CC BY
56
УДК 343
ПРИМЕНЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ В ПРАВОВЕДЕНИИ (НА ПРИМЕРЕ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ПРАВА И УГОЛОВНОГО ПРАВА)
APPLICATION OF THE CONCEPT CULTURAL-HISTORICAL PSYCHOLOGY IN JURISPRUDENCE (ON THE EXAMPLE OF THE GENERAL THEORY OF THE LAW
AND CRIMINAL LAW)
О.Н. БИБИК (O.N. BIBIK)
Рассматриваются вопросы применения концепции культурно-исторической психологии в правоведении на примере общей теории права и уголовного права.
Ключевые слова: культурно-историческая психология, Л.С. Выготский, культурная обусловленность преступления и наказания, стимул □ знак □ реакция, структура правовой нормы.
In article questions of application of the concept of cultural-historical psychology in jurisprudence on an example of the general theory of law and criminal law are considered.
Key words: cultural-historical psychology, L.S. Vygotsky, cultural conditionality of a crime and punishment, stimulus □ a sign □ reaction, structure of the rule of law.
Взгляды психологов на проблемы культуры нашли отражение в основном в культурно-исторической (культурной) психологии, родоначальником которой принято считать выдающегося отечественного ученого Л.С. Выготского [1]. Указанный автор отмечал, что культурная форма поведения, осуществляемая посредством высшей психической функции, предполагает не простое отношение «стимул □ реакция»] а его опосредование знаком. Первый стимул рассматривается как «стимул □ объект« а знак как «стимул □ средство«] Знак считается искусственным стимулом, функциональным определяющим целым, фокусом всего процесса (в зависимости от знака конструируется весь процесс). При этом проводится аналогия с трудовой деятельностью, где применение того или иного орудия диктует строй трудовой операции [2]. Л.С. Выготский писал: «Культура создает специальные формы поведения, изменяет функционирование психики, строит новые сюжеты в развивающейся системе человеческого поведения... В процессе исторического развития общественные
люди изменяют способы и средства своего поведения, преобразуют свои естественные задатки и функции, вырабатывают и создают новые, специфически культурные формы поведения» [3].
На основании исследований, проведенных указанным ученым и его последователями, можно утверждать, что мышление человека, его поведение опосредованы культурой, её артефактами [4]. Схематически данный процесс выглядит так: 1) воздействующий стимул (А); 2) стимул-средство, знак (X); 3) реакция (В) [5].
X
В роли стимула-средства, вспомогательного стимула выступает знак, который служит средством контакта с окружающими людьми, средством воздействия индивида на самого себя (автостимуляции), «Порождая таким образом новую, более высокую форму
© Бибик O.H., 2010
поведения □ Знак является средством социальной связи, средством воздействия на других и на самого субъекта [6]. Знаки опосредуются речью, в связи с чем она играет значительную роль в социализации индивида [7]. Именно символическая составляющая человеческого поведения □ опосредован-ность его стимулами-средствами (знаками, символами) □ характеризует данное поведение в качестве культурного, коренным образом отличает его от поведения животного, лишенного указанной символичности. Такое поведение Л.С. Выготский именовал культурно организованным [8]. Именно знак помогает человеку создать культурно-психологическое поведение, извне овладеть своим поведением [9]. В конечном итоге можно сделать вывод, что цель знака □ упорядочение человеческого поведения, в том числе коммуникация между людьми.
Интересно отметить, что в культурологии в рамках функционализма также выделяется опосредующее инструментальное действие, предполагающее, что люди достигают своих целей посредством использования артефактов культуры, опосредующих побуждение и его удовлетворение [10]. Б. Малиновский писал: «Символ есть условный стимул, связанный с поведенческой реакцией лишь процессом обусловливания, опосредования стимулом» [11]. Социолог Т. Парсонс рассматривал культуру в виде знаков и символов как средство коммуникации, объект, опосредующий отношения между людьми [12]. П.А. Сорокин схожим с Л.С. Выготским образом определял механизм функционирования символов: психическое переживание □ символ □ психическое переживание, отмечая роль символа как посредника в психических процессах [13]. Таким образом, можно утверждать, что предложенный Л.С. Выготским подход поддерживается в науке.
С учетом изложенного можно заключить, что человек в отличие от животных не только реагирует непосредственно на какую-либо ситуацию (опасность, чувство голода и т. п.), но и опосредует свое поведение, реакцию культурными артефактами.
В рамках культурно-исторической психологии выделяют три группы артефактов:
1) первичные, непосредственно используемые в производстве (топоры, дубинки, иглы,
слова, письменные принадлежности и т. п.);
2) вторичные, включающие первичные артефакты и способы действия с их использованием (предписания, обычаи, нормы, конституции); 3) третичные артефакты в виде воображаемых миров, воображаемые артефакты [14].
Концепция культурно-исторической психологии может успешно использоваться в правоведении, поскольку правовая норма есть обычный вид знаков, опосредующих реакцию человека на стимулы. Так, применительно к реализации норм права данный процесс можно представить следующим образом: 1) воздействующий стимул (А) □ юридический факт (например, преступление, рождение, смерть и т. п.); 2) стимул-средство, знак (X) □ правовая норма (уголовное, гражданское, семейное право и т. п.); 3) реакция (В) □ поведение, посредством которого возникают, изменяются или прекращаются общественные отношения (распоряжение имуществом, наказание и т. п.).
X
Таким образом, человек не только совершает какие-то инстинктивные действия, как животные, не только реагирует непосредственно на какую-либо ситуацию, но и опосредует своё поведение, реакцию культурными артефактами □ нормами права. В этом смысле представляется правильным утверждение, что юридические нормы имеют знаковую природу, поскольку опосредуют процесс правовой коммуникации [15]. Верным является и утверждение, что право есть психосоциокультурная коммуникативная система [16]. В целом система права представляет собой знаковую систему, семиотическую сферу.
Следует отметить, что семиотический подход в правоведении имеет солидную базу. Так, Г.Д. Гурвич отождествлял нормы права с символами, использовал категорию правовых символов, понимая под ними знаковую информацию, побуждающую участников правоотношений к совершению определенных юридически значимых действий [17]. Доста-
точно плодотворно указанный подход применял Н.Л. Дювернуа, который писал: «На службу юридических актов, для внешнего их выражения, идет впереди знак, знамение (в1§-пит), эмблема, символ, образ» [18]. В рамках учения о вещах он отмечал: «Но наряду с натуральными свойствами вещей они приобретают, соответственно воззрениям на них той или другой культурной эпохи, такое множество свойств новых, вовсе не определяемых их природой, что натуральные свойства вещей уходят при этом на второй план и уступают место этим определяющим значение вещей взглядам данного общества». Например, вещи могут стать священными, заветными, недоступными обладанию, выступать предметом поклонения [19].
Концепцию культурно-исторической психологии можно применить и при анализе структуры нормы права. В правоведении достаточно давно идет дискуссия по этому поводу. Один из основных вопросов □ всегда ли норма может быть представлена классической формулой «ЕслиП тоП иначе □□
Любая культурная норма состоит из двух элементов: гипотезы и диспозиции или диспозиции и санкции. Первый элемент есть описание стимула, второй □ реакции на стимул по схеме «ЕслиП тоП« При этом сама норма играет роль знака. Ничего иного в структуре нормы нет. В этом смысле следует согласиться с утверждением Н.М. Коркуно-ва, который выделял в правовой норме только гипотезу (предположение) и диспозицию (распоряжение), а применительно к уголовному праву □ диспозицию и санкцию [20]. Аналогичной позиции придерживается известный французский теоретик Ж.-Л. Бер-жель, который также выделяет в юридической норме предписание и санкцию [21]. Высказывали такую точку зрения и представители науки уголовного права. Так, П.И. Люблинский отмечал, что уголовная норма состоит из двух частей: 1) определительной части, диспозиции, которая содержит в себе указание на признаки и обозначение запрещенного законом поведения; 2) карательной части, санкции, которая устанавливает законные последствия запрещенного поведения, в частности наказание [22].
Постулаты культурно-исторической психологии могут с успехом применяться в уго-
ловном праве, в том числе при определении таких базовых категорий, как «преступление» и «наказание □ Так, культурологическое понимание преступления предполагает, что это поступок человека, квалифицируемый в качестве противоправного посредством правил поведения, выработанных в рамках соответствующей культуры. Механизм реализации норм уголовного права будет выглядеть следующим образом: 1) воздействующий стимул (А) □ преступление; 2) стимул-средство, знак (X) □ норма уголовного права; 3) реакция (В) □ наказание (защита от нападения, пресечение преступления и т. п.).
X
То есть человек не просто так лишает преступника свободы или отнимает у него деньги, имущество, причиняет страдание, не реагирует непосредственно на какую-либо ситуацию, как это делают животные, а опосредует своё поведение, реакцию культурой, а именно нормами уголовного права. Поэтому наказание правильно понимается как реакция на совершенное преступление [23].
Э. Ферри, рассматривая уголовное наказание как оборонительную реакцию на преступление, обоснованно отмечал, что на раннем, догосударственном этапе развития данная реакция была индивидуальной. Обычно сам потерпевший реагировал на факт совершения преступления. Затем данная индивидуальная реакция была заменена коллективной реакцией, которая стала осуществляться государством, получив наименование уголовного наказания [24].
Н. Кристи пишет: «Подход к наказанию преступников определяется культурой нации. В этом вопросе нельзя полагаться на инстинкты» [25]. Это лишний раз доказывает отнесение уголовного права к обычному роду символов, порожденных культурной практикой человека. Примеров, доказывающих символический характер уголовного права, достаточно много [26]. Можно указать на понимание субъекта преступления, которым может быть не только человек, чье поведение оценивается правоприменителем, но и юри-
дическое лицо, пусть и через призму поступков человека. В прошлом в качестве субъекта преступления и вовсе выступали неодушевленные предметы, животные [27]. Очевидно, что культура опосредует применение наказания, которое в связи с этим необходимо рассматривать как культурно обусловленную коллективную реакцию на преступление.
1. См.: Зинченко В. П. Культурно-историческая психология: опыт амплификации // Вопросы психологии. □ 1993. □ № 4. □ С. 5-19; Мещеряков Б. Г., Зинченко В. П. Л.С. Выготский и современная культурно-историческая психология (Критический анализ книги М. Коула) // Вопросы психологии. □ 2000. □ № 2. □ С. 102-117; Коул М. Культурно-историческая психология: наука будущего. □ М., 1997. Стоит отметить, что идея выделения данного направления в психологии также высказывалась
B. Вундтом в 60-е гг. XIX в. См.: Ждан А. Н. История психологии. От Античности до наших дней. □ М. : Академический проект, 2004. □ С. 238, 243.
2. Выготский Л. С. Психология. □ М. : Эксмо-Пресс, 2000. □ С. 590-592, 595-596.
3. Цит. по: Коул М. Указ. соч. □ С. 178.
4. Там же. □ С. 155.
5. См.: Выготский Л. С. Педагогическая психология. □ М. : АСТ: Астрель: Люкс, 2005. □
C. 562-563.
6. См.: Выготский Л. С. Психология. □ М. : Эксмо-Пресс, 2000. □ С. 614.
7. См.: Выготский Л. С. Педагогическая психология. □ М. : АСТ: Астрель: Люкс, 2005. □ С. 513-515.
8. Там же. □ С. 540, 560-561.
9. Там же. □ С. 562.
10. См.: Малиновский Б. Научная теория культуры. □ М. : ОГИ, 2005. □ С. 116-119.
11. Там же. □ С. 130.
12. Парсонс Т. О социальных системах. □ М. : Академический проект, 2002. □ С. 76-77.
13. Сорокин П. А. Преступление и кара, подвиг и награда: социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали.
□ М. : Астрель, 2006. □ С. 107.
14. См.: Коул М. Указ. соч. □ С. 145.
15. См.: Социальная антропология права современного общества / И. Л. Честнов, Н. В. Разу-ваев, Л. А. Харитонов, А. Э. Чернооков / под ред. И. Л. Честнова. □ СПб. : ИВЭСЭП, Знание, 2006. □ С. 66.
16. См.: Поляков А. В. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода : курс лекций. □ СПб. : Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004.
□ С. 273.
17. Гурвич Г. Д. Философия и социология права: Избранные сочинения. □ СПб., 2004. □ С. 782.
18. Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. Т. 2. Учение о вещах. Учение о юридической сделке. □ М. : Зерцало, 2004. □ С. 210.
19. Там же. □ С. 1-2.
20. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. - СПб. : Юридический центр Пресс, 2003. - С. 162-167.
21. Бержель Ж.-Л. Общая теория права. - М. : Издательский дом NOT A BENE, 2000. -
С. 80.
22. Люблинский П. И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. - М. : Зерцало, 2004. - С. 17.
23. См.: Беляев Н. А. Уголовно-правовая политика и пути её реализации. - Л. : Изд-во Ле-нингр. ун-та, 1986. - С. 15.
24. Ферри Э. Уголовная социология. □ М. : ИНФРА-М, 2005. - С. 359-361.
25. Кристи Н. Удобное количество преступлений. - СПб. : Алетейя, 2006. - С. 121.
26. См.: Жалинский А.Э. Уголовное право между символическим и рациональным // Государство и право. - 2004. - № 3. - С. 51-57.
27. Курс советского уголовного права (Часть Общая). Т. I. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. - С. 395.
