CC BY
139
Е.И. Гололобов
ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЕ И ОХРАНА ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ НА СЕВЕРЕ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В 1920-е гг.
Освоение Обь-Иртышского Севера во второй половине XX в. обострило существовавшие проблемы экологического характера. Анализ источников позволяет осознать их исторические корни. В 1920-е гг. выдвигались идеи комплексного освоения природных ресурсов Севера, было создано региональное природоохранное законодательство. В статье предпринята попытка осмысления и оценки этого опыта.
Нарушение экологического баланса на Российском Севере, как отмечает Г.А. Агранат, зашло гораздо глубже, чем в любой другой части планетарного Севера [1]. В полной мере это относится и к Обь-Иртышскому Северу, что, безусловно, связано с широкомасштабным освоением месторождений углеводородного сырья и созданием мощной инфраструктуры, обеспечивающей это освоение во второй половине XX в. [9. С. 719-721; 17. С. 38; 18. С. 14-15, 17; 30. С. 14-15]. Положение дел усугубляло отсутствие эффективной природоохранной политики и комплекса мер по предупреждению экологических кризисов и устранению их последствий.
В сложившейся ситуации нет ничего удивительного. Рост потребностей в сырье на протяжении столетий являлся основной предпосылкой движения на Север. Сначала «...след соболя на снежной равнине Сибири вел за собой поморского охотника и “государева ясачного сборщика” все глубже в неведомые страны Азии» [3. С. 675], в XIX в. на смену пушнине пришло золото и, наконец, в XX в. - нефть и газ. Во многом эта тенденция сохраняется до сих пор. Такой утилитарный подход к северным территориям не мог не привести к быстрому истощению природных ресурсов. Это, в свою очередь, заставляло власти и общество прилагать определенные усилия для решения проблем, связанных с регулированием взаимоотношений человека и природы на Севере.
Север принадлежит к тем регионам, которые особенно нуждаются в непрерывном комплексном изучении с различных сторон, в том числе и с историкоэкологической. Без этого невозможно глубокое понимание проблем взаимодействия природы и человека, лежащих в основе современного экологического кризиса. Становится очевидным, что экологические проблемы нельзя сводить только к периоду активного освоения нефтяных и газовых месторождений. Индустриальное освоение Обь-Иртышского Севера во второй половине XX в. обострило уже существовавшие проблемы экологического характера. Историко-экологический подход позволит осознать всю глубину проблемы, ее корни.
В предлагаемый к рассмотрению период предпринимались попытки сделать Север объектом систематического научного изучения. Выдвигались и научно обосновывались идеи комплексного освоения природных ресурсов региона, использования индустриальных технологий на благо человека и природы. Именно в этот период было создано природоохранное законодательство. Государство взяло под свой контроль использование природных ресурсов и их охрану. Всесторонний анализ, осмысление и оценка этого опыта будут,
безусловно, полезными сейчас, когда вопросы будущего Севера, его развития стоят очень остро.
Экономической основой жизни населения Севера Западной Сибири в 1920-е гг., как и ранее, являлось комбинированное промысловое хозяйство, в котором важную роль (в различных зонах в различной степени) играли охота, рыболовство, оленеводство и отчасти некоторые подсобные промысловые занятия (сбор ягод, орехов и др.).
Первая мировая война, революция и последовавшая за ней Гражданская война нанесли огромный ущерб природной среде различных территорий России [4. С. 39-44]. Они негативно отразились и на состоянии природных ресурсов Сибири. После окончания Гражданской войны на Сибирь обрушились сильные морозы, голод, экономическая разруха. Необходимость восстановления народного хозяйства, с одной стороны, и вынужденная опора только на собственные силы - с другой, приводили к чрезмерному давлению на природные ресурсы.
Рыболовный промысел на Обь-Иртышском Севере всегда осуществлялся нерационально. Сами рыбопромышленники признавали практикуемые способы лова хищническими [12. С. 14]. После революции ситуация не улучшилась. Об этом свидетельствует письмо наркомата по делам национальностей РСФСР наркомату земледелия РСФСР о мерах по прекращению хищнического промысла зверя и рыбы в районах Севера и Сибири, датированное 1922 г.: «Примитивные способы рыболовства и сплошной недостаток рабочих рук для извлечения, обработки и приготовления захваченных здесь (на Севере. - Е.Г.) больших сотен, тысяч, а может быть, и миллионов пудов рыбы никогда не оправдывают этих колоссальных работ, и таким путем минимум 50% рыбы погибает в пересохших при отливах воды в вершинах соров и речек, не имеющих свободного обратного выхода. Указанные хищничества производятся по обоим бассейнам Оби и Енисея на протяжении сотен тысяч кв[адратных] верст, начиная от русловых оконечностей их с северной стороны, кончая началами этих многоводных рек с восточной, из чего можно судить о количествах рыбы, хищнически уничтожаемой, каковое обстоятельство наносит значительный вред как республике, так и обществу в его будущем» [29. С. 72]. Такое положение приводило к сокращению рыбных ресурсов, что негативно отражалось на экономике северных территорий.
Не лучше ситуация складывалась и с эксплуатацией лесов. Начальник Центрального управления лесами М. Здорик в своем обращении к региональным органам лесного хозяйства в июне 1923 г. отмечал: «Наши не-
измеримые лесные богатства за последние восемь лет сильно пострадали от усиленных рубок в годы топливного кризиса, небывалых лесных пожаров, уничтоживших несколько миллионов десятин леса и от стремления крестьянского населения расширить свои земельные наделы за счет лесных площадей. Чрезмерное истребление лесов вдоль рек уже имеет свои последствия: во многих местах наблюдаются размывы обнаженной от древесной растительности почвы и обмеление рек. Доходы от лесов, сравнительно с довоенным временем, понизились на 60%» [16. Д. 81. Л. 110].
В целях ликвидации «топливного голода» население и государственные организации безжалостно вырубали леса. Декреты ежегодно предписывали отводить лесосеки на 5 лет вперед. Это приводило к тому, что «местами лесные дачи были уничтожены целиком, особенно близ ж.д. и городов. Нередко уничтожались городские и пригородные рощи и лесные парки, имеющие защитное и санитарное значение» [16. Д. 44. Л. 1]. Специалисты-лесоводы неоднократно указывали на недопустимость такого отношения к лесным ресурсам, но ситуация от этого не менялась и не могла измениться. Профессионалов лесного хозяйства самих привлекали не к охране лесов, а к лесозаготовкам. Масса специалистов попала в Главлеском, Желлеском и гублескомы, кто же остался на лесной службе вынуждены были в спешном порядке отводить лесосеки, превышавшие годовые нормы в 5-10 раз [16. Л. 1]. У них просто не оставалось времени заниматься своими непосредственными обязанностями, т.е. охраной. На Севере специалистов лесного хозяйства катастрофически не хватало.
Сама заготовка леса велась хищническими способами. «Строевые деревья идут на дрова, а остатки от лесозаготовок - вершины, ветки и сучья - не используются, не собираются и не сжигаются, что содействует развитию вредных насекомых и грибов, а также лесных пожаров, доканчивающих уничтожение лесов огнем, где это не сделал топор» [16. Л. 1]. Лесные массивы, расположенные вблизи сплавных путей Тобола и Иртыша, за время Гражданской войны настолько сильно пострадали от опустошительных вырубок, что уже в первые послевоенные годы утратили всякое хозяйственное значение [14. Д. 11. Л. 82]. Катастрофические последствия «анархического лесоис-требления» привели к массовым лесным пожарам 1920 г. [16. Д. 44. Л. 2]. Пожары являлись основной проблемой и для лесов Обь-Иртышского Севера. Огонь обесценил большую часть охотничьих угодий региона, как правило, находящихся вблизи населенных пунктов. Вместо так называемых «присельных» урманов охотникам приходилось отправляться в глубь тайги на десятки и сотни километров от постоянного жилья [8. Д. 183. Т. V. Л. 11].
После непродолжительной передышки, связанной с Первой мировой войной, революцией и последовавшей за ней Гражданской войной, с 1921 г. вновь возобновляется интенсивная эксплуатация пушных ресурсов. Началась стихийная погоня за пушниной. Продовольствие и необходимые промышленные товары на Севере обменивались исключительно на пушнину, пушниной же выплачивалось жалованье советским служащим, взимались
налоги и разверстка. Продовольственную норму можно было получить только за пушнину. Даже служители культа за отправление обрядов устанавливали плату в пушном эквиваленте [27. С. 29]. Само существование человека на Севере в эти годы напрямую зависело от пушнины. В итоге был почти полностью истреблен речной бобер, существенно сократились количество и ареал обитания соболя, значительно уменьшились популяции лося и дикого оленя [8. Д. 183. Т. V. Л. 12-13].
В Кондинском районе отмечалось сокращение выхода пушнины, по сравнению с довоенным временем, в среднем в два раза. В Сургутском районе, где на рубеже XIX-XX вв. соболь играл большую роль в бюджете юганских и салымских охотников (ежегодно ими добывалось до 800 штук), констатируется почти полное исчезновение соболя. В 1920-е гг. добыча соболей в Сургутском районе не превышала 50 штук. В еловолиственной приобской полосе Березовского района наблюдалось регулярное ежегодное сокращение добычи пушнины, в таком же положении находился и район Северной Сосьвы [14. Д. 101. Л. 25; 20. С. 8]. Три четверти пушного зверя, добывавшегося на Севере, погибало совершенно бесцельно, не попадая в руки к охотнику, при использовании хищнических орудий лова капканов, плашек, черканов и кулем.
Главной причиной катастрофического сокращения пушных ресурсов, безусловно, являлось интенсивное истребление промысловых животных без соблюдения каких бы то ни было правил и ограничений. Основными нарушениями были:
- несоблюдение сроков охоты,
- добыча невыходной пушнины,
- использование самоловных приборов и способов массового истребления животных [10. С. 167].
Хищническое, фактически бесконтрольное истребление природных ресурсов требовало от государства принятия решительных мер по урегулированию сложившейся ситуации. Идеи рационального использования природных ресурсов вполне вписывались в идеологические установки большевиков, по крайней мере, той части старой большевистской интеллигенции (В.И. Ленин, А.В. Луначарский, Ф.Н. Петров, В.И. Тер-Оганесов), которая считала социализм носителем двойной миссии: просвещения масс и рациональной организации социальной и экономической жизни на базе научного знания [4. С. 44-48].
Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов утвердил разработанный
В.И. Лениным Декрет о земле. Декрет объявил об обобществлении природных богатств страны: «Все недра земли, руда, нефть, уголь, соль и т.д., а также леса и воды, имеющие общегосударственное значение, переходят в исключительное пользование государства. Все мелкие реки, озера, леса и проч. переходят в пользование общин при условии заведывания ими местными органами самоуправления» [19. С. 7]. В первом конституционном акте советской власти «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» принятой III Всероссийским съездом Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов 25.12.1918 г., декларировалось: «Все леса, недра, и воды общегосударственного
значения. объявляются национальным достоянием» [19. С. 7]. Принципы, провозглашенные в важнейших документах нового государства, нашли свое отражение в советском законодательстве, посвященном вопросам охраны природных ресурсов и окружающей среды. В первые годы Советской власти было принято около 100 документов по охране и рациональному использованию природных ресурсов [22. С. 8].
Таким образом, природные ресурсы становились общенародной собственностью, их эксплуатация и охрана регулировались государством. Властями декларировался рациональный, научно обоснованный подход к использованию природных богатств.
Региональное природоохранное законодательство, опираясь на важнейшие законы и конституционные акты советской власти, установило четкие юридические нормы использования природных ресурсов и осуществляло их охрану. Оно было представлено обязательными постановлениями и циркулярами Уральского облисполкома, обязательными постановлениями и правилами Тобольского окрисполкома и обязательными постановлениями райкомов Тобольского округа. В первую очередь региональное законодательство касалось важнейших ресурсов: леса, пушнины и рыбы [23, 24].
В рыболовном промысле регулировались условия аренды угодий, способы лова, запрещались хищнические его варианты. В лесном хозяйстве были определены юридические нормы, в соответствии с которыми проводилось выделение и устройство лесов местного значения. Они передавались в бессрочное пользование местному населению из единого государственного лесного фонда. Вводились правила ведения лесного хозяйства, осуществлялась охрана лесов от пожаров. Регулировался охотничий промысел, опиравшийся на правила производства охоты и систему наказаний вплоть до уголовного преследования за их несоблюдение. В законодательстве предусматривались исключения для коренного населения Обь-Иртышского Севера, для которого охота являлась средством добывания пищи. Создавалась система особо охраняемых территорий - заказников.
Представители новой власти утверждали, что «трехсотлетний период безудержной эксплуатации Севера» закончился. Предполагалось, что освоение региона должно строиться на рациональном использовании его природных ресурсов. Профессор С.А. Бутурлин отмечал: «. Советская власть призывает народы Севера к мирному и производительному труду. Но для того чтобы сделать этот труд действительно производительным... необходим качественный и количественный учет производительных сил Севера. Здесь, по существу, очередной задачей является комплексное всестороннее исследование, начиная с топографической основы страны и кончая формами материальной и духовной культуры ее населения» [5. Д. 471. Л. 2-3].
Систематический сбор и первичное обобщение материалов по изучению производительных сил Обь-Иртышского Севера началось в рамках нового административно-территориального районирования, которое должно было носить экономически обоснованный характер. Собранные материалы были опубликованы Уральским экономическим совещанием.
Они отличались противоречивостью и фрагментарностью, что лишний раз доказывает недостаточную изученность северных территорий. В описании отмечалось, что будущее Обь-Иртышского Севера заключается в активном использовании лесных ресурсов [21. С. 479].
При государственных учреждениях и общественных организациях Уральской области создавались секции Севера (при Уральской плановой комиссии, при Уральском бюро краеведения), которые занимались его комплексным изучением [6. Д. 2328, 2367, 2405, 2415; 7. Д. 40]. Непосредственно Севером занимались Уральский и Тобольский комитеты Севера. Значительный статистический материал был собран и систематизирован в результате проведения Похозяйственной переписи приполярных территорий СССР 1926/27 гг. [25].
Вопросы, связанные с перспективами социальноэкономического развития Обь-Иртышского Севера, рассматривались на конференции производительных сил Урала, состоявшейся 11-17 января 1927 г., в рамках которой работала Секция Севера.
В шести заседаниях ею были рассмотрены основные вопросы экономической жизни Севера Уральской области, причем главное внимание было уделено коренному населению Обь-Иртышского Севера как основной экономической силе региона и тем отраслям деятельности населения, которые в силу местных, физико-географических условий являлись доминирующими в структуре хозяйства, а именно рыболовству, охотничьему промыслу и оленеводству. Секция отметила, что «местные туземные силы являются наиболее приспособленными для использования северных богатств» и должны играть основную роль в их освоении [14. Д. 41. Л. 76].
Учитывая важное значение рыболовства, охоты и оленеводства для Севера, Секция выработала ряд практических мер для оздоровления и развития этих отраслей: относительно рыболовства - совершенствование технологий переработки сырья; по оленеводству - дальнейшее расширение работы Обдорской ветеринарно-бактериологической станции по борьбе с эпизоотиями оленей и «планомерное вовлечение оленеводства в общий товарообмен путем придания продуктам убоя оленей большей товарности».
Повышение товарности оленеводческого хозяйства также рассматривалось как важный шаг в деле сохранения охотничьих богатств региона, давая населению новый товарообменный фонд вместо монопольного положения пушнины. Что касается охотничьего промысла, то здесь предполагался комплекс мер по охране и рациональному использованию пушных богатств. Главное место отводилось развитию звероводства [14. Д. 41. Л. 76-83].
Анализ состояния хозяйства, его развития привел участников конференции к мысли о том, что сложившаяся исторически на Тобольском Севере структура экономики, которую в качестве мерила использовали при характеристике положения в 1920-е гг., не была оптимальной.
Речь шла о новой структуре экономического развития. Подчеркивалось, что, несмотря на хищнические способы использования природных ресурсов Севера, его хозяйство давало лишь малую часть того, что мож-
но было бы извлечь при «полном, правильном и рациональном использовании его богатств». Поэтому вопрос ставился не просто о восстановлении хозяйства, а о его реконструкции «с заменой первобытных, примитивных способов обработки сырья индустриальной техникой, с введением в систему эксплуатации еще не использованных богатств» [6. Д. 2478. Л. 31]. Для успешности проведения вышеизложенных мер в жизнь предполагалось развернуть активную работу по кооперированию жителей северных территорий, что должно было, по мнению участников конференции, повысить их экономическую активность.
Казалось бы, для претворения в жизнь планов по комплексному освоению северных территорий Западной Сибири были созданы все условия: сформировано общегосударственное и региональное природоохранное законодательство, выдвинуты и научно обоснованы идеи комплексного освоения природных ресурсов региона, эти идеи легли в основу разработки перспективных планов по социально-экономическому развитию севера Западной Сибири.
Однако реальная жизнь вносила свои коррективы. Страна остро нуждалась в ресурсах для реализации своих далеко идущих экономических планов. Все это приводило к отходу от провозглашенных принципов рационального хозяйствования и чрезмерному давлению на природные ресурсы. На севере Западной Сибири ситуацию усугубляли различные объективные (суровые природно-климатические условия, громадные пространства в сочетании с минимальной плотностью населения и удаленностью от основных хозяйственноадминистративных центров, неразвитая инфраструктура) и субъективные (постоянный дефицит средств, бюрократизация, командно-административные методы управления) факторы.
Правительство национализировало все рыбопромысловые угодья от устья Оби до Сургута, эксплуатация которых должна была осуществляться на основе государственной монополии. «Монополия на рыболовство была распространена со всей революционной жестокостью, т.е. все промысловые угодья, включая мелкие, даже не бывшие до сих пор в хозяйственном использовании речки и озера, были отнесены к государственным, использование которых, хотя бы для хозяйственных надобностей, допускалось лишь путем аренды или прогрессивного отчисления с улова» [5. Д. 39. Л. 15]. То есть население вынуждено было платить государству за угодья, которыми оно всегда пользовалось бесплатно.
На севере Западной Сибири эксплуатацией рыболовных угодий занималась Обь-Иртышская Областьрыба. Эта организация являлась местным отделом Главрыбы, сочетая в себе промышленные и коммерческие функции. Орган управления собственно рыболовством отсутствовал. В декабре 1922 г. такое положение дел было признано неправильным. При Тобольской Областьрыбе был создан отдел нормирования рыболовства и арендного хозяйства. Отдел должен был разработать местные технические правила рыболовства и штаты технического надзора. Правила и штаты были разработаны, но претворить в жизнь их не удалось. В марте 1923 г. началась новая реорганизация отрасли.
На основании постановления Тюменского губэкосо все рыболовные угодья Обь-Иртышского Севера были поделены между Тюменским губэкосо и Тобольским обл-госрыбпромом на широте 65°. Эксплуатация угодий, находящихся южнее этой границы, осуществлялась Тюменским губэкосо, севернее - Тобольским облгосрыбпромом. С проведением нового районирования все (северные и южные) промысловые угодья были переданы в ведение Тобольского окрисполкома. В ноябре того же года в результате очередной реорганизации был создан Обь-Иртышский трест. Впрочем, это решение не успели провести в жизнь, так как было принято новое - о передаче рыболовства в компетенцию ВСНХ [5. Д. 40. Л. 115-117].
Во второй половине 1920-х гг. в рыбном промысле наряду с местным населением принимали участие государственные организации - Госторг и Обьтрест. В конце 1927 г. Обьтрест вошел в состав Госторга [2.
С. 130]. Подобная управленческая неразбериха отрицательно сказывалась на развитии рыболовства на Обь-Иртышском Севере.
Недальновидность и некомпетентность центрального правительства тиражировалась нормативными документами региональных органов власти, абсолютно не учитывающими местных природных условий. Примером тому могут служить подготовленные и принятые Тобольским окружным исполнительным комитетом постановления № 11 и № 20 о порядке использования рыболовных угодий в Тобольском округе [26. С. 185-191, 198-200]. В этих документах, в частности, разрешается ловля рыбы для личного потребления удочкой, ручным сачком, бреднем, одной сетью. Применительно к условиям Тобольского Севера ни один рыбак не решился бы выйти на промысел с одной сетью, так как это непроизводительно и крайне убыточно. Что же касается удочек и ручных сачков, то они использовались только рыболо-вами-любителями г. Тобольска и, естественно, не имели никакого промыслового значения.
К середине 1920-х гг. ситуация стала постепенно улучшаться, но кризисные явления полностью преодолеть так и не удалось. По данным переписи Приполярного Севера СССР 1926-1927 гг., в 1925-1926 гг. всего было добыто рыбы в 5 северных районах Тобольского округа (без добычи на промыслах Обьтреста) на сумму 1982 тыс. руб. Товарная часть продукции округа за 1927-1928 гг., по данным облзу, равнялась 16914 т, что составило 84% к довоенному уровню добычи [28. С. 11].
Совершенно очевидной была необходимость реорганизации рыбной отрасли. Однако все сводилось к «директивным указаниям и внедрению отчетной документации» [2. С. 139]. Реальных изменений в рыболовном хозяйстве не происходило. Ихтиолог Юданов в своей докладной записке в 1929 г. отмечал: «.рыбные запасы Обского бассейна настолько ограничены, что требуют бережного отношения к ним. Обское рыболовство до сих пор свободно от всякого рода ограничений, рыбу разрешается ловить во всякое время, всеми ловушками, какие только мыслимы. Главная причина упадка рыболовного промысла лежит в безрассудном расхищении рыбных запасов без хозяйственного расчета и оценки, насколько каждый промысел отражается на общих запасах» [13. Д. 127. Л. 55].
Рыболовство являлось важнейшей отраслью хозяйства Обь-Иртышского Севера, основой его экономики, но за ней не видели экспортных перспектив. Вся продукция рыболовства реализовывалась на внутреннем рынке. Возможно, в этом кроется недостаточное внимание центральных и областных властей к проблемам рыболовства.
Огромную роль для традиционного хозяйства населения Обь-Иртышского Севера играл лес. Именно рационально устроенное лесное хозяйство рассматривалось как источник средств существования местного населения, как основа сохранения пушных, рыбных и водных ресурсов края. Однако отсутствие твердой власти, четких правовых норм, нежелание повиноваться официальным лицам приводили к тому, что население захватывало государственные земли, разоружало лесную стражу и самовольно распоряжалось лесами.
Так же как и в ситуации с рыболовством, все это усугублялось экономически не продуманными, волюнтаристскими хозяйственными решениями властей и постоянными реорганизациями управленческих структур. В Тобольской (Тюменской) губернии, например, возможность лесозаготовок определялась количеством имеющейся в том или ином районе рабочей силы, а не наличием возможного для использования леса. Абсурдность такого решения очевидна, если соотнести площади лесных массивов юга (2146 тыс. км2) и севера (41294,6 тыс. км2) [13. Д. 167. Л. 37] губернии с плотностью населения на юге (от 1,68 до 8,65 чел/км2) [14. Д. 41. Л. 60] и севере, где «... люди терялись в суровом краю. Одинокие, на сотни верст разбросанные фактории и шесть сотых человека на квадратный километр» [5. Д. 485. Л. 23].
Имели место просто вопиющие случаи. Тюменский гублеском в течение 1920-1921 гг. пилил на дрова «прекрасные сосновые и еловые строевые и поделочные бревна, приправляемые с верховьев Туры, а тюменская беднота, поощряемая жестоким жилищным кризисом, строила себе на окраинах города избушки из ивовых прутьев» [16. Д. 44. Л. 3].
Органы управления лесным хозяйством подвергались постоянным реорганизациям. Лесничества, их филиалы, лесные отделы и подотделы то создавались, то упразднялись. В 1919 г. на Обь-Иртышском Севере был создан уездный лесной подотдел. «Этот подотдел влачил жалкое существование и не знал чем и как заниматься» и впоследствии был упразднен [16. Д. 23. Л. 23]. До 1922 г. на территории бывшей Тобольской губернии имелось 9 лесничеств: Загваздинское, Кау-лимское, Вагайское, Иртышатское, Тобольское, Куга-евское, Демьянское, Березовское и Сургутское. После сокращения штатов лесничеств осталось только 4: Ва-гайское, Иртышатское, Тобольское и Демьянское [15. Д. 11. Л. 8]. Ввиду явной невозможности демьянского лесничего осуществлять полноценную деятельность на всей территории лесничества из северной его части Тобольский окрлесотдел создал Березовский и Сургутский филиалы. Помощники лесничего в Березове и Сургуте получили определенную самостоятельность в ведении документации, в осуществлении хозяйственной деятельности и во взаимоотношениях с окрлесотделом.
Очевидная необходимость и явная экономическая целесообразность привели к тому, что с 1 августа
1924 г. Березовский и Сургутский филиалы были вновь утверждены как самостоятельные лесничества [15. Д. 11. Л. 8]. В марте 1926 г. на IV сессии Тобольского окрисполкома было принято решение о переносе канцелярии Сургутского лесничества в село Самарово. В Сургуте же остался помощник лесничего [15. Д. 67. Л. 19]. Постоянная «чехарда» в управленческом звене снижала эффективность ведения лесного хозяйства.
Несмотря на все трудности, можно привести примеры весьма успешной деятельности специалистов лесного хозяйства на Севере. 1 сентября 1923 г. на должность заведующего лесным районом в Сургуте (впоследствии лесничий Сургутского лесничества) был назначен специалист лесного хозяйства С.А. Куклин. До его назначения в период с 1917 по 1923 г. лесничество не давало дохода. В первый же год службы С.А. Куклин сумел собрать 2904 руб., развернув энергичную борьбу с незаконной заготовкой лесных материалов [11. С. 69]. Им в Сургуте был организован праздник «День леса», в рамках которого лесничий прочитал населению лекции: «О Дне леса и охоты», «Значение леса в государственном и местном хозяйстве». В городе был разбит сад площадью в 0,5 га, посажено 900 деревьев. В этом мероприятии участвовали 390 человек из 1052 проживавших в это время в Сургуте. Ко Дню леса была выпущена содержательная стенгазета [11. С. 69].
Важную роль на Обь-Иртышском Севере в рассматриваемый период, как уже отмечалось, играла пушная охота. Пушнина, являясь одной из важнейших статей советского экспорта, имела огромное значение для восстановления и развития экономики страны. Вследствие большого количества организаций, заготавливающих пушнину, и конкуренции их друг с другом пушной промысел испытывал серьезные трудности [10. С. 163]. Рост цен на пушнину выражался в биржевых котировках, к которым охотник-промышленник не имел отношения. Ситуация изменилась к середине 1920-х гг., когда количество заготовительных организаций на Тобольском Севере сократилось, а деятельность частных скупщиков была запрещена. Скупка пушнины сосредоточилась в руках государства (75%) и кооперативных организаций (25%) [10. С. 163]. Активная роль государства в организации пушного промысла способствовала стабилизации этой отрасли северного хозяйства.
К концу 1920-х гг. ситуация в области природопользования еще более ухудшилась. Центральным элементом политики и практики по отношению к природе стал узкий утилитаризм, бесконтрольное использование природных ресурсов во имя быстрых темпов экономического роста. Курс на стремительную индустриализацию и коллективизацию привел к радикальному воздействию на природные ресурсы.
Отразилось это и на северных территориях. Перспективы экономического освоения севера Западной Сибири требовали разработки и реализации модели сбалансированного развития северных территорий.
Это обстоятельство делало необходимыми осуществление крупных инвестиционных проектов, продолжение комплексных научных исследований региона, совершенствование природоохранного законодательства. Однако освоение Севера пошло по другому пути - по пути максимального выкачивания
материальных ресурсов с широким применением подневольного труда.
Некоторые издержки такого подхода к природе севера Западной Сибири не изжиты до сих пор.
ЛИТЕРАТУРА
1. Агранат Г.А. Возможности и реальности освоения Севера: глобальные уроки // ВИНИТИ. Итоги науки и техники. Сер. «Теоретические и
общие вопросы географии». М., 1992. Т. 10.
2. Алексеева М.В. Экономическое развитие Обь-Иртышского Севера в 1917-1941 годах: Трансформация хозяйственного уклада. Екатеринбург,
2003.
3. Бахрушин Л.И. Исторические судьбы соболя // Вестник знания. М., 1928. № 13.
4. Вайнер (Уинер) Д. Экология в Советской России. Архипелаг свободы: заповедники и охрана природы. М., 1991.
5. Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-3977. Оп. 1.
6. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. Р-241. Оп. 2.
7. ГАСО. Ф. Р-677. Оп. 1.
8. ГАСО. Ф. Р-1812. Оп. 2.
9. Гладкий Ю.Н., Доброскок В.А., Семенов С.П. Социально-экономическая география России. М., 2001.
10. Гололобов Е.И. Пушной промысел в системе хозяйства Тобольского Севера в 1920-е гг. (к вопросу о становлении регионального природоохранного законодательства) // Северный регион. Сургут, 2001. № 2(4).
11. Гололобов Е.И. Лесное хозяйство Обь-Иртышского Севера в 1920-е гг. // Западная Сибирь: история и современность: Краеведческие записки. Вып. 5. Тюмень, 2003.
12. Гололобов Е.И. Освоение природных ресурсов Обь-Иртышского Севера: история и современность // Проблемы экономической и социальной истории Сибири. Из истории природопользования и налогообложения (XIX - первая половина XX века). Омск, 2004.
13. Государственное учреждение Тюменской области Государственный архив в г. Тобольске (ГУТО ГА в г. Тобольске). Ф. 176. Оп. 1.
14. ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 695. Оп. 1.
15. ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 995. Оп. 1.
16. Государственное учреждение Тюменской области Государственный архив в г. Тюмени (ГУТО ГА в г. Тюмени). Ф. 245. Оп. 1.
17. Земцов А.А. Север Западной Сибири под технологическим прессом // География и природные ресурсы. 1995. № 4.
18. Земцов А.А., Земцов В.А. Возможность экологических катастроф в Западной Сибири // География и природные ресурсы. 1997. № 2.
19. Ивантер В.С., Авдеев А.С. Лес в первых декретах советской власти // Лесная промышленность. 1977. № 10.
20. Куклин С.А. Сургутский район Тобольского округа. Географическое и статистико-экономическое описание. Тобольск, 1925.
21. Материалы по районированию Урала. Т. 3: Предварительное описание округов. М., 1923.
22. Об охране окружающей среды: Сборник документов партии и правительства, 1917-1918 гг. М., 1979.
23. Отчет Тобокрисполкома за 1925-1926 гг. Тобольск, 1926.
24. Официальный сборник декретов, постановлений, распоряжений и циркуляров Центральных и Уральских областных органов власти. Свердловск, 1926. № 5, 6, 11-12.
25. Похозяйственная перепись Приполярного Севера СССР 1926/27 годов. М., 1929.
26. Природные ресурсы, природопользование и охрана окружающей среды на Обь-Иртышском Севере (1919-1929): Сб. док. / Сост. Е.И. Гололобов. Новосибирск, 2005.
27. Сосунов И. Тобольский Север // Северная Азия. М., 1925. Кн. 3,4.
28. Список населенных пунктов Уральской области. Т. XII: Тобольский округ. Свердловск, 1928.
29. Экология и власть. 1917-1990: Документы. М., 1999.
30. Экология Ханты-Мансийского автономного округа. Тюмень, 1997.
Статья поступила в редакцию журнала 10 апреля 2006 г., принята к печати 17 апреля 2006 г.
