CC BY
225
Долина Илья Олегович
аспирант кафедры административного и финансового права Кубанского государственного аграрного университета, помощник судьи Абинского районного суда Краснодарского края (e-mail: ilyadolina@yandex.ru)
Проблема правопонимания в современном российском правоведении: имманентная логика движения к понятию права
Автор исследует проблему правопонимания в современном российском правовом дискурсе и выявляет внутреннюю логику его развития. Делает вывод, что на сегодняшний день завершает логическое развитие российской правовой теории в области постижения понятия права либертарная концепция правопонимания.
Ключевые слова: тип правопонимания, право, способ познания, сознание, самосознание.
I.O. Dolina, Postgraduate of the Chair of Administrative and Financial Law of the Kuban State Agrarian University, Assistant Judge оf Abinsk District Court of Krasnodar Region; e-mail: ilyadolina@yandex.ru
The problem of understanding the law in contemporary Russian jurisprudence: immanent logic of movement towards the concept of law
The author investigates the problem of understanding the law in contemporary Russian legal discourse and marks out the logic of its development. Draws a conclusion that today finishes logical development of the Russian legal theory in the field of comprehension of concept of law libertarian conception of law understanding.
Key words: way of understanding the law, law, mode of investigation, consciousness, self-consciousness.
Приступая к выявлению внутренней логики движения отечественного государственно-правового дискурса в сфере правопонимания и к ее решению, исследователь сразу же сталкивается с дискуссией по проблеме правопонимания, унаследованной российской юридической наукой от советской теории права. Необходимости в подробном рассмотрении хода и позиций участников этой полемики нет. Стоит лишь отметить, что пока единства взглядов не удалось достичь не только в оценке содержания типов право-понимания и характера их соотношения, но даже в вопросах о критериях их классификации и количестве выделяемых типов. В связи с этой теоретико-методологической ситуацией В.Ю. Вобликов ставит следующий вопрос: «Проблема ли это?» [1].
Бесспорно, для ученых, следующих гносеологической установке постпозитивизма (и постмодернизма), выраженной Л. Витгенштейном в известном велении: «Не думай, а смотри!» [2, с. 111], многообразие существующих особенных типов правопонимания, этих исключающих друг друга и безразличных к существованию друг друга монад, не составляет никакой теоретической проблемы. Ибо для нашего
созерцания и представления множественность вообще составляет непосредственно существующую данность и тем самым - прочную предпосылку единого. Последнее рассматривается представляющим сознанием (если оно вообще допускает мысль о каком-то единстве) только в качестве чего-то вторичного, производного от налично сущего многообразия и внешнего ему.
Таким образом, для сторонников плюрализма множественность интерпретаций права остается непоколебимым основополагающим определением; так что «топосом», в котором единственно возможно единство разных истолкований права, выступает субъективное сознание рассматривающего их исследователя. Этим - осознанно или имплицитно - под вопрос ставится единое, всеобщее и необходимое понятие права как объективно существующая предпосылка всякого субъективного о нем рассуждения.
Указанные положения этого атомистического правового дискурса признаны некоторыми его сторонниками вполне соответствующими эпистемологическим установкам научного познания «эпохи постмодерна», в которой нынче очутилось все прогрессивное человечество.
18
Следовательно, их предлагают считать если и не истинными, то уж точно наиновейшими взглядами на то, что раньше наивно называли «сущностью» права и от упоминания чего теперь стоит воздержаться. Ибо теперь, в «эпоху постметафизики», сущность права объявлена не только непознаваемой, но и несущественной [3, с. 159].
Не входя в детальное рассмотрение данного воззрения, следует лишь обратить внимание на следующие факты. Во-первых, ближайшими импликациями этого «сверхнового» правопони-мания оказываются принципы, укореняющие то, что есть право, в особенной субъективности человека. Говоря точнее, в его частных интересах и целях, личных мнениях и убеждениях, индивидуальных чувствах и склонностях. Но позволим себе напомнить, что именно из этих конечных оснований уже пытались понять право, долг и нравственность древнегреческие софисты [4, с. 9-15; 5 с. 3-33; 6, с. 53-62; 7, с. 95-128].
Во-вторых, отечественные глашатаи «современного» правопонимания считают особо значимым следующее положение, которое якобы возвещено «постклассическим типом рациональности». Объект познания немыслим вне отношения к познающему субъекту, говоря точнее, многим субъектам, взаимодействующим между собой и интерпретирующим эти социальные интеракции [8, с. 27-28; 9, с. 1219, 155-181; 10, с. 4-6]. В связи с этим также нелишним будет напоминание о том, что еще Протагор, объявивший «мерой всех вещей» человека, «усеченного», впрочем, до индивидуального субъекта восприятия, утверждал: «... какой мне кажется каждая вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова же она, в свою очередь, для тебя» [11, с. 238]. Тем самым задолго до наступления «эпохи постмодерна» опыт был верно понят как отношение внешней вещи к сознанию, т.е. как явление, каковое и было признано софистами истиной. Это отметил позднее Секст Эмпирик, говоря, что Протагор «. устанавливает только то, что кажется каждому, и таким образом вводит троп относительности» [12, с. 252].
Итак, обоснованные сомнения вызывают не только притязания плюралистической точки зрения в правопонимании на новизну и оригинальность. Отнюдь не бесспорна, на наш взгляд, прежде всего ее предпосылка, в соответствии с которой именно множественность внешних друг другу интерпретаций права должна рассматриваться как последнее основание не внешнего их сочетания и, следовательно, некоего лишь интегративного, но действительно единого правопонимания.
Эта предпосылка теряет видимость очевидности, если принять во внимание то обстоятельство, что в самой этой множественности явным образом выявляет себя известная оппозиция двух типов понимания права. «Почти все определения права, - отмечает Г.В. Мальцев, -выработанные юристами различных времен и стран, достаточно четко распределяются по двум группам в зависимости от того, на какие традиции опирались их авторы - естественного права или юридического позитивизма» [13, с. 11]. Именно к этой точке бифуркации подошла в финале своего развития советская теория права [14, с. 360-362]. И эта же контроверза, несмотря на утверждение отдельных авторов о том, что дуализм естественного и позитивного права «уже изжит» отечественной теорией [15, с. 4], остается ее теоретической «дугой напряженности» и в настоящее время. «Вырваться за рамки этих типов правопонима-ния, - констатирует Н.В. Варламова, - или обосновать несостоятельность их противопоставления пока никому не удавалось. Все такие попытки в конечном счете оборачивались лишь апологетикой одного из них, как правило, позитивизма. Не избежали этого и современные российские исследователи» [16]. Таким образом, сам процесс познания права преодолевает абстрактный плюрализм, с необходимостью сводя многие особенные типы правопонима-ния к одной противоположности [17].
Даже если вслед за О. Хёффе признать, что сегодня «. разговор о естественном праве ни для теории, ни для практики права не играет уже сколько-нибудь существенной роли» [18, с. 52], то все же остаются следующие вопросы. Почему вообще на протяжении всей своей истории формально-догматическая юриспруденция вынуждена «сталкиваться» с апелляцией к допозитивным и сверхпозитивным правовым обязательностям? Следует ли считать достаточным объяснение, будто эти «столкновения» навязываются ей исключительно внешним и потому случайным для нее образом (сложившимися историческими обстоятельствами, непомерными претензиями философско-правовой мысли, произвольной направленностью индивидуального дискурса и т.п.)? Или все же необходимо допустить, что это неотвязно воспроизводящееся в истории познания права противоречие коренится в природе предмета постижения? И если это так, тогда что именно являет себя в этой противоположности?
Несомненно, весьма велико искушение избавить предмет познания от его собственного
19
противоречия и тем гарантировать правоведению «ключ разумения» права. Но не менее велик при этом и риск заслужить за свои познавательные старания уже высказанную однажды в истории оценку: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения; сами не вошли и входящим воспрепятствовали» [19]. Ибо, действуя таким, формально-логическим способом, мы тем самым несправедливо отказали бы праву в обладании собственным содержанием и превратили бы его в абстрактно-тождественную, пустую форму, наполнение которой пришлось бы отнести на счет деяний одной лишь истории. Но не менее неправомерным, на наш взгляд, стало бы и вытекающее из этого сведёние постижения разумной природы права к объяснению тех или иных его определений из исторических условий и обстоятельств, рассматриваемых в качестве ближайших или более отдаленных причин.
Сказанное вынуждает автора допустить, что указанная оппозиция двух типов правопонимания, неотступно воспроизводящая себя в истории познания права, образует собственную его природу. Это противоречие между понятием права (именуемым естественным правом, божественным правом, разумным правом, справедливостью и т.д.) и его осуществлением, реальностью (то, что обозначили как позитивное право) составляет «живой нерв» как бытия, а вернее, действования, так и понимания права. И это противоречивое единство понятия права и его реальности есть не что иное, как идея права. Моменты последней необходимо обнаруживают себя в развитии российской правовой теории, несмотря на искажения, вносимые господствующими в ней принципами познания. Только эта предпосылка, как уверен автор, позволяет выявить имманентную логику движения отечественного государственно-правового дискурса в сфере правопонимания. Иной подход не преодолевает «хаоса различий».
Важно подчеркнуть, что логика процесса познания содержания права как предмета российской правовой теории определяется прежде всего развитием способа познания права. Этим общим способом исследования права выступает сознание. Его логическое движение обнаруживает себя посредством последовательного самоопределения в следующих формах: чувственное сознание, воспринимающее сознание и рассудочное сознание.
Первоначально сознание есть непосредственное или чувственное сознание. Поэтому его отношение к предмету также носит характер непосредственности. И таковым же являет-
ся для чувственного сознания и сам предмет -непосредственно существующим единичным объектом. Но поскольку этот чувственно-единичный объект не содержит в себе никакой истины, ибо он просто есть, постольку сознание с необходимостью переходит от него к существенному бытию объекта.
Так как предметом сознания становится сущность единичных объектов, то это уже не чувственное, но воспринимающее сознание. В пределах данной формы сознание устанавливает отношение созерцаемых единичных объектов к непосредственно не наблюдаемому всеобщему. Причем ввиду того, что сознание здесь именно полагает отношение между данными в восприятии единичными объектами и предположенной всеобщей сущности, само это отношение единичного и всеобщего есть лишь смешение, а не действительное единство. На этой ступени развития сознания как способа познания и находится опыт. Так как основные концепции правопонимания российской правовой науки (современная нормативная, социологическая и психологическая) [20, с. 30] не выходят за пределы охарактеризованных форм сознания, то они являются эмпирическими как по своим методологическим предпосылкам и способу отношения к познаваемому объекту, так и фиксируемой ими определенности содержания понятия права как предмета познания.
Каждая из основных эмпирических концепций правопонимания обособляет и фиксирует в качестве принципа один из моментов понятия права: нормативная - абстрактно-всеобщие нормы закона, социологическая - противостоящие им особенные правоотношения, психологическая - внешнее им обоим единичное правосознание. Каждая концепция полагает выхваченную определенность в основание своей дефиниции права. Вследствие эмпирического способа познания для каждой из трех теорий возникает неустранимое затруднение: каким образом обеспечить необходимую связь избранной определенности с остальными.
Этот «распад» моментов понятия права, осознаваемый и самими эмпирическими концепциями правопонимания, пытается преодолеть рефлективный (критический) правовой эмпиризм. Классическим представителем последнего в нашей теории права является юридическая антропология.
Поскольку указанное выше отношение абстрактного многообразия единичных объектов и абстрактно-всеобщей сущности есть лишь внешний синтез, постольку такое отношение образует противоречие, которое и выводит
20
сознание за границы формы восприятия - к рассудку. Именно в рассудочном сознании получает свое первое разрешение указанное противоречие. Ибо здесь предмет выступает уже не как сущий объект, внешний и противостоящий сознанию, но как явление некоторого внутреннего, существующего для самого себя. Таким для себя сущим внутренним явлением выступает живое существо. В нем сознание созерцает процесс полагания и преодоления различенных определений, понимая, что самостоятельность противостоящих друг другу субъекта и объекта не есть абсолютно прочная, но исчезающая. Именно с рассмотрения этого живого начинается пробуждение самосознания, ибо в живом существе объект превращается в нечто субъективное. Сознание, открывая самого себя в качестве существенного момента предмета, тем самым обращается к себе и становится предметным для самого себя.
Вместе с тем, первоначально это нечувственное внутреннее, в котором рассудок только и надеется постичь истинное, есть нечто нераз-личенное в самом себе, некая абстрактно-тождественная, отрицательная форма. Ее содержание составляют прежде всего многообразные природные, чувственные определения, поскольку единственным источником наполнения этой абстрактной всеобщности остается восприятие. Так что и в этой форме своей деятельности сознанию не удается выйти за пределы внешнего синтеза единичного и всеобщего и достичь их бесконечного единства.
Как можно понять из сказанного выше, стремясь преодолеть смешение позитивно сущего единичного и негативной формы единства сознания с самим собой, т.е. лишь относительного их единства, формальная правовая теория полагает это противоречие содержания и формы абсолютным образом. Осуществляет она это посредством совершенного обособления отрицательной формы единства сознания,
1. Вобликов В.Ю. Правопонимание в современной российской теории права // CREDO NEW: теорет. журн. 2006. № 3. URL: http:// www.credonew.ru/content/section/10, 8 февр. 2015.
2. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. Ч. I.
3. Стовба А. В. О перемене сущности, или Что есть право в эпоху постметафизики // Правоведение. 2008. № 1.
4. Коркунов Н.М. История философии права: пособие к лекциям. СПб., 1908.
исключения из нее всякого эмпирического материала. Ибо правовой формализм убежден в том, что, только противополагая содержание и форму, строго фиксируя раздельность эмпирического созерцания и негативной формы понятия, можно обрести их бесконечное единство. Этим формально-правовая теория утверждает самосознание в качестве необходимого итога предшествующего логического движения сознания, его истинного основания.
На этой ступени развития сознание знает, что предмет есть его представление, и в этом знании сознание обладает знанием о самом себе, самосознанием. Простым выражением последнего является положение: «я» есть «я» (сам), в котором высказан принцип абсолютного разума и абстрактной свободы. Свобода и разумность состоят в том, что, возвышаясь до формы всеобщего соотношения с собой, сознание каждый объект постигает как момент своей самости, полагает объективность как то, что не противостоит и ограничивает его, но принадлежит самому «я».
Однако первоначально это единство «я» и объекта, составляющее принцип духа, существует только непосредственным и потому абстрактным образом. Поэтому непосредственное самосознание имеет своим предметом не всеобщую форму «я»=«я», а только «я», особенное самосознание индивидуума. Так что это абстрактное самосознание содержит в себе лишь основу свободы, а не ее подлинную действительность. До этого пункта дошла либертарная концепция правопонимания, которая на сегодняшний день завершает собой логическое развитие российской правовой теории в области постижения понятия права.
Итак, современная российская теория права, пройдя основные этапы процесса порождения интеллектом себя как воли, стоит перед необходимостью постижения конкретно-всеобщего понятия воли, т.е. свободы как почвы и субстанции права, морали и нравственности.
1. Voblikov V.Yu. Legal consciousness in modern Russian theory of law // CREDO NEW: theoretical journal. 2006. № 3. URL: http:// www.credonew.ru/content/section/10, Febr. 8, 2015.
2. Wittgenstein L. Philosophical works. Moscow, 1994. Pt. I.
3. Stovba A.V. On the essence change, or what is the law in the postmetaphysics era // Legal studies. 2008. № 1.
4. Korkunov N.M. History of legal philosophy: manual for lectures. St. Petersburg, 1908.
21
5. Гегель. Лекции по истории философии. Книга вторая // Гегель. Соч. М., 1932. Т. X.
6. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. I. Античность. СПб., 1994.
7. Кессиди Ф.Х. Сократ. Ростов н/Д, 1999.
8. Поляков А.В. Постклассическое правоведение и идея коммуникации // Правоведение. 2006. № 2.
9. Сапельников А.Б., Честнов И.Л. Теория государства и права: учеб. для вузов. СПб., 2006.
10. Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. № 2.
11. Платон. Теэтет //Платон. Соч.: в 3 т. М, 1970. Т. 2.
12. Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений // Секст Эмпирик. Соч.: в 2 т. М., 1976. Т. 2.
13. Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999.
14. Нерсесянц В. С. Право и закон. М., 1983.
15. Поляков А.В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. № 2.
16. Варламова Н.В. Российская теория права в поисках парадигмы // Журнал рос. права. 2009. № 12. URL: http://www.juristlib.ru/ book_5208.html, 8 февр. 2015.
17. Оль П.А. Правопонимание: от плюрализма к двуединству. СПб., 2005.
18. Хёффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критической философии права и государства. М., 1994.
19. Евангелие от Луки. Глава 11, стих 52.
20. Общая теория государства и права. Академический курс: в 2 т. / под ред. М.Н. Марченко. Т. 2: Теория права. М., 1998.
5. Hegel. Lectures on the history of philosophy. Book two // Hegel. Works. Moscow, 1932. Vol. X.
6. Reale J., Antiseri D. Western philosophy from the beginnings to the present day. I. Antiquity. St. Petersburg, 1994.
7. Cassidy F.H. Socrates. Rostov-on-Don, 1999.
8. Polyakov A.V. Post-classical legal studies and the idea of communication // Legal studies. 2006. № 2.
9. Sapelnikov A.B., Chestnov I.L. Theory of state and law: textbook for higher education institutions. St. Petersburg, 2006.
10. Chestnov I.L. Understanding of law in the postmodern era // Legal studies. 2002. № 2.
11. Plato. Theaetetus // Plato. Works: in 3 vol. Moscow, 1970. Vol. 2.
12. Sextus Empiricus. Three books of Pyrrho's provisions // Sextus Empiricus. Works: in 2 vol. Moscow, 1976. Vol. 2.
13. Maltsev G.V. Legal consciousness. Approaches and problems. Moscow, 1999.
14. Nersesyants V.S. Right and law. Moscow, 1983.
15. Polyakov A.V. Petersburg school of legal philosophy and objectives of modern legal studies // Legal studies. 2000. № 2.
16. Varlamova N.V. Russian theory of law in search of paradigm // Journal of Russian law. 2009. № 12. URL: http://www.juristlib.ru/book_5208. html, Febr. 8, 2015.
17. Ol P.A. Legal consciousness: from pluralism to the dual unity. St. Petersburg, 2005.
18. Hoffe O. Policy. Law. Justice. Basic principles of the critical philosophy of law and state. Moscow, 1994.
19. The Gospel of Luke. Chapter 11, verse 52.
20. General theory of state and law. Academic course: in 2 vol. /ed. by M.N. Marchenko. Vol. 2: Theory of law. Moscow, 1998.
