CC BY
46
А.Н. ТОЛКАЧЕВА
ПРИДНЕСТРОВСКОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ: ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ КОЛЛИЗИИ РОССИИ
В жизни современной Республики Молдовы уже более десятилетия важную роль играет неурегулированный конфликт между двумя частями страны. На ее территории, по сути, сосуществуют два государства: это Республика Молдова и непризнанная в мире, самопровозглашенная Приднестровская Молдавская Республика (ПМР). За время своего существования ПМР достаточно успешно прошла институциализацию как государство de facto. В непризнанной республике сформировался и укрепился сильный авторитарный режим президента И. Смирнова, во многом вследствие функционирования теневого сектора экономики, связанного с различными видами контрабанды, хотя деятельность «государственных» предприятий ПМР также достаточно стабильна. За счет внутренней консо-лидированности и имеющихся ресурсов данная территория обладает определенными преимуществами перед самой Республикой Молдовой, что значительно затрудняет решение конфликта. Слабость Молдовы, отсутствие экономической и политической привлекательности для жителей и руководства Приднестровья снижают внутренний потенциал, необходимый для урегулирования этого конфликта.
ПМР существует уже 15 лет. Это вызов для государства, к которому оно юридически относится, и тест для определения результативности внешней политики близлежащих государств и ряда других внешних акторов. Пока практически все попытки разрешить этот конфликт не идут дальше встреч и обсуждения возможных проектов.
Россия оказалась вовлечена в приднестровский конфликт с самого его начала, и, несмотря на отдаленность этой территории, он имел и продолжает иметь для нее крайне важное значение. Пре-
кращение вооруженного противостояния в Молдове в 1992 г. стало одним из первых внешнеполитических успехов молодой Российской Федерации и в значительной степени утвердило ее как главного миротворца и наиболее влиятельную силу в СНГ - статус, который ей удавалось сохранить в течение 1990-х годов и который практически не оспаривался. Спустя чуть более десятилетия Россия не смогла закрепить этот статус, так как не состоялось запланированное подписание Меморандума об основных принципах государственного устройства объединенного государства («меморандума Козака»). Его подготовка и разработка велись под кураторством России, он мог закрепить этот статус, и стороны были в шаге от объединения Молдовы и разрешения конфликта через реформирование государственного устройства страны. Но этого не произошло.
В данной связи интересно рассмотреть специфику обеих ситуаций, первая из которых закрепила за Россией лидерство на постсоветском пространстве, а вторая, напротив, поставила его под вопрос.
История конфликта
Противостояние «двух берегов» началось не сегодня, поскольку большая часть современной Молдовы - Бессарабия и Приднестровье - имеют разные исторические судьбы.
В середине XIV в. существовало Молдавское княжество, кото -рое пало в борьбе с Османской империей. Юго-восточная часть современной Молдовы, между Днестром и Дунаем, дольше всего находилась под правлением турок и до сих пор сохранила турецкое название - Буджак. Этот район был заселен преимущественно гагаузами и болгарами. С постепенным ослаблением Османской империи территории Молдавского княжества продолжили делить дальше. В 1775 г. империя Габсбургов заняла его северо-восточную часть, которая стала австрийской провинцией - Буковиной. В 1812 г. восточную часть между Прутом и Днестром, а также район Буджака присоединила к себе Россия. Таким образом, была создана российская провинция Бессарабия, которая сейчас составляет большую часть современной Молдовы. Значительно уменьшенная территория бывшего княжества к западу от реки Прут сохранилась как политически независимая. Молдавское княжество вступило в тесный союз с кня-
жеством Валахией для защиты собственной независимости как от Российской, так и от Османской империй. В 1859 г. был избран общий князь двух земель. Целью этого нового политического образования стало объединение всех румынских земель, включая Бессарабию, Трансильванию и Буковину, в единое государство, что и произошло по окончании Первой мировой войны.
Приднестровье никогда не входило в состав румынских княжеств. С 1790-х годов эта территория была включена в состав Российской империи, а до того момента она была поделена между Османской империей и Польско-Литовским государством. В 1924 г. часть его современной территории вошла в состав созданной советскими властями Молдавской АССР, которая рассматривалась как плацдарм для дальнейшей аннексии Бессарабии. Желаемая цель была достигнута в 40-х годах, когда СССР получил эту территорию по пакту Молотова - Риббентропа. Результатом стало создание Молдавской ССР. В течение всего советского периода на молдавской территории власти усиленно доказывали, что молдаване представляют собой отдельный этнос и не являются румынами. В соответствии с этой политикой латинский алфавит был заменен на кириллицу, переписывалась история республики и т.д.
Исторически еще со времен царской империи на территории Приднестровья проживало значительное количество славян (русских и украинцев), в то время как Бессарабия была преимущественно заселена молдаванами. Профессиональные и управленческие кадры на ведущие посты в республике, как правило, рекрутировались из русских и украинцев, проживавших на территории Молдавии, или назначались из центра, а владение русским языком было условием социальной мобильности в Молдавии1. Взаимодействие двух частей республики отчетливо демонстрировало славянское, приднестровское доминирование и молдавское, бессарабское подчинение.
В период перестройки ситуация начинает оспариваться, главным действующим актором становится Молдавский народный
1 Crowther W. The politics of democratization in Postcommunist Moldova // Democratic changes and authoritarian reactions in Russia, Ukraine, Belarus, and Moldova / Ed. by Dawisha K., Parrot B. - Cambridge, U.K.; N. Y.: Cambridge univ. press, 1997; Kolstoe P. Russians in the Former Soviet Republics. - L.: Hurst & Company, 1995.
фронт, который начал активную антисоветскую кампанию, в том числе поставив вопрос об объединении с Румынией.
В результате в августе и сентябре 1989 г. в Молдавии был принят ряд законов о языке, согласно которым румынский язык объявлен единственным государственным языком на территории республики, а кириллица заменена латинским алфавитом.
Принятие закона о языке стимулировало движения за независимость от Молдовы на территориях Гагаузии и левого берега Днестра. Реакцией на его принятие стали акции протеста и забастовки, прежде всего русскоязычного населения в Тирасполе, Бендерах и Кишиневе. Во главе движения стояли руководители крупных промышленных предприятий, большинство которых было расположено на восточном берегу.
Возможно, конфликт и выглядел этнолингвистическим, но по сути он стал борьбой элит Приднестровья и не допускаемых в советское время в высшие эшелоны власти республики многочисленных элит Бессарабии, для которых языковые и культурные вопросы были средством сместить с властных позиций приднестровские и русскоязычные элиты.
В 1989-1990 гг. на левом берегу был проведен ряд референдумов по вопросу о создании Приднестровской автономной республики в составе Молдавской ССР. Идею поддержало подавляющее большинство населения региона. А 2 сентября 1990 г. Вторым чрезвычайным съездом народных депутатов Приднестровья была учреждена Приднестровская Молдавская Республика. То же немногим ранее было предпринято и в Гагаузии. Несмотря на то что лидеры Приднестровья продолжали утверждать, что провозглашение суверенитета не стоит рассматривать как движение к полной неза-висимости1, в Кишиневе это было воспринято как выход из-под юрисдикции Молдавии. Решения руководства Приднестровья и Га-гаузии послужили поводом к первым столкновениям между сторонниками Народного фронта и молдавской милицией, с одной стороны, и гагаузскими и приднестровскими ополченцами - с другой; в результате погибли три человека.
Только московские события августа 1991 г. заставили молдавские власти осознать тот факт, что Кишинев полностью потерял
1 Днестровская правда. - 1991. - 2 нояб.
контроль над сепаратистским движением Приднестровья1. После путча, который левобережные власти Приднестровья поддержали, 26 августа ПМР провозгласила свою полную независимость от Молдавии. 1 декабря был проведен референдум по вопросу о независимости ПМР в политическом и экономическом Союзе суверенных государств. Со второй половины 1991 г. молдавские власти не раз пытались восстановить контроль над левобережной территорией. Одной из первых является попытка колонны молдавской полиции прорваться в Дубоссары для восстановления конституционного порядка в октябре 1991 г., в результате чего на территории провозглашенной ПМР появились новые жертвы. Со своей стороны руководство Тирасполя стремилось ликвидировать любые исполнительные структуры, которые были лояльны Кишиневу.
Столкновения особенно обострились в марте 1992 г., когда президент Молдовы Мирче Снегур объявил ультиматум приднестровской стороне и ввел чрезвычайное положение, призывая сепаратистов признать власть Кишинева. Однако последовавшие за этим действия лидеров Левобережья были охарактеризованы некоторыми российскими депутатами как более экстремистские, нежели действия лидеров путча 1991 г.2 Эскалация конфликта достигла кульминации 19 июня 1992 г. в Бендерах, когда вооруженные силы Молдовы попытались взять город под свой контроль. Число погибших в столкновении оценивается в 500-1000 человек, а число беженцев доходило до 100 тыс. В начале июля при посредничестве России было достигнуто соглашение о прекращении огня, а 21 июля между президентами России и Молдовы было подписано соглашение о принципах мирного урегулирования в приднестровском регионе.
Роль России в 1990-1992 гг.
Для России этот конфликт стал проверкой ее внешнеполитических возможностей на постсоветском пространстве. Еще до распада СССР центральное московское руководство использовало приднест-
1 Chinn J., Roper S.D. Ethnic mobilization and reactive nationalism: The case of Moldova // Nationalities papers. - N.Y., 1995. - Vol. 23. - P. 304.
2 Socor V. Creeping putsch in Eastern Moldova // RFE/RL research report. -1992. Jan. 17. - P. 9.
ровский конфликт в качестве средства давления на Кишинев с целью заставить его подписать Союзный договор. Затем российские лидеры использовали эту ситуацию в качестве средства принуждения Молдовы к вступлению в СНГ. Однако однозначной и последовательной позицию российского руководства назвать нельзя. В разработке решений по данному вопросу принимало участие несколько институциональных акторов: Министерство иностранных дел, Министерство обороны, Верховный совет, определенные политические организации националистического характера, и их действия при выработке внешнеполитического курса не всегда были согласованными.
В начале 90-х годов российская политическая элита была привержена двум основным внешнеполитическим линиям1. Одна из них - так называемая «дипломатическая» или либеральная - отождествлялась прежде всего с министром иностранных дел РФ А. Козы -ревым. В ее основании лежало рассмотрение России в качестве нейтральной силы, которая должна способствовать разрешению конфликта мирным путем. Заявления Козырева акцентировали внимание на том, что Россия подтверждает территориальную целостность Молдовы, но в то же время не собирается отказываться от защиты прав этнических русских, проживающих на территории этой страны. В отношении Приднестровья «дипломатическая позиция» подчеркивала важность гарантий самоопределения этого региона в случае изменения статуса Молдовы, т.е. ее унификации с Румынией2.
Другая линия носила ярко выраженный агрессивный, даже проимперский, характер и была представлена такими государственными деятелями России, как А. Руцкой, С. Станкевич и др. В своей поддержке русскоязычного населения на территории Молдавии, и в частности сепаратистского движения Приднестровья, эти политики не только признавали право населения левого берега Днестра на самоопределение и независимость, но и, противореча
1 Kaufman St., Bowers St. R. Transnational dimension of the transnistrian conflict // Nationalities рapers. - N.Y., 1998. - Vol. 26, № 1. - P. 129-146.; Chinn J., Roper S.D. Ethnic mobilization.., 1995; Crow S. Russian moderates walk a tightrope on Moldova // RFE/RL Research report. - P., 1992. - Vol. 1, № 20.
2 Известия. - M., 1992. - 11 апр.
самим себе, озвучивали идею о Приднестровье как «малой части России» (А. Руцкой)1.
Ряд экспертов полагают, что вторая линия одержала верх в политическом пространстве России. С их точки зрения, «победа радикального крыла означала, что сторонники Козырева просто проиграли битву за контроль над российской политикой»2.
Огромное значение в утверждении данного мнения сыграло присутствие на территории Приднестровья 14-й армии. Кишиневские власти считали, что она открыто поддерживала приднестровских сепаратистов. Мирче Снегур заявлял, что «молдавский парламент должен выбирать между двумя решениями - либо приостановить военные действия в Приднестровье... либо объявить войну России»3. Молдавские СМИ нередко описывали конфликт в регионе как борьбу не столько против ПМР, сколько против российской армии.
Однако ситуация была не столь однозначна. Силы в Приднестровье стали достаточно самостоятельными, когда еще «до распада СССР в Молдавии сформировался блок советских реакционеров и местных военных, настроенных не допустить, чтобы эта республика обрела суверенитет и независимость от СССР»4. Когда же процесс обретения независимости в Молдавии оказался необратимым, приднестровские политические, экономические и военные элиты, преимущественно славянского происхождения, чтобы сохранить свое влияние, прибегли к мобилизации масс в поддержку сепаратистского движения в регионе, в первую очередь против угрозы возможного объединения с Румынией.
До апреля 1992 г. 14-я армия фактически находилась в подчинении приднестровских властей, хотя официально она была под юрисдикцией объединенных сил СНГ. В этот достаточно продолжительный период у приднестровских руководителей имелась прекрасная возможность создать на ее основе собственные вооруженные формирования - республиканскую гвардию, что они и реализовали. К тому же
1 Известия. - M., 1992. - 6 апр.
2 Kaufman St., Bowers St. R. Transnational dimension... - 1998. - P. 134.
3 RFE/RL Research Report. - Р., 1992. - 10 ар. - P. 63.
4 Линч А. Реализм российской внешней политики // Pro et ^ntm. - М., 2001. - Т. 6, № 4. - С. 144.
более половины личного состава 14-й армии формировалось из местных жителей, которые не собирались менять место службы.
Так или иначе, но 14-я армия оказалась настолько вовлечена в конфликт в Приднестровье, что военное руководство России опасалось потерять над ней контроль, в том числе из-за ослабления связей командования армии с Москвой в результате неэффективности политических институтов в самой России. Назначение Лебедя на пост командующего 14-й армией должно было восстановить утраченный контроль центра, о чем в июне 1992 г. заявил министр обороны России П. Грачев. Поэтому официальное вмешательство России и последующий статус миротворца в конфликте между Приднестровьем и Молдовой объяснялись как минимум одной важной задачей, а именно желанием восстановить контроль над 14-й армией.
В то же время в силу институциональной слабости и разногласий внутри российского истеблишмента военные в Молдавии впервые в постсоветскую эпоху, по сути, реализовали собственную внешнюю политику для прекращения противостояния и защиты русскоязычного населения, нацеленную на восстановление единого пространства безопасности в пределах всей территории бывшего Советского Союза1. Очевидная самостоятельность действий российских военных привела к тому, что уже концу лета 1992 г. российское руководство, до этого осудившее через МИД действия российских вооруженных формирований2, стало строить свою политику по отношению к Молдове на основе военно-политических успехов генерала Лебедя и соглашения о прекращении огня, что означало переход конфликта в перманентное состояние и поддержку фактического отделения Приднестровья.
Подобное развитие событий в Молдавии позволило России осознать тот факт, что на пространстве бывшего СССР у нее есть значительная свобода действий. В результате внешнеполитический курс, основанный на либерально-демократических ценностях, сменился умеренно прагматическим. Кроме того, следует подчеркнуть профессионализм российских дипломатов, которые после стремительного развития событий лета 1992 г., с одной стороны, дали понять западным партнерам, что руководство страны осуждает дейст-
1 Линч А. Реализм ... - 2001. - С. 143-146.
2 Известия. - М., 1992. - 30 июня.
вия военных в Приднестровье, но с другой - добились укрепления статуса России как основного посредника между проблемными постсоветскими территориями и Западом.
Несмотря на то что уже на начальной стадии конфронтации Молдова была членом и ОБСЕ, и ООН и даже обращалась к этим организациям в начале июля 1992 г. с предложением разработать миротворческий механизм, обе организации открыли свои миссии в республике уже после завершения вооруженных столкновений, отдав приоритет России как основному медиатору конфликта. Таким образом, отсутствие реакции Запада на развитие приднестровского конфликта, игнорирование обращений Молдовы укрепили российское руководство в мнении о правомерности изменения курса и положили начало гибкому доминированию России на постсоветском пространстве. Это же побудило Молдову и чуть позже ряд других постсоветских государств вступить в СНГ.
История регулирования конфликта
Годы, прошедшие с момента прекращения огня, можно назвать десятилетием бесплодных переговоров. Все переговорные процессы заходили в тупик и оказывались малоэффективными из-за разного видения сторонами будущего устройства страны и вытекающего из этого разного толкования основных положений предлагаемых документов. Прямые переговоры между сторонами кон -фликта стартовали в начале 1993 г., и сразу же наметилось расхождение в видении перспектив урегулирования. Приднестровская сторона настаивала на конфедеративной модели, а Кишинев предлагал оформление специального статуса для региона. Позицию Кишинева поддержала ОБСЕ - в то время Конференция по безопасности и сотрудничеству в Европе, открывшая свою миссию на территории Молдовы в апреле 1993 г.
Оживление в процесс урегулирования внес московский Меморандум 8 мая 1997 г. «Об основах нормализации отношений между Республикой Молдова (РМ) и Приднестровской Молдавской Республикой (ПМР)», предложенный Е. Примаковым. В нем впервые была озвучена концепция «общего государства», где стороны рассматривались как равные партнеры. Документ предусматривал возможность для Приднестровья выступать субъектом международного права в тех
вопросах, которые затрагивают его интересы, включая установление собственных международных контактов. Россия, Украина и ОБСЕ были зафиксированы как медиаторы. Меморандум подтверждал необходимость сохранения миротворческих сил в регионе. Так официально был закреплен пятисторонний формат переговоров.
Но планы, вытекавшие из Меморандума, так же как и его варианты 1998-2000 гг., не были подписаны из-за несогласия по фундаментальным вопросам, прежде всего в понимании того, что есть «общее государство».
Казалось бы, в 2001 г. с приходом к власти в Кишиневе коммунистов, близких как Москве, так и политическим и идеологическим ориентациям руководства ПМР, ситуация должна бы сдвинуться с мертвой точки. Но в действительности она обострилась, в особенности с введением новых таможенных печатей в Молдове. Начиная с 1996 г. Приднестровье использовало прежние таможенные печати Молдовы в соответствии с договоренностями, достигнутыми при участии медиаторов. Новая ситуация обязывала приднестровские предприятия для получения печатей регистрироваться и платить налоги в Кишиневе, а не в Тирасполе, как это было ранее. Это вызвало ответные действия со стороны Приднестровья, в результате переговоры застопорились.
Сдвиг в переговорном процессе ассоциируется с договоренностями, достигнутыми в Киеве 1-2 июля 2002 г. Был разработан документ, который описывал конституционную систему будущего объединенного государства, а также систему внешних гарантий для выполнения этого соглашения. Достижением данного документа было обоюдное согласие сторон на принятие федеративной модели. Но проект имел большое количество недоработок и неясностей, касающихся, например, сферы разделения компетенций, количества субъектов будущей федерации, двойственной роли президента как главы исполнительной власти и арбитра в спорах между субъектами. Роль и действия медиаторов также оставались во многом не проясненными1.
В феврале 2003 г. президент Молдовы Воронин предложил создать смешанную конституционную комиссию, в работе которой должны были участвовать конфликтующие стороны, а также на-
1 Coppieters B., Emerson M. Conflict resolution for Moldova and Transdniestria through federalization? // CEPS policy brief. - Brussels, 2002. - N 25.
блюдатели от России, Украины, ОБСЕ и Венецианской комиссии. Протокол о создании комиссии был подписан в апреле, были назначены представители, и в последующие месяцы комиссия встречалась практически каждую неделю. Но эти встречи лишь прикрывали факт концептуального несогласия сторон, а достигнутые договоренности затрагивали в основном второстепенные вопросы1.
Тем не менее к концу октября было достигнуто согласие по ряду важных вопросов, и новый проект должен был появиться на саммите ОБСЕ в Маастрихте в декабре 2003 г. Однако в ноябре выяснилось, что параллельно с работой этой комиссии Россия в трехстороннем формате продвигала иной план урегулирования конфликта, получивший название «Меморандум Козака». Данный документ был согласован и с Кишиневом, и с Приднестровьем, завизирован обеими сторонами и должен был быть подписан 26 ноября 2003 г. В отличие от предыдущих документов он фактически не вызывал протестов у конфликтующих сторон. Однако за день до его официального подписания президент Воронин объявил об аннулировании церемонии, указывая на то, что документ, который, по его мнению, являлся реальным компромиссом для обеих сторон, не может быть подписан без согласия на этот план по крайней мере еще одной стороны - ОБСЕ, поскольку Молдова нацелена на европейскую интеграцию. ОБСЕ, в свою очередь, не принимала российский план, ссылаясь на то, что внутри организации нет согласия по поводу этого документа. Ситуация в очередной раз зашла в тупик, еще более усложнив работу механизма пятистороннего формата переговоров, и так вызывавшего массу нареканий из-за своей неэффективности. Ряд исследователей утверждают, что пятисторонний формат переговоров способствовал лишь укреплению де-факто независимой ПМР.
По сути, Россия обладала значительными преимуществами и в пятистороннем формате, ведь она могла продвигать и продвигала свои идеи и интересы и через ОБСЕ, членом которой является, и извне, выступая с позиции гегемона на постсоветском пространстве и обладая средствами давления на обе стороны конфликта. Но Россия
1 Vahl M., Emerson M. Moldova and the Transdniestrian conflict // Europeani-zation and conflict resolution: case studies from the European periphery / Ed. by Cop-pieters B. et al. - Ghent, 2004. - Mode of access: http://www.ecmi.de/jemie/download/ 1-2004Chapter4.pdf - P. 15.
предпочла трехсторонний формат, поэтому закономерен вопрос: только ли слабая эффективность пятистороннего формата стала основанием для появления нового варианта? Упорное противодействие ОБСЕ и ряда западных стран «Меморандуму Козака» ставит также вопрос о том, сам ли документ или сопутствующие его разработке процессы стали причиной их отказа согласиться с документом, который мог положить конец приднестровскому конфликту.
Меморандум об основных принципах государственного устройства объединенного государства
Текст Меморандума продвигался Д. Козаком, который с лета 2003 г. начал челночную дипломатию между Тирасполем и Кишиневом по поручению президента Путина. С точки зрения западных экспертов, предложения, содержащиеся в Меморандуме, были достаточно профессиональными по части написания федеральной конституции, но содержали в себе попытку сохранить российские рычаги влияния на всю территорию Молдовы через Приднестровье1.
В тексте предлагались основные принципы новой конститу -ции федеративной республики Молдовы. В понимании его авторов, будущее государственное устройство Молдовы и Приднестровья представало как «асимметричная федерация», состоящая из федеральной территории и двух субъектов федерации - Приднестровья и Гагаузии. Федеральная территория, соответственно, представляла собой всю остальную территорию Молдовы, которая должна была руководиться Кишиневом. Каждый субъект обладал собственными законодательной, исполнительной и судебной системами, в то время как на федеральной территории эти функции отводились общим федеральным органам власти. Новое государство прописывалось как нейтральное и демилитаризованное.
Среди основных спорных и даже осуждаемых моментов были следующие. В новом государстве предполагалось разделение компетенций на предметы ведения федерации, предметы совместного ведения и предметы ведения субъектов федерации. Объем предме-
1 Emerson M. Should the Transnistrian tail wag the Bessarabian dog? - Brussels: Centre for European policy studies, 25 November 2003. - Mode of access: http://www.ecmi.de/jemie/download/1-2004Chapter4.pdf - P. 15.
тов совместного ведения был достаточно велик, что значительно осложняло процесс принятия решений, особенно если учитывать предусмотренные для него механизмы.
Парламент республики предусматривался двухпалатный. Нижняя палата - Палата представителей - должна была состоять из 71 депутата и избираться по пропорциональному представительству. Решения в ней принимаются простым большинством. Численность Сената - 26 сенаторов, 4 из которых избирались бы Верховным советом Гагаузии, 9 - Верховным советом Приднестровья и 13 - Палатой представителей федерального парламента. По сути, уже в такой конфигурации альянс двух субъектов мог блокировать принятие любого закона. Все федеральные законы, касающиеся как федеральной, так и совместной компетенции, должны были приниматься Палатой представителей и утверждаться в Сенате простым большинством.
На переходный период сила блокировки со стороны субъектов оказывалась еще более значимой с учетом того факта, что их представители в федеральном парламенте могли использовать свои голоса для избрания большего количества сенаторов, представляющих интересы регионов, поскольку только с 2020 г. избрание депутатов предполагалось по единому избирательному округу. До этого Палата представителей должна была избираться по трем округам, совпадающим по своим границам с границами субъектов федерации и федеральной территории. Более того, до 2015 г. федеральные основные законы могли быть приняты только при поддержке 3/4 большинства в сенате.
Практически то же предписывалось и для Федерального Кон -ституционного суда, в котором 6 судей назначались нижней палатой, 4 - Приднестровьем и 1 - Гагаузией, при этом до 2015 г. решения суда должны были приниматься не менее чем 9 голосами.
Что не устраивало представителей ОБСЕ в данном документе?
К моменту подписания документа обе конфликтующие стороны утверждали, что это тот компромисс, который способен нормализовать отношения между территориями. Тем не менее договор не был подписан, не в последнюю очередь из-за критики со стороны посредников, задействованных в предшествующем пятистороннем формате.
Как известно, изначально Приднестровье отстаивало право на равный статус с остальной территорией Молдовы, в то время как практически все руководство Молдовы соглашалось лишь на возможность асимметричной федерации, которая предполагала создание специальной автономии для региона по сравнению с остальной территорией государства. Вариант, разработанный в трехстороннем формате при содействии России, формально сглаживал разногласия, называя будущую модель асимметричной федерацией, но прописывал условия, которые давали бы Приднестровью неявное право вето на решения, принимаемые федеральными властями.
Несмотря на название «асимметричная федерация», меморандум предлагал такой тип устройства, в котором Гагаузия и Приднестровье являются федеральными субъектами, а остальная территория Молдовы нет, в то время как в принципе асимметричная федерация представляет собой федерацию, которая разделена на федеральные субъекты, обладающие разной степенью властных полномочий.
Пытаясь описать вариант асимметричной федерации, который был предложен для будущего государственного устройства, большинство специалистов указывали на сходство с моделью, действующей в Великобритании или Испании, где регионы, например Шотландия или Каталония, обладают специальным статусом внутри вышеуказанных государств1. Эта модель предполагает, что автономии получают полноту законодательной власти внутри своей территории, но не могут блокировать решения легислатур государств, к которым принадлежат.
Как полагают эксперты, для ОБСЕ и ЕС в принципе не важно, какой будет будущая Молдова: федерацией, конфедерацией, автономией и т. д. Для них это вторично, первично же - четкое разделение полномочий2. В этом смысле потенциальная блокирующая сила Приднестровья была главным пунктом, который не устраивал ОБСЕ; проблема состояла в том, что в Приднестровье господствует автори-
1 Emerson M. Should the Transnistrian tail... - 2003; Lowenhardt J. Het Neder-landse OVSEvoorzitterschap, Moldova en de Russische diplomatie // Internationale spectator. 2004, April, Р. 200-205. - Mode of access: http://www.clingendael.nl/ publi-cations/2004/20040426_l%C3%B6wenhardt.pdf.
2 Botan I. Ukrainian plan. - Mode of access: http://www.e-democracy.md/en/ comments/political/200505271.
тарный режим Смирнова, во многом опирающийся на нелегальную экономическую деятельность, и до тех пор, пока режим не станет более демократичным и прозрачным, Приднестровье не должно обладать таким исключительным правом меньшинства.
Не устраивала ОБСЕ и позиция относительно российских вооруженных формирований. В тексте не было ни одного упоминания об их присутствии или о выведении с территории Приднестровья. Меморандум провозглашал новое государство как нейтральное и демилитаризованное, но при этом не упоминал, каким образом это должно быть осуществлено.
Внешнеполитический контекст появления «Меморандума Козака»
Внезапное появление данного Меморандума в обход европейских посредников ставит вопрос о причинах, целесообразности и последствиях таких действий с точки зрения внешней политики России и ее международного авторитета.
Несмотря на активное участие России как посредника в урегулировании приднестровского конфликта, до появления «Меморандума Козака» данный вопрос не воспринимался в качестве одного из приоритетов внешней политики РФ, хотя именно роль «разводящего» в приднестровском конфликте позволила России в начале 90-х годов утвердиться на постсоветском пространстве в качестве главной силы. Пятисторонний формат переговоров, даже с доминирующей ролью в нем России, на протяжении десятилетия не был достаточно эффективным, и определенные подвижки наметились только во второй половине 2002 - начале 2003 г. Во многом слабую эффективность переговоров по урегулированию конфликта связывали с тем, что лидирующую позицию занимал МИД, а не лично президент России. Молдавская сторона была убеждена, что прогресс будет достигнут лишь в случае личного вмешательства российского президента. С этой точки зрения появление «Меморандума Козака» представало как попытка президента России путем челночной дипломатии в краткосрочный период сдвинуть процесс с мертвой точки. Более того, подобная спешка имела под собой ряд оснований.
В отличие от ситуации 1992 г. существенно изменился внешнеполитический контекст приднестровского конфликта. Основные
изменения были связаны с расширением НАТО и ЕС, которые приблизились к границам Молдовы. Стоит вспомнить, что в начале 90-х годов роль основного посредника и статус фактически единовластного миротворца Россия получила при полном молчании Запада. Более того, ряд исследователей пришли к выводу, что сам вооруженный конфликт в Приднестровье стал результатом отсутствия внимания к этой территории со стороны западных стран и международных организаций типа ОБСЕ1. Теперь же забытая или не вспоминаемая республика оказалась в орбите их внимания.
Учитывая перспективы вхождения Румынии в пространство объединенной Европы, а также тот факт, что многие молдавские граждане имеют румынские паспорта, Евросоюз стал более активно вовлекаться в урегулирование, поскольку наличие нерешенного конфликта вблизи восточных границ ЕС было не в его интересах. В связи с этим представители ЕС приняли участие в качестве экспертов в разработке документов на встрече в Киеве в июле 2002 г., а в начале 2003 г. в качестве давления на приднестровскую сторону были введены запреты на выдачу виз в ЕС и США руководству ПМР. Более того, в своем программном документе от 2003 г., посвященном взаимоотношениям со своими странами-соседями на границах с юга и востока, Еврокомиссия специально упомянула о необходимости расширить участие Евросоюза в урегулировании ситуации в Молдове после нахождения политического решения приднестровского конфликта2. В качестве одной из основных мер рассматривалось размещение в стране международных, а не только российских, миротворческих сил под эгидой ОБСЕ и ЕС, при этом участие России оценивалось как возможное, если на то будет желание самой России.
В то же время подход Европейского союза к конфликту достаточно амбивалентен. С одной стороны, ЕС отчетливо осознавал риски, связанные с наличием неразрешенного конфликта на своих границах, и был нацелен на его скорейшее разрешение. С другой стороны, для ЕС было нежелательно, чтобы приднестровский конфликт негативно воздействовал на отношения с Россией. Тем не менее не-
1 National integration and violent conflict in Post-Soviet societies: The case of Estonia and Moldova / Ed. by Kolsto P. - Lanham, [Md.]: Rowman & Littlefield, 2002.
2 European Commission. Wider Europe - Neighbourhood: A new framework for relations with our Eastern and Southern neighbors. - Brussels (COM2003-104), 2003. - 11 March.
смотря на то что все публичные заявления ЕС подчеркивают, что ЕС будет работать в сотрудничестве с Россией, настойчивые требования его руководства в отношении выполнения обязательств по Стамбульскому саммиту ОБСЕ 1999 г.1 отчетливо отражали желание ЕС сменить Россию как основного внешнего актора в Молдове.
С точки зрения экспертов предложение о замене российских миротворцев на международных не могло вызвать у России положительной реакции. Подобные заявления создали почву для появления «Меморандума Козака», открытое противодействие которому стало прямым вызовом доминированию России в Приднестровье и Молдове.
Другой аспект изменившегося внешнеполитического контекста - расширение НАТО - также создавал дополнительные стимулы для России в деле скорейшего решения конфликта при сохранении ее лидерства. Центральную роль при этом играла ратификация Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ).
Сам договор задумывался в совершенно другой исторический период, во времена «холодной войны». В то время силы Варшавского договора значительно превосходили НАТО в обычных вооружениях, и страны НАТО были заинтересованы в его ратификации, но ситуация изменилась после распада СССР. Как указывает эксперт, договор, «задуманный как средство снятия озабоченности Запада, к моменту своего подписания стал инструментом снятия озабоченности России»2. Тем не менее и на современном этапе договор представляет собой механизм создания определенного военного равновесия на европейском пространстве, хотя изменившаяся ситуация требовала адаптации договора к новым условиям, что и было реализовано в 1999 г.
Проблема с ратификацией адаптированного договора состояла в следующем. Поскольку расширение НАТО путем включения в него балтийских государств было уже делом решенным, российское руководство настаивало на присоединении новых государств - членов НАТО к ДОВСЕ, иначе НАТО получала возможность разместить
1 На Стамбульском саммите ОБСЕ в 1999 г. было достигнуто соглашение о порядке вывода российских войск с территории Приднестровья: оружие - к концу 2001 г., персонал - к концу 2002 г.
2 Пионтковский А.А. ДОВСЕ и расширение НАТО: DEJA VU. - Режим доступа: http://www.inion.ru/product/eurosec/st3vp5.htm.
любые типы вооружений на территории Литвы, Эстонии и Латвии, так как последние не входили в договор, и соответственно, на их территории можно было размещать все что угодно. Россия же не могла себе позволить размещение ряда вооружений в силу того, что это было запрещено условиями ДОВСЕ. В свою очередь, с одной стороны, Запад, в особенности США, настаивал на том, что расширение НАТО и присоединение к ДОВСЕ - это разные вопросы, и сдерживал процесс распространения ограничений ДОВСЕ на новых членов. С другой стороны, эта ситуация использовалась в качестве средства давления на Россию через заявления о том, что дальнейшая ратификация договора членами НАТО возможна только после выведения российских военных формирований и ликвидации военных баз на территории Грузии и Молдовы, т.е. выполнения договоренностей, достигнутых на саммите ОБСЕ в Стамбуле в 1999 г. Таким образом, меморандум мог быть одним из скрытых ответов на проблемы, связанные с ратификацией ДОВСЕ.
Наличие на территории Приднестровья частей 14-й армии воспринималось как один из российских рычагов давления, в том числе и на стратегическую ориентацию самой Молдовы1. Тем не менее после достигнутых в Стамбуле в 1999 г. договоренностей о полном выводе российских войск (14-й армии) российское руководство понимало, что войска все-таки придется вывести, и после переноса еще на год даты окончательного вывода войск на саммите ОБСЕ в Порто в 2002 г. подтвердило свою готовность выполнить это2. Но поскольку срок вывода войск был продлен еще на год, а ОБСЕ с этим переносом вполне спокойно согласилась, Россия, возможно, интерпретировала это как знак того, что Запад не настолько заинтересован в Молдове, чтобы не позволить России играть первую скрипку в вопросе разрешения приднестровского конфликта.
1 В то же время российские политические деятели указывали на необходимость различения между 14-й армией и присутствующими в регионе российскими миротворческими силами, поскольку на выведение первых они были согласны, но стремились сохранить последних, подчеркивая малую вероятность их вывода до достижения всеобъемлющего урегулирования приднестровского конфликта.
2 Также следует отметить противодействие выводу оставшихся частей 14-й армии со стороны приднестровского руководства, стремившегося вытребовать компенсацию за разрешение вывода войск с его территории, которая позволила бы сепаратистскому режиму выдержать какое-то время так называемую «экономическую блокаду».
По сути, Россия могла истолковать готовность ОБСЕ идти навстречу в переносе даты вывода войск как повторное молчаливое согласие Запада на сохранение ее роли как гегемона на постсоветском пространстве, и, понимая неизбежность вывода войск, руководство страны сочло возможным создать политические рычаги давления на Молдову через Приднестровье посредством «Меморандума Ко -зака», рассчитывая, что после обнародования документа ОБСЕ согласится и с предлагаемой моделью разрешения конфликта. Тем не менее события развернулись иначе.
Причины провала Меморандума
В оценке причин, по которым Воронин не подписал документ, нет особых расхождений. Большинство исследователей сходятся в мнении, что главную роль здесь сыграло давление со стороны ОБСЕ, ЕС и США. Не стоит забывать, что незадолго до официальной церемонии подписания документа в Грузии началась «революция роз», что усилило давление со стороны Запада и показало, что подобный сценарий может иметь место и в Молдове. Сам Воронин позднее стал ссылаться на ряд пунктов, которые не устраивали его в документе, и прежде всего на тот факт, что подписанием данного документа молдавское руководство фактически признавало независимость Приднестровья и делало Молдову во многом заложницей приднестровской стороны1. Но в связи с этим встает вопрос о том, почему практически вплоть до момента отмены официальной церемонии президент Молдовы всецело поддерживал данный документ. Более того, впоследствии он публично признал, что на 70% текст меморандума был подготовлен в Кишиневе и лишь оставшиеся 30% были согласованы на компромиссной основе с представителями кремлевской администрации и Тирасполя.
Тот факт, что Воронин отказался от подписания документа за несколько часов до официальной церемонии, свидетельствует, что в целом кишиневская сторона была готова к его подписанию и поддер-
1 Федерализация Молдовы: откладывается или отменяется? Пять наивных вопросов о том, почему мы не подписали Меморандум «Об основных принципах государственного устройства объединенного государства» // Наш город Бельцы. -01.12.2003. - Режим доступа: Шр://%'%'%г.Ье118у.т13/то1Ме8.рЬр?ор = то<Иоа(3&пате= Ке™з&Ше=аг11с1е&яа= 1567&то<1е=1Ьгеаа&ог<1ег=0&1ЬоИ=0.
живала основные принципы государственного устройства, содержащиеся в меморандуме. Как указывают молдавские политологи, Кишинев всегда просил посредников предложить то, с чем руководство Республики Молдова (РМ) могло бы в принципе согласиться1. До конца 2003 г. Россия, по сути, была главным посредником и стратегическим партнером Молдовы, основные инициативы исходили от нее, в том числе и те, которые номинально принадлежали ОБСЕ. Так, июльский план 2002 г. воспроизводил федеративную модель конституции Российской Федерации, но был представлен под эгидой ОБСЕ по просьбе и по согласованию с молдавским руководством. Собственно, этот вариант прорабатывался более детально в работе Объединенной комиссии по разработке конституции единой Молдовы и должен был быть одобрен на Маастрихтском саммите. А когда молдавская сторона согласилась внести в федеративный план элементы «асимметричности», президент Воронин обратился к своему российскому коллеге Владимиру Путину с просьбой разработать другой план2. Для России как посредника это было крайне выгодно, поскольку она выступала лидером, способным предложить эффективное решение проблемы.
Один из возможных ответов заключается в том, что, отдавая России приоритет в урегулировании приднестровского кризиса, президент Молдовы надеялся на ее помощь в отстранении Смирнова от власти. Другое предположение состоит в том, что поддержка наблюдателей от ОБСЕ давала шанс ему, а не Смирнову победить на выборах в Приднестровье, и когда ОБСЕ отказалась одобрить документ, Воронину пришлось поспешно ретироваться. Еще одно объяснение, менее вероятное, но обладающее правом на существование, предполагает, что Воронин пытался посредством заигрываний и с Западом, и с Россией создать нечто похожее на их противостояние, которое позволило бы ему маневрировать ради более выгодного для Кишинева решения приднестровского вопроса.
Но при этих расчетах слабо учитывалось, что ПМР, хотя и находится под значительным влиянием России, все же представляет собой достаточно самостоятельного и рационального актора со своими интересами и стратегиями. Несмотря на то что руководство данной тер-
1 Botan I. Ukrainian Plan. - Режим доступа: http://www.e-democracy.md/en/ comments/political/200505271.
2 Там же.
ритории обладает ограниченными ресурсами для политического маневра, его связи, официальные и теневые, с различными кругами внутри и за пределами своего региона позволяют ему проводить собственную политику. В основном интересы России и ПМР совпадают, но иногда приднестровские лидеры способны уйти из-под давления России, манипулировать переговорным процессом и препятствовать российским инициативам, если они идут вразрез с их планами (как это было в случае с комиссией Примакова в 2000 г.).
Каковы бы ни были реальные обстоятельства отказа от подписания документа у молдавской стороны, многие исследователи склонны видеть причины провала меморандума прежде всего в некомпетентности Козака как дипломата и несоблюдении типичных дипломатических процедур при подготовке и обнародовании документа. Как правило, для достижения своей цели в переговорах по продвижению того или иного соглашения лоббирующие данный документ стороны используют время как один из ресурсов, в течение которого они рассчитывают убедить другие стороны прийти к максимально выгодному консенсусу. В данном случае время играло против России. Перед ней, а не перед ЕС, ОБСЕ или Молдовой стоял вопрос о сохранении своего доминирования на этой территории, прежде всего через решение проблем, связанных с ратификацией Договора об обычных вооружениях и присутствием 14-й армии на территории Молдовы.
В случае с «Меморандумом Козака» расчет на то, что ОБСЕ вынуждена будет согласиться с документом как уже свершившимся фактом, оказался неверен. Возможно, ОБСЕ с определенными оговорками и согласилась бы с планом Козака, ведь впоследствии ряд видных политических фигур из ОБСЕ и ЕС высказались о предложенном договоре как об обладающем достаточными преимуществами и представляющем прекрасную основу для дальнейшего диалога1. Но полное игнорирование Россией организации, выступающей одним из непосредственных посредников в переговорном процессе, а в ее лице и всего Запада, сыграло контрпродуктивную роль и негативно отразилось на общем внешнеполитическом имидже страны.
1 Socor V. Call me Javier? // Eurasia daily monitor. - 2005 -Vol. 2. - Issue 70. -
11 apr.; Socor V. EU policy disarray in Georgia and Moldova // Eurasia daily monitor. -2005. - Vol. 2. - Issue 74. - 15 apr.
Параллельно с работой команды Козака МИД РФ вел переговоры о разрешении конфликта в пятистороннем формате, включающем ОБСЕ. Их результатом в конце октября стало согласие всех сторон, участвующих в переговорах, достигнутое по важнейшим вопросам, и прежде всего по вопросам международных миротворческих сил и официальных языков. Немного позднее, в начале декабря, на базе этого консенсуса в Маастрихте должно было быть подписано соглашение по Приднестровью, в котором России отводилась основная контролирующая роль, хотя предусматривалось некоторое уменьшение ее военного присутствия (в лице миротворцев) и непрямое влияния Запада через ОБСЕ.
Дипломаты МИДа позже утверждали, что они не были проинформированы о деятельности команды Козака, но, как подчеркивают эксперты, ответить на вопрос, были ли эти действия согласованы или нет, довольно сложно1.
Так или иначе, но путь продвижения «Меморандума Козака», т.е. поиск решения конфликта в обход западных партнеров, оказался ложным. В итоге, не принимая во внимание параллельные усилия МИДа, высшее российское руководство переиграло само себя. А документ, который мог бы стать одной из крупнейших внешнеполитических побед России, превратился в крупнейший провал и повредил ее интересам благодаря усилиям Козака, получившим название «любительской дипломатии».
* * *
Эти события обнажили слабость или даже отсутствие скоординированных и долгосрочных стратегических внешнеполитических программ России по укреплению своих позиций на постсоветском пространстве.
Приднестровский конфликт 1992 г. сыграл огромную роль в формировании представления российского политического бомонда о роли России на пространстве СНГ, после него даже либералы стали отталкиваться в своих внешнеполитических программах от
1 Löwenhardt J. Het Nederlandse OVSEvoorzitterschap, Moldova en de Russische diplomatie // Internationale spectator, 2004. April. - P. 200-205. - Mode of access: http://www.clingendael.nl/publications/2004/20040426_l%C3%B6wenhardt.pdf.
результатов урегулирования этого вооруженного противостояния. В начале 1990-х годов, когда были поставлены под сомнение, а частично и утрачены основные источники внешнеполитического влияния, участие России в регулировании приднестровского кризиса позволило ей заново осознать свои внешнеполитические возможности. Относительное безразличие Запада, сопутствовавшее развитию событий в Молдове, а позже и в ряде других государств СНГ, убедило Россию в том, что на постсоветском пространстве за ней закрепляется функция привилегированного посредника между проблемными постсоветскими территориями и Западом.
Практически десятилетие Россия сохраняла данный статус, но не уделяла особого внимания его укреплению, полагая, что экономических и энергетических рычагов давления вполне достаточно для его поддержания. Осенью 2003 г. события в Грузии и провал «Меморандума Козака» показали недостаточность такого подхода. Это должно было послужить серьезным стимулом для усиления внимания России к территории, на которой она считалась региональным лидером, однако события конца 2004 г. на Украине показали, что Россия и тут слишком поздно вмешалась, чтобы проконтролировать развитие ситуации в благоприятную для нее сторону.
Что же касается урегулирования приднестровского конфликта, то в 2003 г. все стороны переговорного процесса считали возможным его реальное разрешение. Западные игроки были активно вовлечены в выработку совместного с Россией решения по Молдове, хотя и не соглашались полностью удовлетворить российские интересы. В проекте урегулирования конфликта, разрабатываемом в пятистороннем формате, предполагалась модель гибкого влияния России, на кото -рую Запад был в принципе согласен. Однако попытка России реализовать план Козака отчетливо свидетельствовала о ее желании ввести в действие более жесткую схему, что вызвало негативную реакцию западных партнеров1. Проблема здесь скорее не в том, чтобы на территории Молдовы продолжали бы присутствовать несколько тысяч российских военных, а в том, что Россия возвратилась к закулисным
1 Socor V. Double-Cross on the Road to Maastricht. - Mode of access: http://www.iasps.org/eng_editor/» http: //online.wsj.com/article/0,,SB106936683176054 100,00.html.
переговорам, характерным для времен «холодной войны». Это, несомненно, нанесло ущерб репутации страны.
Последующий за провалом плана Козака 2004 год был годом взаимных обвинений как участников конфликта, так и медиаторов. Предпринимавшиеся политические и экономические меры свидетельствовали о том, что стороны видят не пути снятия конфликта, а только варианты его дальнейшего усугубления: ситуация с молдавскими школами в Приднестровье, экономическая блокада, «рельсовое» противостояние. Дальнейшее развитие событий привело к тому, что президент Воронин в октябре 2004 г. заявил об отказе от идеи федерации и настаивал на замене российских миротворцев международными. В мае 2005 г. Украиной был предложен новый план урегулирования конфликта, который очень напоминал крымскую модель. Согласно ему в единой суверенной Молдове Приднестровье получало лишь статус особого региона. Попытка реализации плана началась с принятия Верховным советом Молдовы в конце июля 2005 г. закона о статусе Приднестровья. Возможно, на этом она и завершится, поскольку проектом не предусмотрено никаких рычагов давления, способных заставить левобережную сторону согласиться на принятие этого плана, а идея проведения демократических выборов в регионе крайне проблематична. Интересно, что при значительной схожести этого проекта с планом Козака в нем можно обнаружить и то, из-за чего был, собственно, отвергнут последний, а именно способность подарить Приднестровью легитимность и власть, давая ему фактическое вето на молдавскую внешнюю политику.
В свою очередь Воронин настаивает на изменении формата переговорного процесса путем включения в него в качестве медиаторов ЕС и США и полного исключения Приднестровья. Проевро-пейская и прозападная риторика молдавских властей преследует, скорее всего, цель интернационализации проблемы и ее решения при помощи ЕС и США, что ранее категорически отвергалось в силу ориентации внешней политики молдавских властей на СНГ. Пока ЕС, ОБСЕ и США остаются сторонниками прежнего формата.
После провала «Меморандума Козака» складывается ощущение, что Россия несколько отстранилась от разрешения приднестровского вопроса, и от нее зависит только дата вывода российских войск из региона. В то же время для ЕС и ОБСЕ ситуация по урегулированию конфликта выглядит как проверка на прочность и состоятель-
ность их как медиаторов, что в действительности представляет собой довольно серьезную ловушку, которая может подорвать доверие к ним как к внешним акторам и поставить под вопрос их легитимность.
Для политического разрешения конфликта ни Запад, ни Кишинев не обладают достаточными ресурсами, а роль России как основного поставщика энергии для ЕС говорит о том, что с ней будут считаться. Притязания же Украины на статус регионального лидера и миротворца, как и судьба украинского плана (несмотря на то, что Украина все же обладает определенными рычагами давления), достаточно туманны, в особенности принимая во внимание внутреннее противостояние бывших соратников по «оранжевой революции». В итоге после нескольких безуспешных попыток урегулировать приднестровский конфликт Россия, находящаяся сейчас в тени и хранящая многозначительное молчание, может вновь выйти в прежний режим переговоров с новой инициативой в форме несколько измененного варианта плана Козака. Ведь, по сути, все последующие документы, в том числе принимаемые по инициативе ОБСЕ, были в большей части повторением несостоявшегося Меморандума ноября 2003 г.
В итоге данный конфликт способен послужить основой сотрудничества между ЕС и Россией, поскольку оба актора в силах посредством ряда санкций или других способов оказания давления убедить конфликтующие стороны продолжить переговоры и найти формальное политическое решение1. Это может стать «лакмусовой бумагой» и продемонстрировать подтверждение достигнутых между Кремлем и ЕС договоренностей о сотрудничестве, не говоря уже о том, что подобный переговорный процесс, нацеленный на реинтеграцию Молдовы, послужит образцом для интеграции других непризнанных государств. Таким образом, приднестровское урегулирование по-прежнему продолжает оставаться тестом для внешней политики России, но уже не только в постсоветском направлении.
1 Lynch D. Russia faces Europe // Chaillot paper 60. - P., 2003. - May. - P. 8789, 96-103.
