CC BY
29
М. В. Подскребко
ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ ЦВЕТА «БЕЛЫЙ» В РУССКОЙ ФАНТАСТИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА
This paper analyzes the usage and semantic development of adjectives of the semantic field 'white' in the early days of Russia's fantasy prose in the mid-19th century (found in a number of fantasy stories by O. Somov and in N. Gogol's early prose). The paper identifies new semantic correlations acquired by the adjectives within the new genre and differentiates between instances when they are used in the wake of Slavic folklore or Russian romantic traditions and when they represent the authors' own innovations.
Русская романтическая литература развивалась под сильнейшим влиянием европейской романтической литературы, и жанр русской романтической повести, зародившийся на рубеже 20-30-х годов XIX века, не является исключением. Считается, что почву для его появления подготовил В. А. Жуковский переводами из Ф. Шиллера и И. Гете. Таким образом, изначально данный жанр ориентировался именно на немецкую традицию, на таких авторов, как Л. Тик и Э. Гофман. Одним из тех, кто активно заимствовал гофмановские мотивы и сюжеты, был А. Погорельский [2: 56]. Характерной чертой поэтики романтизма является связь с фольклором, интерес к которому у писателей-романтиков был обусловлен следующими причинами: во-первых, в народной поэзии они видели отражение национальной самобытности; во-вторых, фольклорные тексты представляли собой богатый источник фантастических сюжетов. Поэтичность создаваемых устной традицией образов и неистощимость народной фантазии в преданиях и легендах безусловно привлекали русских писателей, чье творчество пришлось на эпоху романтизма.
Одним из первых русских писателей, подвергнувших литературной обработке народные легенды, стал О. М. Сомов. При кажущейся второстепенности творчества данного автора значение его для становления русской прозы указанного периода сложно переоценить, так как оно оказало сильное влияние на ранние произведения Н. В. Гоголя [8: 74 и др.]. В качестве материала для наблюдения, анализ которого представлен в данной статье, были взяты произведения этих двух авторов с целью выявить « следы» подобного влияния и закономерности индивидуального преломления фольклорных образов и приемов их трансформации в конкретных произведениях. В качестве объекта исследования неслучайно были выбраны имена прилагательные: именно они являются существенным языковым
227
элементом романтической поэтики, равно как и поэтики фольклорных текстов. Проведя полную выборку прилагательных с семантикой цветообозначения из повестей О. М. Сомова («Гайдамак. Главы из малороссийской повести», «Сказки о кладах», «Кикимора. Рассказ русского крестьянина на большой дороге», «Оборотень. Народная сказка», «Киевские ведьмы», «Русалка. Малороссийское предание») и «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя, здесь представим характеристику употреблений только прилагательных семантического поля "белый". Исследователи отмечают, что белый цвет был одним из самых семантически нагруженных. Это наблюдение актуально как для произведений романтизма, так и для устного народного творчества, кроме того, в славянских языковых культурах данный цвет имеет особую специфику.
Доподлинно известно, что Н. В. Гоголь не только внимательно следил за творчеством русских писателей-романтиков, но и активно заимствовал у них «детали и сюжетные ходы». И действительно, в некоторых повестях цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки» прослеживается сильное сюжетное сходство с повестями О. М. Сомова [8: 74]. Сходство наблюдается не только в сюжетном, но и в изобразительном плане. Так, и тот и другой автор широко использует художественные приемы, свойственные фольклору. Особенно это касается цветообозначений, которые в фольклорном тексте «являются значимым свойством предмета. Сочетаясь с единицами, маркирующими вещный мир, они предстают в качестве их глубинной характеристики, отражают отношение человека к окружающей действительности» [3:159]. Так и в рассматриваемых произведениях они не просто указывают на цвет предмета, но несут значительную смысловую нагрузку. Анализ текстов выявил следующую семантическую цепочку: белый — лилейный, белоснежный, беленький, белокурый и др. Из этого ряда, кроме лексем белый и беленький, все прилагательные являются лексическими новациями русского языка XVIII века. Также отметим семантическую особенность прилагательного белокурый, которое в языке XVIII века употреблялось для описания не только цвета волос, но и цвета лица [10: 194].
Оба автора активно эксплуатируют символику белого цвета при построении ключевых моментов сюжета, связанных, как правило, с появлением фантастического. Как уже отмечалось выше, белый цвет был одним из важнейших цветов в традиционной славянской культуре, являясь символом плодородия и переходных состояний [5: 425]. Интересно отметить, что к фольклорной символике в рассматриваемых текстах добавляется и символика, разработанная романтической поэтикой, где белый цвет был цветом невинности, а также знаком исключительности героя. Именно поэтому представ-
228
ляется интересным рассмотреть употребление и изменение смысловой нагрузки прилагательных семантического поля белый в указанных выше произведениях.
Если в употреблении прилагательных данной семантики Сомов остается в рамках русской романтической традиции, то для Гоголя она была не единственным ориентиром. В тот период писатель находился под сильным влиянием, с одной стороны, творчества Л. Тика, а с другой стороны, как отмечают исследователи, испытал воздействие поэтики готического романа [8: 67-69]. Таким образом, Гоголь выходит за рамки предшествующей традиции, преобразует ее, формируя оригинальный авторский стиль, который существенно повлиял не только на развитие русской прозы, но и русского литературного языка.
Исследователями отмечалась особая роль художественной литературы в развитии класса имен прилагательных во 2-й половине XVIII века [7: 373], думается, что для начала XIX века это наблюдение все еще можно считать актуальным. В частности, на рубеже веков происходит активное обогащение словаря цветообозначений русского языка, которое также шло по пути расширения названий основных, спектральных цветов, дифференциации их оттенков, например, к списку уже отмеченных новаций XVIII века можно добавить прилагательное жемчужный, являющееся семантической новацией. Та же тенденция наблюдалась и в отношении других спектральных цветов.
В анализируемых произведениях О. М. Сомова встретились только два прилагательных рассматриваемой семантической группы: белый (зафиксировано 29 употреблений) и беловатый (одно употребление). Прилагательное белый употребляется:
1. В составе устойчивых словосочетаний белый день и белый свет: Гайдамак вдруг явился среди бела дня на ярмарке, в толпе народа. Гайдамак. Главы из малороссийской повести [11: 39]; Речь не о тебе шла, а о других панах, которых я видал по белому свету. Гайдамак. Главы из малороссийской повести [11: 62].
2. Как имя собственное: Воздвиженская ярмарка в Королевце приходила к концу; залетные гости, купцы московские, жиды из Бердичева и Белой церкви и пр. и пр. отправились искать на других ярмарках или неверных выгод, или нежданных потерь. Гайдамак. Главы из малороссийской повести [11: 38].
3. Для описания цвета одежды: белый бараний смушок, белый суконный кунтуш, белые свиты. Во всех трех случаях речь идет о нарядной или праздничной одежде, демонстрирующей богатство или показывающей принадлежность к слугам богатого человека, например: Кучер и форейтор, или вершник, оба в белых свитах домашне-
229
го сукна, лениво и неловко правили этою шестернею. Гайдамак. Главы из малороссийской повести [11: 58].
4. Для описания внешности: Артем был бел, белое плечо. Оборотень. Народная сказка [11: 147]; Артем был видный детина: высок, толст, бел и румян [там же]. В данном случае реализуется устойчивый фольклорный стереотип, согласно которому белая кожа является основным признаком красоты. Во втором примере белый цвет сочетается с красным — бел и румян, обладающим двойной символикой: он был символом здоровья («кровь с молоком») и красоты.
5. Для описания фантастических явлений. Словосочетания с прилагательным белый этого типа составляют самую многочисленную группу. Можно предположить, что данный цвет в произведениях О. Сомова является одним из атрибутов потустороннего мира. Нами выявлено 7 употреблений прилагательного белый в следующих сочетаниях: белый клубок, белый клык, белый ивовый прутик, белая свита. К этой группе мы отнесли также случаи, когда прилагательное используется при описании людей, связанных с нечистой силой. Всего нами зафиксировано 3 подобных употребления, два из которых — устойчивое словосочетание белый саван.
Прилагательное беловатый, как уже было сказано выше, отмечено в рассматриваемых произведениях одним примером употребления в составе словосочетания беловатый огонь и используется для описания проявлений нечистой силы: Ридько ясно увидел две светлые точки, которые горели беловатым огнем, как восковые свечи. Сказки о кладах [11: 193]. По данным Национального корпуса русского языка (НКРЯ) [6], это, возможно, самый ранний пример использования данного прилагательного в художественном тексте. Интересно, что слово не зафиксировано в «Словаре русского языка XVIII века» [10], хотя по данным «Словаря русского языка XI-XVII вв.» [9: 134] оно известно уже с конца XVI века именно как прилагательное, обозначающее белый цвет.
На основе анализа материала можно сказать, что белый, сохраняя традиционные для романтической литературы семантические связи, в фантастической повести приобретает новые смысловые коннотации негативного характера, становясь устойчивым атрибутом нечистой силы.
В раннем цикле повестей Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» прослеживаются похожие тенденции в употреблении прилагательных семантической группы белый. Круг прилагательных указанной семантики, встречаемых в текстах писателя, увеличивается за счет новообразований XVIII века и новаций XIX века, в том числе, возможно, авторских: белый, беленький, белокурый, бело-прозрачный, лилейный. Одновременно усложняются их семантиче-
230
ские связи, расширяется сочетаемость. Всего в рассматриваемом нами цикле рассказов Н. В. Гоголя прилагательные семантической группы белый употребляются 48 раз (белокурый — 5 раз, лилейный — 1, белый — 40, беленький — 2). Употребление прилагательных беленький (беленькие ножки) и белокурый (о девушке) традиционно: Хоть весь околоток выходи своими беленькими ножками, не найдешь такого. Ночь накануне Ивана Купалы [4: 208]; Весьма красивые барышни, сестрицы Григория Григорьевича, особенно белокурая. Иван Федорович Шпонька и его тетушка [4: 302].
Что касается сложного прилагательного бело-прозрачный, то оно образовано по чрезвычайно продуктивной для языка нового времени модели. Слово не фиксируется в НКРЯ, не включено в «Большой академический словарь русского языка» [1], хотя в картотеке БАС пример употребления прилагательного представлен двумя цитатами, одна из которых принадлежит Гоголю, вторая — писателю ХХ века Л. Леонову. Скорее всего, можно считать его авторским неологизмом, так как других примеров употребления слова в литературе исследуемого периода нам обнаружить не удалось. Чрезвычайно интересна семантика авторского употребления прилагательного бело-прозрачный в тексте повести Гоголя «Страшная месть». Наряду с передачей цвета утреннего неба в контексте всего высказывания (прозрачная голова, тихо светятся, бледно-голубые очи, светлосерый туман, бледно алеют, едва приметный свет, слабо темнеют) оно усиливает впечатление нереальности, сверхъестественности, потусторонности происходящего: Вот она <душаКатерины> как-то пошевелила прозрачною головою своею: тихо светятся ее бледно-голубые очи; волосы вьются и падают по плечам ее, будто светло-серый туман; губы бледно алеют, будто сквозь бело-прозрачное утреннее небо льется едва приметный алый свет зари; брови слабо темнеют. Страшная месть [4: 258]. Прилагательное лилейный, как и мраморный в повести «Сорочинская ярмарка», с одной стороны, призваны подчеркнуть красоту героини, а с другой — говорят о ее холодности, неприступности. Значение цвета здесь не является доминирующим, подобная сочетаемость была знакома и классической традиции и традиции романтической: мраморный 'гладкий, белый, как мрамор', лилейный 'нежный и белый, как лилия'. Гоголь подчеркивает не только красоту (романтическую, классическую), но и страшную, губительную ее силу: Своенравная, как она в те упоительные часы, когда верное зеркало так завидно заключает в себе ее полное гордости и ослепительного блеска чело, лилейные плечи и мраморную шею. Сорочинская ярмарка [4: 158].
Прилагательное белый у Н. В. Гоголя употребляется в следующих случаях:
231
1. В составе устойчивого словосочетания белый свет (6): Она страшная ведьма: мне не было от нее покою на белом свете. Майская ночь, или утопленница [4: 175].
2. Для описания цвета одежды (5): белая намитка, белая свитка, белый платок, белое покрывало, белые рубашки. В основном, это описания праздничной, нарядной одежды, которая выделяет человека из толпы. Так, например, Фома Григорьевич, из предисловия к первой части цикла, всегда утирал нос именно белым платком, что выделяло его среди прочих «людей его звания», то есть дьячков. Главный герой «Сорочинской ярмарки» был одет в белую свитку, что, во-первых, делало его «пощеголеватее других», а во-вторых, неким образом обозначало его особость, ведь именно он позволил нечистой силе «разгуляться» на ярмарке. Русалки в повести «Утопленница» одеты в белые рубашки, и поскольку рубашка — это функционально специфический тип одежды, то подобное употребление может быть отнесено к описанию нечистой силы (ср. белый саван у О. Сомова).
3. Для описания внешности человека. Это самая многочисленная группа употреблений (16) в следующей сочетаемости: белый локоть, белые зубы, белые ножки, белые ручки, белые груди, белые волосы, белая шея, белое личико/лицо, белое тело и др. С одной стороны, появление белого цвета в портрете героя, в соответствии со сложившимся фольклорным стереотипом, говорит о красоте, с другой стороны, белый цвет часто появляется в портрете персонажа, относящегося к нечистой силе. Так, в повести «Утопленница» у мачехи-колдуньи «белое лицо», а ее падчерицу автор называет «белая панночка». Конечно, в первую очередь мы воспринимаем то, что обе женщины красивы, однако подобная характеристика также подчеркивает их настоящую или будущую принадлежность к потустороннему миру.
4. Для описания проявлений нечистой силы или предметов, связанных с ней, в составе следующих словосочетаний (5): белая скатерть, белая простыня, белое облако, что-то белое. Например: Посреди хаты стало веять белое облако, и что-то похожее на радость сверкнуло в лице его. Страшная месть [4: 270].
5. Для описания природы. Зафиксированы употребления в следующей сочетаемости (4): белая верхушка, белое пятно (о месяце), белые верхи, белая кисея. Три сочетания из четырех используются автором в повести «Страшная месть» для описаний природы, которые предшествуют появлению нечистой силы: Ибо на них (тучах) такой же серый цвет, а белая верхушка блестит и искрится при солнце [4: 272]. Данная картина предваряет появление всадника-мстителя. Стоит отметить, что здесь Гоголь, с одной стороны, сле-
232
дует романтической традиции, согласно которой картины природы часто отражали настроение героев и сюжетные перипетии, а с другой — усиливает символическое значение белого цвета.
Сравнивая семантическое поле белый, вербализованное в прилагательных со значением данного цвета в фантастических повестях
0. М. Сомова и ранних повестях Н. В. Гоголя, мы приходим к выводу, что в употреблении данной группы прилагательных оба автора отталкиваются как от романтической, так и от фольклорной традиции. В то же время мы можем видеть, что у Сомова высока степень условности употребления прилагательных, Гоголя же отличает большая детализированность повествования и реалистичность описаний, которая выражается в поиске новых языковых средств изобразительности (шире сочетаемость, новые лексические единицы с предметной мотивацией). Употребление конкретных языковых единиц (прилагательных цвета) подтверждает особый характер фантастического у Гоголя, отмечаемый многими исследователями: переплетение элементов фантастики и элементов реализма в повествовании.
Литература
1. Большой академический словарь русского языка. Т. 1. М.; СПб., 2004.
2. Ботникова А. Б. Гофман и русская литература (первая половина XIX
века). Воронеж, 1977.
3. Бохонная Е. М. Функции цветообозначения единиц с семантикой «одеж-
да» в лирической песне // Научная библиотека Института естественных и гуманитарных наук (КрасГУ). http:// library.krasu.ru/ft/ft/_articles/ 0088656.pdf. С. 155-159.
4. Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Т. 1. Л., 1940.
5. Злыднева Н. В. Белый цвет в русской культуре 20 века // Признаковое
пространство культуры / Отв. ред. С. М. Толстая. М., 2002. С. 424-431.
6. Национальный корпус русского языка. http://www.ruscorpora.ru/.
7. Петрова З. М. Развитие лексического состава русского языка XVIII века
(имена прилагательные): Дис. ... д-ра филол. наук. Л., 1983.
8. Сахаров В. И. Русская проза XVIII-XIX веков. Проблемы истории и по-
этики. М., 2002.
9. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1. М., 1975.
10. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 1. Л., 1984.
11. Сомов О. М. Были и небылицы. М., 1984.
233
