CC BY
121
ФИЛОСОФИЯ
УДК 10
ББК Ю 3(2)
Б.Б. Дондокова
г. Чита
Проблема исторической целостности прогноза в отечественных футурологических исследованиях
Статья посвящена проблемам методологии прогнозирования в современных футурологических исследованиях. В частности, отражены основные подходы к определению статуса футурологического знания, указаны отдельные методологические проблемы. В связи с этим формулируется авторское понимание проблемы исторической целостности прогноза на примере конкретных прогностических подходов.
Ключевые слова: прогноз, футурологическое знание, историческая целостность.
B.B. Dondokova
Chita
The problem of historical integrality in modern russian futurological investigations
The paper is devoted to the problems of conceptual methodology of foresight in modern futurological investigations. It reflects the main approaches to the determination of status of futurological knowledge and reveals some methodological problems. In this concern, the author formulates her own view on the problem of historical integrality of prognosis on the basis of concrete forecasting approaches.
Key words: conceptual foresight, futurological knowledge, historical integrality.
В спорах о специфике современного футурологического знания обнаруживается целый спектр версий о его статусе и перспективах развития. Дискуссии среди отечественных авторов на тему «Что представляет собой футурология?» приводят к следующим вариантам определения этой области исследований: междисциплинарное научное направление, исчезающая область фантастических и утопических образов будущего, особый способ рассмотрения и изменения настоящей реальности, про-
гностика как теория прогнозирования. Подобные дискуссии ориентируют исследователей на то, чтобы рассмотреть более фундаментальные философские и методологические проблемы о статусе и границах научного знания о будущем. При этом проблема междисциплинарности и целостности прогноза, как одна из наиболее актуальных и ключевых проблем футурологических исследований, имеет разные подходы к ее решению. Так, например, И.В. Бестужев-Лада, основатель школы технологического прогнозирования, считает, что футурология как философия будущего не получила широкого распространения; точно так же «исследования будущего» в качестве исследований перспектив развития всех существующих явлений, по сути, лишены предмета, поскольку описание, объяснение и предсказание являются основными функциями любой науки [см.: 1]. В то же время прогностика как научная дисциплина имеет своим предметом исследование законов и способов прогнозирования. Прогностика включает в себя как общую теорию, так и частные теории прогнозирования по соответствующей научной дисциплине. Однако теория прогнозирования, по мнению Бестужева-Лады, ни в коем случае не может быть выделена в отдельную науку о будущем.
Представляется, однако, что подход Бестужева-Лады, отражая в целом ситуацию, сложившуюся в прогностике, страдает некоторой методологической односторонностью в решении проблем современного прогнозирования. Междисциплинарность рассмотрения и осмысления проблем в науке проявляется по-разному и в различной степени: в самой постановке проблем, в подходах к их решению, в развитии понятий, концепций и теорий, в выявлении связей между ними, в формировании новых дисциплин. Футурология как синоним «исследований будущего» претендует на статус синтеза и универсального обобщения в описании процессов становления будущего мира. Представляется, что потенциально такой подход к пониманию футурологии обладает значительной обобщающей силой, в том числе и относительно важных аспектов процессов перехода и трансформации общества. В целом же исследование будущего отличается многоплановостью и многовариантностью, высокой степенью неопределенности, глобальностью охватываемых связей и тенденций, соотнесенностью с общественными желаниями и ценностями, исполь-
зованием комплекса рациональных методов и интуитивных, творческих приемов, высокой степенью учета фактора человеческой воли.
Иная по сравнению с концепцией Бестужева-Лады интерпретация понимания футурологии и прогностики представлена в работе Е.С. Григорьева, посвященной проблемам политического про-гнозирования[см.: 4].Им предложена следующая классификация теоретико-методологических моделей предвидения и истолкования будущего: мифолого-религиозная, утопическая, историкофилософская, футурологическая, прогностическая. В основе данной классификации лежит принцип научности интерпретации и достоверности при определении возможности возникновения тех или иных событий в будущем. В рамках каждой модели существует своя система специфических представлений о грядущих перспективах человечества, определенная методология познания и истолкования будущего. В частности, в рамках историко-философской модели признается наличие во всемирноисторическом процессе определенных закономерностей развития природы и общества, имеющих объективный характер. Эта модель включает в себя три парадигмы будущего: концепцию регресса, концепцию прогрессивного развития и теорию циклического развития. Футурологическая модель основана на интерпретации будущего в ракурсе глобальных проблем современности. Согласно Григорьеву, исходя из существующих концепций, программ, проектов дальнейшего развития человеческого сообщества (концепция устойчивого развития, различные концепции глобализации и т.п.), футурологи моделируют перспективы его динамики. На основе проекции историко-политических, экономико-технологических и социокультурных тенденций в будущее футурологами предлагается множество разнообразных сценариев переустройства современного мира. В рамках прогностической модели выделяется два основных направления предвидения будущего. Первое направление исследований основывается на фундаментальных принципах, объективном анализе современных тенденций мирового развития. В русле второго направления прогнозирование выполняет сугубо инструментальную роль, решая конкретные и оперативные управленческие задачи.
На наш взгляд, имманентная неразрешимость на общефилософском уровне проблемы перехода из прошлого в настоящее и будущее, господство одностороннего естественно-научного или традиционного исторического подхода к проблемам динамики общественного развития обусловливает заметный разрыв между теорией и
практикой прогнозирования, с одной стороны, и футурологией как специальным знанием о будущем, с другой. Это разрыв является следствием известной беспорядочности структурного поля футурологии, его неорганизованности, так называемой «беспарадигматичности». Наиболее явно он выражается в таких многочисленных дефектах изучения будущего человечества, как поверхностный характер большинства проектов будущего, использование сугубо современной трактовки социальных процессов, вырождение футурологических концепций до уровня страшилок и мифических конструкций проспективного плана, смешение различных уровней перехода из настоящего в будущее, превалирование утопических элементов, выделение катастрофических событий в качестве центральных, игнорирование непроявленных тенденций более масштабного действия, несоответствие современного инструментария прогностики свойствам прогнозируемых объектов (сложности, нелинейности, непредсказуемости), отсутствие научных процедур проверки прогнозов, хронологическая неточность.
Представляется, что решение указанных проблем возможно в рамках обозначения исходной проблемной ситуации, связанной с беспарадигматичностью футурологического знания, которое на настоящий момент нуждается в структурировании и подробном анализе его методологических оснований. Можно предположить, что подобная ситуация имеет в качестве своих предпосылок господство узкодисциплинарного подхода к прогнозированию глобальных процессов, не учитывающего их историческую целостность. В настоящее время предпринимаются попытки создать различные альтернативные модели и концепции прогнозирования, что, в свою очередь, знаменует переход к междисциплинарности исследований будущего. Однако пока что междисциплинарность во многих случаях либо формально абстрактна, либо чрезмерно конкретна. Между тем исследования будущего по-прежнему сохраняют прямую зависимость от методологии прогнозирования, от используемых подходов и оснований. В частности, можно заметить, что аппарат методов и подходов к пониманию будущего содержит более или менее традиционные представления о характере общественного развития. В современной футурологии по-прежнему широко распространены представления о линейнопрогрессивном или линейно-регрессивном развитии общества [см.: 8]. Для того чтобы выйти на принципиально иной уровень обобщений, требуется осмыслить причины доминирования подобных представлений об общественном
развитии и их основу. Необходимо также проследить трансформацию воззрений, лежащих в основе прогностики и исследований будущего, выявить действительно инновационный характер таких воззрений и ответить на вопрос, придают ли существующие междисциплинарные подходы необходимые для развития футурологии синтетические характеристики и возможности целостного познания.
Истоки и содержание традиционных классических методов прогнозирования, методологических положений современных новаторских школ интегрального макропрогнозирования, технологического, социального прогнозирования берут свое начало в теориях прогресса, марксистских концепциях, теориях циклизма. В то же время теории прогресса на основании ряда признаков признаются рядом ученых определенными разновидностями утопий. В частности, К. Мангейм прямо связывал появление идей прогресса со своего рода трансформацией, «постепенным преобразованием религиозного сознания». Мангейм выделял их в особую форму такого сознания — либеральногуманистическую, поскольку цель этих концепций подобна целям утопии — придать «дурной» действительности «правильный», рационально разработанный и обоснованный образ. Из этого следует, что теории социального прогресса, возникшие на волне просвещенческих и гуманистических идеалов, по сути дела стали теориями становления, постулируя постепенное и неуклонное совершенствование социальной системы по законам Разума. Однако, поскольку само будущее в этих теориях выступает совершенным и почти недостижимым идеалом, подобным утопическому, данные теории, по мнению ряда исследователей, становятся объектом анализа специалистов, изучающих формы утопического сознания [2, с. 438].
К вышеизложенному следует добавить, что польский исследователь Е. Шацкий отмечает «двузначный характер» теорий прогресса: с одной стороны, они заверяют, что совершенствование человечества не имеет предела, а с другой стороны, в них сильна тенденция указывать истории некую конечную и статичную цель. Он приходит к выводу, что данные теории являются утопиями в той мере, в какой они рисуют известный общественный строй как готовое состояние, к которому прогресс неизбежно ведет. Известная исследовательница проблемы социальной самоорганизации, В.В. Василькова полагает, что именно в теориях прогресса была однозначно поставлена и осмыслена на фундаментальном уровне проблема соотношения беспредельного как постоянного совершен-
ствования качества социальной жизни и предела как ресурсного ограничения жизни социума в виде самодостаточной, сбалансированной и устойчивой системы [2, с. 444]. Эта проблема непосредственно связана с воплощением утопий в действительности и по сути взаимосвязана с современными попытками реализации программы устойчивого развития. Господствующие стереотипы размышлений о будущем унаследованы также традицией натурализма и возникшей под ее влиянием концепцией социальной эволюции. На протяжении последних веков механизм прогнозирования базировался на фундаментальных идеях этой парадигмы, включающей: дуализм (противоречие между организмом и внешней средой), конфликт (природа как арена борьбы за выживание, и борьбы смертельной), иерархию (от простейших форм к самым сложным), вытеснение (примитивных форм более сложными), реакцию (на необходимость удовлетворения потребностей), эволюционизм.
Эти исторические обстоятельства играют решающую роль в возникновении множества методологических проблем современного прогнозирования. Сюда относятся, в частности, широко распространенные представления о линейной непрерывности развития, неисчерпаемости ресурсов, фиксация на определенном (как правило, на односторонне понимаемом) характере развития социально-экономических и политических процессов, абстрагирование от сущностных характеристик объекта и генетической взаимосвязи данных процессов с культурными компонентами, элементами общественного устройства, социального движения. Прогнозы все чаще строятся на изучении явлений и процессов организованного, институционального происхождения, в то время как прогнозирование сферы общественного сознания, сферы движения культурных смыслов остается в ведении сугубо гуманитарных изысканий, практически не влияющих на принятие решений субъектов власти. В этой связи уместно вспомнить, что противник марксизма, сторонник позитивистской и неопозитивистской социологии, родоначальник философии критического рационализма К. Поппер в работах «Логика исследования», «Открытое общество и его враги», «Нищета историзма» и др., отрицая возможность объективного предвидения будущего, утверждал, что единственным конструктивным средством преобразования действительности может быть только постепенная «социальная инженерия». К. Поппер отмечал, что «историцизм видит главную задачу в историческом предсказании», руководствуясь
простым умозаключением: «если астрономия способна предсказывать затмения, то почему бы социологии не предсказывать революции?» [7, с. 45]. Между тем революции отличаются от затмений прежде всего тем, что в революциях действуют люди, наделенные сознанием и волей, поэтому «предсказание революций» гораздо более сложно, чем предсказание затмений. Из критики Поппера и из приведенных выше соображений следует, что, исходя из чисто рационалистических установок и прогрессист-ских схем понимания истории, предвидеть будущее довольно сложно или невозможно. Чисто рациональное знание должно быть дополнено эмпирически-интуитивным, основанным на целостном восприятии исторического опыта развития человека и общества.
Таким образом, требуется разработка новых, более комплексных и многосторонних методологических подходов к предвидению и прогнозированию.
В ряду недавно появившихся значимых разработок применения исторических знаний с целью осмысления реалий будущего выделяется философия исторического прогнозирования В.И. Пантина и В.В. Лапкина [см.: 6], а также историологическое сценирование В.В. Фелле-ра [см.: 9], лежащие на стыке академического и прикладного прогнозирования. Основной методологической предпосылкой этого направления исследований служит предположение о том, что познание будущего оказывается возможным при выявлении общих факторов исторического процесса, определяемых с помощью соответствующих моделей исторического развития. В то же время следует заметить, что европейское рациональное мышление, в противоположность другим традициям, абсолютизировало историческое время, признав его высшей ценностью. В этой связи возникает вопрос: не может ли стремление прогнозировать на исторической основе стать проявлением тенденции абсолютизма в понимании исторического процесса?
Для определения философского содержания концепции исторического прогнозирования необходимо, прежде всего, разобрать структуру предлагаемых принципов прогнозирования и ряд других методологических вопросов. К традиционным принципам разработки прогноза обычно относят системность как взаимосвязанность и соподчиненность объекта прогнозирования, прогнозного фона и их элементов, согласованность поисковых и нормативных прогнозов разной природы, вариантность, непрерывность, верифицируемость, рентабельность [см.: 5]. В свою очередь, к важнейшим принципам исторического прогнозирования
Пантин и Лапкин относят принцип исторической преемственности (связи времен и непрерывности социального развития), принцип реализма (выделения реальных тенденций общественного развития и проверки любого прогноза практикой), принцип самоограничения (ограничения любого прогноза конкретным местом и временем) [6, с. 27 — 28]. Одним из важнейших выводов данной концепции является гипотеза и соответствующая система доказательств о ведущих тенденциях общемирового исторического развития, наблюдающихся в течение длительного периода времени. В качестве таковых были предложены тенденции дифференциации и интеграции как структурообразующие линии исторических циклов и волн развития экономического, социального и политического мироустройства. Методологической базой для исторического прогнозирования развития общества является философия истории и конкретные концепции будущего, выдвинутые наиболее крупными философами, экономистами, политологами. Источником для анализа и прогноза здесь служит обширный исторический материал, касающийся волнообразных и циклических тенденций экономического и социально-политического развития. При сопоставлении данной концепции с аналогичными концепциями прогнозирования В.П. Бранского В.П., В.В. Васильковой и др., можно прийти к следующему выводу: ведущими тенденциями в прогнозах, как правило, выступают тенденции объединения и распада человеческих сообществ, социальных групп, социальных систем и связей на самых различных уровнях (от индивидуально-исторического до трансцендентно-исторического). Эти тенденции имеют различные формы проявления (ритмы дифференциации — интеграции в общественно-политической и культурной сферах, чередование доминирования Востока и Запада, процессы централизации — децентрализации в экономической, политической, социальной и культурной жизни). При этом для философии исторического прогнозирования определяющее значение имеет не только реализация конкретных следствий тенденций, но и характер их взаимодействия и значения для различных типов культур человеческих сообществ.
Однако работа с прогнозами различного характера (а нас, прежде всего, интересуют долгосрочные прогнозы глобального развития и разветвленные, детально разработанные концепции будущего) требует целенаправленной последовательности процедур анализа. В рассматриваемой концепции исторического про-
гнозирования предлагается обобщенный вариант работы с прогнозом любого уровня. Прежде чем перейти к раскрытию сущности предложенного подхода к анализу прогноза, следует отметить, что концепции будущего, как правило, не анализируют собственную методологию исследования. Поэтому систему анализа прогноза, которую предлагают Пантин и Лапкин, следует проверить на предмет возможности ее применения в случае их собственной концепции. Кроме того, возникает ряд трудностей, связанных с разнообразием концепций будущего. Здесь встает вопрос о границах философии прогнозирования. Мы склоняемся к выводу, что не следует ограничивать предметную область философии прогнозирования лишь чисто научными социально-экономическими и политическими, экологическими, социокультурными прогнозами. Скорее сюда относятся и философско-исторические концепции будущего, социально-философские построения будущего, культурологические теории, акцентирующие основное внимание на проблемах будущего. При этом анализ прогноза должен осуществляться поэтапно. Первоначально целесообразно определить область и сферу общественного бытия, к которой относится прогноз. Далее формулируется содержание прогноза и его смысла. На основе проделанного анализа выявляются тенденции, ведущие закономерности, лежащие в основе прогноза. Затем проверяется верифицируемость прогноза, происходит сверка с реальными фактами. И в конечном итоге прогноз конкретизируется и уточняется с последующим усовершенствованием или фиксацией на более вероятных вариантах осуществления событий. Важно также иметь в виду, что смысл исторического прогноза, согласно К. Ясперсу, заключается в пробуждении человеческого сознания и его способности к историческому действию [10, с. 417 — 418]. «Пробуждающий» прогноз должен быть независим от потребностей и конкретных целей отдельных субъектов, он должен затрагивать интересы самых различных слоев общества, отвечая требованиям исторической целостности.
В то же время следует отметить различия используемых методов, постановку целей, различия в трактовке итогового прогноза. Пантин и Лапкин при построении прогноза используют в основном методы нелинейной экстраполяции и исторической аналогии, считая широко распространенный метод построения сценариев ограниченным для целей определения конкретного варианта развития событий. Между тем в других подходах широко используются иные модели и методы, что приводит к мысли о принци-
пиальной множественности моделей и методов, которые могут применяться в самых различных прогностических подходах.
Известный футуролог Виктор Феллер на основании историологии и дисциплинированного воображения разрабатывает собственный сценарный метод. Обращение к истории у В.В. Феллера осуществляется методом погружения сознания исследователя в прошлое для выстраивания фактов и событийных нитей в некое целое [см.: 9]. Общение с прошлым и приобщение к прошлому возможно через интенсивное погружение в интуитивную реальность. Метод дисциплинированного воображения, согласно Фелле-ру, увеличивает зону актуального настоящего. Дисциплинированное воображение является гносеологической и психологической основой сценирования по Феллеру. Использование этих методов может быть поэтапным для обогащения и развития видения будущего. «Постижение через наитие» состоит в том, что при правильном интуитивном погружении исследователь проявляет силу коллективного Я, оживляет архетипы и после этого активизирует коллективное сознательное. После анализа альтернатив прошлого, образов, выработанных представителями интеллектуальной элиты в отношении будущего, необходимо проверить смоделированные прогнозы и наличные факты с целью объяснения реализации настоящего сценария. Собственно футурологическая работа заключается в создании и доводке сценариев — прогнозов. Сценарии, по мнению Феллера, не создают видения будущего для государств и наций в силу превалирования игровых методов, они лишь способствуют выявлению основ коллективного видения. Для Феллера единственно ценным результатом работы сценарного моделирования является интуитивный образ и нюансы, которые остаются в сознании человека, совершившего эту работу. Сами же формализованные сценарии, выводы, рекомендации, формулы видения, миссии, цели имеют лишь вторичную ценность как средство восстановления и активизации интуитивных образов человеческого сознания. Сознательное принятие такого отношения между формальным сценарием и интуитивным образом-видением составляет, по Феллеру, сущность понимания сценарного и историологического моделирования. Наряду с использованием либеральной восходящей модели исторического развития Феллер использует циклы подъема и спада «жизненной силы национальных организмов». Цикличные модели исторического процесса сужают число сценариев, ограничивая развитие общества присущими ему материальными и духовными ценностями. «Исто-
риология, которая для большинства читателей прогнозов еще долго останется в лучшем случае спорной как схема, как структура истории, обладает изначальной наличной ценностью как метод, как психологический инструмент настройки сознания исследователя на получение максимально объективного, неангажированно-го, неискаженного даже с самыми благими намерениями результата» [см.: 9].
Сценарий будущего в понимании Феллера предстает как целостный образ, состоящий из картинок-образов. Политологический, социологический и экономический анализ необходимы лишь для выявления интуитивного содержания этих картинок. Научность сценарного метода предполагает не аксиоматику и построение логических цепочек, а вживание в образ будущего и сюжетную непротиворечивость. В отличие от подхода Пантина и Лапкина, достоверность в футурологии, по Феллеру, недостижима, а правдоподобность уместна как сюжетная увя-занность, построенный на интуитивной основе целостный образ будущего. Обращение к истории у В.В. Феллера осуществляется путем ориентации на субъективный фактор — на сознание исследователя, а историческое познание отождествляется с погружением в историческую реальность, и основывается на интуитивном, творческом доминировании воображения как средства познания будущего. Такой подход спасает футурологию от манипулирования сознанием общества путем идеологизации.
Таким образом, обращение к историческому анализу в прогнозировании в русле развития историко-философского подхода к познанию будущего реализуется в двух направлениях: как тенденция к объективизации «пробуждающего» прогноза и как тенденция субъективизации прогноза в качестве источника формирования образа будущего. Но и в том, и в другом случае, прежде всего, важны история, целостное рассмотрение ее опыта, верность историческому чутью и историческому сознанию, опыт ощущения встречи с прошлым (образом из прошлого) и будущим (видением из будущего).
По Феллеру, целостное понимание исторической реальности включает четыре уровня. Под высшим уровнем мыслится уровень всеобщего, вневременного. Второй, «сакральный», в свою очередь, творит формы, но не непосредственно, а через субъектов нижнего, ментального (четвертого) уровня, из которого исторически вырастают зрелые формы сознания, подобные формам первого и второго уровней, но, в отличие от первого уровня, обладающие зримостью, реальностью, точнее, реализованностью процессов и систем, а в отличие от форм сознания
нижнего четвертого уровня, обладающие развитым, адекватным по своей структуре эпистемологическим и институциональным базисом, иначе говоря, признаком «взрослости« и свойством кумулятивности [см.: 9]. Согласно Фел-леру, верхний уровень «пребывает« в трансцендентной реальности «платоновских идей» как «вечных форм», второй — «формирует», третий — «становится», нижний — «бытует».
Таким образом, не закономерности исторического развития сами по себе определяют образ будущего; для осознания будущего в ракурсе многоуровневости исторического процесса требуется более сложная, менее уловимая, более неоднозначная модель. В качестве таковой П.К. Гречко представляет паттерн как естественную конфигурацию, структуру повседневности, имеющей много общего с законами истории по основным характеристикам: устойчивости, повторяемости, стабильности, фиксируемости [см.: 3]. В отличие от законов паттерны не нуждаются в объективной реальности: естественной средой обитания для паттернов является сфера культуры, духа субъективной реальности. Наиболее ярко проявляется их универсальность в сопряжении объективного и субъективного, материального и духовного, естественного и искусственного. Паттернализация истории является сложным процессом в силу того, что историческая реальность многоуровнева. К основным паттернам Гречко относит циклическую, линеарную, спиральную, осевую, ризомную, метапаттерн «светлого будущего», метапаттерн справедливости. Многообразие метапаттернов истории кроется в многообразии исторического единства истории человеческого общества. Все они представлены разными народами, культурами и цивилизациями, относительно самостоятельными этапами исторического бытия того или иного народа, которые могут иметь разную динамику и конфигурацию. Выбор изменения конфигурации осуществляет исторический субъект. В объективно-логическом смысле все это многообразие опирается на движение от части к целому. На уровне всемирной истории работает воображение исследователя. Все три уровня: индивидуально-исторический, всемирный и трансцендентно-исторический — сопрягаются интуитивновцелоеистории,мировоззренчески-методологическим профилем которого выступают ее метапаттерны. Сформировавшись, целое истории в форме того или иного ее метапаттерна направляет усилия исследователя к познанию реальности. Выделенные метапаттерны не дают возможности четко определить направление будущего развития. Однако следует пом-
нить, что решения, предлагаемые в результате исследования действия всех метапаттернов, не могут дать четких ответов о пути развития человечества. Предельные основания исторического познания, являющиеся предметом философского анализа, недоступны для строго научной методологии, ее критериев, норм и стандартов. Живой опыт исторических предсказаний допускает выводы лишь в форме идеализации и последующей рационализации. Важным, если не решающим, условием определенности в понимании будущего и прошлого должна быть целостность истории, история как целое. Однако история как целое недоступна, в ней неизбежно присутствует трансцендентность в перспективе. Можно утверждать, что постигнуть ее можно в форме метапаттерна истории, интуитивного смыслообраза.
Разнообразие исторических путей развития различных обществ очевидно, оно влияет на многовариантность их интеграции в единую историю человечества. Интеграция многослойна и внутренне асимметрична: экономика, политика и культура имеют различные скорости развития и разные характеристики интеграции. Многовариантность рассматриваемой интеграции чрезвычайно сложна и неоднозначна. Она подчинена действию определенных закономерностей и историческому выбору человечества, который в целом преимущественно бессознателен. Единый взаимозависимый мир, рожденный современной эпохой — лишь первое приближение к такому положению вещей. В настоящее время формула «единый взаимозависимый мир» имеет информационно-техническое, экономическое и политическое содержание. Нет главного — субъект-культурного единения человечества, без чего невозможны сознательные исторические глобальные действия единого человечества.
Какие функции выполняют прогностические попытки указанных авторов? Феллер развивает историческое сознание, философия исторического прогнозирования использует историче-
ские закономерности. В теоретических построениях Пантина и Лапкина, с одной стороны, и Феллера, с другой, можно увидеть стремление преодолеть указанные проблемы беспарадигма-тичности футурологического знания как междисциплинарного научного направления. В то же время, историческая целостность в данных гуманитарных исследованиях определяется как основа понимания будущего на базе различных методологических установок и теоретических положений. Подчеркнем тот факт, что предложенные разработки отражают не только применение исторического материала для прогнозирования развития человека и общества, но и попытки выявить конкретные закономерности культурной, духовной жизни общества, что вдвойне усложняет задачи исследователей.
В заключение кратко подведем итоги. Во-первых, большинство современных футурологических и прогностических концепций не имеют четко определенной методологии исследования и используют самые разные методологические подходы. Во-вторых, следует отметить, что во многом стихийное и мозаичное движение к развитию методологической междисциплинарности футурологических исследований на современном этапе осуществляется посредством обращения к историческому материалу различными способами, прежде всего путем концентрации на реализации основной цели подобных разработок — достижения исторической целостности прогноза. В-третьих, весьма перспективными с точки зрения прогнозирования представляются многоуровневые модели и концепции исторического развития, соединяющие разные уровни социального движения и разные уровни его осознания, интегрирующие объективную и субъективную реальность воедино. Наконец, в-четвертых, принципы детерминизма и неопределенности при разработке глобальных прогнозов развития человечества на уровне методологических обобщений должны быть дополнены принципом исторической целостности для более глубокого осмысления реалий будущего мира.
Библиографический список
1. Бестужев-Лада И.В. Футурология // Малая российская энциклопедия прогностики. М.: Институт экономических стратегий, 2007. С. 70-71.
2. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. — М.: «Лань», 1999. 480 с.
3. Гречко П.К. Концептуальные модели истории.- М.: Изд. корпорация «Логос», 1995. 138 с.
4. Григорьев Е.С. Механизм политического прогнозирования: теоретико-
методологические принципы. URL: http:// www.sgu.ru/news/docs/_news_476.doc. (дата обращения: 19.09.2008).
5. Малая российская энциклопедия прогностики/ И.В. Бестужев-Лада (гл. редактор), Л.И.Лгеев и др. М.: Институт экономических стратегий, 2007. 328 с.
6. Пантин В.И., Лапкин В.В. Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития в первой половине XXI века. — Дубна: «Феникс + », 2006. 448 с.
7. Поппер К. Нищета историцизма. М.: Изд. группа «Прогресс» — VIA, 1993. 185 с.
8. Размышления о будущем. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых «Глобальный мир». Вып. 7 (19). М., 2002. 48 с.
9. Феллер В.В. Сценарное и историоло-гическое моделирование. URL: http: www. veer.info/32/feller.html. (дата обращения: 21.09.2008).
10. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: «Республика», 1994. 527 с.
