В работе «О происхождении нравственного познания» (Vom Ursprung der Sittlichen Erkenntnis) им был произведен своего рода феноменологический анализ «нравственного сознания», которое, по его мнению, является источником не только таких понятий, как «благо», «добро», «зло», но и эмоциональных состояний, а именно: «любовь», «ненависть» и т. п. Подобное утверждение исходит из тезиса, что сознание строится не из содержания (ощущений, образов и т. п.), а из актов (представлений, суждений и эмоциональной оценки). Можно было полагать, что данный тезис напоминает традиционную концепцию рационалистов, если бы он не включил в эту структуру «первичность», эмоциональных суждений в том числе. Касаемо исследуемой проблемы, это стало, своего рода, феноменологическим переворотом, т. к. впервые эмоции не только были включены в структуру нравственного сознания, но им был присвоен статус «моральных суждений», что впоследствии дало возможность говорить об их когнитивном характере - «рациональности эмоций».
Исследователь С.Н. Земляной, характеризуя воззрения Брентано, акцентирует мысль, что философ вразрез с господствующей на тот момент интуити-вистской позицией «решительно выступает против тезиса о сплошной иррациональности эмоций» и ставит в этой связи «фундаментальный вопрос о возможности этической гносеологии» [5, с. 176]. Иными словами, Ф. Брентано считает, что сущность этического следует искать в сфере эмоций, через познание этого феномена.
Говоря об основных положениях философии морали Брентано относительно роли эмоций в нравственном познании, необходимо отметить, что именно они стали предтечей современных попыток синтеза эмпирико-психологического и фундаментально-философского в морали. Тем не менее, даже по прошествии достаточно большого периода времени подобного рода исследования носят фрагментарный характер и, к сожалению, не являются предметом современного отечественного философского дискурса, что, на наш взгляд, существенно тормозит развитие этической мысли.
Итак, исследовательская логика Ф. Брентано такова. Изначально он формулирует основной этический вопрос, являющийся вопросом об основании морали: «.существует ли нравственная истина, преподанная самой природой
независимо от церковного, политического и от всякого социального авторитета? Существует ли нравственный закон, естественный в том смысле, что, общезначимый и непреложный по своей природе, он распространяется на людей всех времен и народов, да что там - на мыслящие и чувствующие существа всех видов, и лежит ли познание его в поле наших психических возможностей?» [3, с. 39]. Обозначив таким образом проблемное поле, Брентано пытается выйти за границы исключительно философского знания. В отличие от современных ему аксиологов его феноменологическая программа заключается в апелляции к психологии: «Чтобы действительное происхождение этического познания открылось, наконец, нашему взору, необходимо будет ознакомиться кое с какими результатами новейших исследований в области дескриптивной психологии. ...Мы должны будем, прежде всего, установить происхождение понятия блага, которое, подобно происхождению всех наших понятий, лежит в определенных конкретно-наглядных представлениях. Мы обладаем наглядными представлениями физического содержания; они являют нам чувственные качества, пространственно определенные особым образом. Из этой области исходят понятия цвета, звука, пространства и многие другие. Источник понятия блага, однако, не здесь. Не трудно убедиться, что, как и понятие истинного, в силу сродства справедливо ставящееся с ним рядом, оно берется из наглядных представлений психического содержания» [3, с. 46-48].
«Благо само по себе» должно пониматься по аналогии «само по себе сущего». Подобно тому, как «сущее» или «не сущее» не являются реальными предикатами вещей, «благое», «ценностное» или «злое» выступают понятиями, производными от самих психических, эмоциональных актов. Таким образом происходит введение эмоций (эмоциональных состояний, эмоциональных переживаний) в «ядро» нравственного сознания.
В этой связи Ф. Брентано выделяет три основных класса интенциональ-ных переживаний: представления, суждения и эмоции (Gemütsbewegung). При этом он не разделяет волевые акты и чувства, подводя их под общий класс эмоциональных переживаний. Класс эмоций, в отличие от класса представлений и суждений, характеризуется отношением любви и ненависти (симпатии и антипатии) - именно здесь, по его мнению, следует искать исток нравственной установки человека.
Более подробно эти классы интенциональных отношений Брентано описывает таким образом: «Первый класс - это класс представлений в самом широком смысле слова (ideae Декарта). Он включает в себя конкретно-наглядные представления, например, в том виде, в каком их поставляют нам чувства, равно как и ненаглядные понятия.
Второй класс - класс суждений (judicia Декарта). ... Третий класс - это класс эмоций (Gemuetsbewegungen) в самом широком смысле слова - от элементарнейшей приязни или отвращения при одной мысли о чем-то до основанных на убеждениях радости и скорби и сложнейших феноменов выбора цели и средств. Уже Аристотель подвел все это под понятие oresis. Декарт сказал, что этот класс включает в себя «voluntates sive affectus». Если во втором классе ин-
тенциональным отношением было признание или непризнание, то в третьем -любовь или ненависть, или же (что будет не менее правильным выражением) -симпатия или антипатия (ein Gefallen oder Missfallen).
Мы имеем два противоположных интенциональных отношения: в суждении - признание или непризнание, в сфере эмоций - любовь или ненависть, симпатию или антипатию. Ничего подобного в сфере представлений» [3, с. 49-52].
Брентано полагает, что суждения и эмоции могут интерпретироваться в терминах правильного и неправильного. Как суждения могут быть истинными или ложными, так и оценки могут быть правильными и неправильными. Этическое познание, таким образом, оказывается для Брентано полностью независимым от метафизических или теоретических принципов, поскольку собственной сферой этического является нравственное сознание (сознание любви и ненависти), отмеченное особой интенциональностью и несводимое ни к каким иным модусам сознательной жизни.
Вот почему, на наш взгляд, исследования Ф. Брентано, явились, не только своего рода связующим «феноменологическим» звеном в рамках синтеза двух мировоззренческих позиций - философской и эмпирико-психологической, - но и стали предтечей неосентиментализма, полагающего в отличие от сентиментализма, что возникновение эмоций имеет рациональный механизм. Эмоции обладают «логикой», которая особым образом должна проявляться в формировании мотивов нравственного поведения, что, несмотря на стереотипное, укоренившееся в философской мысли представление об иррационализме эмоций, прослеживается, как было показано, даже в классических этических доктринах.
Список литературы
1. Апресян Р.Г. Кант и этика морального чувства // Иммануил Кант: наследие и проект / под ред. Н.В. Мотрошиловой. М.: Канон+; Реабилитация, 2007. С. 259-271.
2. Апресян Р.Г. Понятие «надлежащее» в «Теории нравственных чувств» Адама Смита // Историко-философский ежегодник. М.: Наука, 2005. С. 88-107.
3. Брентано Ф. О происхождении нравственного познания. СПб.: Але-тейя, 2000. 186 с.
4. Декарт Р. Страсти души // Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 481-572.
5. Земляной С.Н. Феноменология и этика // Этическая мысль. Вып. 5. М.: ИФ РАН, 2004. С. 172-199.
6. Ознобкина Е.В. Страсти души // Этика: энциклопедический словарь / под ред. Р.Г. Апресяна и А.А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2001. С. 474-475.
7. Юм Д. Исследование об аффектах // Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1965. Т.2. С. 171-208.
8. Юм Д. Исследования о принципах морали // Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1965. Т.2. С. 209-368.
9. Юм Д. Трактат о человеческой природе, или попытка применить основанный на опыте метод рассуждения к моральным предметам // Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1965. Т.1. С. 42-677.
Абрамова Анастасия Владимировна, канд. филос. наук, доц., зав. кафедрой, anastya7@yandex.ru, Россия, Тула, ГОУ ДПО ТО «Институт повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования Тульской области».
THE PROBLEM OF THE RATIONALITY OF EMOTIONS IN THE HISTORY OF PHILOSOPHY: MODERN INTERPRETATION
A.V. Abramova
At the moment the situation of acquiring new knowledge must carry an integrative character: only the synthesis of worldview will achieve the desired results, demonstrates that the author of this article. In her pre-adopted attempt of analysis of classical ethical theories to the subject's ignoring certain problems about the role of emotions in morality, and shows how it is possible to approach the resolution of ethical and philosophical issues, bringing to the philosophical knowledge of empirical and scientific data.
Key words: morality, emotions, emotional evaluations, moral judgment, sentimentalism, rationalism, rationality of emotions, moral decisions.
Abramova Anastsiya Vladimirovna, candidate of philosophical science, docent, manager of department, anastya7@yandex.ru, Russia, Tula, The training Institute.
УДК 1; 94
О ЕДИНСТВЕ ЭТОСА И ЭТИКИ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
К. А. Мигушов, Е. В. Федотов
Рассматривается проблема духовно-практического единства общества Древней Греции, представлявшего собой множество полисов (государств). Обосновывается позиция, согласно которой решающую роль в сохранении и укреплении данного единства сыграла созданная греками философия. Подчеркивается особая роль этики - «практической философии» - в обеспечении социального единства народов Древней Греции, создавших единый этос, который представлял собой совокупность общественных нравов и этических учений о добродетелях человека-гражданина.
Ключевые слова: общество Древней Греции, этос, философия, этика, сократизм,
кинизм.
Древние греки в течение тысячелетия создали особый социокультурный мир, в границах которого человек осознавал свои «особые обязанности не только к государству, но и к той высшей единице, которую мы, - пишет Н. Я. Данилев-
