CC BY
150
А.В. Кравченко ПРОБЛЕМА МЕТОДА В КОГНИТИВНОЙ НАУКЕ
Рассматриваются общие признаки серьезного кризиса гуманитарной науки, основанной на картезианском дуализме, и вызванная этим кризисом (и уже начавшаяся) смена научной парадигмы, сопровождающаяся усилением идеологии физикализма, биологизма и интеграциониз-ма. Приводятся доводы в пользу автопоэза как нового перспективного общетеоретического метода в когнитивной науке.
Спустя 50 лет после начала когнитивной революции [Gardner 1985] и 20 лет после оформления когнитивной лингвистики как официального признанного направления в изучении языка [Куб-рякова 1994, 2001; Кубрякова и др. 1996], можно подвести некоторые итоги и попытаться ответить на вопрос, какой горизонт в познании языка, человека и общества открывают новые познавательные установки [Кравченко, в печати 1]. Мне представляется, что несостоятельность традиционной гуманитарной науки, краеугольным камнем которой продолжает выступать дуализм в различных его проявлениях, сегодня вряд ли подлежит сомнению [Кравченко 2006а]. Сыграв свою положительную роль, идеология аналитизма в постижении мира и человека, (со)существующего и действующего в этом мире, должна отойти на второй план, уступив место холистическим взглядам и методам [Кравченко 2005а] - хотя, конечно же, все мы понимаем, что не может быть синтеза без анализа. Речь идет о смене приоритетов, о преодолении застоя в способах осмысления действительности, являющейся нам в языке и через язык. Как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова, историей лингвистики как науки и ее прогрессом «двигали не только научные революции, не только «обнаружение новых реальностей», но и изменение взгляда на вещи и на аспекты этих вещей» [Кубрякова 2004: 32]
Великая сила инерции, преодолеть которую оказывается очень нелегко, довлеет над нашим пониманием устройства мира и нашем познанием мира и себя [Кравченко, в печати 2]. Эта инерция является продуктом тысячелетней истории развития человеческого общества и культуры, однако именно способность живой системы (такой, например, как человеческий организм и, шире, человеческое общество) к эволюции, к адаптивным взаимодействиям со средой обеспечивает, в конечном итоге, ее выживание и поддержание своего существования. И если успехи, достигнутые человеческим обществом в различных областях знания, за два-три последних столетия в буквальном смысле преобразили мир, в котором мы живем, и этот мир, в свою очередь, с неизбежностью
оказывает преобразующее воздействие на нас, то языкознанию, равно как и некоторым другим гуманитарным наукам, здесь особенно похвастать нечем.
Ортодоксальная наука продолжает настойчиво цепляться за ту картину мира, к которой она привыкла за тысячи лет, оставаясь в плену своих «эпистемологических миражей» [Глыбин 2006: 31-44]. Несмотря на то, что между множеством существующих лингвистических теорий подчас обнаруживаются довольно серьезные расхождения по принципиальным позициям, в официальной номенклатуре научных дисциплин (как в России, так и за рубежом) продолжает существовать понятие «общее языкознание» («general linguistics»). На мой взгляд, «общим» его делают разве лишь разделяемые различными теориями, течениями и направлениями верования в то, что я называю «аксиомами ортодоксального языкознания» [Kravchenko 2006a]. На деле же, так называемая официальная языковедческая наука, т.е. тот комплекс знаний, который лежит в основе регулируемого общественного праксиса -в первую очередь, в образовательной сфере -представляет собой теоретический проект, осуществимость которого давным-давно должна быть поставлена под сомнение. Ни одна из главных практических задач, которые наука о языке призвана решить, до сих пор не решена, а вместо серьезного качественного изменения различных аспектов жизни современного общества, которое связывалось с распространением письменной культуры (грамотности) в развивающихся странах и повышением ее уровня в развитых странах, наблюдается парадоксальный эффект растущей когнитивной дисфункции именно в «грамотной» среде [Кравченко 2003а].
Мифы, которыми продолжает жить ортодоксальное языкознание, продолжают составлять основу теоретических и методологических догм, на которых строится школьное и вузовское образование, в результате чего его эффективность часто оказывается ничтожной, а сама ситуация в сфере образования - парадоксальной [Кравченко 2006б, 2007]. Непонимание истинной природы естественного языка,
неправильная оценка его биосоциальной функции и роли в обществе приводили и еще будут приводить человечество к глобальным конфликтам и катастрофам, которых можно было бы избежать. Стремительное развитие телекоммуникационных технологий в ситуации, когда отсутствует понимание того, в чем заключается суть человеческой коммуникации [Кравченко 2003б], какую роль языковая деятельность играет в совместном конструировании мира обществом, и как этот «отважный новый мир» формирует индивидуальное и общественное сознание, чревато далеко идущими последствиями [Кравченко 2002]. Текстовое поле языка, образующее в современном развитом обществе естественную среду обитания человека, бездумно и безответственно засоряется теми, чья социально санкционированная деятельность имеет отношение к ее созданию и поддержанию. Качественное изменение (не в лучшую сторону) среды человеческого обитания - и в первую очередь, языковой среды как области когнитивных взаимодействий - уже дает видимые результаты, некоторые из которых вызывают вполне обоснованную тревогу [Кравченко 2005б]. Однако проблема экологии языковой среды традиционным языкознанием даже не ставится. Все это - следствие отрыва языка от человека и рассмотрение его как артефакта, как автономной, существующей в «объективной» действительности кодовой системы, призванной способствовать «обмену мыслями» [Кгау-еЬепко 2007а].
Непонимание - не только ортодоксальными лингвистами, но и некоторыми из тех, кто относит себя к когнитивистам, - действительного характера соотношения между человеческим языком и мышлением, носящего взаимно-каузальный характер [КгауеЬепко 2007Ь], упорное отрицание влияния языковой среды на формирование самой мыслительной способности и на то, как человек воспринимает мир, в буквальном смысле созидаемый языком, не может не сказываться на поступательном движении когнитивной науки. Основанное на прочной аналитической традиции ошибочное убеждение в том, что человеческий мозг работает подобно компьютеру, а язык - это всего лишь система абстрактных символов, репрезентирующих сознанию объективный мир, не позволяет рассчитывать на серьезный прорыв в области изучения природы человеческого познания. На этом фоне декларируемые когнитивной наукой основного направления (т.е. наукой, чья философия определяется компьютерной метафорой) цели и задачи вряд ли могут быть достигнуты и решены. Чтобы это произошло, необходим кардинальный эпистемологиче-
ский поворот [Кравченко 2001а], нужно новое осмысление того, что мы привыкли называть человеческим познанием. Такой поворот начался во второй половине ХХ в., когда были сформулированы основные принципы и положения биологической теории познания [Мангала 1970, 1975, 1978].
Обновленная когнитивная наука, основной чертой которой можно назвать биологизм, медленно но верно занимает прочные позиции на театре научных действий. Разделяемое ее представителями понимание того, что человек и его среда не могут рассматриваться как отдельные, независимые друг от друга сущности, но только как единство, характеризующееся сложной когнитивной динамикой, как система с круговой организацией, структурные части которой находятся в динамических отношениях взаимной каузации, -или, другими словами, начавшееся формирование идеологии холизма в комплексе человековедче-ских наук [Коули, Кравченко 2006] позволяет надеяться на то, что в скором времени многое из того, что составляет основу традиционных воззрений на язык и познание, будет радикальным образом переосмыслено. В этой связи представляется вполне назревшим вопрос об общетеоретическом методе, использование которого позволило бы лингвистике продолжить динамичное движение по пути познания языка во всей его полноте и глубине. Я уже поднимал этот вопрос в ряде работ [Кравченко 2001б, 2003а, 2003б; КгауеЬепко 2002, 2006Ь], пытаясь привлечь внимание к авто-поэзу как альтернативной теории познания, позволяющей свести воедино, в рамках универсальной теоретической концепции, все то многообразие эмпирического материала, которое накоплено когнитивной наукой за последние 50 лет и которое никак не может быть объяснено в рамках традиционных воззрений на язык и познание в их взаимосвязи и взаимодействии. Основная трудность здесь вызвана тем, что отмеченное В. фон Гумбольдтом противоречие между языком как деятельностью и языком как продуктом представляет для традиционного языкознания серьезную методологическую проблему. Дело в том, что язык как деятельность изначально предполагает наличие своего собственного продукта - системы языковых знаков, операции над которыми и составляют суть языковой деятельности. Этот эпистемологический парадокс не может быть преодолен в рамках традиционной (картезианской) парадигмы научного знания, являющегося по большей части аналитическим.
Переход от анализа к синтезу требует принятия новых познавательных установок и, как следствие, новой эпистемологии, отличительным признаком которой является синтетизм как результат интеграции накопленных научных знаний на междисциплинарном уровне. Свойственный же традиционной теории познания дуализм исключает возможность такого синтеза в принципе. Напротив, биологическая теория познания характеризуется изначально присущим ей синтетизмом и потому открывает выход на новую концепцию языка. Суть этой концепции заключается в том, что языковая деятельность человека рассматривается как определенные структуры поведения в когнитивной области взаимодействий, носящих ориентирующий характер и служащих осуществлению биологической функции адаптации организма к среде с последующим переходом к управлению ею. Такой подход имплицирует принципиальную невозможность постижения сущности языка в отрыве от человека как живой системы, характерными особенностями которой являются принцип кругообразной организации и принцип взаимной каузальной связи в системе «человек -среда».
Биологическая теория познания как теория самоорганизующихся систем (автопоэз) исходит из того, что самоорганизация в физическом пространстве есть основа жизни. Автопоэзные системы в общих чертах определяются в терминах их организации, а не в терминах составных частей либо свойств, которыми эти части обладают. Способность к самоорганизации как определяющее свойство живой системы с точки зрения биологии первично по отношению к таким обычно выделяемым свойствам, как размножение, эволюция, рост, реактивная способность и адаптация: «Автопоэз в физическом пространстве [есть] необходимое и достаточное условие для того, чтобы система была живой» [Maturana, Varela 1980: 84]. Иначе говоря, жизнь возможна только в воплощенном виде, поскольку живые существа имеют физическую природу, они обладают плотью и границами, которые сами же создают и поддерживают. Автопоэз есть особый вид гомеостазиса, при котором сохраняется не одно какое-то свойство, а организация самой системы как единого целого. Вместе с тем, некоторые автопоэзные системы обладают самоподдерживающейся тождественностью, не существующей в физическом пространстве [Hall 2003, 2005]. Человеческое общество, например, состоит из организмов, тесно сцепленных не только физическими отношения-
ми, но также семантической (языковой) коммуникацией. Самоорганизация общества обеспечивается самосвязующей и самоподдерживающей совокупностью общественной практики, в пределах которой выделяются подсистемы интеркоммуникации, обладающие собственным автопоэзным единством. При таком определении общества его составными частями могут быть только человеческие организмы. При этом для всех живых существ самые границы живой системы как физического единства, так же как и составляющие тело организма части, непрерывно производятся собственной деятельностью системы. В биологической теории познания, таким образом, выделяются разные иерархические уровни организации живых систем: так, клетка - это живая система первого порядка, человеческий организм - второго, а человеческое сообщество - живая система третьего порядка.
Поскольку естественный язык распределен в пространстве-времени и поскольку сообщества людей, говорящих на одном языке, тоже распределены в пространстве-времени, то для любых двух индивидуумов, говорящих на «одном» языке, но находящихся на противоположных полюсах био-социо-культурного пространства, занимаемого данным сообществом, их консенсуаль-ные области взаимодействий будут состоять в распределенных во времени языковых взаимодействиях с другими членами сообщества, находящимися на всей территории между полюсами. Как живая система третьего порядка, сообщество людей поддерживается как единство взаимодействий через реляционную область языкового поведения, которая схематично представлена на рис. 1: каждый индивид, находящийся в своей специфической физической среде (обозначена сплошным заштрихованным кругом), устанавливает свою консенсуальную область взаимодействий с другими (пересекающиеся окружности), включая языковые взаимодействия (пересекающиеся пунктирные эллипсы). Эти языковые взаимодействия образуют реляционную область, выходящую за физические пределы ниши каждого отдельного человека. Именно в этой реляционной области языковых взаимодействий осуществляется процесс рекурсивного структурного сцепления (организма со средой) через рекурсивное применение компонентов консенсуальной области (языковых структур) в отсутствие консенсуальной области. Эта мысль очень важна для понимания языковой деятельности как особого измерения когнитивной области взаимодействий: отдельный чело-
век может взаимодействовать с другим человеком в их консенсуальной области либо он может взаимодействовать с другим человеком, когда та-
кая консенсуальная область отсутствует, и делать это с помощью языка.
Рис. 1. Человеческое сообщество как единство языковых взаимодействий
Говорящий, взаимодействуя с другими людьми, находящимися вне пределов его консенсуальной области, устанавливает то, что Матурана называет консенсуальной областью второго порядка - реляционную область языковых взаимодействий, в которой компоненты консенсуальной области используются в отсутствие самой консенсуальной области. Эта область взаимодействий является консенсуальной областью второго порядка потому, что высказывания, будучи референциально укоренены в личностном опыте, ориентируют каждого из участников коммуникации относительно их консенсуальных областей. Тем самым с их помощью устанавливается основа для понимания - через референцию к сходному индивидуальному опыту.
Как показано на рис. 1, реляционная область языкового поведения, обеспечивающая поддержание человеческого сообщества как живой системы третьего порядка, характеризуется своей непрерывностью в пространстве-времени; если значительное количество связей между отдельными людьми, функционирующими в своих областях коммуникативных взаимодействий, будет нарушено на длительный период времени, то единство взаимодействий, характеризующее человеческое сообщество как живую систему, перестанет существовать, и начнется процесс дезинтеграции одной живой системы на две или более системы меньшего размера, как показано на рис. 2. Человеческая история знает много таких примеров.
Сообщество 1 Сообщество 2
Рис. 2. Дезинтеграция живой системы третьего порядка как единства взаимодействий
Что же дает человеку язык и что на самом деле превращает его в своеобразное продолжение нашей сенсорики? Устанавливая реляционную область языковых взаимодействий, мы оказываемся способны осуществлять отслеживание и управление аспектами физической среды, которые могут быть далеко за пределами физической досягаемости, но к которым мы получаем доступ через семиотическое посредство языка, ориентирующего нас в наших взаимодействиях с другими - в то время как мы, в свою очередь, манипулируем поведением других таким образом, что в конечном итоге ниша человека, находящегося на противоположном полюсе реляционного пространства, может измениться благодаря нашему языковому поведению. Как отмечает Д. Боттино [Bottineau, in press], «речь - это альтернативная культурная среда, которая способна превосходить по значимости естественную среду и может использоваться для контроля над текущим чувственным опытом».
Новый качественный этап в развитии идей физикализма в лингвистике, связанный с такими основополагающими понятиями, как распределенность когниции и языка [Clark, Chalmers 1998; Cowley 2007; Cangelosi 2007], диалогичность языка как системы взаимодействий [Linell 1998; 2007; Bickhard 2007], в отличие от языка как кодовой системы, взаимная каузальная обусловленность в системе «организм - среда» [Järvilehto 1998; Ross 2007] и т.п., напрямую перекликается с главными положениями автопоэза как теории живых систем. Это отнюдь не означает, что теория автопо-эза свободна от критики (впрочем, как и любое другое оригинальное теоретическое построение), которой она периодически подвергается как за рубежом, так и, насколько нам известно, со стороны некоторых отечественных лингвистов. Та же самая М. Боден подчеркивает, что «неортодоксальный биологический подход Матураны и Варелы представляет проблему для когнитивной науки в целом» [Boden 2000: 118], поскольку они пытаются обосновать ошибочность некоторых базовых допущений, из которых исходят большинство биологов и психологов. Так, автопоэзная биология допускает, что не всякая жизнь подвержена эволюционному давлению; тем самым, она выходит из русла дарвинизма, являющегося священным знаменем современной эволюционной биологии. Однако в этом она не одинока - можно в качестве примера привести эонику Дж. Лэндона [Landon 1999] как альтернативную дарвинизму теорию исторического разви-
тия1. Как представляется, главная причина, по которой автопоэз подвергается критике, состоит в том, что он по целому ряду базовых положений расходится с ортодоксальной биологией. Более того, Матурана и Варела, с одной стороны, «отвергают теоретическую терминологию, общую как для биологии, так и для психологии. С другой стороны, они ведут речь о знании и когниции часто там, где большинство когнитологов этого не делают» [Boden 2000: 133]. Кроме того, они «отвергают принятые в биологии информационные понятия» и т.д. Поэтому, заключает М. Боден, принятие философии автопоэза всерьез «означало бы подрыв многих понятий и теорий, известных в когнитивной науке» [Boden 2000: 141], и потому их трудно принять. Данная аргументация еще раз подтверждает банальную истину о том, что ученые часто нетерпимы к теориям, изобретенным другими [Barber 1961], особенно когда такая новая теория не вписывается в рамки устоявшейся практикуемой парадигмы.
Итак, мы снова возвращаемся на исходные позиции, когда прежде, чем выбрать направление дальнейшего движения, нужно определить, что такое когнитивная наука. А этого нельзя сделать, не поставив кардинальный вопрос общетеоретического метода как пути познания, прокладываемого в соответствии с выдвинутой гипотезой. Ав-топоэз представляет собой новую эпистемологию именно как альтернативный путь познания, и альтернатива в данном случае нужна как раз потому, что ни традиционное языкознание, ни когнитивная лингвистика первого и второго поколения не смогли обеспечить сколько-нибудь существенного прорыва в области изучения языка и познания, а их понятийный аппарат оказался не в состоянии «обслужить» накопленные наукой эмпирические данные как раз потому, что результаты наблюдений не существуют сами по себе, наоборот, «'факты' зависят - по крайней мере, отчасти, - от страстности, с которой лелеются определенные теоретические положения, либо, напротив, от того, насколько имеется готовность отказаться от таких положений» [Geeraerts 1999: 167]. Заметим
1 Согласно Лэндону, имеются свидетельства в пользу неслучайности хода развития мировой истории, в то время как дарвинисты просто не хотят видеть какую-либо неслучайность где бы то ни было. Эонический эффект заключается в обнаружении связности, направленности и возникающих ценностей (values) в их структурном сопряжении, т.е. речь идет о существовании движителя эволюционных процессов, проявляющего себя в самых неожиданных местах. Следует отметить, что понятие структурного сопряжения у Лэндона перекликается с идеей структурного сцепления Матураны.
также, что, как указывал Ф. Ницше, «убедительность результатов познавательной деятельности не определяется степенью истинности, а тем - насколько давно они были достигнуты, прочно ли усвоены и способны ли быть условием жизни» [Ницше 1997: 176]. Это блестяще показал и обосновал выдающийся методолог науки ХХ в. Т. Кун [Kuhn 1962]. Что же касается терминологии, которой Матурана и Варела пользуются «не так», как это принято в ортодоксальной науке, можно привести в качестве примера понятие атома, которое в современной науке используется, мягко говоря, не совсем так, как это делал Демокрит. Означает ли это, что современная ядерная физика является неприемлемой наукой?
Применительно к языку особенно важным является главный тезис биологической теории познания: «Все сказанное сказано наблюдателем другому наблюдателю, в качестве которого может выступать он сам». Это значит, что анализ любого факта живого естественного языка должен учитывать особенности говорящего человека как наблюдателя, т.е. как живого организма в физической (и социальной) среде, с которой он вступает во взаимодействия и на изменения которой он реагирует, находясь с ней в состоянии взаимообусловленной каузации [Clark 1997; Кравченко 2001а; Kravchenko 2007a]. Следовательно, лингвистические исследования, не принимающие в расчет особенностей (а) человеческого восприятия и эмоционального состояния, (б) накопленного в процессе жизни эмпирического опыта, влияющего на восприятие и интерпретацию, и (в) характера (физической, социальной и языковой) среды, в которой протекает жизненный процесс и которая в значительной степени предопределяет качество приобретаемого опыта, будут продолжать накапливать фрагментированное знание, не приближая нас к синтетизму в понимании феномена жизни и познания. Анализ же без синтеза в диахронии подобен тщательной инвентаризации находок при археологических раскопках, которые, при этом, не преследуют воссоздания изначальной картины того, с чем имеет дело археолог. Анализ без синтеза в синхронии подобен тщательному описанию розы ветров, донного и берегового рельефов моря, по которому никто не собирается плыть, потому что не знает, куда и с какой целью. Биологическая теория познания (по крайней мере, основные ее положения), взятая на вооружение когнитивной лингвистикой как метод, дает возможность выйти из неприятного состояния неопределенности, сопровождающего
смену уходящей научной парадигмы. Процесс этот долгий и небезболезненный, но он начался, и это вселяет оптимизм. Обновленная реальность, которую дает нам биологическая теория познания, открывает широкий горизонт для языкознания, которое, хочется надеяться, наконец-то займет принадлежащее ей по праву место первонауки среди других наук. И хотя линия горизонта от нас далеко, нам известно направление, в котором нужно идти. А дорогу осилит идущий.
Список литературы
Глыбин В.В. «Эпистемологические миражи» лингвистики // Язык и познание: Методологические проблемы и перспективы / Под ред. А.В. Кравченко. М.: Гнозис, 2006.
Коули С.Дж., Кравченко А.В. Динамика когнитивных процессов и науки о языке // Вопросы языкознания. 2006. № 6.
Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск: Иркут. обл. типогр. № 1. 2001а.
Кравченко А.В. Когнитивная лингвистика и новая эпистемология // Известия АН. Сер. Лит-ра и язык. 2001б. № 60(5).
Кравченко А.В. Изменения в общественном сознании в зеркале языковых изменений // Номинация. Предикация. Коммуникация: Сб. ст. к юбилею проф. Л. М. Ковалевой. Иркутск: Изд-во ИГЭА, 2002.
Кравченко А.В. К определению понятия функциональной неграмотности // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: Мат-лы 8-й междунар. науч.-практ. конф. 19-20 июня 2003. Иркутск, 2003а.
Кравченко А.В. Что такое коммуникация? Очерк биокогнитивной философии языка // Прямая и непрямая коммуникация. Саратов: Колледж, 2003б.
Кравченко А.В. Человек, язык, среда (к обоснованию холизма как метода гуманитарной науки) // Мир в языке. Сер. Этногерменевтика и этнориторика. Вып. 11. Кемерово, 2005а.
Кравченко А.В. Бытие человека и экология языка // Лингвистические парадигмы и лингводи-дактика. Мат-лы 10-й междунар. науч.-практ. конф. 14-18 июня 2005. Иркутск, 2005б.
Кравченко А.В. Методологический порок ортодоксального языкознания // Новое в когнитивной лингвистике. Сер. Концептуальные исследования. Вып. 8. Кемерово, 2006а.
Кравченко А.В. Языкознание и знание языка: об одном образовательном парадоксе // Акту-
альные проблемы филологии и педагогической лингвистики. Вып. 8. Владикавказ, 2006б.
Кравченко А. В. О понятии «литературный язык» в традиционном языкознании // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. Вып. 9. Владикавказ, 2007.
Кравченко А.В. Когнитивный горизонт языкознания. М.: Гнозис (в печати 1).
Кравченко А.В. О традициях, языкознании и когнитивном подходе // Выходя за традиционные рамки: Сб. ст. к юбилею Е.С. Кубряковой. М.: ИЯ РАН (в печати 2).
Кравченко А.В. О профессиональной и языковой компетенции в журнальных публикациях по когнитивной лингвистике // Языки профессиональной коммуникации. Челябинск (в печати 3).
Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма. Лингвистика - психология -когнитивная наука // Вопросы языкознания. 1994. № 4.
Кубрякова Е.С. Размышления о судьбах когнитивной лингвистики на рубеже веков // Вопросы филологии. 2001. № 1.
Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.
Ницше Ф. Веселая наука. СПб.: Азбука,
1997.
Barber B. Resistance by scientists to scientific discovery // Science. 1961. № 84.
BickhardM.H. Language as an interaction system // New Ideas in Psychology. 2007. № 25.
Boden M.A. Autopoiesis and life // Cognitive Science Quarterly. 2000. № 1.
Bottineau D. Language and enaction // J. Stewart, O. Gapenne and E. Di Paolo (eds), Enaction: Towards a new paradigm for cognitive science. Cambridge, Mass.: MIT Press. (in press).
Cangelosi A. Adaptive agent modeling of distributed language: investigations on the effects of cultural variation and internal action representations // Language Sciences. 2007. № 29(5).
ClarkA. Being There: Putting brain, body, and world together again. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1997.
Clark A., Chalmers D. The extended mind // Analysis. 1998. № 58(1).
Cowley S.J. The cognitive dynamics of distributed language // Language Sciences. 2007. № 29(5).
Gardner H. The Mind's New Science: A history of the cognitive revolution. N. Y.: Basic Books, 1985.
Geerearts D. Idealist and empiricist tendencies in cognitive Semantics // Th. Janssen, G. Redeker (eds.), Cognitive Linguistics: Foundations, scope, and methodology. Berlin; N. Y.: Mouton de Gruyter. 1999.
Hall W.P. Organizational autopoiesis and knowledge management. Paper presented at 12th International Conference on Information Systems Development - Methods & Tools, Theory & Practice. 25-27 August, Melbourne, Australia. 2003.
Hall W.P. Biological nature of knowledge in the learning organization // Doing Knowledge Management, The Learning Organization. 2005. № 12(2).
Järvilehto T. The theory of the organismenvironment system: I. Description of the theory // Integrative Physiological and Behavioral Science. 1998. № 33.
Kravchenko A.V. Cognitive linguistics as a methodological paradigm // B. Lewandowska-To-maszczyk and K. Turewicz (eds.), Cognitive Linguistics Today. Frankfurt/Main: Peter Lang. 2002a.
Kravchenko A.V. Myths linguistics lives by: Conceptual fallacies in understanding language and communication // 2nd Biennial Conference on Cognitive Science. 9-13 June, 2006. St. Petersburg, 2006а. Vol. 1. Р. 95-96.
Kravchenko A.V. Cognitive linguistics, biology of cognition, and biosemiotics: bridging the gaps // Language Sciences. Elsevier, 2006b. № 28(1).
Kravchenko A.V. Essential properties of language, or, why language is not a code // Language Sciences. 2007a. № 29(5).
Kravchenko A.V. Whence the autonomy? A reply to Harnad and Dror // Pragmatics & Cognition. 2007b. № 15(3).
Kuhn T.S. The Structure of Scientific Revolutions. University of Chicago Press. 1962.
Landon J. World History and the Eonic Effect: Civilization, Darwinism, and theories of evolution. Xlibris Books. 1999.
Linell P. Approaching Dialogue: Talk, interaction and contexts in dialogical perspectives. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins. 1998.
Linell P. Dialogical language, dialogical minds, dialogical brains // Language Sciences. 2007. № 29(5).
Maturana H.R. Biology of Cognition. BCL Report № 9.0. University of Illinois, Urbana, 1970.
Maturana H.R. The Organization of the Living: A Theory of the Living Organization // International Journal of Man-Machine Studies. 1975. № 7.
Maturana H.R. Biology of Language: The Epistemology of Reality // Psychology and Biology of Language and Thought. N. Y.: Academic Press, 1978.
Maturana H.R., Varela F.J. Autopoiesis and Cognition: The realization of the living. Boston: D. Reidel, 1980.
A.V. Kravchenko THE PROBLEM OF METHOD IN COGNITIVE SCIENCE
Humanistic science, it is argued, is in a state of profound crisis preconditioned by Cartesian dualism as its foundational methodology. This crisis brings forth a change in the scientific paradigm marked by the increasing influence of the ideologies of physicalism, biologism and integrationism. Arguments are given in favor of autopoiesis as a promising general method for cognitive science.
Ross D. H. sapiens as ecologically special: what does language contribute? // Language Sciences. 2007. № 29(5).
