CC BY
100
УДК 316.258, 316.277 Трикило Елена Анатольевна
кандидат философских наук, заведующий кафедрой профсоюзного движения, гуманитарных и социально-экономических дисциплин
Кубанского института социоэкономики и права тел.: (928) 295-41-33
ПРОБЛЕМА НОРМЫ В СТРУКТУРНОМ ФУНКЦИОНАЛИЗМЕ И СОЦИАЛЬНОЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИ
Trikilo Elena Anatolievna PhD,
Head of the Trade Union Movement, Humanity and Socio-Economic Studies Subdepartment, Kuban Institute of Social Economics and Law tel.: (928) 295-41-33
A NORM CONCEPT IN STRUCTURAL FUNCTIONALISM AND SOCIAL PHENOMENOLOGY
Аннотация:
В данной статье предпринимается попытка рассмотрения научной проблемы нормы в методологических программах структурного функционализма и социальной феноменологии. Анализируются институциональная, функциональная, семиотическая и коммуникационная составляющие нормативности как таковой, то есть в совокупности правовых и моральных норм.
Ключевые слова:
структурный функционализм, системный анализ, феноменологическая социология, социальная система, социальный институт, социальная функция, норма, нормативность.
Summary:
The article considers a norm concept in methodological programs of structural functionalism and social phenomenology. The author analyses institutional, functional, semiotic and communicational components of the norm in combination of legal and moral aspects.
Keywords:
structural functionalism, system analysis, phenomenological sociology, social system, social institution, social function, norm.
Ключевой целью данной статьи является рассмотрения научной проблемы нормы в методологических программах структурного функционализма и социальной феноменологии. Межпарадигмальный анализ позволяет рассмотреть нормативность в совокупности ее институциональных, функциональных, семиотических и коммуникационных характеристик.
Рассмотрению социоструктурных аспектов нормативности релевантна концепция, разработанная для анализа социальной структуры, системы и функций общественных явлений -структурный функционализм.
Под системой в структурном функционализме понимается целостность, состоящая из взаимосвязанных элементов или частей, которые находятся друг с другом в отношении функциональной зависимости. Согласно общей теории систем, реальность структурирована по принципу иерархии так, что любая система, в свою очередь, является подсистемой или частью какой-либо системы более высокого уровня. Так, правительство Российской Федерации является подсистемой общей системы органов власти нашей страны, уголовное право - подсистема правовой реальности. В то же время элементы любой системы, взятые в отдельности, представляют собой системы, уровень внутренней организации которых ниже. Будучи комплексом элементов, система, тем не менее, качественно отличается от простой совокупности своих частей. Это отличие заключается в интегральных свойствах системы, возникающих благодаря более высокому уровню ее организации в сравнении с отдельными элементами. Например, однопорядковые в функциональном отношении министерства, входящие в структуру Правительства РФ, не исчерпывают системных (интегральных) свойств совокупности исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, образующих, в свою очередь, государственный аппарат России. То есть на более высоком уровне необходимо добавляются новые системные характеристики, не свойственные подсистемам в отдельности, но определяющие их функционирование в контексте социетальной системы.
Фундаментальной характеристикой любой системы, в том числе и социальной, является ее структурность - наличие в ней определенной сети внутренних функционально и иерархично организованных связей и отношений, имеющих собственные свойства и особенности, составляющие специфику элементов данной системы.
Важный методологический принцип общей теории систем применительно к обществу заключается в том, что система рассматривается в неразрывном взаимодействии с окружающей ее внешней средой. В этом направлении разрабатывал системный подход Т. Парсонс, который
подчеркивал, что социальные системы - это системы открытые, находящиеся в постоянном взаимодействии с окружающей средой. Отсюда он делал вывод, что законы поддержания социальной системой своей устойчивости должны формулироваться с учетом не только процессов, происходящих внутри самой системы, но и тех, которые идут во внешней среде и оказывают воздействие на характер функционирования системы.
Для своего самосохранения любая система, согласно Парсонсу, должна одновременно выполнять четыре основные функции: адаптационную, позволяющую системе приспосабливаться к изменениям внешней среды и, в свою очередь, адаптировать внешнюю среду к себе; функцию целедостижения, функцию удержания образца и интегративную.
Наконец, мы подошли непосредственно к осознанию того, какое значение играет нормативная подсистема в структуре социетальной системы. Нормы представляют собой социально-одобряемые установки поведения человека в обществе, содержание которых определяет, что человеку, принадлежащему к определенному обществу, предписано делать, а что делать запрещено.
Нормативная подсистема имеет ряд функций в отношении социетальной системы, основные из которых, применительно к сказанному выше:
- интегративная, позволяющая индивидам и социальным группам взаимодействовать между собой и образовывать единую социальную среду. За счет реализации этой функции достигается монолитность социума, единство подсистем, являющееся одним из четырех условий его нормального существования;
- адаптационная, позволяющая обществу, в котором действует определенная система норм, приспосабливаться к внешним факторам;
- функция целедостижения, предполагающая, что система норм способствует реализации целевых установок общества, в котором данные нормы сгенерированы;
- наконец, наиважнейшая функция нормативной подсистемы - поддержание образца. Нормы, выступая механизмом упорядочивания социальных процессов, закрепляют системные характеристики общества, не позволяя процессам выйти за рамки «нормального» и тем самым поменять качество всей системы.
Здесь не было сказано еще об одной функции, с которой принято начинать и которая считается основной: регулятивной. Она отражает сущность нормативности и является своего рода метафункцией, обусловливая все перечисленные выше. Мы не поставили ее в один ряд с адаптационной, интегративной, целедостижительной и функцией поддержания образца, потому как эти четыре последние - суть аспекты реализации регулятивной функции. Их соотношение можно определить следующим образом: в случае, если нормативная подсистема перестает выполнять хотя бы одну из перечисленных четырех производных от регулятивной функций, можно говорить об утрате функциональности и, как следствие, смысла существования всей подсистемы. А исходя из того, что нормативная подсистема не локализована в какой-то части социального пространства, то ее трансформация неизбежно влечет за собой качественное изменение всего социума, яркий пример чему - разложение СССР в 90-х гг. прошлого века.
Другой стороной рассматриваемого вопроса является то, в каких формах существуют нормы и каким образом они внедряются в общественную систему. Иными словами, рассмотрев социоструктурную сторону нормативности, следует осветить ее социокультурные характеристики. Наиболее подходящей для решения данной задачи методологической основой выступает еще одна ведущая на сегодняшний день социологическая исследовательская программа - социальная феноменология, в полной мере кореллирующая с уже использованным нами для изучения социоструктурного аспекта структурным функционализмом.
С феноменологической позиции всякая норма представляет собой некоторый смысл (эйдос), сообразно которому человек понимает, что ему можно либо нельзя делать в окружающем его обществе [1, с. 224]. Форма существования смыслов - язык, с использованием которого формулируются, хранятся и передаются смыслы-нормы.
Окружающая нас обыденность (жизненный мир) наполнена такими смыслами, часть из которых мы осознаем (например, правила дорожного движения, статьи уголовного кодекса и пр.), другую же часть учитываем в повседневной жизни неосознанно. А.В. Маркин и Т.А. Хагуров в своем «Введении в современную девиантологию» иллюстрируют второй тип норм следующим примером: «Представим ситуацию, когда два человека идут навстречу друг другу по городской улице. Оба обмениваются короткими взглядами, осматривая лицо и одежду другого. Подходя ближе и проходя мимо друг друга, они отводят глаза в сторону, избегая встречного взгляда. Подобное происходит ежедневно в миллионы раз в разных городах разных стран. Эта ситуация абсолютно обычна. Она «нормальна»» [2, с. 115]. Осознанно ли мы отводим взгляд при встрече; отвечаем на вопрос знакомого: «Как дела?» - стандартным: «Нормально!»; повинуясь позыву, уступаем место пожилым людям в общественном транспорте? Ответ очевиден. Однако без осо-
знания не обошлось дело и здесь - наши реакции в этих многократно повторяющихся жизненных ситуациях были в свое время осознаны и вошли в привычку, что позволяет нам не задумываться в «штатных» моментах. Здесь можно возразить тем, что, например, если вопрос «Как дела?» в качестве приветствия задается рядовым генералу, то реакция последнего может быть вполне осознанной и не шаблонной. Однако здесь речь идет о нарушении уставных норм общения, то есть девиации со стороны рядового. Эта ситуация не «штатная».
Итак, любой человек, осознавая то или нет, ежедневно сталкивается с множеством нормативных требований, которые ему необходимо учитывать при общении с себе подобными. Термин «общение» («интеракция») мы понимаем здесь в самом широком смысле: акт такого общения - любое социально-значимое действие, которое человек предпринимает, будь то вербальный контакт с другим человеком либо поездка на личном автомобиле от работы до дома. В последнем случае человек также выступает субъектом социальных отношений, будучи, наряду с другими, вовлечен в общий поток повседневности.
Нормы, которые человек вынужден учитывать, касаются его поведения на дороге (правила дорожного движения, неформальная культура поведения водителя), его одежды, его интонации при разговоре с другом или коллегой, его пунктуальности - всего, что определяет его как самостоятельного субъекта общения с другими.
А.В. Маркин и Т.А. Хагуров на страницах уже упомянутой работы предлагают следующую классификацию норм, регулирующих обыденность (нормативных универсалий) [3, с. 124-125]:
1. Регуляторы картины мира, призванные навязать всем членам сообщества разделяемый контекст взаимодействий - картину мира. Эта основная группа регуляторов дает ответы на онто-этические вопросы, связанные с: сущностью и критериями добра и зла; базовыми этическими ценностями и способами их систематизации и пр.
2. Регуляторы субординации, призванные упорядочивать отношения между поколениями и обеспечить управление сообществом, координацию деятельности. Производная от предыдущей группа нормативных универсалий, координирующая иерархические взаимоотношения как на институциональном (в государстве, семье, прочих социальных институтах) и групповом (внутри субкультурных сообществ), так и на социетальном уровнях.
3. Регуляторы сексуальности, упорядочивающие отношения между полами, формы воспроизводства поколений. Эти нормы также касаются наиважнейшей сферы человеческих взаимоотношений, внутри которой реализуется жизнеобеспечивающая социальная функция - воспроизводство общества. Причем группа норм-регуляторов сексуальности не локализована внутри социального института семьи, как то может показаться, исходя из процессов, которые они детерминируют - они распространяются на всю социетальную систему, потому как любая отдельно взятая интеракция вовсе времена (даже в то время, когда института семьи в современном виде не было) есть всегда отношение двух однополых либо разнополых субъектов, происходят они внутри семьи либо нет.
4. Регуляторы агрессивности, упорядочивающие формы допустимого насилия. Человеческая агрессия значительно превосходит агрессию, характерную для мира животных: самый лютый хищник (некоторые из которых - например, ряд видов семейства кошачьих - любят поиграть со своей жертвой прежде, чем ее убить) не будет убивать для удовольствия. В отличие от человека: для многих из нас охота и рыбалка выступают совершенно нормальными хобби, и убиваем мы в ходе своих увлечений не столько для того, чтобы добыть еду, сколько для того, чтобы расправиться со своими жертвами, каждая из которых - и мы это прекрасно осознаем -так же, как и мы, хочет жить. Разумеется, эти наши хобби - не единственный пример беспрецедентной агрессивности человека. В отношении себе подобных мы также не всегда гуманны. Достаточно вспомнить чудовищные мировые и локальные войны, которые мы ведем на протяжении всей своей истории, ритуальные убийства и многие другие вполне типовые поводы для уничтожения другого. Сложно представить, во что бы превратилась человеческая повседневность, не будь регуляторов агрессивности.
Все перечисленные регуляторы касаются нашей повседневности, то есть относятся в значительной части к нормам, которые мы по необходимости впитываем в процессе социализации и исполняем неосознанно. Такие нормы содержатся в общественном сознании, гарантируются самим гражданским обществом и их принято называть моральными.
Другой тип норм - правовые регуляторы - гарантируются государством и формулируются компетентными государственными органами. Мы не будем специально рассматривать правовые нормы в их специфических, отличных от моральных регуляторов, характеристиках. Так или иначе, оба вида регуляторов взаимозависимы и реализуются в обществе, обусловливая существование (точнее сказать - деятельность) каждого из субъектов общественных интеракций.
Важнейшей сущностной чертой социальных норм, к которым относятся как моральные, так и правовые регуляторы, является их субъективная природа. Иными словами, само общество в процессе своего исторического развития генерирует как моральные, так и правовые нормы. Нет смысла отрицать, что нормы должны регулировать повседневность, будь то повседневность бытовая либо профессиональная. Субъектами этого экзистенциального процесса, называемого повседневностью, выступают люди и никто иной. Соответственно, только люди способны создавать социальные нормы. Другой вопрос, на какие базовые установки (регуляторы картины мира) сообщество опирается в процессе генерирования своей нормативной системы, но, так или иначе, любая норма исторична и никогда не универсальна, то есть актуальна во все времена и для всех народов.
Ссылки:
1. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004.
2. Маркин А.В., Хагуров Т.А. Введение в современную девиантологию. Краснодар, 2006.
3. Там же.
References (transliterated):
1. Gusserl' E. Krizis evropeyskikh nauk i transtsenden-tal'naya fenomenologiya. SPb., 2004.
2. Markin A.V., Khagurov T.A. Vvedenie v sovremen-nuyu deviantologiyu. Krasnodar, 2006.
3. Ibid.
