CC BY
1142
ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА НЕПРИЗНАННЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОБРАЗОВАНИЙ
© А. Н. Сквозников
Сквозников Александр Николаевич
кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Самарская
гуманитарная академия
В статье рассматривается проблема признания юрилических актов и юрилических лействий непризнанных тосуларственных образований. Автор анализирует сложившуюся сулебную практику по вопросу о признании сулами правовых актов непризнанных тосуларственных образований, существующих de facto.
Ключевые слова: признание тосуларств, межлунарол-ная правосубъектность тосуларства, непризнанные тосу-ларственные образования.
Провозглашение независимости сербского края Косово, а также республик Южной Осетии и Абхазии в 2008 году придало новый импульс дискуссиям о праве народов на самоопределение, государственном суверенитете, правовых основаниях и критериях признания международным сообществом вновь образованных государств.
В научном сообществе активно обсуждаются политические и правовые аспекты таких вопросов, как момент возникновения государства как субъекта международного права, признание государства как субъекта международного права лишь частью международного сообщества и влияние такого частичного признания на статус такого государства.
В настоящее время на политической карте мира существует около 200 различных этнических образований, которые претендуют на суверенитет [1]. Статус этих образований, получивших в литературе название «непризнанные государства», как субъектов международного права находится под сомнением.
Существование непризнанных государств является камнем преткновения в решении многих международных споров. В самом названии подобных образований содержится намек на конфликтность.
В тоже время де-факто непризнанные государства не просто существуют, они динамично развиваются, оказывают заметное влияние на международные отношения, в том числе участвуют в международном торговом обороте.
Таким образом, существование непризнанных государств в современном мире представляет собой объективный факт, игнорировать который было бы ошибкой как с научно-теоретической, так и с прикладной точек зрения. Юридическая наука может и должна способствовать комплексному изучению такого политико-правового явления как «непризнанные государства».
В настоящее время в научных кругах идет активный поиск адекватных методологических и теоретических подходов к исследованию феномена непризнанности.
Непризнанным может быть названо государственное образование, полностью или частично лишенное международного признания, но обладающее всеми другими признаками государственности [3, с. 84]. По мнению 3. В. Силаевой, непризнанные государства — это политико-территориальные образования, обладающие в большинстве случаев ключевыми атрибутами государственности и, в первую очередь, способностью к эффективному внутренне легитимированному контролю над основной территорией при отсутствии международного признания, без которого они не могут полноправно вступать в правовые отношения с другими государствами [4, с. 135].
На наш взгляд, наличие того или иного государства — это объективный факт, который не зависит от чьего-либо субъективного признания. Как справедливо отмечал известный русский правовед Н. М. Коркунов, «государство лишь постольку и существует, поскольку оно действует, властвует, правит» [5, с. 30].
Ключевым признаком возникновения нового государства является способность его органов осуществлять фактическую власть на данной территории, а также легитимность этих органов государственной власти, то есть признание их большинством населения данной территории и готовность им подчиняться.
Международная правосубъектность государства не зависит от дипломатического признания. Она возникает во время установления отношений с государством другими субъектами международного права и продолжается на протяжении всего периода этих отношений.
В дипломатической и судебной практике нередко возникает вопрос о применении законов непризнанного государства или государства с не признаваемым правительством. Известно немало судебных решений, исходящих из того, что непризнанное государство юридически не существует и потому его законы не подлежат применению. Такого рода решения были основаны на конститутивной теории признания, согласно которой призна-
ние делает государство субъектом международного права. Эта теория постепенно уходит в прошлое. В настоящее время большинство исследователей склоняется к мысли, что международная правосубъектность государства не зависит от дипломатического признания и, следовательно, оснований дискриминации непризнанного государства в международном праве нет.
Применение иностранного права, в том числе непризнанного государства, осуществляется в рамках национального права и в соответствии с общепризнанными нормами международного права. Отечественные коллизионные нормы, которые являются единственным юридическим основанием применения иностранного права, не содержат ограничений в отношении права непризнанного государства и современное международное право не содержит никаких дискриминационных положений в отношении непризнанного государства, то есть применение иностранных законов не должно ставиться в зависимость от признания этого иностранного государства.
Следует отметить, что существуют определенные пределы применения иностранного права. Применяемые нормы иностранного права не должны нарушать основополагающие принципы национального правопорядка — это твердо установившийся принцип международного частного права. Национальное право, допускает применение иностранного права, устанавливает порядок его применения, и, одновременно, очерчивает допустимые границы его применения на своей территории. Этой цели служит особый институт международного частного права, называемый оговорка о публичном порядке (ordre public или public policy) [6, с. 115-116].
В соответствии со ст. 7 Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 года стороны могут по своему усмотрению устанавливать с общего согласия право, подлежащее применению арбитрами при решении спора по существу. Если не имеется указаний сторон о подлежащем применению праве, арбитры будут применять закон, установленный в соответствии с коллизионной нормой, которую арбитры сочтут в данном случае применимой [7].
Одним из актуальных вопросов, связанных с существованием непризнанных государственных образований, является вопрос о возможности применения их национального законодательства в отношениях с зарубежными партнерами, а также признания органами власти других государств правовых актов и юридических действий непризнанных государств. Будут ли считаться легитимными документы, выданные органами непризнанных государств (например, документы о регистрации актов гражданского состояния, удостоверяющие личность граждан, подтверждающие правоспособность юридических лиц и т. д.)?
На практике встречаются случаи, когда та или иная организация при подтверждении своего правового статуса как юридического лица приводит письменные доказательства, выданные соответствующими органами так называемых «непризнанных государств» или спорных «государственных образований» (в пространстве СНГ это Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье), в которых отсутствуют (не действуют) территориальные органы государств, в состав которых входят эти образования.
В Федеральную нотариальную палату поступают обращения нотариальных палат субъектов Российской Федерации о случаях представления российским нотариусам различных документов, выданных органами Абхазии, Нагорного Карабаха, Приднестровья, Южной Осетии. В частности, для совершения нотариальных действий представлялись документы о регистрации актов гражданского состояния, удостоверяющие личность граждан, подтверждающие правоспособность юридических лиц, нотариальные документы.
Еще в 2007 году Федеральная нотариальная палата обратилась с запросом в министерство иностранных дел о возможности принятия российскими нотариусами для совершения нотариальных действий документов, исходящих из государственных образований, не признанных Российской Федерацией самостоятельными субъектами международного права [8].
Официальная позиция российского внешнеполитического ведомства состоит в том, что международное право не запрещает государствам признавать действительность некоторых юридических актов органов, осуществляющих фактическую власть на неподконтрольных официальной власти территориях [9].
Очевидно, что отказ в принятии документов непризнанных государств существенно нарушает права и интересы представивших данные документы граждан и юридических лиц. Так, например, не может быть заведено наследственное дело, если факт смерти наследодателя подтверждается свидетельством о смерти, выданным соответствующим органом непризнанного государства; удостоверена сделка, заключаемая лицом, предъявляющим для установления личности физического лица либо подтверждения правоспособности юридического лица документ государства, не непризнанного Российской Федерацией.
В соответствии с международной практикой непризнание мировым сообществом того или иного территориального образования в качестве суверенного государства не означает, что другие государства обязаны не признавать любые правовые акты и юридические действия органов этого образования.
Етттгт голландский юрист Гуго Гроций (1583—1645) в своём основополагающем труде «О праве войны и мира» отмечал: «В течение периода властвования узурпатора акты управления, которые он издацт, могут иметь обязательную силу, возникающую не в силу права, которым он обладает, потому как такого права не существует, но в силу того, что тот, кому в действительности принадлежит суверенитет — будь то народ, король или сенат — предпочитает, чтобы меры, принятые узурпатором, обладали в то же время силой закона во избежание полной неразберихи, которая образовалась бы в результате отмены законов и упразднения судов» [10, с. 172].
Эта концепция нашла отражение в практике судов в отношении признания актов непризнанных государств и правительств.
Так, несмотря на непризнание Соединёнными Штатами Америки образовавшегося после Октябрьской революции правительства Советской России, американские суды нередко признавали акты этого правительства.
В частности, в деле «Salimoff & Co. v. Standard oil of N.Y.» 1933 г. суд г. Нью-Йорка отказался признать недействительным декрет советского правительства о национализации нефтяных месторождений. В ответ на просьбу бывших собственников нефтяных месторождений признать за ними сохранившееся право на землю он отметил: «Признание не создаёт государства. Оно лишь придаёт государству de facto международный статус... Суды могут не признавать советское правительство в качестве правительства de jure до тех пор, пока Государственный департамент не выскажется по этому поводу. Тем не менее они могут подтверждать, что это правительство, поддерживающее внутренний мир и порядок, обеспечивающее национальную оборону и общее благосостояние, осуществляющее связи с нашим и другими правительствами. Отказываться признавать, что советское правительство является правительством, регулирующим внутренние дела государства, означало бы придавать фикции видимость реальности, которую она не заслуживает» [9].
При рассмотрении подобного рода дел британскими судами была разработана так называемая концепция «делегированных полномочий».
Так, в деле «Carl Zeiss Stiftung v. Rayner & Keeler Ltd.» (№ 2) 1967 г. британский суд применил акт ГДР, несмотря на непризнание этого государства британским правительством, основываясь на том, что властные полномочия были делегированы правительству ГДР Советским Союзом. В этом деле особого внимания заслуживает мнение судьи Уилберфорса (Lord Wilberforce), которое впоследствии цитировалось практически во всех делах, рассматриваемых британскими судами, в которых возникал вопрос о необходимости признания актов непризнанных государственных образований: «В Соединённых Штатах можно найти некоторые проблески идеи, согласно которой непризнание нельзя доводить до его абсолютного логического конца и в случаях, когда дело идёт о частных интересах, актах повседневной действительности или формальных актах администрации (пределы этого исключения никогда не были чётко определены), суды могут в интересах правосудия и здравого смысла, если не превалируют противоположные соображения государственного порядка, признавать реальные факты и данности, существующие на оспариваемых территориях» [9].
В контексте одностороннего провозглашения независимости Южной Родезией в 1965 г. судья Скэрман в решении по делу о банкротстве «Re James» также отметил: «Я считаю, что в соответствующих делах наши суды признают действительность актов судебной власти, даже если это будут акты судей, незаконно назначенных, или если их авторитет будет исходить от незаконного правительства» [9].
В деле «Hesperides Hotels Ltd. v. Aegean Turkish Holidays Ltd.» 1978 г., в котором речь шла об аресте отелей в Северном Кипре правительством Турецкого Федеративного Государства Кипр (предшественником Турецкой Республики Северного Кипра — ТРСК), судья Деннинг отметил: «Если бы мне надо было сделать выбор между этими двумя противоречащими доктринами, я бы не раздумывая утверждал, что суды этого государства
могут признавать законы и акты образования, которое обладает эффективным контролем над территорией, даже если это образование не было признано Правительством Её Величества de jure или de facto, по крайней мере — в отношении законов, регулирующих повседневные дела людей, такие как их браки, их разводы, их арендные договоры, их профессиональную деятельность и т. д. — и, более того, что суды могут выслушивать свидетельства о состоянии дел, чтобы определить, обладает ли образование эффективным контролем или нет» [9].
В этом деле судья Деннинг также провёл различие между внешними и внутренними последствиями признания: «Исполнительную власть интересуют внешние последствия признания в отношении других государств. Суды же рассматривают внутренние последствия признания в отношении частных лиц. В той мере, в какой речь ид ёт о судах, многие считают, что последние должны анализировать реально существующее состояние дел на данной территории, чтобы определить право, которое по-настоящему эффективно и применяется на этой территории, и признавать за ним такой эффект — в отношении его влияния на физических лиц — так как этого требуют правосудие и здравый смысл, при том условии, конечно, что нет соображений государственного порядка, которые бы этому препятствовали».
В более позднем деле 2002 г. «Emin v. Yeltag» рассматривался вопрос о признании решения суда ТРСК о расторжении брака. Суд запросил мнение на этот счёт государственного секретаря Великобритании по международным делам и делам сообщества и получил ответ, согласно которому британские суды должны признавать акты правительства ТРСК, касающиеся прав частных лиц [9].
Подобного рода юридические вопросы, однако, применительно к актам правительства Тайваня нередко становились предметом рассмотрения гонконгских судов. При этом, как отметил апелляционный суд Гонконга в решении от 8 июня 1999 г. по делу «CEF New Asia Company Ltd. v. Wong Kwong Yiu, John», решения тайваньских судов могут признаваться без ущерба для позиции, согласно которой Тайвань подчиняется суверенитету Китая, правительство Тайваня не имеет законных оснований, и тайваньские суды не признаются в Гонконге в качестве законных судов [9].
В деле «Ku Chia Chun & Ors. V. Ting Lei Miao & Ors.» апелляционный суд Гонконга признал существование принципа, сформулированного лордом Уилберфорсом в упомянутом деле «Carl Zeiss Stiftung v. Rayner & Keeler Ltd.», и признал решение тайбэйского районного суда о признании банкротства. Заместитель председателя суда судья Мортимер, в частности, отметил, что он признаёт «существование принципа общего права, согласно которому ограниченное количество актов, принятых теми, кто действительно осуществляет контроль над территорией, но не обладает законной юридической силой или авторитетом, могут быть признаны и применены судами Гонконга на том основании, что суверенная власть заинтересована в надлежащем регулировании дел её населения в пределах затрагиваемой территории при условии, что соответствующие акты пря-
мо не помогают узурпатору, не противоречат публичному порядку и не наносят вреда интересам законного суверена». По мнению судьи Мортимера, принцип, согласно которому ограниченная категория актов «узурпатора» является юридически действительным в силу подразумеваемого мандата со стороны законного правителя, укоренился в истории [9].
Другой судья в этом деле — судья Годфри — заметил, что в делах о банкротстве не затрагиваются вопросы международного публичного права, так как правила, регулирующие ситуации банкротства по закону домициля — это вопрос частного международного права. Такие дела затрагивают лишь частные интересы, и «в интересах правосудия и здравого смысла» гонконгские суды должны признавать решения о банкротстве тайбэйского районного суда так же, как они признавали бы решения любого другого компетентного суда в подобных делах.
Из японской судебной практики можно привести пример решения районного суда Киото от 7 июля 1956 года. В нцм также было отмечено, что «международное частное право призвано найти самое подходящее право... и оно не интересуется регулированием взаимоотношений между суверенными государствами. Следовательно, иностранное право, применяемое по принципам международного частного права, не должно быть ограничено только правом признанных государств и правительств; эффективность иностранного права не должна зависеть от признания» [9].
Правомерность признания некоторых актов непризнанных государственных образований была отмечена и международными судебными инстанциями.
Так, в Консультативном заключении «О юридических последствиях продолжавшегося, несмотря на резолюцию Совета Безопасности ООН № 276 (1970), присутствия Южной Африки в Намибии» Международный суд ООН констатировал: «В общем, непризнание [суверенитета Южной Африки над территорией Намибии] не должно повлечь лишение населения Намибии каких бы то ни было преимуществ, получаемых от международного сотрудничества. В частности, в то время как действия официального характера, совершаемые правительством Южной Африки от имени или в отношении Намибии после истечения известного мандата, являются незаконными и не имеющими силы, эта несостоятельность не может быть распространена на такие действия, как, например, регистрация рождений, смертей и браков; последствия подобных действий могут быть проигнорированы в ухудшение жителей этой территории» [11].
В итоге Международный суд выработал позицию, согласно которой не должны отвергаться правовые акты и юридические действия непризнанных государственных образований, существующих de facto.
Эта позиция ещё в более явной форме прозвучала в особых мнениях, которые выразили, отдельно друг от друга, судьи Диллар, де Кастро и Онима (Dillard, de Castro, Onyeama). Судья Диллар (1971, ICJ Reports, pp. 166-167) указал, что формула, заключающаяся в том, чтобы максимально придерживаться принципа «ex injuria jus non oritur» (право не возникает из правонарушения), не является абсолютной, и добавил, что «если было
бы иначе, то общей заинтересованности в безопасности сделок чинились бы серьёзные помехи, а дело, связанное с доведением до минимума ненужных лишений и трений, скорее, пострадало бы, нежели выиграло». Судья де Кастро провёл различие между действиями властей de facto Намибии, имеющими отношение к действиям или сделкам, затрагивающим «государственную собственность, концессии и т. д.», и «действиями и правами частных лиц», которые «следует считать правомерными (законность внесения данных в гражданские реестры и в земельный реестр, законность браков, законность решений гражданских судов и т. д.)». Судья Онима заявил, что хотя у третьих стран было обязательство не признавать законность южно-африканского присутствия в Намибии, эта обязанность вовсе не распространялась на «отказ признавать законность действий Южной Африки от имени или в отношении Намибии с учётом того факта, что административный контроль Южной Африки над Намибией (хотя и незаконный) по-прежнему представляет собой управление de facto этой территорией» [9].
Выводы Международного суда по данному делу были приняты на вооружение Европейским Судом по правам человека.
В решении по делу «Кипр против Турции» от 10 мая 2001 г. ЕСПЧ отметил, что «Консультативное заключение Международного суда, понимаемое в совокупности с выступлениями и пояснениями некоторых членов суда, чётко показывает, что в ситуациях, подобных тем, что приводятся в настоящем деле, обязательство игнорировать, не принимать во внимание действия существующих de facto органов и институтов далеко от абсолютного. Для проживающих на этой территории людей жизнь продолжается. И эту жизнь нужно сделать более сносной и терпимой, она должна быть защищена от властей de facto, включая и их суды; и именно в интересах жителей этой территории действия упомянутых властей, имеющих отношение к сказанному, не могут просто игнорироваться третьими странами или международными организациями, особенно судами, в том числе и этим. Думать иначе означало бы вовсе лишать проживающих на этой территории людей всех их прав всякий раз, когда они обсуждаются в международном контексте, это также означало бы лишение их даже минимального уровня прав, которые им положены» [12, с. 367].
Страсбургский суд также отметил, что мнение, выраженное Международным судом в деле о присутствии Южной Африки в Намибии, вовсе не является обособленным: «Оно подтверждено как авторитетными авторами трудов по теме образований de facto в международном праве, так и реально существующей практикой, в частности, постановлениями судов различных государств по вопросу о статусе решений, принимаемых властями образований de facto. Это действительно так, что видно по примерам отношений частных юридических организаций и действий de facto органов власти, затрагивающих такие отношения. Некоторые государственные органы идут дальше, они фактически признали даже действия, имеющие отношения к ситуациям в сфере государственного права, например, предоставив суверенный иммунитет существующим de facto образованиям, органам
и институтам, или отказываясь оспаривать обретение собственности органами таких образований» [12, с. 367].
Таким образом, можно сделать вытод, что международное право определяет в качестве критерия законности и действительности того или иного акта непризнанного образования соответствие такого акта правам и интересам его жителей, в особенности правам, гарантированным международным правом.
Эффективность иностранного права также не зависит от признания государства международным сообществом. Применение законодательства непризнанных государств не нарушает публичного порядка Российской Федерации.
Правовые акты и юридические действия непризнанных государственных образований, существующих de facto, являются легитимными, что подтверждается мировой судебной практикой. Международное право не запрещает государствам признавать действительность юридических актов органов, осуществляющих фактическую власть на неподконтрольных официальной власти территориях.
Отсутствие признания со стороны других государств не должно влиять на способность государства вступать в международно-правовые отношения, в том числе осуществлять внешнеэкономическую деятельность.
Длительное отсутствие официального признания вновь образованного государства со стороны участников международно-правовых отношений в первую очередь ущемляет права и интересы граждан и юридических лиц на данной территории, что недопустимо в современном обществе, где главной ценностью являются права и свободы человека.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Ванюков Д. А., Веселовский С. П. Непризнанные государства. — М., 2011.
2. Абади, М. М. Общая характеристика основных форм внешнеэкономической деятельности Палестины // Terra Economicus. Экономический вестник Ростовского государственного университета. — 2010. — Т. 8. — № 1. (часть 3).
3. Большаков, А. Непризнанные государства европейской периферии и погра-ничья // Международные процессы — 2007. —Том 5. — № 3(15).
4. Силаева, 3. В. Признание независимости спорных государств в современной мировой политике // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2011. — № 7(13): в 3-х ч. — Ч. I
5. Коркунов Н. М. Указ и закон. — СПб. : Типография М. М. Стасюлевича, 1894. Т. 1.
6. Дмитриева, Г. К. Международное частное право : учеб. пособие. — М., 2002.
7. Европейская конвенция о внешнеторговом арбитраже (заключена в Женеве 21 апреля 1961 г.) // Вестник ВАС РФ. — 1993. — № 10.
8. Письмо Федеральной нотариальной палаты в министерство иностранных дел Российской Федерации от 19.06.2007 о действии на территории Российской Федерации документов самопровозглашцнных государств // URL: http://www.old. notariat.ru/press_2491_23.aspx.htm (дата обращения 25.02.2013).
9. Письмо министерства иностранных дел Российской Федерации от 02.07.2007 в Федеральную нотариальную палату Российской Федерацией о признании право-
вых актов и юридических действий непризнанных государственных образований // иИЬ: http://www.old.notariat.ru/press_2491_23.aspx.htm (дата обращения 25.02.2013).
10. Граций, Г. О праве войны и мира. — М., 1994.
11. Консультативное заключение Международного суда ООН от 21 июня 1971 г., п. 125 // иИЬ: http://www.icj-cij.org/homepage/ru/files/sum_1948-1991.pdf (дата обращения 25.02.2013).
12. Европейский суд по правам человека. Избранные решения : в 2 т. — Т. 2. — М., 2000.
