Научная статья на тему 'Преподаватели-востоковеды: имена и судьбы'

Преподаватели-востоковеды: имена и судьбы Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
642
262
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Ермакова Э. В.

The article is devoted to the first scholars of oriental studies in Russian Far East. The focal point of the paper is the life of 4 talented orientalists, graduates from the Institute of Oriental Studies : A.V. Grebenschikov, V.M. Mendrina, N. P. Ovidiev and I. A. Klukin.The author traces their fates, academic and scientific activities, the emphasis is laid on their contribution to the development of Oriental Studies.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Professors-orientalists in Russian Far East: their names and fates

The article is devoted to the first scholars of oriental studies in Russian Far East. The focal point of the paper is the life of 4 talented orientalists, graduates from the Institute of Oriental Studies : A.V. Grebenschikov, V.M. Mendrina, N. P. Ovidiev and I. A. Klukin.The author traces their fates, academic and scientific activities, the emphasis is laid on their contribution to the development of Oriental Studies.

Текст научной работы на тему «Преподаватели-востоковеды: имена и судьбы»

ВОСТОЧНЫЙ ИНСТИТУТ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Э. В. Ермакова

доктор исторических наук, ДВГУ

ПРЕПОДАВАТЕЛИ-ВОСТОКОВЕДЫ:

ИМЕНА И СУДЬБЫ

Восточный институт, восточный факультет Дальневосточного университета выпестовали большой отряд высокообразованных, эрудированных преподавателей-востоковедов. Одни из них приехали во Владивосток из университетов Санкт-Петербурга, Казани, но становление их как высококлассных специалистов проходило в Восточном институте, другие учились в институте, университете и были оставлены преподавателями вуза. Их усилиями институт, университет превратились в крупный научный центр отечественного востоковедения, в центр подготовки кадров востоковедов.

О многих специалистах Восточного института: A.M. Позднееве, Е.Г. Спальвине, А.В. Рудакове, Н.В. Кюнере — написано немало лестных слов и глубоких эссе, показавших уникальность каждого из них, их вклад в становление высшего образования и востоковедения на Дальнем Востоке1.

Однако эти фамилии не замыкают ряд востоковедов, он может быть продолжен, что мы и делаем в данной статье.

Наиболее способные студенты первых выпусков были оставлены в Восточном институте. Среди них А.В. Гребенщиков, В.М. Менд-рин, окончившие Восточный институт в 1907 и 1908 гг.

Александр Васильевич Гребенщиков родился в 1880 г. в г. Казани. В начале XX в. переехал во Владивосток, где поступил в Восточный институт, на китайско-маньчжурское отделение. После окончания его в 1907 г. он был оставлен для приготовления к преподавательской и научной деятельности. Приготовление длилось несколько лет: упорные занятия в течение четырех лет китайским и маньчжурским языками под руководством профессоров А.В. Рудакова и П.П. Шмидта; научные командировки в 1908 г., 1910 гг. в Китай, Пекин, командировки в Казанский университет, стажировка у профессора Богоро-дицкого в Петербургский университет, на факультет восточных языков

для подготовки к сдаче магистерских экзаменов. В 1911 г. А.В. Гребенщиков сдает экзамены, получает диплом I степени и назначается исполняющим должность профессора кафедры маньчжурской словесности Восточного института. Уже в 1908 г. он посетил важнейшие центры распространения маньчжурского языка — Айгунь, Цица-кар, его окрестности, районы по нижнему течению р. Сунгари, где собрал большой лингвистический, этнографический и фольклорный материал, приобрел маньчжурские рукописи. В Пекине он знакомился с постановкой преподавания маньчжурского языка в Китае.

В 1912 г. А.В. Гребенщиков предпринял новую поездку в районы расселения маньчжур, посетив населенные пункты между Айгуном и Сахаляном. Здесь он собрал материалы по маньчжурскому и родственным ему языкам, экономическому и политическому положению маньчжуров. Из поездки он привез сборник маньчжурских народных песен и коллекцию предметов шаманского культа.

Первую научную работу он опубликовал в 1909 г. после своей поездки в районы р. Сунгари, и называлась она «По Амуру и Сунгари». Солидный журнал «Вестник Азии» поместил ее на своих страницах. На основе личных наблюдений, изучения китайских источников А.В. Гребенщиков создает крупный научный труд «Маньчжуры, их язык и письменность». В нем он исследовал прошлое тунгусо-маньчжурских народов, населявших Маньчжурию и Приамурский край, историю развития их письменности, первым выявил фонетические особенности маньчжурского языка2.

Среди публикаций 10—20-х гг. XX в. у А.В. Гребенщикова преобладали исторические исследования. В своей личной анкете он писал, что с 1909 г. по 1926 г. опубликовал 24 статьи и 4 подготовил к печати. Предметом его научных интересов были Маньчжурия, Китай, их отношения с Россией: китайская колонизация в Маньчжурии, аграрный вопрос в Китае, торгово-промышленные отношения. Им были написаны краткие историко-географические и торгово-промышленные очерки о Монголии и Маньчжурии3. В 1926 г.

А.В. Гребенщиков подготовил к печати работы:

«Элементьщаньчжурского письменного языка»; «К истории торговопромышленных сношений России с Японией (начало XIX ст.)»; «Экономическая история Маньчжурии».

Но Александра Васильевича интересовала и история края, в котором он жил и трудился. Он делал все для сохранения архивов по истории Дальневосточного региона. Судя по документам, он был активен в общественной жизни города, края. Он — один из участников кампании по открытию университета во Владивостоке. 10-летняя борьба закончилась победой общественности города, во главе которой шли профессора Восточного института, в их числе был и А.В. Гребенщиков. В докладной записке об учреждении университета (ГДУ) Совет Восточного института, обращаясь к председателю Временного правительства Дальнего Востока Приморской областной земской Управы, писал: «Без университета немыслимо культурное развитие и общее преуспеяние богатого и имеющего несомненную будущность края... он будет центром русской культуры и русского влияния на

Дальнем Востоке»4. 17 апреля 1920 г. на базе Восточного института был открыт Государственный Дальневосточный университет.

Когда университет был открыт, Александр Васильевич стал инициатором создания архивной комиссии. В июне 1920 г. при университете создается комиссия под руководством декана историко-филологического факультета А.П. Георгиевского, ставшая основой Приморского губернского архивного бюро, организованного в 1923 г. Заведующим архивным бюро был назначен А.П. Георгиевский, а за-' ведующим орготделом — А.В. Гребенщиков. Он много сделал по выявлению архивов, материалов, составлению описей, охране документов от разграбления и вывоза их с Дальнего Востока.

В 1922 г. А.В. Гребенщиков разрабатывает программы сбора материалов по истории края. В первом выпуске «Известий Приморской областной архивной комиссии» он публикует «Программные вопросы по сбору археологического материала в крае», где обосновывает необходимость изучения древней истории: «научное обследование территории нашего края, бережное отношение к древним памятникам, к случайным нахождениям и затем — надлежаще поставленные раскопки дадут ключ к поучительному прошлому нашего края».

Автор программных вопросов выступал прежде всего за популяризацию идеи изучения археологических источников, оказание помощи тем, кто интересуется прошлым, систематизацию и упорядочение археологических памятников, материалов.

Александра Васильевича интересуют не только археологические памятники, но и нумизматические источники: он опубликовал статью «Нумизматические документы». Таким образом, работа в архивной комиссии, а затем в архивном бюро подвигла его на разработку источниковых проблем. В одном человеке сочетались самые различные научные интересы: к лингвистике, истории, нумизматике,

архивоведению, а также и общественной деятельности.

В 1924 г. он избирается деканом восточного факультета ГДУ, является действительным членом Научно-исследовательского краеведческого института при ГДУ, членом-учредителем и председателем Временного правления Общества востоковедения, членом Совета Владивостокского отделения Русского Географического общества. Сотрудничал в краевой газете «Тихоокеанская Звезда».

С закрытием университета, в 1930 г. А.В. Гребенщиков остался не у дел. Он уезжает в Ленинград и в 1941 г. умирает.

Не менее значима личность преподавателя Восточного института Мендрина Василия Мелентьевича. Ученик Е.Г. Спальвина, выпускник института 1908 г., оставленный для приготовления к профессорскому званию, был направлен в двухгодичную командировку в Японию в 1908—1909 гг. Там он занимается исследованием различных стилей японского языка, изучает японскую грамматику. Но на протяжении всей жизни основное внимание уделяет истории Японии. Им в 1910 г. была написана первая среди дальневосточных японоведов специальная историческая работа — перевод, комментарии фундаментального труда «Нихонгогайси», сочиненного в первой половине XIX в. Райдзо Сисей-

ем. Причину выбора проблемы исследования — история сегуната Японии — В.М. Мендрин обосновывает тезисом о громадном влиянии на события, приведшие к падению сегуната и восстановлению в Японии императорской власти. Перевод В.М. Мендрина «Истории сегуната в Японии», примечания и комментарии к нему были признаны блестящими. Журнал «Вестник Азии» писал, что, давая историю Японии с X в. почти до середины XIX в. Мендрин потратил массу труда и поистине изумительное количество энергии (книга написана стилем камбун, который читать могли далеко не все даже образованные японцы) . Высоко оценивался этот труд и в советское время. Н.И. Конрад, признанный родоначальник советского японоведения, говорил о Мендрине как об одном из наиболее авторитетных европейских знатоков истории Японии, работавшем в противоположность огромному большинству европейских историков Японии над первоисточниками и при этом во всеоружии знания языка и письменности. Не со всеми комментариями был согласен Н.И. Конрад. Он отрицал оценку В.М. Мендриным переворота 1868 г. как реставрацию императорской власти, утверждая, что это была революция, приведшая к власти третье сословие.

В жизни профессора В.М. Мендрина был один необычайный эпизод. 29 января 1918 г. состоялось заседание Совета Восточного института, одним из вопросов которого был вопрос об отношении Совета к кандидатуре и.д. профессора В.М. Мендрина на пост атамана Уссурийского казачьего войска. Срвет принял определение: заявить и.д. проф. В.М. Мендрину о необходимости сделать в газетах личное разъяснение, что его кандидатура на означенный пост не может находиться в какой бы то ни было связи с его деятельностью в качестве профессора института. Было принято также решение предложить В.М. Мендрину документально разъяснить свое отношение к военной службе и принять решительные шаги к выбору между службами: по военному, ведомству или по ведомству народного просвещения. Н.В. Кюнер и Е.С. Спальвин в своем особом мнении по поводу этих решений в резком тоне подчеркивают, что принятое постановление они находят по существу незаконным и оскорбительным по форме и протестуют против него. Сам В.М. Мендрин тоже находил его незаконным и неприемлемым, ибо никакого выбора с его стороны не может быть в силу того, что им (т.е. Мендриным) уже раньше избрана служба по ведомству просвещения, на каковой он и состоит в настоящее время6.

В 1920 г. В.М. Мендрин умер, и вполне возможно, что в какой-то мере это некорректное постановление было одной из причин его смерти.

В.М. Мендрин умер в расцвете сил, не закончив свой фундаментальный труд, переведя 6 книг из 22-х. Значительный интерес представляет и до настоящего времени его оригинальная работа «Сиёо-гун и Сеий Тайсёогун Бакуфуору», построенная на большом историческом и лингвистическом материале.

Хорошим знатоком японской литературы и разговорного языка считали в 30-е гг. заведующего кафедрой японского языка Николая Петровича Овидиева.

Н.П. Овидиев родился в уездном городе Алатыре Симбирской губернии в семье дьякона. Образование получил в земской школе, в Алатырском духовном училище и в Симбирской духовной семинарии, которую окончил в 1912 г. со званием студента, дававшим преимущественное право на поступление в духовную академию. В 1914 г., пишет Н.П. Овидиев в своей автобиографии, заинтересовавшись Востоком — Японией, Китаем и Кореей, приехал во Владивосток, выдержал конкурсные экзамены на стипендию и поступил в Восточный институт на японо-китайское отделение, окончил в 1918 г. по первому разряду. С 3-го курса, по рекомендации профессора Е.Г. Спальвина, был выдвинут в качестве одного из кандидатов для подготовки к профессорской деятельности по кафедре японского языка и словесности, но вскоре, по настоянию реакционной части институтской профессуры был вычеркнут из списка кандидатов за мероприятия, которые в февральские дни в качестве председателя студенческого союза, предпринимал по внедрению в управленческий аппарат Института студенческого влияния.

Весной 1918 г. по окончании Восточного института отправился в' качестве корреспондента владивостокской газеты «Голос Приморья» в Японию, где пробыл до осени 1922 г., изучая под руководством двух профессоров университета и учителя школы историю языка и японской литературы7.

Осенью 1922 г., незадолго до прихода Народно-революционной Армии, прибыл во Владивосток и поступил преподавателем японского языка в Коммерческое училище. Почти одновременно с этим был избран преподавателем японского языка на экономическое отделение ГДУ. Однако был вызван на работу в Министерство иностранных дел Дальневосточной республики в г. Читу. Когда прибыл на место, ДВР уже была упразднена и Николай Петрович поступил в распоряжение Секретариата Дапьревкома в качестве информатора-японоведа и одновременно был прикомандирован к разведывательному отделу штаба 5-й армии для выполнения секретных тюручений. Осенью 1923 г., получив приглашение от Иркутского университета, выехал в Иркутск для преподавания японского языка на восточном отделении. Через год, осенью 1924 г., по приглашению востоковедов ГДУ Н.П. Овидиев начинает работу в университете. В 1925 г. — преподаватель, с 1927 г. — старший ассистент по кафедре японского языка, в 1930 г. — доцент, с 1932 г. — заведующий кафедрой японского языка на востфаке ДВГУ.

В 1925 г. на период летних каникул он уезжает в Японию «освежить практические знания в области японского языка» (выражение самого Н.П. Овидиева). Он работал над рядом работ, уточнял отдельные вопросы грамматики книжного языка и синтаксиса разговорного японского языка. В 1926 г. издал работу «Современное состояние японского литературного языка». В первой половине 30-х гг. были написаны работы «Японская деревня в изображении современной японской поэзии», «Предицирование в японском языке», «Грамматические основы японского литературного языка», подготовил «Об-

разцы коммерческих бумаг» (совместно с К.П. Феклиным) и «Японскую газетно-журнальную хрестоматию». По общему подходу к состоянию литературного языка Н.П. Овидиев, по мнению В.М. Алпатова, был близок к своему учителю, Е.Г. Спальвину, а его очерк, посвященный этой проблеме, очевидно, был первой в отечественной науке публикацией по японской социолингвистике8.

К середине 30-х гг. свертывается издательская деятельность, т.к. многие из востоковедов-лингвистов, в т.ч. и Н.П. Овидиев, не принимают учения Н.Я. Марра о языке. На кафедреЛчрЮнского языка был подготовлен сборник статей, среди них была статья Н.П. Овиди-ева о предикации японского глагола. Однако сборник не увидел света, т.к. статья Н.П. Овидиева не соответствовала «новому учению о языке» Н.Я. Марра, материалы сборника, по-видимому, не сохранились. Несмотря на это, и в 30-х гг. работа кафедры, возглавляемой Н.П. Овидиевым, оставалась на высоком уровне. Зав. кафедрой, посетив Институт востоковедения в Москве и Институт востоковедения им. Енукидзе в Ленинграде, сделал следующие выводы: преподавание живой речи во Владивостоке поставлено лучше, чем в центральных вузах; грамматика и лексика давались здесь в большем объеме, чем в Москве и Ленинграде; производственная практика студентов, научно-исследовательская работа преподавателей всех трех вузов страдали общими недостатками. Итак, по оценке Н.П. Овидиева, кафедра японского языка дальневосточного центра востоковедения была самой сильной кафедрой этого типа в Союзе.

Н.П. Овидиев был довольно активен в работе научных обществ, учебно-административной работе и даже в общественной, судя по справке «Сведения об учебно-административной работе, участии в научных обществах и общественной работе научного работника ДВГУ Овидиева Н.П.». Но в характеристиках директората за 1934 г. отмечается невысокий политический уровень, «отставание от

современности», наличие интереса к политическим вопросам при скрытости суждений9.

В 1927—1928 гг. он являлся секретарем Лингвистической предметной комиссии востфака университета, 1928—1930 гг. — секретарем востфака, 1930—1931 гг. —секретарем учебной части восточного отделения Дальневосточного института народного хозяйства; 1931—1932 гг. — зав. кабинетом японского языка на востфаке ДВГУ; 1932—1934 гг. — зав. кафедрой японского языка в ДВГУ. Он являлся членом Общества востоковедения при ДВГУ (1927 г.), научным сотрудником 1-го разряда Научно-исследовательского института при ДВГУ (1927—1928 гг.), членом научно-педагогического общества, научным сотрудником 1-го разряда Института экономических исследований по сектору сопредельных стран (1930—1931 гг.). На заседаниях обществ, научных институтов выступил с серией научных докладов: «Современная Япония», «Сказуемость в японском языке», «Русский язык в Японии», «К вопросу об экономическом кризисе в Японии»10.

В течение пяти лет он возглавлял кафедру японского языка — с 1932 г. по 1937 г., до ареста органами УНКВД. 20 сентября 1937 г.

Н.П. Овидиева арестовали, предъявив ему обвинение в том, что он резидент японской разведки и участник контрреволюционной вредительской организации при ДВГУ. На допросе 1 февраля 1938 г. Н.П. Овидиев признавался, что он стал резидентом японской разведки с 1922 г., когда жил в Японии. В 20-е гг. он был одиночкой, передавая сведения японскому консулу. На вопрос следователя, какие конкретные материалы он передавал, отвечал: о ходе подготовки кадров японистов в университете, количестве выпускников, качестве их как специалистов, политическом лице студентов и о предполагаемых местах использования окончивших ДВГУ, информировал о намечавшихся реорганизациях восточного факультета. Следователь выясняет, когда Н.П. Овидиев приступил к созданию японо-шпионской вредительской организации при ДВГУ. В ответ он называет дату — 1932 г., когда становится заведующим кафедрой. С 1933 г. он был привлечен, согласно показаниям, в правотроцкистскую организацию ДВГУ директором университета А.В. Пономаревым, с 1934 г., после отъезда его, возглавил организацию. Как участник организации, вербовал новых членов, научных работников.

Известно, что к арестованным применялись пытки, запугивание, использовалась фальсификация протоколов, поэтому Овидиев, как и большинство других арестованных, признавал себя виновным в шпионаже и вредительстве, тем самым подписывал себе смертный приговор. В обвинительном заключении, помимо пунктов о срыве учебных планов и программ, подготовке неполноценных советских специалистов, воспитании студентов в японофильском и фашистском духе, был смертельный пункт об активной шпионско-вредитель-ской деятельности, направленной на создание условий для поражения СССР в грядущей войне с Японией и отторжения Дальневосточного края от Советского Союза. Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР приговорила Н.П. Овидиева к высшей мере наказания, к расстрелу, с конфискацией личного имущества. Приговор был приведен в исполнение 25 апреля 1938 г. Однако в деле есть еще две даты смерти: 4 мая 1938 г. и 20 марта 1939 г. Манипуляции с датой смерти в делах обвиняемых нередко встречались. Это был иезуитский прием органов НКВД с целью обмана родственников и фиктивного уменьшения числа расстрелянных".

2 апреля 1957 г. Военная коллегия Верховного суда отменила приговор от 25 апреля 1938 г. и прекратила дело за отсутствием состава преступления. О реабилитации Н.П. Овидиева было сообщено сыну — Овидиеву Анатолию Николаевичу, конфискованное имущество возвращено законным наследникам12.

Высококвалифицированным специалистом считался в университете преподаватель японского языка, доцент Константин Павлович Феклин. Родился он во Владивостоке в 1902 г. в семье полковника Адмиралтейства. Закончил японское отделение восточного факультета университета. После окончания университета преподавал русский язык японцам, проживавшим во Владивостоке, затем работал переводчиком японского языка на рыбозаводах Камчатки. В 1932 г.

Н.П. Овидиев пригласил его на работу в Дальневосточный университет. К.П. Феклин активно включился в преподавательскую и научную работу. В середине 30-х гг. он в соавторстве с доцентом Т.С. Юрке-вичем пишет и издает учебник японского разговорного языка. Осень 1937 г. стала трагической для К.П. Феклина, как и для многих востоковедов университета. 7 сентября он был арестован, и ему сразу было предъявлено обвинение по статье 58-1 «а» — измена Родине, т.е. шпионаж, выдача военной и государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу — все это карается высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах -г- лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.

На допросах выясняется, что К.П. Феклин привлекался Камчатским ОГПУ (общение с японцами вызвало подозрение), но дело было прекращено. Феклин вынужден говорить, что впервые его завербовала японская разведка в 1929 г. на камчатских промыслах, а затем его завербовал Н.П. Овидиев в 1932 г., знавший якобы о его вербовке на Камчатке. Феклин стал, как он говорил на допросах, членом контрреволюционной, шпионской организации при ДВГУ. Практическая деятельность организации выражалась, по словам обвиняемого,-во вредительской работе по линии дезорганизации учебного процесса, срыва выполнения учебного плана, подготовки квалифицированных кадров, вытеснения партийно-комсомольской прослойки, создания для студентов-коммунистов и комсомольцев условий, вынуждающих уходить из университета. Студентам старших курсов давался газетно-журнальный материал или отвлеченного характера, или контрреволюционного содержания. Вредительство осуществлялось и по линии учебных пособий, которые впоследствии запрещались обллитом. В результате затрачивались средства на размножение текстов. Кафедра намеренно взяла курс на отчуждение от востоковедческих вузов центра, Восточный фонд библиотеки университета расхищался. Вредительство привело к тому, что кафедра перестала развиваться, не создала своей собственной школы японистов. Показания К.П. Феклина очень схожи с показаниями других преподавателей, т.к. следователи строго следили за их одинаковостью, ведь они в буквальном смысле выбивались из арестованных. К.П. Феклин, как и Н.П. Овидиев, 25 апреля 1938 г. был приговорен к расстрелу и ночью расстрелян. В деле К.П. Феклина три даты смерти, как и в деле Овидиева. В апреле 1957 г. К.П. Феклин был реабилитирован.

В Восточном институте, а затем в университете преподаватели-монголоведы были немногочисленны. Первыми профессорами, заложившими основы преподавания монгольского языка, были А.М. По-зднеев и Г.Ц. Цибиков. Учеником Г.Ц. Цыбикова, третьим монголоведом,-а в 20-е гг. и единственным, являлся И.А. Клюкин.

Иннокентий Андрианович Клюкин родился 20 ноября 1889 г. в селе Ангарск Баргузинского района Забайкальской области, в семье священника. По социальному происхождению — казак. В 1906 г. закончил гимназию с серебряной медалью. В этом же году поступил в

Восточный институт на китайско-монгольское отделение. Учителем его был крупный монголовед того времени — Г.Ц. Цыбиков. Со 2-го курса Клюкин участвовал в экспедициях. Г.Ц. Цыбиков высоко оценил несомненную склонность Иннокентия Андриановича к научным ис--следованиям, проявленные им в студенческие годы, и спустя много лет, в начале 20-х гг., он дал ответственное поручительство, рекомендовав Географическому обществу командировать Клюкина в Монг. голию. В путешествиях по Монголии он провел около двух лет. С 1922 г. он преподает в университете. Студенты характеризовали его как удивительно собранного, подтянутого человека, увлеченного рассказчика, тактичного собеседника. Клюкин был настоящим исследователем. Он написал учебник по монгольскому языку «Пособие для практического изучения монгольского языка», а также пособие — «Монгольские тексты». И.А. Клюкин считал, что преподавание монгольского языка должно, в первую очередь, научить живому разговорному языку. Этого правила он придерживался при составлении учебника. По мнению специалистов, важным достоинством «Пособия для практического изучения монгольского языка» являются искусно подобранные разнообразные и яркие примеры.

В 20-е гг. И.А. Клюкин исследовал и расшифровал «Чингисов камень», письмо Иль-хан Аргуна Филиппу Красивому, письмо Упьдэйту-хана. Наряду с преподаванием монгольских языков он вел небольшой курс тибетского языка. Но Клюкину трудно приходилось в университете, он был единственным специалистом в области монгольского и тибетского языков. О своем профессиональном одиночестве он пишет Г.Ц. Цыбикову 27 марта 1927 г.: «... нет ни одного, специалиста, не с кем посоветоваться, поделиться задачами и проектами своими, некому поведать о взглядах на тот или иной вопрос по моей специальности. Поэтому я обращаюсь к Вам и с вами в будущем буду делиться о своих исследованиях». (Цыбиков жил и работал в это время в Бурятии).

17 июля 1938 г., И.А. Клюкин был арестован органами НКВД, ему предъявлялось обвинение в шпионаже в пользу Японии, во вредительстве в научной работе. Он якобы выступал против теории Марра, за что был отстранен от преподавания. 13 августа было составлено обвинительное заключение, в котором указывалось, что И.А. Клюкина с 1931 г. завербовала японская разведка и по ее заданию он собирал сведения шпионского характера; в 1935 г. по заданию доцента Юркевича выступил против нового учения академика Марра о языке.

Дело было направлено в НКВД СССР на внесудебное рассмотрение. 15 августа постановлением НКВД И.А. Клюкин осужден к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 11 сентября 1938 г. Вновь к делу И.А. Клюкина вернулись в 1959 г. для дополнительного расследования. В заключении следователя Управления КГБ при Совете Министров СССР по Приморскому краю отмечалось, что показания Клюкина о его шпионской и контрреволюционной деятельности не проверялись и никакими другими объективными

данными подтверждены не были. Проверкой устанавливалось, что до ареста никаких компрометирующих материалов на него в органах НКВД не было, не имелось и данных о принадлежности к органам иностранных разведок, а получивший от Клюкина признательные показания сотрудник НКВД в практике своей работы систематически применял незаконные методы ведения следствия. На основании установленного следователь считал, что Клюкин в 1938 г. был арестован и осужден необоснованно. 25 сентября 1959 г. Военный трибунал Тихоокеанского флота отменил в отношении Клюкина постановление НКВД и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления14.

Итак, все репрессированные преподаватели были реабилитированы. Им возвратили их честное имя, но не возвратили жизнь. Поэтому с ними умер и восточный факультет. Только в 60-е гг. постепенно возрождается востоковедение во Владивостоке, которое восприняло традиции, заложенные Восточным институтом, университетом в первое тридцатилетие XX в.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Зенина Л.В. Николай Васильевич Кюнер (к столетию со дня рождения) // Народы Азии и Африки. 1978. №1; Вяткин Р. В. Аполлинарий Васильевич Рудаков (к столетию со дня рождения) //Народы Азии и Африки. 1977. №4; Подпалова Г.И. Константин Андреевич Харнский (1884—1943) //Народы Азии и Африки. 1986. №3; Григорцевич С.С. Из истории отечественного востоковедения //Сов. востоковеде ние. 1957. №4.

2 РГИА ДВ Ф. Р-289. Оп.2. Д.326. Л.1.

3 Там же. Л. 1—2.

* Там же. Оп.1. Д. 12. Л.2—3.

5 Григорцевич С.С. Из истории отечественного востоковедения //Сов. восто коведение. 1957. №4. С. 139.

6 РГИА ДВ Ф.226. Оп.1. Д.501. Л.37—37 об.

7 РГИА ДВ Ф. Р-289. Оп.2. Д.996. Л.82—82 об.

8 Алпатов В.М. Изучение японского языка России и СССР. М., 1988. С.74.

9 РГИА ДВ Ф. Р-289. Оп.2. Д.996. Л.99.

0 Там же. Л.45.

1 ГАПК. Ф.Р-1588. Оп.1. Д.П.25320. Л.1—193.

2 Там же. Л.213.

3 ГАПК Ф. Р-1588. Оп.1. Д.П.25496. Л.41-61; 162—165; 168—170.

4 ГАПК Ф. Р-1588. ДП.32759. Л.6-11; 40-47.

Eleonora V. Yermakova

Professors-orientalists in Russian Far East: their names and fates.

The article is devoted to the first scholars of oriental studies in Russian Far East. The focal point of the paper is the life of 4 talented orientalists, graduates from the Institute of Oriental Studies : A.V. Grebenschikov, V.M. Mendrina, N. P. Ovidiev and I. A. Klukin.The author traces their fates, academic and scientific activities, the emphasis is laid on their contribution to the development of Oriental Studies.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.