CC BY
88
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2009. № 4
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА РОССИИ
П.Л. Полянский, кандидат юридических наук, доцент кафедры истории государства и права юридического факультета МГУ*
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ШТРАФА ЗА НЕБЫТИЕ
У ИСПОВЕДИ В XVIII В.
Желание российского правительства пополнить казну, а также добиться лояльности и определенного уровня нравственности населения определило введение в XVIII в. штрафа за небытие у исповеди. Отсутствие четкого правового регулирования и координации ответственных органов, неумение церкви наладить работу с прихожанами — все это серьезно затрудняло взыскание исповедного штрафа и в итоге привело к его отмене. Изучение вопроса об исповедном штрафе показало, что при равнодушии подданных к религии и неспособности церкви его преодолеть лишь государственное принуждение могло поддерживать хотя бы внешнюю сторону православной веры населения империи.
Ключевые слова: история; XVIII век; Россия; Русская Православная церковь; исповедь; штраф.
Intention of the Russian government to increase funds and to secure loyalty and morality of the population led to introduction of a penalty for non-attending for confession in XVIII century. The absence of both a well-defined legal regulation and coordination of authorities, as well as inability of the church to organize its parishioners, seriously impeded collection of this penalty and finally led to its repeal. This research of the confessional penalty shows that the church was not able to overcome religious indifference of the subjects and only governmental coercion was able to support at least appearance of Orthodoxy in people of empire.
Keywords: history; XVIII century; Russia; Orthodox church; confession; penalty.
Таинство исповеди много веков оставалось в России делом одной лишь Церкви. До XVIII в. государство не интересовалось этой стороной духовной жизни православных подданных. Обратить внимание на указанное таинство правительству пришлось по нескольким причинам, некоторые из которых отпали достаточно быстро, зато другие сохраняли актуальность все время, пока вера христианская православная кафолическая восточного исповедания была первенствующей и господствующей в Российской империи.
Изучение вопросов, связанных со штрафом за небытие у исповеди, позволяет сделать интересные наблюдения о взаимоотношении Православной церкви и Российского государства в XVIII в. Есть основания
* IOGP@yandex. ru
усомниться в расхожем тезисе о негативных последствиях, которыми было чревато вмешательство правительства в церковную сферу в так называемый «синодальный период». Напротив, вмешательство государства в дела церкви часто происходило по причине ее неспособности самостоятельно решить свои собственные задачи. Правительству, заинтересованному в духовном здоровье и политической лояльности подданных, пришлось в XVIII в. решить многие организационные вопросы, которые по самой своей сути входили в компетенцию руководства Русской православной церкви (РПЦ).
Вторжение государства в церковную сферу не всегда приносило желаемые плоды. Так вышло и с исповедным штрафом: несовершенство регулирования учета населения и механизма сбора денег обернулось крахом финансовых ожиданий. Но вся совокупность мероприятий, проводимых правительством в этой области, обнаружила серьезные проблемы, касающиеся собственно церковной деятельности. В свою очередь руководство РПЦ должно было сделать надлежащие выводы как о работе с прихожанами, так и о церковном управлении. Главные же выводы, которые может сделать историк из имеющихся фактов, состоят в следующем: вмешательство в XVIII в. правительства в церковную сферу имело на нее в основном благотворное влияние. Неизбежные конфликты между правительственной и церковной структурами были вызваны первоначальной «притиркой» друг к другу, ибо столь тесное их взаимодействие лишь начиналось.
Исторические факты можно приложить и к современности: лишенная мощной и многосторонней государственной поддержки, церковь неминуемо начнет раскалываться, терять влияние в обществе, а следовательно, и прихожан. Так обстояло дело в советский период, так оно обстоит и сейчас. Руководство РПЦ для выживания и процветания неминуемо должно искать соединения с государственными структурами, ибо последние, с одной стороны, распределяют бюджетные средства и различные льготы, с другой — обладают возможностями принуждения, необходимыми при бессилии или отсутствии пастырского слова.
Среди главных причин, вызвавших в XVIII в. появление штрафа за уклонение от исповеди, можно считать: 1) заинтересованность государства в лояльности и, если так можно выразиться, «духовном здоровье» православных подданных; 2) желание правительства пополнить казну.
Проблемы поддержания лояльности и укрепления нравственности россиян возникли перед правительством не сами собой. Моральное разложение населения, вызванное смутами и войнами XVII в., волнения инородцев вновь присоединенных территорий, антиправительственные настроения части раскольников привели к тому, что вопрос «како веруе-ши?» перестал быть исключительно внутрицерковным.
Большой Московский собор 1667 г. на вопрос, «аще еретики и раскольники, подобает ли наказатися градским законом или токмо церков-
ным наказанием?», ответил, что «подобает»1. Именной указ царевны Софьи определил для расколоучителей и упорствующих раскольников смертную казнь, раскаявшихся же велено отдавать на поруки и наставлять в вере приходским священникам2.
Продолжение борьбы с еретиками и вольнодумцами, начатой в XVII в., заставило правительство в новом столетии по-иному взглянуть на отношения мирян и православной церкви. В 1713 г. в Москве был открыт кружок «иконоборца» лекаря Дмитрия Тверитинова, рассуждения которого стали предметом длительного следствия3. Довольно милостивый для вольнодумца приговор (отдать под надзор Стефана Яворского) был вынесен 29 ноября 1717 г., однако в процессе расследования была выяснена одна важная деталь: многие из проходивших по делу инакомыслящих подолгу не исповедовались и не причащались4.
Можно считать, что последующие узаконения об обязательном выполнении православными христианского долга исповеди и причастия были вызваны именно этим делом. Так, Именной указ от 8 февраля 1716 г. «О хождении на исповедь повсягодно, о штрафе за неисполнение сего правила и о положении на раскольников двойного оклада»5 был объявлен из Сената, куда 15 декабря 1714 г. было передано дело Тверитинова6 из-за слишком жесткой позиции в отношении «еретика» со стороны местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского7. Таким образом, в процессе следствия Сенатом и был подготовлен указ, позволяющий выявить еретика по самому простому критерию — уклонению от исповеди и причастия. В этом свете совершенно логично выглядит возложение на священника ответственности за недонесение о невыполнении мирянином христианского долга исповеди. Указ, урегулировавший эту сторону вопроса, появился непосредственно сразу по окончании следствия по делу Тверитинова — 17 февраля 1718 г.8 Интересно, что этот указ был объявлен по ведомству графа И.А. Мусина-Пушкина. В свою очередь граф, начальник Монастырского приказа,
1 Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1 (1649 г. — 12 декабря 1825 г.): В 45 т. Спб., 1826—1830 (далее — ПСЗРИ). Т. I. № 412. Гл. 7.
2 ПСЗРИ. Т. II. № 1102.
3 Подробности дела см.: Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Спб.; Петроград: 1868—1917 (далее — ОДДС). Т. II. Ч. 1. СПб., 1879. Стлб. 270—340, CXXXI—CXCIX; критический обзор литературы о деле Тверитинова см.: Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. М., 2003. С. 247—251.
4 ОДДС. Т. II. Ч. 1. Дело № 187. Стлб. 276, 283, 288, CXXXIV и др.
5 ПСЗРИ. Т. V. № 2991.
6 ОДДС. Т. II. Ч. 1. Дело № 187. Стлб. 321.
7 Так объясняет причину П.Г. Рындзюнский (см.: Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов. М., 1989. С. 266).
8 ПСЗРИ. Т. V. № 3169.
не только знал еще до начала следствия о проповедях ученого лекаря, но и сам впоследствии принимал участие в розыске по делу.
Значение исповеди как средства выявления и пресечения раскола и распространения ересей было специально отмечено в ряде указов эпохи Петра I и его преемников9. Иногда многолетнее небытие у исповеди являлось единственным основанием для подозрения в расколе10.
Другим поводом, почему правительство так заинтересовалось таинством исповеди, было дело царевича Алексея. В ходе розыска выяснилось, что царевич сознался на исповеди своему духовнику в желании смерти отца (Петра I). Духовник же не только простил царевичу нераскаянный умысел на политическое преступление, но объявил, что и сам желает смерти царю11.
Впрочем, на следствии обвинение в ереси могло соединяться с обвинениями в государственных преступлениях. Так, раскрытая в Москве в середине 30-х гг. XVШ в. ересь «квакеров» или «христов» вызвала подозрение: «не имели ль они каких злых умышлений на здравия, блажен-ныя и вечнодостойныя памяти, Их Императорских Величеств и ныне благополучно царствующей Ея Императорскаго Величества и Ея Величества фамилии, и на Отечество, и ежели умышляли, — что имянно?»12
Интерес правительства к исповеди был вызван еще одним обстоятельством. Как известно, Екатерина II ограничила применение пыток в процессе следствия. Первые указы на этот счет состоялись 1 и 27 ноября 1762 г. и 15 января 1763 г., которыми предписывалось ученым священникам перед пыткой увещевать преступников покаяться в содеянном. Член Синода епископ Тверской Афанасий вызвался даже сочинить специальное пособие по методике такого увещевания13. При увещевании священники должны были выяснять, когда и где до поимки преступники были на исповеди, о чем надлежало составлять особые записки.
Правительство рекомендовало часто исповедовать подследственных, ибо верило, что это поможет склонить к раскаянию. Время исповеди и время предшествующего ей поста согласовывались духовенством и органами следствия. За три дня до совершения таинства священники должны были в присутствии колодников неукоснительно служить утренние, вечерние службы, а также часы14, чтобы подследственные «чрез то в лучшее умиление и сердечное сокрушение придти могли»15.
9 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи: В 10 т. Спб., 1869—1911 (далее — ПСПиР). Т. IV. № 1424. С. 289; Т. V. № 1597. С. 130.
10 ОДДС. Т. XXVI. Дело № 64. Стлб. 75.
11 ПСЗРИ. Т. VI. № 4012.
12 ПСПиР. Т. VIII. № 2707. С. 60.
13 ПСЗРИ. Т. XXVI. № 11744, 12227. Указанное пособие, по-видимому, так и не было составлено.
14 Часы — богослужение 1, 3, 6 и 9 часов дня.
15 ПСЗРИ. Т. XX. № 14579.
Исповедь рассматривалась правительством и как профилактическая мера. Военная коллегия, например, установила, что преступники из нижних чинов многие весьма редко, а некоторые и вовсе не были у исповеди за весь срок службы. Контроль за периодическим исполнением христианского долга военнослужащими был возложен на командиров дивизий, корпусов и иррегулярных войск16.
Финансовый интерес правительства в деле исповеди вполне понятен. Учредителям данной меры, видимо, представлялось, что новый штраф поможет легко и регулярно пополнять казну. Если раскольники были положены в двойной подушный оклад за уклонение от православия никонианского образца17, то назначение денежных взысканий за неисполнение христианского долга со «своих» кажется вполне логичным.
С формальной точки зрения «принципиальная схема» этого дела была проста: о всех неисповедовавшихся духовные отцы составляли перечневые ведомости (именные росписи), на основании которых органы губернского и уездного управления должны были собрать штрафы. Но затруднения в реализации этого мероприятия обнаружились достаточно быстро и состояли в следующем: 1) невозможности точного учета исповедовавшегося и неисповедовавшегося населения, 2) отсутствии разграничения компетенции светских и духовных властей в фискальном вопросе и 3) неотработанности механизма взимания штрафа.
16 апреля 1737 г. Сенат констатировал, что многие православные пренебрегают обязанностью исповеди, чему виной небрежение пастырей своей паствой, светские же команды не имеют силы собирать исповедные штрафы18. Между тем приходскому духовенству было весьма нелегко вести учет населения, исполнивших и не исполнивших свой христианский долг. В 1740 г., например, священство Санкт-Петербурга доносило в Синод о сложностях, неизбежных в условиях большого города. Факторы, затрудняющие учет горожан, сводились в основном к следующему: 1) постоянные перемещения воинских людей как в пределах города, так и за его пределы; 2) краткосрочность пребывания в городах промышленников, купцов и крестьян, приехавших на торги, работы или подряды; 3) несвоевременность предоставления хозяевами домов ведомостей о временных жильцах; 4) невозможность личного учета горожан вследствие их постоянной занятости в дневное время на работах или государственной службе; 5) постоянные переезды членов солдатских семей с квартиры на квартиру, а также за пределы города19; 6) затрудненность доступа
16 Там же. Т. XXIII. № 17443.
17 Там же. Т. V. № 2991.
18 ПСЗРИ. Т. X. № 7226.
19 Вообще в случае длительной отлучки исповедовавшегося прихожанина священник мог выдать по требованию заручное письмо, подтверждающее факт исповеди (ПСПиР. Т. II. № 721. С. 409—410). В марте 1740 г. Синод предписал священникам завести в церквях печати, которые надлежит прикладывать к таким письмам с указани-
в дома иностранных посланников и резидентов, у которых работает православная прислуга; 7) постоянная перепланировка города, слом старых домов. Наконец, выполнение священнослужительских обязанностей и отправление различных треб не оставляло времени для постоянного обхода домов прихожан20. Лучший выход из положения просители видели в освобождении духовенства от предоставления именных росписей.
В мае 1742 г. тобольский митрополит Арсений (Мацеевич) докладывал об иных трудностях в своей епархии. «Надлежит, конечно, по силе онаго дела, — писал преосвященный, — с каковым порядком тому быть должно священником в канцелярских делах быть искусными, а они еще, священницы, не токмо того не знающие, но многие суть из них таковые, что и писать исправно не умеющие»21. В отдаленных местах и особенно среди новокрещенцев неграмотные священники не имели возможности нанять вместо себя писцов для составления требуемых ведомостей. Между тем за отсутствие этих документов священник мог быть взят под караул и даже содержаться в кандалах. Немало препятствий чинили духовенству и светские власти, привлекая к судебным тяжбам за якобы неправильно составленные ведомости. Митрополит просил освободить «бедных священников» от предоставления ежегодных ведомостей о неиспо-ведовавшихся. Об этом же ходатайствовало (вторично) в январе 1742 г. петербургское священство.
На противодействие духовенству со стороны канцелярий и магистратов в 1729 г. жаловался преосвященный Лаврентий, епископ устюжский. По составленным ведомостям, писал епископ, светские власти штрафных денег не правят и «ни под каким видом к повсегодной исповеди понуждения... не делают же, и в том чинят... послабление и поноров-ку» уклоняющимся от своего христианского долга22. Жаловался преосвященный и на уклонение со стороны многих исповедовавшихся от причастия, иные из которых еще насмехались над его увещеваниями: «нет-де таковых указов, чтоб к причастию понуждать, токмо де исповедь повсе-годно исполнять повелено»23.
Выполнению своего христианского долга православным мешали и вполне объективные причины. Так, в Бузулуцком городке Оренбургского края (по данным на конец 30-х гг.) жители не исповедовались и не причащались из-за отсутствия храма и за исходом запасных даров. Начальник же комиссии Оренбургского ведения тайный советник В.Н. Татищев вместо оказания содействия духовенству, как доносил протопоп Мартинианов, посылает к нему указы по делам духовным из своего ве-
ем чина, имени и прозвания исповедовавшегося, а также был ли у причастия (Там же. Т. X. № 3531. С. 353—354).
20 ОДДС. Т. XX. Дело № 41. Стлб. 46—51.
21 Там же. Т. XXI. Дело № 698. Стлб. 504—505.
22 ПСПиР. Т. VI. № 2270. С. 408.
23 Там же.
домства, а 2 сентября 1737 г. без всякой вины посадил его на цепь и водил по городу «аки бы в показание тогда обретающимся каргиз-кай-
24
сацким посланцам» .
Иногда выяснялось, что и сами представители светской власти подолгу не исполняли своего христианского долга. В 1725 г. Астраханский епископ Лаврентий доносил о членах городского магистрата: бургомистр не помнит, когда причащался и причащался ли вообще, а многие его служители никогда не исповедовались. А ратман Иван Крюков при этом не давал приходским священникам и в чужих домах переписывать неиспо-ведовавшихся и посланных бил смертно25.
23 декабря 1745 г. Святейший Синод рассудил устроить общую конференцию с Правительствующим Сенатом по вопросу об исповедных штрафах. Если запланированная конференция и состоялась (что не удалось выяснить), то принципиальных изменений в деле взыскания исповедных штрафов она не внесла. Недоразумения же между светскими и церковными органами продолжались, их живо и занимательно описал Н.С. Лесков в рассказе «Сибирские картинки XVIII века. Из дел сибирской старины»26. Между прочим выяснилось, что не был определен сам порядок сношений между этими структурами. Нередко светские власти (коллегии, канцелярии, конторы) позволяли себе посылать к епархиальным архиереям указы, «а не промемории, в чем духовные власти не без преобидения суть». В 1746 г. Синод напомнил епархиальным консисториям, что они не подчиняются светским органам, а от Сената потребовал, чтобы светские органы перестали общаться с духовными властями посредством указов27. Однако «обидная переписка» между различными ведомствами не прекращалась: светское начальство присылало в консистории указы, а от консисторий требовало присылки доношений. Когда в 1769 г. Сенат пожелал найти документ, устанавливающий порядок сношения светских и духовных органов, то такого документа обнаружено не было, и сей казус был сообщен через генерал-прокурора А. А. Вяземского в комиссию сочинения проекта нового уложения.
В деле составления исповедных ведомостей приходское духовенство попало «между молотом и наковальней»: с одной стороны, ревностное выполнение фискальных задач не повышало авторитета священства в глазах населения. Так, преосвященный Арсений (Мацеевич) жаловался, что «священников в лицо ябедников и коварных пролазчиков и воров поставили»28. С другой — не было никакой возможности отнестись к делу спустя рукава. Уже в самом начале взимания исповедных штрафов вскрылась практика, когда духовные отцы писали исповедовавшимися
24 ОДДС. Т. XVIII. Дело № 43. Стлб. 66.
25 ПСПиР. Т. V. № 1597. С. 130.
26 Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 12. М., 1989. С. 137—185.
27 ОДДС. Дело № 81. Стлб. 89—90.
28 Там же. Т. XXI. Дело № 698. Стлб. 507.
3 ВМУ, право, № 4
33
тех, кто не выполнил эту обязанность. За подобную халатность законодательство угрожало крупным штрафом, а в случае злого умысла — лишением священства и посылкой на каторжные работы29.
Сам сбор штрафов в течение продолжительного времени несколько раз переходил от светских властей к духовным и обратно. Так, указ 17 февраля 1718 г. назначил править штрафы за небытие у исповеди самим приходским священникам, а за губернаторами и ландратами оставил лишь применение санкции30. В 1721 г. Синод подтвердил то, что собранную с неисповедовавшихся денежную казну необходимо присылать ему и запретил предоставлять светским органам не только собранные суммы, но и ведомости о них31. В данный период в Синод поступали также и суммы, собранные с раскольников32. Такое же положение сохранялось и в 1722 г., когда на совместной конференции Сенат и Синод приговорили: учет небывших у исповеди вести приходскому духовенству, штрафы собирать светским управителям, но доставлять собранные суммы в Синод33.
Деньги и ведомости поступали, однако, весьма нерегулярно и часто с большой задержкой. Нередко крестьяне, записанные в раскол, ложно указывали место своего проживания. С раскольников-промышленников затруднительно было получить деньги, так как при записке в раскол не отбиралось сказок об их промыслах. В Нижегородской епархии, например, раскольники записывались губернской канцелярии и преосвященный в 1722 г. затруднялся даже приблизительно указать число раскольников. В Черниговской епархии до 1722 г. штрафов с раскольников и неисповедовавшихся вообще не собирали (!). В Воронежской епархии к 1722 г. раскольников совсем не было обнаружено (!). Архангельский архиерей прислал списки непостившихся за 1716 г., а раскольников не объявил. Тобольское священство сообщало, что «явных раскольников
34
нет, а о тайных не ведают» .
Беспокойство накапливающимися недоимками выразил Сенат, который в октябре 1723 г. докладывал об этом императору. 18 октября сего года было принято решение с 1724 г. передать сборы по духовному ведомству в руки земских комиссаров35. Надо сказать, что на духовенство уже и без того были наложены штрафные санкции: Петр I, разгневавшись, что бедные солдаты по году не получают жалованья, указом 29 января 1723 г. лишил членов Синода и подчиненных им лиц денежно-
29 ПСПиР. Т. I. № 249. С. 301; Т. XIV. № 1395. С. 255—256; ПСЗРИ. Т. V. № 3169; Т. X. № 7226. П. 6.
30 ПСЗРИ. Т. V. № 3169.
31 ПСПиР. Т. I. № 43. С. 55.
32 Там же. № 52. С. 72.
33 ПСЗРИ. Т. VI. № 4052.
34 ОДДС. Т. II. Ч. 2. Дело № 815. Стлб. 48—52.
35 ПСПиР. Т. IV. № 1165. С. 14.
го содержания36. Когда Синод осмелился специально попросить императора о выплате жалованья, тот ответил, что это возможно по мере погашения недоимки по духовному ведомству: за треть погашенных долгов духовенство получит треть жалованья, за половину — половину причитающихся доходов37.
Окончательное решение вопроса о сборе раскольничьих денег состоялось в августе 1724 г., когда Петр I повелел его передать в ведение Сената38. Однако составление ведомостей по-прежнему находилось в ведении духовных властей. Ситуация не изменилась и по приходу к власти Екатерины I, когда подчиненным Синоду органам даже специально напомнили, чтобы они в сборы с раскольников «отнюдь нигде не вступали» 39 Аналогичное положение сложилось и со штрафами с небывшими у исповеди. Синод пытался представлять резоны, по которым сборы с раскольников и взимание штрафов следовало сохранить за духовным ведомством: без денежных средств невозможно никого послать на изыскание и увещевание раскольников, да и передача хотя бы части дела в руки светских властей уронит в глазах населения авторитет духовенства40. Все тщетно: сенатским указом 7 декабря 1726 г. духовным правлениям было повелено рапортовать о присылке ведомостей о неисповедовавшихся в Коллегию экономии, а сами штрафы — собирать воеводам и камерирам и без распоряжения Сената ни на какие расходы не употреблять41. Формальным основанием к такому разграничению полномочий послужил указ 12 июля 1726 г., разделивший Синод на два апартамента и «избавивший» таким образом членов духовного звания от мирских попечений. Получалось, что самая «интересная» часть процедуры штрафования за небытие у исповеди отходила в руки светских властей. Вот почему Синод относительно спокойно смотрел на проблемы составления перечневых ведомостей и не карал строго нижестоящее духовенство за проволочки в этом деле. Но обида не была забыта, и когда Сенат в 1737 г. предложил напечатать в синодальной типографии указы и формы об обязательной ежегодной исповеди и причастии, ему ответили, что «в Синоде особливой на таковые чрезвычайные расходы и суммы не положено, да сверх того и штрафныя с неисповедывающихся деньги отныне повелено... от-
42
сылать в светскую, а не в духовную команду» .
36 ПСЗРИ. Т. VII. № 4152.
37 ПСПиР. Т. III. № 1156. С. 237.
38 ПСЗРИ. Т. VII. № 4553.
39 Там же. № 4851.
40 ПСПиР. Т. V. № 1507. С. 44—46; № 1609. С. 142.
41 Указы блаженныя и вечнодостойныя памяти великой государыни Императрицы Екатерины Алексеевны и государя Императора Петра Втораго. Состоявшиеся с 1725 генва-ря с 28 числа по 1730 год. Напечатаны по Указу всепресветлейшей державнейшей великой государыни Императрицы Елисаветы Петровны самодержицы всероссийской. При императорской Академии Наук в Санктпетербурге 1743 года. С. 217—218.
42 ПСПиР. Т. IX. № 3107. С. 537.
Между тем сами формы перечневых ведомостей с течением времени существенно усложнились. Если первоначально приходским духовенством велось три списка (исповедовавшиеся, неисповедовавшиеся и раскольники), то в правление Анны Иоанновны (16 апреля 1737 г.) была придумана новая форма с показанием: 1) исповедовавшихся и бывших у причастия; 2) исповедовавшихся и не бывших у причастия; 3) не исповедовавшихся. Данные требовалось заполнять по специальной классификации жителей: духовные (а также их домашние и дворовые), градоначальники и воеводы (а также их домашние и служители), военные по рангам (с домашними и служителями), дворяне (с домашними и слугами), а затем уже все остальные, «не обходя никого, сколько в том приходе по званиям обоего пола
43
людей... росписав всех по ряду и по степеням коегождо чина» .
Ведомости были довольно громоздкими: по подсчетам Синода только по одной Московской духовной дикастерии в год собиралось до 5000 тетрадей, а по другим епархиям — до 1300. В Новгороде были снаряжены две подводы для отвоза ведомостей в Санкт-Петербург. Синод заготовил еще в декабре 1736 г. всеподданнейший доклад с просьбой заменить отправку ведомостей генеральным экстрактом44. Сенатский указ 16 апреля 1737 г. утвердил форму такого экстракта, состоявшего из 49 граф. Вероятно, в архиерейских домах, где составлялись подобные экстракты, не было недостатка в грамотных чиновниках, но основу документа (исповедные росписи) составляли все те же приходские священники, чьи трудности были описаны выше. Указ 1737 г., несмотря на введение экстракта, не освободил духовенство от необходимости посылки ведомостей как в Синод, так и местным властям для «правежа» штрафа. Лишь в 1742 г. Синод решил ограничиться одними экстрактами, но с 1764 г. опять стал требовать ведомости45.
Не меньшие затруднения встречали светские власти, пытаясь взыскать исповедный штраф. Законодатель сначала колебался в определении самой суммы этого штрафа. Указ 8 февраля 1716 г. велел взимать за небытие у исповеди «против доходов втрое»46. Многим православным после этого показалось дешевле записаться в раскольники, поскольку с тех взыскивали лишь двойной подушный оклад. Через год суммы были уточнены: с разночинцев за первый год без исповеди взыскивали рубль, за второй — два, за третий — три. С поселян определялось, соответственно 10 денег, гривна, пятиалтынный47. Пришлось уточнять и категории плательщиков. Так, в 1720 г. к «правежу» штрафа явились солдаты, ямщики, зелейщики48, каменщики, оружейники, столяры, сторожа, хлебники,
43 ПСЗРИ. Т. X. № 7226.
44 ОДДС. Т. XXI. Дело № 698. Стлб. 503—504.
45 ПСЗРИ. Т. XI. № 8553; Т. ХХ. № 15096.
46 ПСЗРИ. Т. V. № 2991.
47 Там же. № 3169.
48 Зелейщик — пороховой мастер.
блинники, харчевники и пр., разряд которых затруднительно было точно определить в соответствии с первоначальными петровскими указами («разночинцы», «поселяне»). Лишь форма, введенная в 1737 г. (см. выше), внесла ясность в порядок учета мирян49. «Младенцы», освобожденные от обязательной исповеди и штрафа, определялись до семи лет50. Женщин при уплате суммы штрафа Синод полностью уравнял с мужчинами, констатировав, что «от женска полу паче происходит раскольниче-ския мерзостныя прелести»51.
Нередко штрафы взыскивались не сразу. Так, в 1724 г. в самый разгар полевых работ в Ямбург приехал поручик Преображенского полка Петр Зиновьев для «правежа» исповедных денег за 7 лет. В ямбургских дворцовых мызах по этой статье накопилось свыше тысячи рублей недоимки. Дворцовая канцелярия, в чьем ведении находились «мызы», снеслась по привычке с Синодом, который рекомендовал воздержаться на время от «правежа», дабы крестьяне могли спокойно закончить полевой сезон52. В 1720 г. к «правежу» исповедного штрафа было привлечено 26 710 человек, из которых «многие явились сирые и скудные»53. Сам Сенат в 1725 г. предложил отменить тягостный для поселян штраф и заменить его арестом в колодках. Святейший Синод, не утративший, видно, к этому времени надежду на штрафные деньги, выступил против со следующей аргументацией: если за мирские проступки штрафы взыскиваются неукоснительно, почему же их необходимо отменять за духовные прегрешения?54. Исключения, однако, имелись: штраф не взыскивался, например, в память кончины императора Петра I (указ 4 февраля 1725 г.)55, в 1725 г. были освобождены от штрафа московские и зимнегорские (Новгородская епархия) ямщики как не имеющие промыслов56 и т.д.
Если «за скудостью и нищетой» провинившихся взыскать штраф не было возможности, то разночинцев на две недели передавали в распоряжение губернского начальства для употребления в казенные и полицейские работы, а за крестьян штраф уплачивали их владельцы57.
Штрафные суммы поступали в распоряжение комиссариата (кригс-комиссариата). В XVIII в. правительство не раз пыталось заставить церковь как богатейшего землевладельца делиться доходами с армией и выполнять другие социально полезные функции. Так, на нужды гос-
49 ПСЗРИ. Т. X. № 7226.
50 ПСПиР. Т. I. № 52. С. 69.
51 Там же.
52 ПСПиР. Т. IV. № 1343. С. 186—187.
53 ПСПиР. Т. I. № 52. С. 68.
54 ПСПиР. Т^. № 1485. С. 19—20.
55 Там же. № 1473. С. 4—5.
56 Там же. № 1697. С. 237.
57 ПСЗРИ. Т. XVII. № 12483.
3 *
37
питалей должна была поступать половина средств, собранных за выдачу венечных памятей58; в монастырях должны были кормиться увечные военнослужащие, духовенство должно было поставлять в армию драгунских лошадей и пр. Однако по целому ряду причин подобные инициативы правительства часто не имели ожидаемого результата. Архиереи и монастыри упорно не желали делить с государством бремя расходов, а правительство еще не успело наладить механизм эффективного учета и отъема церковных доходов: отсюда такие радикальные меры, как секуляризация земель церкви при Петре III и Екатерине II. В этом смысле судьба исповедного штрафа весьма символична: сначала Петр I и его ближайшие преемники лишили духовенство возможности распоряжаться собранными штрафными суммами (см. выше), а в 1786 г. Екатерина II, признав их сбор весьма трудоемким и ненадежным делом, повелела вместо них ежегодно отпускать на нужды комиссариата 110 тыс. руб. из государственного казначейства. Именно такую сумму составлял годовой исповедный штраф по России, который теперь имел уже не целевое назначение, а перечислялся в общий государственный доход59.
Итак, финансовая сторона задуманного по времена Петра I исповедного штрафа провалилась. Правительство уже не считало возможным гарантировать поступление на нужды армии денежных сумм из данного источника. Но контроль за морально-нравственным состоянием общества остался актуален, поэтому даже после отмены штрафа в 1801 г. Синод по разным поводам будет еще не раз напоминать о необходимости исполнения православными христианами своего долга. Так, в 1833 г. приходское духовенство обязывалось призывать население к исповеди в специальных проповедях перед началом и в начале Великого поста60, а в 1841 г. о значении таинства напомнил Устав духовных консисторий61.
Причиной отмены исповедного штрафа была не только его малая эффективность с точки зрения пополнения казны. Он продолжал оставаться соблазном для православных, особенно когда веротерпимый Павел I отменил его для раскольников. 12 марта 1798 г.62 и 27 октября 1800 г.63 старообрядцам (термин, подобранный вместо «раскольники») дозволялось иметь свои храмы и свое священство. Было также повелено заменить для них штрафы за небытие у исповеди и причастия духовными епитимиями. Синод признал, что такое неравенство влечет удаление от
58 Венечная память — распоряжение священнику обвенчать вступающих в брак после предварительного обыска об отсутствии препятствий к этому (см.: Законодательство Екатерины II: В 2 т. М.:, 2001. Т.2. С. 442—443).
59 ПСЗРИ. Т. XXII. № 16416.
60 Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 2 (12 декабря 1825 — 1 марта 1881 г.). Спб., 1830—1884. Т. VIII. № 5971.
61 Там же. Т. XVI. № 14409. П. 15—17.
62 ПСЗРИ. Т. XXV. № 18428.
63 ПСЗРИ. Т. XXVI. № 19621.
православия в раскол многих слабых в вере, поэтому просил императора Павла об отмене штрафа для всех. В качестве наказания Синод предложил уклонившимся от исповеди назначать земные поклоны в храме, упорствующим определять стояние в храме на коленях, неисправимых посылать на покаяние в монастыри. Неисповедовавшихся крестьян было предложено лишать возможности уходить на промыслы. Январским указом 1801 г. император Павел утвердил предложения Синода64.
Итак, Петр I набросал в общих чертах механизм исповедного штрафа. Частями этого механизма были миряне (объект учета и штрафования), духовенство (организатор учета) и государственные органы (аппарат взыскания). Миряне плохо поддавались учету, еще хуже платили штраф. Приходское духовенство не имело ни опыта, ни средств правильного учета населения, причем государственные органы нередко вместо взаимодействия оказывали священству противодействие. Несовершенство фискального механизма и отсутствие координации с церковью превращали для государства исповедный штраф в трудный и ненадежный источник средств.
Несмотря на все просчеты и недостатки организации, попытку введения исповедного штрафа нельзя признать неудачей прежде всего для РПЦ. В процессе отладки рассмотренного механизма правительству пришлось решать за руководство РПЦ многие чисто церковные вопросы: повышение уровня образования лиц духовного сословия, совершенствование местного церковного управления, ведение учета прихожан, контроль за деятельностью приходского духовенства. Подгоняемый императорскими указами и распоряжениями Сената, Синод и сам был вынужден латать прорехи в церковной организации, которые обнаружились при первом же пристальном взгляде государственных органов.
Значительное количество православных христиан, уклонявшихся от исповеди, показывало чисто внешний характер их верования. Сменив когда-то языческий обряд на православный, россияне «во Христа крестились, но во Христа не облекались». В XVIII в., как и во времена князя Владимира Святославовича, православные «окормлялись» более государственным принуждением, нежели словом пастыря. Идти на исповедь «внешних христиан» заставляло не искреннее чувство, а угроза штрафа, публичного позора на коленях или ссылки в монастырь. Вместо воспитания от духовенства «духом кротости» православные получали от государства «палкой по кости».
История показывает, что структура и деятельность РПЦ были необходимы как идеологическая подпорка политическому строю дореволюционной России. Поэтому одних государство загоняло в храмы, других — заставляло служить в этих храмах должным образом. В течение девяноста лет после отделения церкви от государства в 1918 г. сложились
64 Там же. № 19743.
и были отработаны новые технологии влияния на общество. Православные догматы заменила идеология правящей партии, церковную структуру — партийные подразделения. Правящая партия открыто и негласно служит экономически господствующему классу, к которому церковники уже девяносто лет не относятся. Поэтому РПЦ вряд ли дождется желаемой помощи от государства, хотя, как свидетельствует исторический опыт, добиться без этой помощи серьезного влияния в обществе церкви не удастся65.
65 Статья уже была сдана в редакцию, когда автору стало известно о достижении в июне 2009 г. соглашения между руководством РПЦ и Федеральной службой судебных приставов. Отныне священники будут проводить разъяснительную работу среди должников (в частности, алиментщиков) и увещевать их погасить имеющуюся задолженность.
Список литературы
1. Законодательство Екатерины II: В 2 т. Т. 2. М., 2001.
2. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Спб.; Пг.: Синодальная тип. 1868—1917.
3. Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 1 (1649 — 12 декабря 1825 г): В 45 т. Спб., 1826—1830.
4. Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 2 (12 декабря 1825 — 1 марта 1881 г.): В 55т. Спб., 1830—1884.
5. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Спб., 1869—1911.
6. Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. М., 2003.
Поступила в редакцию 02.06.09
