CC BY
151
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 27 2012
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES
№ 27 2012
УДК 980(075)
ПРОБЛЕМА НЕМЕЦКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА В ИНТЕРПРЕТАЦИИ
КАРЛА ЛАМПРЕХТА
© В. и. ШУВАЛОВ
Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского, кафедра всеобщей истории, историографии и археологии e-mail: vi-shuvalov@rambler.ru
Шувалов В. И. - Проблема немецкого национального характера в интерпретации Карла Лампрехта // Известия ПГПУ им. В.Г. Белинского. 2012. № 27. С. 1135-1139. - В статье анализируется концепция национальноисторической психологии известного немецкого учёного позитивистской окраски Карла Лампрехта. Разработанный им принцип типизации духовных явлений на фоне исторического развития конкретного социума позволяет предметно говорить о такой дискуссионной в современной науке проблеме как особенности конкретного национального характера.
Ключевые слова: Лампрехт Карл, историческая психология, духовная истории Германии, духовная общность, социум, национальное сознание.
Shuvalov V. I. - The problem of the German national character in the interpretation of Karl Lamprecht // Izv. Penz. gos. pedag. univ. im.i V.G. Belinskogo. 2012. № 27. P. 1135-1139. - The article analyzes the concept of the national-historical psychology of the well-known German positivist-oriented scientist Karl Lamprecht. The principle of the spiritual phenomena in the background of the historical development of a particular society designed by him allows us to talk about such a controversial issue in the modern science as of the specific features of the national character.
Keywords: Lamprecht Karl, historical psychology, the spiritual history of Germany, a spiritual community, society, the national consciousness.
В статье рассматривается концепция национально-исторической психологии К. Г. Лампрехта, конкретизация которой применительно к истории Германии позволяет предметно обсуждать проблему немецкого национального характера. В контексте общих исследований проблем исторической психологии анализ его работ необходим [9]. Лампрехт не только выдвинул концепцию исследования исторической психики, исходя из своего общего дедуктивного подхода, но и реализовал ее в конкретно-историческом исследовании - многотомной “Истории Германии” (1891-1913). В отечественной историографии отмечается, что взгляды ученого имели позитивистскую окраску [1. С. 127; 2. С. 51; 7. С. 268]. Вместе с тем именно социально-психический аспект изучения истории выходит у Лампрехта на первый план [1. С. 125; 2. С. 5152; 6. С. 123; 7. С. 268; 8. С. 132].
Следует учитывать две принципиальные установки, которые сам Лампрехт четко оговаривает. Во-первых, ученый признает исторический характер национальной психики как духовного феномена. “Характер национального сознания как исторического двигателя, - отмечал он, - изменяется вместе со временем” [3. С. 1]. Во-вторых, в его концепции безуслов-
но учитывается экономическая составляющая. Именно уровень социально-экономического развития, по Лампрехту, координирует и степень развития национальной психики.
Итак, в центре внимания ученого - “духовная жизнь”, или “духовная сфера”. Основное понятие здесь - “национальный дух”, “немецкий дух”, или “национальное сознание”, “немецкое национальное сознание”. По мнению ученого, суть проблемы - “историческое развитие единомыслия всех соплеменников в существенных вопросах как обособленного, так и совместного существования” [3. С. 1].
При этом исследователь должен стремиться выявить “духовный тип эпохи”, “форму национального сознания”, “общее направление духовной жизни известной эпохи”, “духовное настроение”, или “психическую атмосферу”.
основные моменты, которые можно оценить на основании материальных и письменных феноменов культуры, - это “орудия мышления и ощущения”, “средства выражения умственного возбуждения”, “объем мышления”, “научные сведения и сумма идей”.
Первый этап развития немецкого национального характера - “символически естественное националь-
ное сознание”: “национальное существование опиралось тогда единственно только на веру в естественную связь соплеменников” [3. С. 2]. Единство этническое типа, в частности германцев, не нарушилось тогда ни в силу экономической неравномерности развития различных областей, ни в силу местных культурных различий. Национальное сознание опиралось на идею первоначального естественного единения, символически выраженную в предании о происхождении.
Индивидуальность была еще полностью растворена в чувстве этнической общности. “народный мир” цепко держал своих членов в своих сетях: “племенные нравы и племенной строй - вот единственная духовная деятельность” [3. С. 139]. Тот, кто покидал свой социум, становился изгоем, лесным бродягой. Слова, обозначающие женщину и ребенка в немецком языке, первоначально были среднего рода - это были вещи, а не индивидуальности. Даже присяга не имела еще личной ценности: в области общественного уголовного права известна только форма родственной присяги
- соприсяжничество рода за своего сородича. дружинники германских вождей, практически освободившиеся от всех родственных связей, были накрепко привязаны к своему господину: без него они были ничем, приписывая ему даже собственные подвиги в битве. Таким образом, любовь и свобода имеют еще не оттенок индивидуального самоуважения, а являются чисто “общественным” чувством. они социально значимы только в ситуации противостояния - лидерам племени или иному этноплеменному единству.
Мыслительная деятельность вообще и восприятие в частности носят символический характер, т.к. “всякое общее мышление ограничивается олицетворением своего содержания, ... направлено... на абсолютное уподобление состояния художника и воспроизводимого им содержания чувства” [4. С. 1]. Всякий этнически ценный факт внутренней жизни, т.е. душевного движения в действии или в страдании, проявлялся символически. “Таким образом, символическое побуждение вызывало всегда символическое действие” [3. С. 141]. Здесь символ далек от уподобления. Период символического германского национального сознания не знает созерцательного погружения в состояние покоя, значимо лишь действие и возникающее в соответствии с ним сильное эмоциональное чувство, проявляющееся в этом действии.
отсюда специфика восприятия окружающего мира: “не развилась еще способность интенсивно приобретать массу различных чувственных восприятий и свободно передавать их в образах; довольствуются еще неопределенными неясными представлениями и соответствующей этой неясности символической формой их передачи” [3. С. 147].
“Символическое” восприятие проявляется во всех областях - от юридической до поэтически-драматической. Символические образы сопровождают важнейшие моменты человеческого существования: от рождения до смерти. Поэтически-символическая форма культа проявляется в германской поэзии гимнов, в основу которых положен миф. В основе эстетической
духовной жизни - символ, орнамент, даже животные изображаются в самых общих, не натуралистических, очертаниях.
“Оттенки нравственных понятий были еще крайне ничтожны” [3. С. 149]. Персонажи героической саги делятся обычно на две группы - верных и неверных. Ещё Тацит в этой связи отмечает, по Лампрехту, что то, что германцы называют верностью, больше похоже на глупое упрямство. Верность понимается лишь в связи с присягой: где не стесняет присяга, там не применим и масштаб измены, вероломства. Так же формально германцы различали трусов и храбрецов: всякий, потерявший в сражении щит, подвергался публичному изгнанию, вне зависимости от причин, - и обычным концом его было самоубийство.
Характер символического действия окрашивает и правовые обязанности. Символичны были формы любого, особенно поземельного, договора. У лангобардов, например, полет стрелы из лука означал отпуск на свободу раба: он мог теперь искать себе свежего воздуха, подобно стреле.
Мифологическая система этого периода передает символику природных сил и общественных отношений к ним. Для основных богов своего пантеона германцы сумели добиться “обстоятельного символического воплощения главных деятельностей” [3. С. 156]. Рядом с грозными, символически воплощенными, природными силами, были отмечены и другие: всякое озеро имело свою нимфу, всякий лес или даже дерево
- свою фею, в лугах прятались эльфы, в горах - гномы.
Следующий этап развития немецкого национального характера - племенное, или типическое национальное сознание. “Племенное сознание перерастало первобытное сознание, опираясь уже не на естественные связи, а на общность исторических судеб” [3. С. 4]. С течением времени племенное сознание принимает все более определенный исторический характер: “...оно получает свое выражение в преданиях, в которых история племен излагается в великой судьбе их героев” [3. С. 5].
Формирование данной формы национального сознания стало представлять серьезную опасность для немецкого этноса как целого. Так, по мнению лам-прехта, ряд немецких племен востока: готы, лангобарды, вандалы и свевы - утратили свои первоначальные немецкие названия. Это было только отчасти связано с далекими переселениями.
Рассматриваемой фазе развития немецкого национального сознания сопутствовали определенные социально-экономические процессы, что в комплексе привело к развитию лишь “политического сознания” господствующей прослойки в этнических составляющих немецкого этноса. “Это сознание далеко не было национальным, немецким. Оно указывало лишь на факт наличности свободы и политического развития господствующих классов” [3. С. 6]. Такая ситуация сохранялась до XI века: племена в качестве герцогств составляли самостоятельные политические организмы, каждое продолжало пользоваться отдельным независимым правом, имело свой, достаточно высокий, уровень политического суверенитета.
Племенное обособление внутри каждой общности, в свою очередь, привело к большей индивидуальности отдельных лиц. “С самостоятельностью личности в хозяйстве и в строе жизни вообще начинается переход к высшим ступеням духовной жизни и в обычаях, и в праве” [4. С. 2].
В итоге стало возможным отразить изменяющийся внешний мир уже в типе, хотя и в самых внешних его контурах. “Так как чрезвычайные судьбы нации олицетворялись типически в ее героях, то предание, память и даже мышление вообще получили эпическое направление” [3. С. 27]. Религиозные представления, до сих пор антропоморфные по характеру, поднимаются до осмысления конечной причины и высшей судьбы. отношения между соплеменниками начинают выражаться в точно определенных и резко очерченных правовых и обычных понятиях. Сила эстетического чувства доходит хотя и не до натуралистического восприятия чувственного мира, но до художественной передачи его посредством орнамента и до типично-характерного изображения.
Типизация как характерное качество нового варианта восприятия проявлялась решительно во всем. Так, в предании типическая форма выразилась в народной эпопее и героической саге. В области эстетики, изобразительных средств распространяется типический орнамент и контурное изображение, передающие лишь качественные отличия между, например, деревом и горой, птицей и зверем. Поскольку предметы воспринимались орнаментально, типически, было невозможно современное видение цвета, перспективы и освещения. “Немецкие миниатюры того времени изобилуют зелеными лошадьми, кирпично-красными скалами, синими волосами и т.д., причем все это написано самыми яркими красками, лишь изредка смягчаемыми золотою тушевкой: цвет имеет лишь орнаментальное, типическое значение, но не индивидуальное, присущее изображаемому предмету” [3. С. 357].
Изменения коснулись и нравственных понятий, мотивационных установок. “Нравственный поступок определялся не столько внутренними побуждениями и склонностями, сколько некоторыми типичными внешними действиями” [3. С. 440]. В период раннего средневековья король не считался милосердным, если он не “проливал слез”, совершая, например, те же благотворительные дела. духовное лицо не признавалось скромным, если оно, получая повышение, не отклоняло от себя этой чести, не проливало при этом обильные слезы, не скрываясь и даже не спасаясь бегством.
В области передачи нравственных понятий этого периода, по Лампрехту, преобладала страстная подвижность, грубое проявление элементарных, типичных чувств и настроений, насильственных и угловатых (раздирание одежд, расцарапывание лица, вырывание волос при описании аффектов и т.д.). С точки зрения формальной типичности нравственных поступков возможно объяснить и тот факт, что в основе ряда социально-юридических отношений средневековья (верность, любовь, прощение) могли лежать нравственные понятия. В области образования накоплен-
ный багаж знаний приобретал формы “типичного” в сфере интеллектуальных навыков и приемов.
Литература рассматриваемого периода также носит специфический характер. Индивидуального слога не было, понятие о стиле еще почти неизвестно, фактические данные практически не передавались. Так, даже для самых обычных представлений о фактах, например, для представлений о числах, вырабатывались “типичные формулы” восприятия. В источниках IX и X столетий чаще всего речь идет о числе войск в 30, 40, 60, 120 тысяч и т.д. В научной сфере без всяких колебаний применялся компилятивный метод: лучшим аргументом была ссылка на исторический авторитет.
В основу способа проверки полагался тоже авторитет: в исторической области каждое предание считалось священным. Заключая в себе массу неправдоподобного, эти источники значительно усиливали склонность к сверхъестественному. “На почве чисто типичного национального понимания. вырабатывается мало-помалу склонность к чудесному, страсть к приключениям” [3. С. 444].
Наконец, “типическое умственное содержание” проявляется даже в интереснейших “формах набожности” Х-Х11 вв., когда благочестие было формальнотипическим, далеким от всякого индивидуализма. Человеческая душа представлялась ареной воздействия посторонних сил, добрых и злых. Поэтому верующий должен был ориентироваться на формальные, типично-усредненные варианты отношения к сверхъестественному. Авторитет Церкви здесь был непререкаемым.
Следующий этап эволюции “немецкого духа”
- вариант сословного сознания. В мирный период социально-экономическое развитие приводит к появлению новых сословий - рыцарей и бюргеров. Единое национальное сознание формировалось “как бы по побуждению и в сопровождении сословного сознания. Развитие его было условным, - оно обусловливалось тем сословием, какое в данное время являлось социально-руководящим, вначале рыцарским, а затем
- городским” [3. С. 19].
Первым, во времена Гогенштауфенов, приняло на себя руководство формирующейся германской нацией рыцарское сословие. оно и задавало параметры национального сознания. Впервые в Германии появляется именно национальная, представляющая определенную часть социума, интеллектуальная элита с эстетическим образованием. Внешний мир воспринимался в представлениях придворного рыцарского общества “в определенно-понимаемых его формах” [4. С. 8]. Появляется оригинальная и в высшей степени условная “духовная жизнь”.
Исторически рыцарство сформировалось как прослойка общества с четкими сословными идеалами, определенным “душевным настроением”. Этому соответствовал и новый кодекс нравственного поведения. “При напряженности общественных отношений, при почти неисполнимых требованиях, поставляемых рыцарю идеалом мужественных добродетелей, этот кодекс должен был иметь условный характер” [4.
С. 142]. Поэтому нравственные понятия также сделались условными: добродетелью называли теперь общественное приличие, а нравственностью - учение о нем. Многие поступки, по современным понятиям безнравственные, считались только неприличными.
Принципы воспитания также подверглись существенному пересмотру. Из условного идеала рыцарской жизни вытекало стремление не к знанию, не к интеллектуальному развитию, а к развитию эстетическому. Мнение рыцарского общества о значении простого знания было более чем сдержанным: не считалось необходимым даже писать и считать. Жизнь на основе рыцарских идеалов и определенным образом направленной “духовной” энергии и так давала внутреннее удовлетворение и культивировала стремление к высоким идеалам.
Попытки практического обобщения проходили не в форме абстрагирования, а методом придания общего качества тому или другому отдельному случаю. “Очевидно, что подобный метод есть метод поэта; поэзия становится, таким образом, формой мышления, ей пользуются как средством для создания казуистических типов” [4. С. 151]. Жизнь эпохи, когда даже умственная деятельность получила поэтическую окраску и пользовалась поэтической формой, была насквозь проникнута поэзией, на которой основывалась и дидактика. Особняком к такому “методу научного мышления” стояла только теология, которая не могла ограничиваться отдельными опытами и их казуистическим обобщением. Ей необходимо было прибегать к логической дедукции.
Итак, старый образ жизни аристократических кругов кардинально изменился. Страстная подвижность прежнего времени, грубое проявление элементарнейших чувств и настроений исчезли. Способность выражать свои ощущения изящно сделались идеалом и в жизни вообще, и в искусстве в частности. Если раньше герои под влиянием сильных чувств ведут себя типически, т.е. только потеют и дрожат, то теперь описание аффектов становится более утонченным: описываемые ощущения полны полутонов, оттенков, мягкости, легко переходящей в сентиментальность.
“Искусство и поэзия эпохи Штауфенов еще не дошли до характеристичного изображения личностей, но зато они указывают на способность внешнего, условного изображения действия” [4. С. 154]. В сфере искусства внешность, т.е. возраст, цвет волос и бороды, некоторые детали в выражении лица, передается «условно верно». Ясно различаются национальность, сословный тип, превосходно изображены костюмы и жесты. В обществе держатся условных идеалов, создающихся не прагматикой, а модой.
Скульптура ограничивается постоянным воспроизведением условного идеала красоты. Недаром удаются изображения летящих фигур, особенно ангелов: условность их восприятия перевешивает возражения, препятствующие реалистическому искусству изображать крылатыми бескрылые человеческие фигуры.
Рисунки пером в рукописях этого периода вполне соответствуют тексту: в фигурах есть что-то
изящно-условное, они передают лишь самые общие настроения ненависти, презрения, ужаса или любви. Личная характеристика отсутствует, несмотря на то, что техника выражения тех или иных настроений хорошо развита. даже распределение складок одежды условно, в соответствии с представлениями того времени.
Таков общий вклад “рыцарской культуры” в становление немецкого национального сознания.
Следующий этап эволюции сословного сознания немецкой нации - бюргерское национальное сознание: далее именно это сословие концентрировало в себе ментальную доминанту германского социума.
Общая установка на условность восприятия мира сквозь призму ценностей нового сословия осталась, но нюансы изменились. Жизнь бюргерства, благодаря своему быстрому развитию, оставляла человеку мало досуга - поэтому не было времени и условий для наслаждения именно литературой. Лирика во всех почти своих проявлениях исчезла, процветала только сатира. “Глубоким умственным основанием для сатиры послужил. условный характер бюргерского общества” [4. С. 520]. Только теперь выучились изображать общественные типы с их характерными чертами и выделять их особенности то капризно-юмористически, то ядовито-злобно. Таким образом, условная карикатура передавала все особенное, характерное в жизни, определенные условные типы. Именно в это время в поэзии появляется тип ловкого шутника, веселого бродяги, трусливого портного, приходского попа, купца и т.д. Все эти типы очень скоро нашли себе место в зарождающихся формах светской драматической поэзии.
Гораздо больший расцвет пережило бюргерское ремесло. Из среды бюргеров появилась масса покровителей искусства, и во всех слоях городского населения увеличилось стремление к эстетическим наслаждениям. Расцвела скульптура, различные живописные жанры. Произведения немецкого искусства периода
XV-XVI вв. стали доступны не только для одних меценатов, но и для народа. дюрер писал картины для бюргерских зал, для городов и церквей, но создал и огромное количество гравюр на меди и дереве для небогатого населения.
для архитектуры, по мнению Лампрехта, сложившиеся условия оказались не слишком благоприятными. Тем не менее, бюргерство как социальная прослойка также повлияло на готический стиль храмов, упростив и приспособив их для своих, более прагматических приемов общения со сверхъестественным.
Наконец, Лампрехт описывает завершающую фазу развития немецкого национального сознания
XVI-XIX вв., называя его “индиивидуалистическим” и “субъективным”. Развитие индивидуализма во всех областях бытия привело к приданию “политического” характера духовному типу эпохи и, как следствие, к образованию национального государства. Спровоцировали эти изменения “денежно-хозяйственные” отношения и их последствия в социальной и духовной сферах XIV-XVII вв.
Итак, на этом этапе развития немецкого национального характера доминанта - индивидуализм. В сфере искусства, науки и литературы, в сфере эстетической и индивидуальной деятельности происходит смещение интересов. Наука ищет реальные исторические и географические ответы на свои вопросы, живопись доходит до классического реализма, литература в формах сатиры и драмы поднимается до личной характеристики. Наконец, посредством Реформации был открыт путь для индивидуализма в самой глубокой сфере духовной жизни - религиозно-философской.
Коротко остановимся на последнем, наиболее интересном аспекте данной духовной тенденции. По мнению лампрехта, христианство, бывшее первоначально вольным духовным общением, при признании преданий о жизни Христа, при переходе традиций к грекам с их развитой философией сделалось, прежде всего, общностью учения. Это учение, доработанное греками на основе ряда догм, превратилось в строгую традицию при исповедовании христианства поздними римлянами. до менее цивилизованных народов средневековья оно дошло уже в виде окаменелого закона, как результат развития двух высочайших культур.
В итоге это привело к юридическому “окаменению” религии, всецело поглощенной благочестием. Это был неизбежный процесс, поскольку, по мнению ученого, заимствованные религии “высших” культур могут получить влияние у менее цивилизованных народов, будучи заключенными только в строго иерархические, даже деспотические формы. именно это и произошло при переходе к германцам римского христианства, которое к периоду средних веков имело явно “юридический характер”. учение созрело до юридического кодекса, и аристократическая иерархия V-VIII вв. закономерно сменилась папским деспотизмом.
“При подобном изменении воззрений изменились и понятия о состоянии благочестия, о блаженстве” [5. С. 166]. Первоначально такое состояние представлялось как чисто индивидуальное, как блаженство личного доверия к Богу, а теперь оно виделось как некое чудесное состояние, производимое Церковью с помощью ее обрядово-процессуальных средств. Этому соответствовало и отношение клира к верующим: требовалась не вера, а послушание, не признание внутренне пережитого, а полубессознательная покорность, ценилось не убеждение, а спокойствие. С Церковью взаимодействовала не личность, а масса.
“Против этого и восстал Лютер. Он требовал отношения личности к Богу” [5. С. 166]. Иерархия представлялась ему препятствием для личного религиозного опыта, чем-то вроде стражи, которая препятствует верующим дойти до полного просвещения. Церковь для Лютера принципиально могла состоять только из тех, кто, держась за откровение, научился находить Бога в собственной личной борьбе. Она должна была быть именно духовным явлением, своеобразной “общиной святых”. Практически же все это можно было воплотить, только демократизируя церковный строй.
С этой точки зрения, одухотворенная личная вера вообще не нуждается в каком-либо особом пове-
дении. Земной мир сам по себе находится вне религии, каждый может стать совершенным перед Богом. “Наступает эра церковной эмансипации, эра духовной секуляризации” [5. С. 168].
Вместе с тем величие Лютера проявляется как раз в том, что он “основывает религиозный индивидуализм на откровении Евангелия, а потому на церковных и драматических авторитетах” [5. С. 8]. По мнению ученого, зародившаяся свобода личности нуждалась в духовных опорах для своего развития. Необходимо было уравновесить этот процесс, чтобы избежать пропасти утопизма. В этом величайшая заслуга Лютера, создавшего необходимые предпосылки, конечно только в своей сфере, для окончательного формирования новой формы немецкого национального сознания.
Итак, Карл Лампрехт предложил дедуктивную схему развития немецкого национального характера, в которой определяющую роль играла историческая психология конкретного этапа развития немецкого социума. Можно утверждать, что была сформулирована установка о возможности и необходимости введения в методологическую практику понятий или категорий, которые в дальнейшем могут получить эмпирическое подтверждение. Это расширяло возможности реализации исторической психологии как самостоятельной теоретической дисциплины и формулировало одну из наиболее перспективных линий исследования в данном направлении.
список ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гутнова Е. В. Историография истории средних веков (середина XIX в. - 1917 г.). М.: Высшая школа, 1974. 399 с.
2. Кон И. С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М.: Изд-во социальноэкономической литературы, 1959. 403 с.
3. Лампрехт К. Г. История германского народа. М.: Издание К. Т. Солдатенкова, 1894. Т. I. 608 с.
4. Лампрехт К. Г. История германского народа. М.: Издание К. Т. Солдатенкова, 1895. Т. II. 656 с.
5. Лампрехт К. Г. История германского народа. М.: Издание К. Т. Солдатенкова, 1896. Т. III. 545 с.
6. Могильницкий Б. Г. Об одном опыте психологической интерпретации истории средневековой Германии: (Культурно-исторический метод Карла Лампрехта) // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск, 1969. Вып. 6. С. 121-135.
7. Патрушев А. И. Немецкая историография. Малогерманская историческая школа // Историография истории нового времени стран Европы и Америки. М., 1990. С. 256-272.
8. Сафронов Б. Г. Историческое мировоззрение Р. Ю. Виппера и его время. М.: Изд-во Московского ун-та, 1976. 223 с.
9. Шувалов В. И. Социально-психологический аспект изучения истории в российской историографии последней трети XIX - первой половины XX веков. Дис. ... докт. ист. наук. М., 2002. 394 с.
