«Правильная женщина замужняя женщина»: полоролевые установки в субкультуре армян Карабаха Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

«Правильная» женщина — замужняя женщина: полоролевые установки в субкультуре армян Карабаха

Нона Шахназарян

В статье рассматриваются процессы конструирования и воспроизводства нормативного женского поведения в контексте культуры армян Карабаха. Написана она на основе полевых материалов, собиравшихся автором на протяжении нескольких лет в различных районах советского / постсоветского Карабаха. В ходе исследования были применены качественные (включенное, или участвующее наблюдение, глубинные интервью) и количественные (письменные опросы по заданному вопроснику) методики. Конструкции естественного языка информантов, данные в скобках на латинице, приводятся с целью отразить степень давности и застылости той или иной социальной практики. (В данном случае принимается в расчет тезис о языке как наиболее консервативном маркере способов социальной жизни и претворяемой идеологии.) Почти все цитируемые в тексте интервью переведены автором с карабахского диалекта армянского языка.

Ключевой вопрос, занимающий автора статьи, — как культурно конструируются идеи эталонной женственности и как эти идеи влияют на повседневную жизнь людей. Объяснительные модели строятся с опорой на теории социальных капиталов Пьера Бурдьё, символического интеракционизма и социальной драматургии Ирвинга Гофмана. Исследование показало, что нормы женского поведения формируются в тесной связи с социальными категориями родства, домохозяйства, традиций размещения брачной пары, локальной интерпретации сексуальности и что дискурс, разворачивающийся вокруг рассматриваемой темы, меняется под воздействием социальных реалий данного места, велений и требований данного отрезка времени. Суть его изменчивости — в ситуативном пересмотре критериев «нормы», социально одобряемых стратегий и решений. В нестабильном послевоенном обществе нормы становятся еще и крайне противоречивыми: четко прослеживаются тенденции, с одной стороны, к усилению старых патриархатных

Нона Робертовна Шахназарян, научный сотрудник Центра кавказско-понтийских исследований, преподаватель социальной/культурной антропологии и этнологии социально-педагогического факультета Кубанского государственного университета, Краснодар.

образцов повседневных практик; с другой, вследствие нехватки человеческого ресурса, — к раскрепощению женщины, допуску ее в публичную сферу.

Horn ynka xor horn ynka.

Morn ynka drrnadorrn murn ynka.

Aghborn ynka aghbahorn ynka.

Khurn ynka dzhurn ynka.

Mardn ynka, mardn ynka Shyghythathax vardn ynka.

(Я на попечение к отцу попала — в яму упала, К матери — в нищету впала,

К брату — на свалку попала,

К сестре — в воду упала1,

Я к мужу, я к мужу —

В розовые лепестки с росой попала.)

Фольклорный текст2

Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям.

Теорема Томаса3 [4; с. 9]

Материалы, по которым написана данная статья4, собраны мною в ходе полевой работы в райцентре Мартуни и селах Марту-нинского района Нагорного Карабаха. Исследование длилось с октября 2000 по июнь 2001 года. Сама я — представитель исследуемой культурной традиции. Что касается методов, «включенное» или «участвующее» наблюдение и глубинные интервью показались мне наиболее уместными. Была предпринята также попытка обращения к количественным методикам — структурированным интервью и анкетированию5. Включение в текст аутентичных кусков из интервью позволило воссоздать риторику прямого жизненного опыта. В интерпретациях я опиралась на теоретические концепты и категории И. Гофмана (символический интеракционизм)6, П. Бурдьё (теория накопления капиталов)7, исследовательниц феминистского направления Г. Мур и Э. Сиксу (теория конструирования гендера)8.

«Культурное понимание категории “женщина” различается в пространстве и времени. Вопрос в том, как это понимание соотносится с положением женщин в различных обществах. Социальная организация не западных обществ устроена так, что аспекты этого

Рис. 1. За приготовлением лоби: взаимоподдержка вдов военного времени. Ира (слева) потеряла в войне мужа и двоих сыновей; Лиля (справа) потеряла мужа, растит пятерых детей. Мартуни, 1996 год. Фото А. Манукяна

понимания связаны с такими категориями, как “родство” (kinship), “семья” (the family), “домохозяйство” (the household) и “сексуальные нравы” (sexual mores)»9. В исследовании мне предстоит с разной степенью фокусировки коснуться всех этих категорий. Каков «нормальный» женский тип, «правильная» женственность в представлении носителей карабахской культуры? Как культурно конструируются эти идеи и как они влияют на повседневную жизнь? Чьи интересы защищают эти возвеличенные до норм идеи? Для того чтобы ответить на эти вопросы, мне потребуется показать состав семьи, гендерную иерархию и уровни коммуникации внутри нее; критерии нормальности и девиации, ценности, нравы, мораль и влияние последствий войны.

Ценности

В жизни карабахской женщины выделяются несколько этапов. Ее положение в каждый из них соотносится с диспозицией к брачному состоянию, способностью к деторождению. «Правильные»

периоды женского жизненного цикла («как должно быть») — это скромная жизнь в родительском доме под бдительным контролем родственников-мужчин, замужество — переход под контроль родственников мужа, материнство и приобретение высокого статуса старшей женщины (свекрови) как награда за пожизненное служение интересам семьи. В соответствии с этапами и выстраивается по нарастающей семейная гендерная иерархия.

В родительском доме девочку готовят к браку, от которого зависят вся ее дальнейшая жизнь, соответственно ее «энергетическое» состояние 10 и статус. Брак имеет колоссальный эмоциональный вес в обществе, он — кульминационный момент жизни женщины. Можно без преувеличения сказать, что от успешности / неуспеш-ности брака зависит вся ее дальнейшая жизнь. Некоторые попытки замерить ценностные ориентации главным образом среди женщин11 показали, что семья, ее благосостояние и процветание — высшая ценность. Дом, подразумевающий семью и сложившийся порядок жизни, отождествляется с жизнью, судьбой 12 . Дом — это символ того, что «строится» всю жизнь по кирпичикам — и не только по глиняным в буквальном смысле, но и по символическим. Построить дом, создать гармоничную семью с четко определенными гендерными ролями и есть главное дело жизни. Брачный статус в системе традиционных ценностей является самым значительным и весомым. Поэтому единственно оправданной и поощряемой в карабахской культуре женской жизненной стратегией считается создание «полноценной» семьи, что предполагает наличие мужа и детей и при необходимости жизнь в семье мужа, «служение» ее членам 13. Жертвенность и многотерпение — одна из центральных категорий естественного языка карабахской субкультуры. Женщина несет доминанту этой жертвенности, самый романтизируемый и идеализируемый образ — женщина-жертва: пассивная, безропотная, кроткая, бессловесная альтруистка. Этот образ часто поддерживается самой женщиной на уровне повседневных нарративов, даже если подобное самоописание противоречит реальному положению вещей. Терпение как универсальная характеристика и жизненная стратегия многократно озвучивается в естественном языке. Плодовитая, витальная — следующий набор эпитетов, описывающий образцовую женщину. Женская добродетельность манифестируется как ценность, точнее сказать, ценность-норма: «нормально», когда женщина добродетельна, другие варианты девиантны.

Нравы, мораль

Жесточайший контроль устанавливается над женской сексуальностью, телесностью, эмоциями в целом. Механизмы этого контроля прозрачны: все члены общества следят друг за другом, особенно за молодыми женщинами, в том числе и молодые женщины друг за другом. При этом нормативные представления об адекватном поведении женщин прямо противоположны правилам для мужчин. Идеалы маскулинности предполагают наличие многих сексуальных «побед». «Левые» половые связи, зачастую резко приукрашенные, а то и вовсе придуманные14, формируют одну из важнейших граней мужского образа. Они эмоционально обсуждаются мужчинами между собой в специальных местах мужских социализаций: на стационарных или выездных кефах (от араб. кейф — застолье, пиршество) и прочих мужских посиделках (за игрой в нарды, в шашки, шахматы) или «постоялках» (за курением и досужими разговорами). Риторика, касающаяся поведения девушки до брака (не исключая и тех случаев, когда «честность» ее подтвердилась), моделирует ее дальнейшую жизнь и положение в семье мужа. (Чем больше «компромата» собрано на молодую невестку, тем легче держать ее в зависимом положении, в естественном языке — легче «подкоротить язык».) Заигрывание с компрометирующими суждениями, когда молодая женщина вынуждена постоянно оправдываться, делает ее положение непрочным и внушает ей чувство вины. Женщина, ее «лицо», «честь» потенциально уязвимы: «пятно» на имени женщины остается при любом исходе, потому что «нет дыма без огня», потому что о «хорошей женщине не говорят». Но в то же время «настоящий» мужчина должен отреагировать на разговоры о своей жене, потребовав сатисфакции либо у нее, либо у злословящих, либо и у нее, и у них. Эти дискурсы15 активны и являются мощным орудием стигматизации. По желанию оппонентов отрицательно характеризующие человека суждения могут актуализироваться, «убираются» или свободно артикулируются в зависимости от ситуации и социального положения пропонента.

Молодая женщина сильно зависит от мнений о ней, от того, в каком свете различные события ее жизни будут представлены. Поэтому она обычно ориентирована на создание и поддержание добрых личных отношений, вынуждена строить свое поведение с постоянной оглядкой на социальных «нормоконтролеров». В то же время возможно некое давление в ее пользу со стороны семьи девушки,

если эта семья занимает сильные социально-экономические позиции и может управлять дискурсом в свою пользу. Высокий статус семьи создает некий защитный ореол вокруг женщины, обеспечивая ей своего рода иммунитет — порой на протяжении всей жизни.

Генеалогическая история, то есть по сути дела сумма символических капиталов представителей рода, определяет генеалогический статус, который также может быть одним из рычагов контролирования, фактором как возвышения и возвеличивания, так и стигматизации и социального исключения. Эта изустная информация о представителях фамилий попеременно уходит «в пассив» или вытаскивается «в актив». При «идеальном» выстраивании матримониальных стратегий припоминается и обсуждается вся жизнь семейства на протяжении нескольких поколений, причем и с материнской, и с отцовской стороны. Нормальной, образцовой считается женщина, которая в течение всей жизни была в физическом контакте с одним мужчиной — своим мужем16.

Легитимными причинами для развода считаются женская измена (или хорошо обоснованное подозрение в ней) и бесплодие. Усилиями женщин семейства — также посредством формирования дискурсов и управления ими — виновницей бесплодия обычно оказывается женщина и ни в коем случае не мужчина. Это делается для защиты мужского статуса, ибо мужской статус — статус семьи. Такая идеология устойчива во времени: слова для выражения мужского бесплодия практически отсутствуют.

Социальный контроль. Публичное и приватное17

«Что существует, так это пространство отношений, которое столь же реально, как географическое пространство, перемещения внутри которого оплачиваются работой, усилиями и в особенности време-нем»18. Трудно переоценить роль «мнения окружающих» в жизни каждого индивида в рассматриваемой культуре. Социальный контроль настолько жесток, общественное мнение столь активно, что нарушение устоявшихся гендерных ролей, ролевой конфликт не сулят ничего хорошего ни одному из полов, максимально дискредитируют семью в глазах сообщества. Каждая семья стремится к созданию благоприятного образа о себе, «избегая эффекта символической девальвации»19. А образ («лицо») подразумевает «не визуальный, а чисто виртуальный, семиотический объект — интериоризованное

Рис. 2. Лиля с детьми. Снимок сделан через неделю после того, как погиб ее муж. Мартуни, 1993 год. Фото З. Мелконян.

представление других людей о субъекте (“то, что другой скажет или подумает обо мне”), форму отчуждения личности [от самой себя]»20.

В карабахско-армянской семье обычно складывается или должна складываться особая психологическая атмосфера — атмосфера, благоприятствующая удовлетворению потребностей мужчин. Семья — это сцена, где мужчины постоянно должны подтверждать «естественные» иерархии, показывая, кто в доме главный. Женщины подыгрывают мужчинам, позволяя, чтобы их пугали, держали в повиновении, изображая зачастую страх и почтение (неважно, подлинные или нарочитые). Чаще всего женщина прилаживается к условиям, «примиряясь» со своей ролью и положением. Встречаются и случаи женского протеста, скрытого или явного. Мудрой считается та женщина, которая понимает: чем виртуознее она сыграет свою роль, подстраиваясь к жизненным обстоятельствам, тем лучше ей удастся создать эмоциональный фон «идеальной» семьи. Женщина добровольно принимает подобную стратегию поведения, отдавая себе полный отчет в том, какие символические потери может понести ее семья в противном случае. Ибо в этом самом «противном

случае» супружеская пара подвергается явным или скрытым насмехательствам, поведение ее бурно обсуждается — а это «позорно!». Женщина пострадает не меньше, если у ее мужа будет репутация «не мужчины» — есть целый ряд уничижительных метафор, способных превратить существование такого мужчины в психологическую муку. Среди наиболее выразительных и употребляемых — уподобление униженного мужчины «рисинке, упавшей с усов» (begha veryngatzprindz’); сравнение его с чучелом (chechul’); метафора огурца (xjar) — в полную противоположность той же метафоре в русском языке21. И одновременно именно женщина часто ответственна за эти характеристики в адрес своего мужа, ее повседневное поведение отражает, как в зеркале, нюансы маскулинного статуса мужа.

Так окружению в значительной мере отводится роль регулятора и регламентатора семейных отношений. Учитывая негласную солидарность большинства в «деле» контроля друг за другом и высокую скорость распространения информации, по сути доносительства, среди членов общества, присутствие третьего лица в доме тут же делает семейную ситуацию публичной и диктует смену поведения. Понимание действенности и ненадуманности сентенции «что скажут люди о моей семье?» негласно объединяет членов семьи вми-ни-труппу, в команду актеров, скрепленную солидарностью и общей целью, — в ходе рутинных микровзаимодействий произвести о себе благоприятное впечатление. От качества этой вечно длящейся игры зависит имидж семьи и главной фигуры в семейной пирамиде — мужчины. Иначе говоря, доброе имя мужчины и созданной им семьи и есть то, что требует постоянной жесткой регламентации публичного поведения всех членов семьи. Иначе «мою дочь не захотят взять в жены из “такой” (то есть плохой) семьи, «моему сыну откажут в невесте в “такую” семью». Это перекликается также с обыденными представлениями о том, что «девушка — точное подобие ее матери». Теми же соображениями преданности семейным интересам продиктовано нежелание выносить «сор из избы» при обсуждении отношений «свекровь — невестка»22.

Таким образом, строгий социальный контроль порождает жесткое самоограничение как женщин, так мужчин, причем последние оказываются такими же, как и женщины, — если не большими — пленниками своих социальных ролей. Любые «девиации» вызывают резкую реакцию со стороны общества, неизменно приводя к конфликту индивида с его окружением. Однако меры воздействия

на женщин — более репрессивные, потому что мужчина, как вечно «смеющий», может «противостоять» (и это даже прибавляет ему очки мужественности), пусть даже противостояние это ограничивается эскапизмом, самоизоляцией от своего окружения: «За несколько дней до свадьбы приятели23 С. “по-дружески” предупредили, что его невеста гуляла с другими. Мы ждали, что он расстроит свадьбу. Вместо этого он через несколько месяцев переехал в другой город, подальше от этих разговоров. При каждой встрече в мужском кругу ему намекали бы на это. Какой мужик такое вытерпит». Женщина в отличие от мужчины не мобильна. Социальное давление испытывают, безусловно, не только женщины; но условия и возможности противостояния существенно различаются: критерии, применяемые к оценке поведения мужчины, иные — мягче, терпимее. Существуют и другие, не подрывающие основы бытия выходы из конфликтных семейных ситуаций, когда акторы находят хитроумные возможности обойти складывающуюся не в их пользу «объективную реальность», минимально повредив свой социальный престиж и статус семьи.

При этом — или как следствие этого — эгалитарная и традиционная модель семейного взаимодействия могут сосуществовать в рамках одной семьи: первая в приватной, интимной сфере, вторая — для посторонних глаз, в публичной сфере, для демонстрации лояльности к «нормам», поддержания престижа. Нередко обнаруживается разница между декларируемыми ценностями в поведении мужчины в рамках мужской субкультуры и в его скрытом от посторонних глаз поведении. В семье мужчине в этом деле помогают жена и другие члены семьи: они, как уже отмечалось, превращают все отношения в непрерывную игру, сменяя по ситуации одну маску на другую в процессе социальных взаимодействий24. В расширенной семье со множеством старших членов, перед которыми также следует блюсти «правильные» гендерные иерархии, супруги затевают еще одну игру — как бы игру в игре. При этом жестко отграниченная от публичной сферы сфера приватного, образуемая очень узким кругом лояльных по определению членов семьи и ближайших родственников, сама может дробиться на сегменты. Элемент игры в соблюдении привычных статусов помогает избежать социального осуждения по различным поводам и в то же время дать послабление себе, выход эмоциям, скинуть груз правил вдали от посторонних глаз. В результате люди немалую часть своей жизни проводят как бы на сцене.

Разумеется, совсем нежелательно, чтобы зрители проникали в закулисье и особенно в гримерную. Поэтому помощь мужчины

по домашнему хозяйству, то есть по части «женской работы», если таковая оказывается, по возможности хранится в строгом секрете от окружающих. За счет этих нюансов сексизм в некоторых случаях на деле проявляется больше в речевых, чем поведенческих практиках: неизменно рисуется более брутальная картина взаимоотношения полов, чем на самом деле; внутрисемейные отношения, как правило, более гуманизированы, чем представляются неискушенному взгляду. Короче, всегда надо принимать в расчет ситуативность поведения как мужчин, так и женщин25.

Я уже отмечала, что поведение женщины превращается как бы в единицу измерения мужественности ее мужа. Роль женщины в «строительстве» имиджа мужа настолько ясно осознается, что вербализуется посредством специального набора пословиц и метафор. В то же время искусственное самоуничижение женщины компенсируется: и кардинальной переменой поведения в приватной обстановке, где мужчина, наконец, может расслабиться и «снять маску»; и прибавлением символических очков в общем объеме семейного капитала; и одобрительными откликами окружающих. А у кого-то маска прирастает к лицу — человек до такой степени вживается в роль, что и дома придерживается всех описанных условностей...26

Некоторые обеспеченные мужчины запрещают своим женам работать по найму. Это дополнительный маркер маскулинности: «Я достаточно сильный мужчина, чтобы моя жена не работала ради денег»27. В отличие от стратегий вынужденно безработных, принятие роли домохозяйки является символическим знаком материального благополучия и принадлежности к элите. Поскольку это считается «нормальным», более того, престижным, один из признаков «процветания» семьи, многие женщины остаются довольны своим положением. «Нормальная» женщина «должна быть» счастлива возможности не отвлекаться на думы о хлебе насущном, которым обеспечит семью муж, а заниматься домом и детьми. Однако нередки случаи, когда удел домохозяйки не устраивает женщину. Собственно, оба состояния могут быть у одной и той же женщины, но в различные периоды жизни. Есть примеры и компромиссного варианта, когда муж, используя свои связи, подыскивает для жены, если та «уж очень просится», символическую» работу.

В целом «гегемонная маскулинность»28 по-карабахски складывается из следующих компонентов: 1) добывание денег и их щедрое растрачивание; 2) отрицание эмоциональности, суровость и даже некоторая грубоватость в общении; 3) категорический отказ от

Рис. 3. Место женских коммуникаций — традиционная печь для выпечки хлеба турун. Здесь часто продуцируется и распространяется информация, которую в шутку называю Турун-пресс. Турун устраивае обычно один на улицу.

Мартуни, 2001 год. Фото Н. Шахназарян.

выполнения «женской» работы, социальная активность; 4) компетентность; 5) обязательный донжуанский список, постоянный поиск сексуальных приключений для «нарциссическо-фаллического самоутверждения»29, восприятие «нелегальных» связей30 как побед. Этим компонентам вполне соответствует стремление уберечь жену даже от взглядов других мужчин, то есть ими фактически легитимизируется постоянное пребывание женщины в доме и разделение повседневной жизни на приватную и публичную сферы. Но такое разделение есть не что иное, как «механизм исключения женщины из публичного мира и политического дискурса, в результате которого она оказывается немой»31.

Распределение социального пространства

В карабахской традиции оно таково: шенамач (shenamach, буквально переводится как центр села, лобное место) — церковная паперть, возвышенность с местом обзора, в советское время —

площадка перед клубом, кинотеатром для мужчин и таг (thagh) — квартал для женщин, детворы и стариков. Женская солидарность осуществляется через регулярное общение на квартальных посиделках32. Посиделки открывают взору фасадно-демонстративный характер женской субкультуры, служат своего рода трибунами для женщин. Именно здесь и формируется то, «что сказали и что подумали люди». Поскольку в традиционалистской среде женщина постоянно должна доказывать свою состоятельность в качестве хозяйки, жены, матери, вся повседневная жизнь приобретает скрытый или явный окрас соревнования. На вечерних женских посиделках — зимой в чьем-нибудь доме, летом во дворе на лавочке — пер-сонализированно обсуждаются насущные вопросы морали и ведения хозяйства (чистоты «территории»33, мастерства в развешивании белья34, в консервировании продуктов на зиму35 и т. д.). Отличившихся отмечают восторженным возгласом: «Вот так женщина!» (Tes Ып^ kynegya!). Имеются в виду не биологические характеристики, а навыки ведения домохозяйства (женственнность = навыки). Пожалуй, это самый лестный отзыв для женщины, ориентированной на домохозяйство, а «нормальная» женщина «должна» быть ориентирована именно на него. К редким женщинам, которые проявляют себя в социальной сфере и не справляются по дому в ожидаемой мере, относятся терпимо и в то же время снисходительно: «Она не женщина — мужчина»; «Когда ей это делать»? И все могут дружно начать ругать мужа, который дает жене много свободы или доводит ее «до такого». Но это обычно удел высокообразованных и высокостатусных женщин, которые достаточно сильны, чтоб влиять на сами дискурсы вокруг своего имени, либо, благодаря своей элитности и/или экономической независимости, могут эти дискурсы игнорировать.

При малейшей попытке молодой женщины самовольно участвовать в социальной жизни следуют репрессивные меры: «У меня были серьезные конфликты с мужем, свекровью, даже бабушкой мужа, когда я стала ходить на евангелистские собрания. Они называли меня тронутой. Добились своего, больше не хожу». Даже в выборе подруг возможности женщины зачастую крайне ограничены, так как он должен быть одобрен всеми членами семьи, в первую очередь мужем. Эта сфера жестко контролируется во избежание «дурного влияния», что лишает женщину возможности эмоционального общения с другой женщиной.

Лидерство в семье: номинальное и реальное

Патриархатное общество негативно относится к лидерству женщины. Может быть, по этой причине при альтернативном выборе между профессиональной карьерой и семьей женщины не только на словах декларируют семейную идентичность, но и на деле выбирают служение семье. Впрочем, это не всегда приводит к комплексу неполноценности и жертвенности. Как раз наоборот, такая женщина имеет огромные преимущества, чувствует самодостаточность перед «неудавшимися». К числу последних относятся разведенные, одинокие матери, бесплодные женщины, «старые девы», вдовы. Все опрошенные женщины хорошо представляли свою роль в семье: она в целом соответствует традиционной, но под мощным влиянием телевидения, представителей западной армянской диаспоры уже несет на себе печать модернизации. По мнению респонденток, роль женщины в семье «в первую очередь — уважать, любить мужа, во вторую — воспитывать детей...». И эта роль — не последняя: «Домохозяйка, но равноправная»; «Роль средняя, но, смотря в каком вопросе, не главная, но считаются»; «Важная, со мной все советуются, что дети, что муж — я в курсе всех событий, контролирую ситуацию»; «Главой семьи является муж, но все решения принимаются с обоюдного согласия, после совместного обсуждения». Такой статус женщины связывается с ее предназначением: «Женщина должна быть преданной, скромной, не предавать своего мужа. Хранительница очага и домашнего уюта. Кроме того, должна держать семью на высоте, поддерживать престиж, уважать его стариков и родню, поддерживать мир и покой в семье». Что касается экономического положения жены, распоряжения семейными деньгами, тут высказывания опрошенных также оптимистические: «Я полноправная хозяйка бюджета»; «Распоряжаюсь деньгами я, потому что он совсем не умеет это, проматывает все. Так уже было, когда нам пришлось занимать у соседей из-за его расточительности»; «Я могу распоряжаться деньгами как хочу, просто сама считаю своим долгом посоветоваться с ним, и обычно все разрешает»; «Свою учительскую зарплату полностью трачу сама, если не достает — у мужа тоже беру, зависит от ситуации, проблем»; «Мое положение независимое, родители его уже не вмешиваются, покупаю все, что надо для дома, сама решаю что»; «Абсолютно всеми средствами в доме распоряжаюсь я, но ему, конечно, выделяю на карманные расходы, чтоб в кармане всегда были деньги, вдруг с друзьями куда-то пойдут, чтоб мог расплатиться. Не краснеть же ему в такой момент».

Однако тут есть смысл отметить два обстоятельства: 1) опрошенные — женщины из семей с отделившимся хозяйством или из больших семей, но с немалым семейным «стажем», благодаря чему отношения «утряслись»; 2) личность исследователя могла влиять на ход интервью — респондентки учитывали, что я скорее всего приветствую либеральные отношения в семье. Полагаю, самопрезентации выглядели бы иначе, если бы общение происходило с соседской женщиной пожилого возраста. То, что самопрезентации ситуативны, само по себе также информативно.

Разделение труда

Современная послевоенная экономика Карабаха имеет некоторые особенности, которые проявляются в возврате к натуральным формам хозяйства, что в свою очередь актуализировало консервативные формы семейных отношений с жестким разделением на женские и мужские виды работ. Тем не менее информантами достаточно ясно осознается и взаимодополняемость этих работ: «Мы зависим друг от друга».

Роль и обязанности женщины в семье хорошо представлены «прямыми голосами». Вся тяжесть домашних забот лежит на плечах женщины: «Вся домашняя работа на мне — готовить еду, делать сыр, мацун (мацони. — Н. Ш.), делать сладости, печь хлеб в туруне (земляной печи, обмазанной глиной или обложенной кирпичом. — Н. Ш. ) или в духовке, готовить, ухаживать за комнатными цветами, мыть посуду, месить тесто, печь торты»; «Все работы по двору: доить корову, ухаживать за курами, индюшками, цыплятами. Полоть огород, сажать саженцы — очень тяжелый труд»; «Сеять овощи и другие культуры, полоть. Подметать двор. Чистить хлев, хотя это и мужская работа. Ходить за водой на источник»; «Много сил затрачивается на то, чтобы соблюдать чистоту: чисто одевать мужа, стирать, убирать, гладить, чуть насорили — сразу подмести, помыть, соскрести грязь с полов и обуви». В отдельную обязанность почти все опрошенные женщины выделили уход за мужем: «подавать-уби-рать еду, следить за тем, чтобы был всегда может и не с иголочки, но чисто одет».

По мнению многих респонденток, от женщины зависит атмосфера в семье: «Забочусь, чтоб ели вместе всей семьей, готовлю вкусные завтраки, обеды и ужины». Важная часть домашней работы

Рис. 4. Помогаю маме.

Фото Лили Маркарян из семейного альбома Маркарянов.

заключается в воспитании детей («делать уроки, читать с детьми»), вменяется женщине в обязанность и уход за старшими36. Одна из респонденток озвучила такой вид обязанностей, как «быть матерью и женой». Другая: «Моя роль — уважать и любить мужа». На вопрос, должна ли женщина работать вне дома, одна из женщин ответила: «Обязательно, должна же она где-то перевести дыхание, отдохнуть». Другая высказалась прямо противоположным образом: «Женщина не должна работать, дома и так много работы». Тем не менее смысл обоих суждений сводится к одному — к непомерности объема и тяжести домашней работы.

Главная обязанность мужа в семье — ее финансовое обеспечение, что подчеркивалось во всех без исключения интервью: «Основная обязанность мужчины в доме — зарабатывать деньги в количестве, необходимом для удовлетворения семейных потребностей, — чтобы в доме было много продуктов и жена могла позволить себе приобрести, что пожелает»; «Чтоб купить детям то, что им надо, а надо им много. Главный добытчик, организатор».

Но у мужчины есть и разнообразные обязанности по дому. В первую очередь это традиционно мужские занятия, связанные

с сельскохозяйственным циклом: «Обрабатывает огород, гонит самогон и делает вино. Трусит шелковицу в сезон». Много времени занимает и животноводческий труд: «Пасет баранов по дворовой очереди (каждые 100—120 дней проводит весь день высоко в горах, на пастбищах), заготавливает хворост, сено, косит свежую траву для скотины». Обустройство и ремонт дома, «стратегическое» обеспечение его продуктами и теплом также лежат на мужчине. Мужскими считаются и занятия, связанные с техникой: «Муж сконструировал и собрал тестомешалку, чинит машину, чинит технику». К мужским обязанностям относится и надзор за порядком в доме, за моральным климатом и за общением вне узкого семейного круга: «Воспитывать детей» (в форме наставительных бесед), «приводить гостей»31.

Традиционные стереотипы полоролевого разделения труда исходят из общего посыла, что тяжелой работой занимается мужчина, а более легкой — женщина: «Он трудяга, но конечно по мужским делам. Без дела его не увидишь. Сейчас он занимается выкорчевыванием камня, строительного кубика и железа. Потом сдает это за деньги. Изнурительный труд на самом деле»; «По хозяйству помощи не прошу, управляюсь сама, а у него и так тяжелая работа — чинит машины, занимается сваркой, ремонтом». Помощь по дому со стороны мужчины находится в прямой связи с его занятостью вне дома и величиной заработка, приносимого в дом: «.Мой муж собирается открыть офис, юридическую консультацию — мы с ним оба юристы. Тогда, наверно, уже не сможет помогать по дому, как сейчас, — будет слишком занят».

Если жена чувствует свою вину перед мужем, например в том, что родила одних девочек, она будет стараться освобождать мужа от домашней работы по хозяйству: «Мы, пять женщин, — жена, мать и три дочери — не позволим ему делать ничего: стыдно ведь». Вообще в расширенной трехпоколенной семье соотношение ролей обычно более традиционное: «Пока мы живем вместе большой семьей, мой муж не будет выполнять “женскую работу”. Но я и не позволю, потому что на следующий день это будет обсуждать весь двор. Жену, очевидно, заботит не только репутация семьи, но и внутреннее самоощущение мужа: «По обычаю да и по моемумнению, я должна внушать к нему уважение, возвышать его, всячески поднимать авторитет, чтобы он чувствовал себя мужчиной. Главное уважать его и держать на высоте его честь».

Понимая неактуальность собственной профессиональной самореализации, женщина часто без обсуждения соглашается на «одну

карьеру для двоих»: «Он умеет делать все: электроработы, ремонтные, строительные, но предпочитает умственный труд. Раньше был директором огромного предприятия республиканского значения, теперь занимается лесным бизнесом, заключает договора с Арменией, иностранными фирмами».

Сексуальность

У армян Карабаха существуют совершенно четкие и проговариваемые двойные стандарты — что допустимо для мужчин, неприемлемо для женщин. В свою очередь, разделение женщин на «чистых/ честных» (рассматриваются как кандидатки в брачных стратегиях) и «нечистых», «запятнанных», «испорченных» (проститутки, женщины «легкого поведения») закладывает основы для реализации ситуации с двойными стандартами. Все еще предельно высок статус добрачного целомудрия. Тема сексуальности в целом табуирована, не принято говорить о сексуальных отношениях, в особенности от первого лица, поэтому заводить беседы на эту тему со знакомыми женщинами представлялось невозможным. Пришлось прибегнуть к письменным формам общения преимущественно с незнакомыми женщинами из соседних сел или окраин города38. Вопрос «честности» девушки притягивает к себе максимум внимания. Результаты структурированных интервью, проведенных весной 2001 года, показали, что подавляющее большинство респонденток на вопрос: «Должна ли девушка на свадьбе быть невинной?» — отвечали односложно: «Да», «конечно»», «безусловно», «без сомнения», «обязательно». Многие ссылались на «нашу армянскую традицию», буквально: «Еслимы армяне, давайте не нарушать наши традиции. Пусть девушка вступает в брак чистой, чтобы не оказаться перед другими проблемами»39. На вопрос же: «Как вы относитесь к добрачной свободе мужчин?» — большинство ответов были: «Это нормально у мужчин»; «Нейтрально, каждый пусть сам выбирает»; «Что мужчинам, это совсем другой разговор, для них нет запретов в этом»; «Положительно»; «Наверное, лучше, чтобы хоть мужчины имели опыт, чтоб и жену мог воспитать»; «Я таких мужчин не видела, кто не вступал бы в связи до брака». Было лишь три ответа: «Отрицательно». Принятый повсеместно двойной стандарт, позволяющий промис-куитетную сексуальность мужчинам и запрещающий любую свободу в сексуальной сфере женщинам, очевидно, связан с вопросом

о власти мужчин, которые субъектны по праву рождения мужчинами.

Женская генеративность также может подвергаться контролю со стороны старших в семье. Репродуктивное поведение у некоторых групп населения пущено на самотек из-за табуированности темы сексуальных отношений. «Абортная репродуктивная культура (как ее называют демографы) — культурное наследие советского периода, когда искусственное прерывание беременности является массовым женским опытом»40. Ответы на вопрос, касающийся количества абортов, отразили следующую картину: всего четыре женщины не имели опыта прерывания беременности; другие же отвечали «много», некоторые даже сбивались со счета; одна из опрошенных назвала рекордную цифру — 40, другая — 16, третья — 13, еще одна — 11, три женщины — по четыре и 2 — по два аборта. В районном центре Мартуни аборты делаются без обезболивания, вручную, до достижения срока 12 недель. С 1 января 1999 года искусственное прерывание беременности производится на платной основе, с 1 июля 2000 года цена на аборт возросла без малого в два раза. Бесплатны аборты при наличии узких медицинских показаний, угрожающих состоянию здоровья женщины. Все эти меры свидетельствуют о тенденции к делиберализации законодательства по абортам и попытке регулировать репродуктивную политику. Как выразилась одна из информанток: «Множить нацию — это естественная послевоенная мера». Искусственный аборт все еще главное средство регулирования рождаемости, но тенденция к медленному переходу к контрацептивным методам уже наметилась невзирая на стереотипные представления об их вреде для здоровья женщины 41. Ответственность за контроль репродуктивного поведения приписывается женщинам.

Проблемы предохранения и половой гигиены в целом лежат также в сфере морали. Почти все населенные пункты настолько малы, что их жители на виду друг у друга: «Я никогда не зашла бы в нашу аптеку и не купила бы презервативы, точно также и мой муж, это неудобно, это тут же будет обсуждаться. Муж покупает их в Степанакерте сразу много, там его никто не знает»; «Муж ездил в Прибалтику по делам еще в советские времена и привез тысячу презервативов, долго проблем не знали с этим».

Женщины пожилого возраста транслируют враждебное отношение к сексуальным отношениям. Разговор на квартальной посиделке: «Яза день так устаю, что на днях проснулась... и ничего кроме

Рис. 5. Чаепитие у Альвины. Мартуни, 1998 год. Фотограф не установлен.

раздражения не почувствовала». Подобные фразы произносятся, по-видимому, для того, чтобы не обнаружить себя в качестве субъекта желания, подчеркнуть свою пассивную роль. Полное безразличие к сексу как удовольствию для женщины подается как «модель поведения, явно наделенная положительной ценностью»42.

Материнство и воспитание детей

Кроме того, что женщина рассматривается как мощная экономическая единица в домашнем хозяйстве, статус замужней женщины относительно высок в связи с ее репродуктивной функцией. Материнство — сильнейший фактор, повышающий статус молодой женщины. Это событие знаменует переход в новое состояние, укрепляет позиции жены в семье мужа. В народе рождение первенца в шутку называют получением женщиной «диплома»: «Третий год не беременею, лечимся. Оба работаем в городе, живем на квартире. Каждую неделю по выходным ездим в село к его родителям. О покупке жилья в городе и речи быть не может, хотя возможность есть. Свекровь

слышать ничего об этом не хочет, все причитает: “Мой мадар, да мой мадар!”43. Я пока молчу, что говорить, детей нет и неизвестно, будут ли. Но как только родится, я останусь здесь в городе. Не хочу я ехать в деревню жить, да и муж не хочет».

После карабахской войны остро стоит проблема бесплодия. Ее наличие отражают немало ответов типа: «Пока не представилось счастья предохраняться». По мнению респонденток, объясняется это тем, что большинство мужчин во время войны и даже до сих пор стоят на постах, живут в холодных блиндажах. Кроме того, в экстремальных ситуациях войны стрессы пережило все население, так что врачи, часто не находя прямых, физиологических причин бесплодия пары, называют психологическую причину44.

Количество детей и их пол имеют значение. Рождение ребенка укрепляет позиции женщины, но в то же время это тяжелый экзамен для молодой неопытной хозяйки. Обычно девушки в семье приучаются ко всем видам домашних работ, в том числе получают навыки по уходу за детьми за счет практик «расширенного материнства», когда многие из женщин-родственниц включаются в процесс ухода за детьми в порядке взаимопомощи.

Практически все женщины, принимавшие участие в анкетировании, на вопрос «что такое бедность?» дали ответ, смысл которого сводится к следующему: это когда не можешь купить детям то, что они хотят. Воспитание детей также по большей части относится к заботам женщины: «Уважать, любить мужа в первую очередь, детей воспитывать во вторую очередь». Дети проводят почти все свое время с матерью и другими женщинами. В большинстве из рассмотренных случаев главный подход к воспитанию детей — это так называемое физическое выращивание детей45. До определенного возраста (нет строгой фиксации этого порога) детям, особенно мальчикам, разрешается многое, удовлетворяются малейшие прихоти. В семьях с однополыми детьми внимание концентрируется на любимцах: «Мой муж и его родители баловали детей. Одну из наших пяти дочерей муж так избаловал, что я ее ненавидела, собственного ребенка, возможно ли это? Она меня совсем ни во что не ставила, чувствуя поддержку отца и бабушки в любой ситуации. Правда, когда умер муж, я полюбила ее больше всех — сердце разрывалось от ее преображения — в одно мгновение дерзкая нахалка вдруг сникла, надломилась и посмирнела». В то же время мать управляет сферой интимного и эмоционального, с помощью поучительных нарративов популяризируя гендерные и иные социальные роли: возвеличивает отца,

прививает уважение к родителям, идею принесения женщиной себя в жертву. Мать представляет тот круг общения, где всегда есть место для проявления импульсивности, не требуются «бюрократизация духа»46 и дисциплина действий.

В ином русле складываются отношения с отцом. Постоянно отсутствуя и держась на расстоянии, он занимает позицию отдаленного авторитета. Отсутствие превращает его в тайну, обволакивает неким ореолом; присутствие переопределяет ситуацию, требуя обычно более сдержанного поведения. «Подойдя к дому, отец возле калитки замешкивался и громко покашливал, чтобы женщины имели время привести себя в порядок (^ткку кууакке). Только М. (одна из дочерей) осмеливалась заговаривать с ним и через нее и мать велись все “переговоры” с отцом — попроситься в кино или на концерт. С приходом отца шумный гвалт тут же стихал, сестры говорили тише, не ссорились». Женщина всячески поддерживает высокий статус мужа, как посредством вербальных приемов, так и собственных примеров подчинения и послушания. Относительная недоступность отца конструирует его возвышенный, сакрализованный образ, напротив, из-за повседневной доступности матери ее образ часто профанируется. Большую часть времени дети обычно проводят с матерью, и в процессе этого очень эмоционального общения рождаются особенно теплые интимные отношения. Кроме того, идеология и психология воспитания мальчиков (девочки иногда недостаточно активно включены в этот процесс по той прагматичной причине, что они — люди «временные» в доме родителей47) в духе любви к родителям и в первую очередь к матери задают соответствующие акценты. Излюбленная притча карабахских матерей звучит так. «Юноша встречался с девушкой. На одном из свиданий девушка потребовала: “Если любишь меня, принеси мне сердце твоей матери”. Когда юноша нес ей сердце матери, он, споткнувшись о камни, упал. Сердце матери заговорило: не ушибся ли ты, сынок?» (Передача сюжета происходит миметически и эмоционально богато, сильно впечатляя детское воображение.) На этом фоне речь матери по отношению к детям на протяжении всей жизни изобилует категориями жертвенности и самоотречения. В качестве примера можно привести целый ряд рутинизированных устойчивых фраз, несущих мощный эмоциональный потенциал кроткой, самозабвенной, безвозмездной и безусловной любви: принесу себя в жертву тебе, заберу твою боль, да умру у твоих ног и далее в этом роде (ку1хауу1 з^г 1ат ез, matagh упт, 1зауу11атт тетт ЬвЫ, скНапе, тетт уе1апу1 tak).

То же послание транслируется во время свадебного ритуала, когда мать жениха, приплясывая, обходит вокруг новобрачных трижды — этим действием она символически приносит себя в жертву сыну, как это делается при приношении в жертву барана у храма. И той же идее служит специальный песенный репертуар возвышения матери.

Возможно, в данной модели воспитания детей закладываются детерминанты дальнейшего поведения в семье. Тесная эмоциональная связь между родителями и детьми, особенно между матерью и сыном, на протяжении всей жизни определяет их дальнейшие отношения, когда дети вступают во взрослую жизнь.

Ось отношений «свекровь — невестка — сын — муж»

Обычно эти отношения складываются очень сложно. Кажется, мужчине в этой ситуации приходится труднее всех. Ведь он оказывается между любимыми людьми, которые постоянно требуют подтверждения лояльности: «А. был четырежды женат, потому что мать его З. не поладила ни с одной. Причем избавлялась от первой, приводила вторую. Как только отношения с ней ухудшались, она возобновляла отношения с первой. Первая родила дочь и двоих сыновей. Вторая была бакинка, прожила год, родила дочь и не выдержала, сбежала. Третья и неделю терпеть не стала, выматерила свекровь (об-сценная брань от имени брата. — Н. Ш.) и ушла (такое поведение ненормально, шокирует рассказчиков, но и веселит. — Н. Ш.). Четвертая сиротой была, разведенная, со своей дочерью (hetan peratz) пришла к ним в дом. Очень добрый человек, дружила со всеми его побочными детьми. Она не возражала, чтобы муж ее (жестянщиком был, неплохо зарабатывал) материально помогал этим детям. Злые люди подначивали ее, “строполили”, она не поддавалась: “сама испытала, что значит быть сирой”. Конечно, свекровь была неисправима. Но сын, умудренный прежним опытом, при первой же размолвке построил в этом же дворе, рядом с материнским, свой дом и ушел, несмотря на причитания матери, которая “сама, одна растила своего единственного, ненаглядного сына!”».

Существует определенная зависимость между глубиной эмоциональной связи матери с сыном и характером отношений между свекровью и невесткой в дальнейшей жизни, что становится очевидным из следующего интервью: «Моя мать очень любила меня,

Рис. 6. Свадьба. Групповая фоторграфия на фоне декоративной композиции советских времен. Степанакерт, 1998 год. Фото А. Манукяна.

я был младшим сыном. Отец ушел на фронт в 1941 году, когда мне было год от роду. Он велел ей кормить меня грудью, пока он не вернется с фронта. Она так и сделала. Пятилетним ребенком я все еще сосал грудь и был очень привязан к ней. Кормить грудью она меня бросила, когда пришла бумага о том, что отец “пропал без вести”. В 29 лет моя мать осталась вдовой и так и не вышла замуж, честная (пати-Бау) была женщина. Она посвятила своим детям всю свою жизнь. Она вела себя безукоризненно в смысле общения с мужчинами и все ради нас, своих детей, чтоб нас упрекнуть в деревне не могли. За это я ей ни в чем отказать не мог... Мать никак не могла поладить с моей женой, но я ее так и не обидел, ни разу в жизни, ни одним словом. Находился как между двух огней, потому что и жену тоже любил. Материально помогал матери... тайно, чтоб ни жена, ни мои сестры не знали. Сестры тоже очень вмешивались в нашу жизнь, науськивали мать. Сумасшедший дом, в общем. Доходило до абсурдных ситуаций... Прихожу как-то домой очень поздно, глубокой ночью, уставший, с рейса. Смотрю, мать сидит на своей табуретке как всегда со своим вязанием, ждет меня. Она взволнованно рассказывает мне о своей ссоре с моей женой и требует, чтобы я разбудил ее сию же минуту и...

“поколотил как следует”. Что делать?Она взволнована, нервничает. Я захожу в спальню, бужу жену, учиняю расспросы. Потом накидываю на нее подушку и через подушку бью, чтоб не больно было, делаю вид что бью, понимаешь?Прошу ее: “Кричи”. Но та ведь тоже женщина не простая, она громко кричит мне, чтоб мать слышала: “Если ты мужчина, так бей же меня по-настоящему, не через подушку”! Настрадался я с ними, всю душу мне вынули (НокНіБ квтїуп)». «Странный» поступок выступает здесь как некий текст, смысл которого может быть понят только в контексте конкретной культурной среды, конкретной человеческой жизни.

Очевидно, мужчина разрывается между социальной ролью, обязанностями сына и супруга. Между свекровью и невесткой складываются отношения конкуренции, подогреваемые «социальными надзирателями». Которая из женщин более значима для мужчины — животрепещущий вопрос: «Страшно себя ощущал, когда в первые год-полтора они ругались. Я любил жену, иначе не женился бы на ней, но сколько лет до этого я любил свою мать. Это был ад, то матери угождал, успокаивал ее, говорил, мол, она молодая, все образуется, то жену упрашивал: “Если любишь меня, уступай иногда, просто промолчи”. Старался всячески избегать этих ссор. Часто до поздней ночи играл с друзьями в шашки-шахматы, чтоб позже возвращаться домой, чтоб уже спали все, не жаловались. Когда совсем сильно ругались, увозил ее к матери на время, чтоб страсти поулеглись». Тут на передний план выступает право на мобильность, на освоение социального пространства. Мужчина может отдалиться от семейных проблем и неурядиц, «сбегая» из дому к друзьям, играть в «шашки-шахматы» до полуночи. Женщина этой возможности практически лишена. Ее мобильность, особенно самовольная, снижена до минимума. Ходить в дом матери можно «не чаще раза в две недели» (другой вариант — «раз в восемь дней») — часто назидательно проговаривали информантки в возрасте, которым роль свекрови и ее чаяния уже ближе, чем проблемы невестки.

Порой мужчина может оставаться под родительской опекой всю взрослую жизнь: «Вообще, он обожает свою мать, она его тоже всегда поддерживает, особенно материально. А я совсем недовольна этим. Он уже достаточно взрослый, хватит его опекать. Чуть что, она уже сует ему деньги. Яхочу почувствовать, что я его жена, на его обеспечении. И мне надоело быть всю жизнь благодарной свекрови». Несколько женщин рассказывали, что их мужья говорили им: «Таких, как ты, сколько угодно найду, а мать у меня одна».

Но встречались и случаи, когда отношения складывались идеально. Установка на такие отношения, помимо прочего, дается в день свадьбы через ритуал обмазывания маслом висков свекрови в знак вечного уважения и послушания48. В жизни, однако, идиллия в отношениях свекрови с невесткой складывается либо в порядке исключения, либо после многих лет совместной жизни, когда приходит привыкание. Чаще всего об очень теплых «материнско — дочерних» отношениях говорят женщины в преклонном возрасте. Информант 1926 г. р.: «Мои свекор со свекровью меня очень любили, с первого дня, мы очень хорошо ладили. Они меня в обиду даже своему сыну не давали, всегда на моей стороне были, в любом споре. Как-то раз рано утром свекровь подметала двор, а мы с мужем еще спали. Я слышу с верхнего этажа, как соседка напротив говорит ей: “Почему это ты метешь двор, где невестка? Собаку в дом привела, а вместо собаки лаешь (идиома. — Н. Ш.)”. Свекровь рассердилась и, понизив голос: “Замолчи!Я не собаку привела, а розу привела и положила в объятия своему единственному сыну (тайагвБ)!” А свекор и того добрее. Как мне было не любить их? Я обожала их, мы с мужем без них никто были. Я ведь с ними в несколько раз больше прожила, чем со своими родителями... Свекровь сына своего в 19 лет на мне женила, правда, он выбирал, просто шепнул ей, которая нравится. А мне было полных 16». Очевидно, такие отношения складывались тем чаще, чем сильней была зависимость пары от старших, чем в целом бедственнее были условия жизни. В контексте выживания гораздо меньше места для выяснения глубины чувств, предпочтений и подчеркивания и без того очевидных иерархий. Это образ психологически стабильной матери, которая держит под контролем всю жизнь своей семьи и не сомневается в собственной незаменимости. Ее высшая позиция в семье неоспорима.

«Хорошая невестка, но уж очень молчаливая, стесняется всего». Или: «Она неплохая, только весь день стирает». Наверное, именно эту ситуацию комментируют французские феминистки, говоря о «су-перэгоистичном монстре», который держит женщину на «голодном пайке вечного чувства вины (вины за все и на каждом шагу: за обуревающие ее желания, за отсутствие желаний, за фригидность, за то, что слишком сексуальна, за то, что не фригидна и не сексуальна одновременно, за излишки материнской опеки и за недостаток ее, за то, что есть дети и что нет детей, за то, что кормит грудью и отказывается кормить.)»49.

Как видим, внутрисемейные отношения характеризуются четко выраженной половозрастной субординацией. В патриархальной семье власть женщины достигается через ее же многолетнее угнетение. И перейдя в статус свекрови, она чаще всего выполняет ожидаемую от нее роль. Это как «дедовщина» в армии: чем больше мучили солдата в бытность его «молодым», тем изощреннее он издевается над «молодыми», когда подымается на более высокую иерархическую ступень — становится «дедом».

Имущество. Собственность

Один из рефренных тостов-пожеланий на свадебных торжествах гласит: «Да состаритесь на одной подушке». Чаще всего так и бывает: в связи с крайней непопулярностью разводов пары не ориентированы на развод, склонны принять «свою долю» безропотно или ропща. Невеста получает богатые дары от родственников жениха: ювелирные украшения, подношение которых прочно вошло в моду с относительно недавних пор, но успело ритуализироваться (ценные украшения как наиболее портативные считаются надежным обеспечением на случай жизненных невзгод). Драгоценные подарки со стороны родственников и друзей являются звеньями в цепи цикличных обменов, в которые оказывается вовлеченной семья, что выражается в соответствующих подношениях в течение всей жизни в данном обществе. Это еще один фактор заинтересованности семей в крепости заключаемых браков, поскольку разрыв отношений означает для обеих сторон не только экономические потери — в виде образовавшегося в день свадьбы и затем годами раздаривавшегося капитала, — но и социальные потери: страдает так же годами накопляемый символический капитал, в естественных языковых категориях — «имя», «лицо». Иногда эти подарки равноценны компенсации за «девичью честь», что и узаконивает их «присвоение» в случае разрыва50.

В последнее время в новых условиях модернизированного общества, когда вероятность развода уже не так незначительна, продумываются и предпринимаются попытки обезопасить «семейный капитал»: «Что касается имущества, то я совершенно бесправна. Все золотые вещи, что мне подарили на свадьбу, а их было очень много, она (свекровь. — Н. Ш.) забрала у меня “на сохранение”, когда мы уезжали в Москву. Мне так не хотелось отдавать, знала, что с концами.

Рис. 7. «Свадебное дерево». «Перевертывание послания» о скромности невесты, олицетворяемой водруженной на «дерево» курицей, в шутливое послание о ее смелости. Мартуни, 2003 год. Фото Н. Шахназарян.

Я считаю, если это мой подарок, то я могу им распоряжаться. А если не могу, то что это за подарок? А что она сделала с домом — она переоформила его на себя (мой муж сделал ей дарственную, где это видано, чтобы сын делал матери дар). Чтобы сжечь мне все мосты, чтоб назад никакого пути не было. После переоформления всего его имущества на мать, я дала ему понять, что вижу, что происходит. Что если говорить о разводе (я, конечно, не собираюсь, но гипотетически), то я с двумя детьми останусь совершенно ни с чем. Меня бесит эта ситуация. Я чувствую себя полной идиоткой...». Такое «квазивладение» имуществом или только номинальное владение есть, видимо, результат возникновения новой модели отношений, когда в отличие от общинных времен расторжение брачных отношений в принципе уже может рассматриваться как выход, что и вызывает «кризис подарка».

Подарки вручают с оговорками, с помощью которых довольно туманно и метафорично декларируют, чего ожидают от невестки: «Моя тетя вручила ей тяжелое золотое кольцо и сказала: “Это моему племяннику, а тебе такое же приберегла, только вручу через год, если будешь достойной невесткой". Но она ушла, не дождавшись года, и прихватила все с собой. Тетя мне простить не могла, что я не уберег ее подарок, кольцо было фамильное». Иначе говоря, подарки, да и другие ценности, «нужно заслужить». К тому же они могут стать средством манипуляций и воздействия на поведение невестки, формирования этого поведения: «Еще и года не исполнилось, как мы поженились. Мы собирались на свадьбу к очень уважаемым родственникам: свекор, свекровь, муж и я. Обычно свекровь не носила сережек, поэтому я обратила внимание, что она по случаю свадьбы одела их. Я сделала комплимент: “Очень симпатичные, мама (они заставили меня в первые же дни так называть ее)”. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: “Это очень дорогие серьги. И я их отдам тому, кто будет ухаживать за мной в старости”. Я расстроилась, что она восприняла мою любезность за намек, и ответила ей очень спокойно, точно так же гипнотически смотря ей в зрачки: “Если я буду ухаживать за Вами в старости, то это будет не ради этих железок, а потому что Вы — мать моего мужа”. Она не нашлась, что ответить мне... замяли... Больше подобных разговоров не было. Кажется, им (родителям мужа. — Н. Ш.) было немного досадно, что не удастся управлять мною через эти вещи».

«Правильно, если хорошая невеста будет, тогда и отдать ей ничего не жалко». Н. Ш.: «А что такое “хорошая невеста”?» — «Не знаю, для кого что». В действительности фольклорная традиция выработала некие паттерны «хорошей», достойной невесты (Наїаї ііуііквг, букв. вскормленная молоком достойной, «чистой» матери)51. Условия дарения и оговорки во время подношения подарков превращают женщину в «хранителя», сторожа, лжесобственника имущества, потому что она никогда не сможет распоряжаться им в полной мере 52. Дары уже в момент одаривания прочатся в передачу еще не родившимся детям. «Женщина переворачивает смысл “личного” потому, что, если с помощью законов, лжи, шантажа и замужества ее право на самое себя и на свое имя было отнято у нее, она смогла простым действием жестокого отчуждения лучше увидеть бренность “собственности”, низменную скаредность супружеской (мужской) личной экономии.»53.

Рис. 8. Дружное поедание шелковицы прямо со специальной шали, в которую ее трусит кто-то из мужчин. Мартуни, 1996 год. Фото А. Манукяна.

Поведенческие стратегии замужних женщин в повседневности

Тезис, являющийся осью женского мировоззрения: «Женщина счастлива своими детьми и семьей, служением им». Этой цели служат все ее действия, зачастую даже получение образования — символической части приданого, необходимой, однако, и в практическом плане: для более качественного воспитания детей. Соответствующую представлениям, «правильную» женщину называют kadriel kyneg или nystutsyratz kyneg (букв. «посаженная» — усмиренная, укрощенная, приведенная в соответствие с критериями); еще один вариант — tzivatz-kytratz kyneg (отрезанная по кройке, по лекалу). Обычно это женщины с совершенным чувством «своего места» (sense of one’s place)54: Ну что значит быть “правильной ”, хорошей женой и невесткой? Вот наша Н. такая. Все это признают, в пример приводят... После замужества я ее в иной компании, кроме как с веником, подметающей двор, не видела. А была дочерью заслуженного труженика депутата Верховного Совета. Ездила на отцовской машине, которую получила в приданое. Так что думаешь, после свадьбы больше ни разу

не села за руль, добровольно. И с первого дня работает по дому без устали, сама взвалила на себя эту ношу. Совсем не щадит себя. В семье три брата, и по обычаю младший должен остаться жить с родителями, но он переехал в Россию, да и жена его совсем не работящая. Все равно все за всех делала Н. с раннего утра и допоздна. Зато муж к ней хорошо относится и, особенно, к ее родителям за то, что воспитали такую дочь. Он в первые годы брака приходил с билетами в кино на руках, она ему говорила: “Хочешь, сам иди, у меня много работы”. Так и перестал предлагать»55. Предполагается, что эта полная отдача устраивает женщину. Работа во благо семьи может иметь скрытый смысл, серьезное эмоциональное значение, на самом деле приносить некое удовлетворение исполняющей ее женщине. Словно конфликт внутри нее каким-то образом уравновешивается либо его и вовсе нет. Возможно, не последнюю роль играют символические приоритеты и капиталы, что как-то балансирует этот сложнейший обмен. Одно ясно: общественные представления, «нормы» и мнения, массированно транслируемые женщине через различные каналы в процессе социализации, непосредственно генерируют подобные стратегии поведения, а социальное одобрение может выступать здесь как одна из побудительных причин. Это «образцовый», эталонный тип женщины, которая, буквально восприняв тезисы гендерной идеологии, более всех близка к искреннему, нелукавому исполнению своей партии. Интериоризованные ею в процессе воспитания представления о «женском счастье» соответствуют выбранной жизненной стратегии.

Но есть второй тип стратегии в поведении «удавшейся» замужней женщины, и избирают его намного больше женщин. Эти женщины более гибкие: они стараются построить свое поведение и социальные контакты так, чтобы по возможности обходить суровые жизненные реалии и неудобные социальные стандарты. Они обычно ищут компромиссы, чтобы как-то облегчить себе существование, но при этом избежать явного конфликта с окружением. По сути — но не в дискурсе — они отчасти игнорируют канонизированные требования.

Важным фактором выступает «место» брака: будет ли это встречающееся чаще всего патрилокальное размещение брачной пары (расширенная семья), или ее отдельное проживание (нуклеарная семья): «Из-за того, что мы живем при его родителях (они хоть и спят на первом этаже, но все остальное у нас вместе), приходится больше следовать традициям не только нам, но и детям. Но я не против,

конечно... уже привыкла. Он единственный сын, не пойдут же они жить к зятю». По многочисленным свидетельствам информантов, отделение в нуклеарную семью повышает шансы к демократизации отношений между полами; проживание же в патриархальной семье отодвигает перспективу такой демократизации.

Третий тип — это, условно говоря, нонконформистское поведение — поведение тех, кто, ощутив при сравнении ситуации в семье родителей или с какими-то другими представлениями всю остроту своего личного и социального положения, идет напролом. Они открыто борются хотя бы за минимальные права и обычно добиваются облегчения своего положения через отделение в малую семью. Таким образом женщине удается ослабить структурное давление на нее и ее семью (мужа, детей), правда, за счет некоторых символических потерь (в ущерб престижу семьи). Иногда же борьба заканчивается сокрушительным поражением женщины. Как правило, результат сильно зависит от позиции супруга, его мужской «правильности»: Мы жили с его родителями и его бабушкой (матерью свекрови). Постоянно ссорились. Мне повезло, мой муж всегда был на моей стороне в спорах, не беспокоился, что его будут называть подкаблучником. Потом стало невмоготу так жить, каждый день скандалы. мы мечтали жить отдельно. Но это было совсем непросто, он был младшим сыном в семье. Несчастье помогло, началась война, и мы переехали в Россию». Отделение в свое домохозяйство — задача, не легкая не только с экономической точки зрения, но и моральной, поскольку все окружающие считают необходимым высказать свое отношение к случившемуся (вынужденный переезд — другое дело). Учитывая прививаемую в течение всей жизни риторику любви к родителям и обычай минората, особенно сложным является разрешение этой ситуации, если речь идет о единственном или младшем сыне. Собственно потому, видимо, и радуются так бурно рождению сына, что видят в нем гаранта безбедной, счастливой старости родителей.

Иногда отношения в семье настолько напряженные, что дело кончается разводом. Информант, мужчина пожилого возраста (1943 г. р.): «Л. привез свою невесту из города. Красавица была, он на нее налюбоваться не мог. Но она была очень избалованная, не захотела жить в деревне с его родителями. Работы, понимаешь, много, родители все подправляли. Она и не выдержала и уехала к себе в Баку в надежде, что он за ней поедет и там останется жить с ней. Но Л. настоящий мужчина, никуда не поехал. Так и расстались они. Он потом много лет спустя женился и все равно переехал, но по своему замыслу, а не по

указке жены». Женщины принимают стратегию поведения в зависимости от того, в какой степени им доступна возможность порвать экономическую и эмоциональную зависимость от супруга и особенно его семьи. Впрочем, и при наличии такой возможности символические рычаги остаются в силе. Зависимость женщины от окружения гораздо слабее, если она приезжая; в этом случае она как бы выключена из системы описанных отношений, социально не компетентна или малокомпетентна, что дает ей особые права.

Родители имеют огромное влияние на детей, могут «давить» на них для продвижения своих проектов, в некотором роде шантажировать дискурсом. Сильная зависимость от мнения других порождает соответствующие, крайне эмоциональные, нарративы-причитания. Это речь, обращенная в пустоту, но в присутствии адресатов, например, молодой пары, приехавшей погостить к родителям: «Что мне остается делать, как мне жить дальше, остается выкопать яму и лечь в нее, зачем мне жить, если мой единственный сын, мой наследник, не хочет жить со мной, помогать мне. Как мне жить с этим позором, что скажут люди». Так довольно часто отношения «сын — родители» строятся на прямом ограничении свободы, предполагают нанесение психологического ущерба, устыжение, внушение чувства вины.

Однако описанные выше типы женского поведения редко остаются в первоначальном виде на протяжении всей жизни. Вопрос только в амплитудах происходящих колебаний, вариаций: «Поначалу, по молодости да по неопытности я все время лезла на рожон, спорила, возмущалась, сопротивлялась. Обидно было до слез, несправедливо все это. И что? Чего я добилась?Жизнь была сплошным противостоянием. Потом мне стало жаль свою энергию, время, эмоции. Я как прозрела. Внешне, по мелочам я стала вести себя, как от меня этого ждали муж, его родители и родственники. Но когда речь шла о важных, значительных для меня вещах, тут я включала все свое искусство убеждения и вступала в общение прямо с мужем, без посторонних, глаза в глаза. Я устраивала разговор с мужем так, что он сам верил, что моя идея — это его идея, мои аргументы — его аргументы. Я и сейчас так делаю — “ты же сам говорил так-то”, когда он этого не мог говорить. Жить стало куда спокойнее и веселее. Мои родители, наконец, обрели покой, а то ведь все претензии им высказывались, что не так, мол, воспитали дочь».

Создавая выгодную иллюзию, женщина обеспечивает себе и своему ближайшему окружению условия психологического комфорта:

Рис. 9. Лик войны. Мартуни, 2000 год. Фото Н. Шахназарян.

«Мои дети не бывают свидетелями опустошающих скандалов, как это было в моем детстве из-за постоянного вмешательства родственников моего отца в жизнь родителей. Я подумала, что такого я своим детям не хочу».

Особенности военного и послевоенного периодов

Многое из того, о чем говорилось выше, справедливо для нормальных, стабильных условий жизни. Однако события последних 15 лет, которые трудно назвать нормальными, радикально нарушили установившийся порядок. Они внесли заметные коррективы и в сферу семейных отношений, и в сферу морали и нравов. Речь идет о карабахской войне 1991—1994 годов, точнее сказать, о событиях, вызванных в 1988 году началом карабахского движения. Граница между этими периодами четко маркирована: жизнь в сознании каждого карабахского жителя разделяется на период «до событий» (советский) и «после событий» (постсоветский). Никаких пояснений не требуется — каждый знает содержание мощного информативного текста, свернутого в этих двух словах. Война была

полномасштабной, с использованием артиллерии, бронетехники, авиации, кровавая и изнурительная. То были события, перевернувшие все устои и правила с ног на голову. Война — период в жизни общества, когда ввиду невероятности происходящего «ощущение мира ускользает»56.

В связи с войной изменилась структура семьи, произошел переход от малой нуклеарной к трехпоколенной, а иногда и к большой патриархальной семье57. В экстремальных военных условиях коллективы родственников объединялись в большие патриархальные семьи под одной крышей — из соображений экономии ресурсов (дров, электроэнергии, продуктов), а также с целью спрятаться от массированных бомбежек и обстрелов в высокогорных полузаброшенных родовых селах. Но и в условиях послевоенного развала малой семье было трудно или невозможно воспроизводиться самостоятельно — ни биологически, ни социально.

В результате войны возродились самые архаические этнические привычки, острая необходимость реанимировала клановые структуры, родственную взаимопомощь, натуральные формы хозяйства, даже практику левиратных форм брака. Как и в любом послевоенном обществе, в Карабахе можно проследить тенденцию к демодернизации экономики. Возвращение к старым патриархатным моделям — оптимальная стратегия выживания в ситуации, характеризующейся крушением всех ценностей, сопротивления ей. Параллельно с этим наблюдается поэтизация этих моделей.

В то же время не все так однозначно. Произошли изменения в публичной сфере: согласно интервью с лидерами женских организаций в Степанакерте, женский активизм поощрялся во время наращивания карабахского движения. Женщины проявили себя и на полях сражений, нарушая прежние границы, роли и иерархии. А послевоенный кризис экономики вызвал острую нехватку рабочих мест, стал выталкивать мужчин за пределы региона в поисках работы. Оставшиеся здоровые мужчины не имеют иной альтернативы, кроме как служить в армии, инвалиды войны автоматически попадают в категорию социально исключенных. Информант С. А. (завуч средней школы): «Сейчас специфика арцахской семьи в том, что женщины работают, а мужчины вынуждены сидеть дома на хозяйстве. Вот, к примеру, мы с дочерью работаем, а муж с сыном дома. Экономика парализована, неизвестно, когда все восстановится. Мой муж получил ранения в войне, потерял руку, сына еле-еле вырвала из армии, шесть лет служил. Я мужу недавно говорю, как хорошо, приходим,

а дома натоплено, тепло, уютно. А он мне с горечью: “Разве это хорошо, разве это моя работа?” — Ну а что делать? Здоровые не могут найти работу». Здесь обнаруживается гендерно-ролевой конфликт, кризис маскулинной идентичности.

С одной стороны, под гнетом разрухи, потерь и лишений общество оказывается отброшенным намного назад; с другой, в период войны, когда мужчины в возрасте от 18 до 45 лет участвовали в военных действиях, оставив все заботы о домашней экономике женщинам, последние убедились, что справляются со всем и без мужчин. Этот опыт рождает не только эгалитарные настроения, но и доминирующие. Информант М.: «Приходится выполнять мужскую и женскую работу, все на мне: стирка, обед, глажка, уборка, закупка дров, хвороста, отвезти зерно на мельницу. Дрова покупаю распиленные, если нет, сама колю... В общем, тащу все на себе». Информант О.: «Конечно, служба в армии изменила меня, характер стал жестче. Вот уже 9 лет общаюсь только с мужиками, стала принципиальнее... Здесь в Карабахе нет такой работы, которую женщина не может выполнить». Послевоенные реалии таковы, что парализованная экономика в состоянии обеспечить рабочими местами лишь определенную часть женщин в сфере социальной инфраструктуры, в местном административном аппарате, частично в армии. Параллельно с этим сильны гендерные стереотипы, согласно которым только замужняя женщина (или вдова) может претендовать на высокооплачиваемую работу, чтобы поддержать свою семью, мужа58.

Как и любая другая, карабахская война предъявила к человеческой психике непомерные требования, вызвав к жизни «посттрав-матический синдром, или отложенный фактор (военные все чаще используют нетрадиционные терминологические обозначения, как боевая психическая травма, боевое утомление)»59. Этот синдром выражается в переносе людьми реалий военного времени на мирную жизнь, затрудняет реадаптацию к ней. Его прямым следствием является конфликтное поведение, когда фронтовой максимализм переносится на условия мирного существования. Резкое падение престижа военной службы и участников войны вызывают разочарование и неудовлетворенность, что толкает многих ветеранов к отъезду за пределы своей области. Информант — главный врач больницы: «Послевоенный синдром, есть такое у здешнего населения. Что это? Те, кто воевали, рассчитывали на нормальную жизнь, почет и уважение после войны, но не получили ничего. Это не только у нас, есть афганский синдром, у нас вот карабахский — это так и должно

быть». Повсеместно встречались высказывания, передающие и опустошающую тревогу в связи с наступлением «конца», и некий гедонизм: «Хотим переехать в город. Жизнь в деревне трудная, с этой скотиной, грязью и слякотью, тасканием воды. Кто знает, может война начнется снова, погибнем. Сколько так погибло, хоть поживем в свое удовольствие».

Таким образом, экономические и психологические потери вследствие блокады, военных действий, депортаций и временной оккупации армянских сел Нагорного Карабаха нарушили практически весь жизненный уклад, перевернули ценностные установки. Война показала, что все существующие проблемы доминирования мужчин над женщинами лежат, помимо идеологии сексизма, в плоскости экономических отношений (точнее сказать, экономическая мощь мужчин подводит базу под сексистские дискурсы), хотя одновременно очень велика самостоятельная роль патриархатной идеологии и эмоциональной истерии вокруг нее, жесткого (и жестокого) социального «учета и контроля». А послевоенный затяжной социально-экономический кризис, создавший для женщин ряд более благоприятных, чем до войны, экономических возможностей, ускорил процесс постепенной трансформации традиционной семьи, соответственно гендерных идентичностей.

* *

*

В Карабахе возникает сейчас форма сосуществования современных и архаических социальных отношений. Но какие бы изменения ни происходили на поверхности, из-за сохраняющегося господства традиционалистского дискурса сущность социальных практик пока во многом остается традиционной.

В процессе описания «правильной», «нормальной», «эталонной» женщины выявились механизмы конструирования и воспроизводства этих «идеальных» моделей. Дискурс о том, что считать правильным и неправильным, сам по себе есть вид идеологии, артикулирующий мужские ценности. В декларируемых вариантах мы имеем дело с «мачо-культурой», когда общество болезненно сконцентрировано на своей мужской половине, постоянно воспроизводит асимметричный гендерный порядок. При этом мужчины сами репрессируются манифестной мужской идеологией, «нормой»; они тоже жертвы, но, в отличие от ситуации с женщинами, которые на различный

Рис. 10. Осень 1992 года, Арачадзор, Мардакертский район: жена, мать, соратник. Из семейного альбома Хачатрянов, Степанакерт.

лад развивают о себе жертвенные нарративы жертвы, о виктимизации мужчин не принято говорить. Реализуемые политики репутаций напрямую связаны с вопросами престижа и, в конечном счете, власти, доминирования и подавления.

Что касается статуса женщины в семье, то его нельзя оценить однозначно из-за множественности встречающихся вариаций. Все описанные выше случаи призваны, скорее, выявить тенденции, чем установить застывшие образцы. Женский статус напрямую или косвенно зависит от множества факторов. Во-первых, от классовых различий: хотя они и сильно размыты сейчас, однако социальные и символические капиталы «благородных» и «знатных» продолжают приносить вполне осязаемые дивиденды. Во-вторых, от ресурсов, приобретенных в советское время: уровня образования и состоятельности, доступа к политической власти. В-третьих, от возраста женщины, типа семьи, в которой она живет, ее собственной, гибкой или негибкой, позиции, от степени приверженности ее мужа идеалам мачо.

Серьезное значение имеет локализация брака. В трехпоколенной семье социальный контроль жестче, что понуждает женщину

к более последовательному и строгому представлению своей ролевой партии. Чуть слабее прессинг социального «слежения», когда речь идет о нуклеарной семье. Описанные выше случаи, как видно, отражают самые различные ситуации, и степень подавления женщин в различных семьях, безусловно, различна в зависимости от совокупности (локально) значимых статусов.

Возможно, засилье общественных канонов и безальтернативная однобокость прививаемых в процессе социализации нравственных принципов вкупе с жестким механизмом социального слежения формируют тип человека, который сильно зависит от окружения, «стесняется» быть индивидуальным, отличным от других. В то же время все описанные внутрисемейные коммуникационные схемы свидетельствуют о том, что люди не являются пассивными объектами природы и социального порядка, что они пытаются влиять на ситуацию и манипулировать своим окружением с помощью приемов социальной драматургии. Параллельно с этим при определенном стечении обстоятельств включаются репрессивные механизмы социального, и в этом контексте знание «моральных кодексов» — жизненно важный аспект, обеспечивающий локально-социальную компетентность, а значит, относительно бесконфликтное сосуществование с окружением. Усвоив на протяжении многих лет свою рутинную партию, люди стремятся к производству нужных впечатлений о себе, к созданию видимости, используя для этого «технические» приемы дезинформирующей коммуникации60. Сбой игры в команде (семейной, родственной, дружеской или любой другой) приводит к разрушению впечатления, сводит на нет усилия команды в достижении цели коммуникации. «Житейское лицедейство» и «напяливание разнообразных масок в межличностных контактах»61 свидетельствуют не только о приспособлении к конкретной среде с ее жестко заданными правилами, но и о попытках соответствовать локальному социальному стандарту с наименьшими потерями и усилиями. Как следствие, имеет место разница между декларируемым в «мужском» обществе и реальным положением дел. Но если поставить в центр обсуждения такое измерение, как психологическая стабильность и комфорт индивидов в окружающей их социальной среде, которую они не выбирают, то «замаскированные ложные представления» и усилия по созданию видимости вряд ли являются аморальными.

Безусловно, социальный контроль существует в любом обществе, но обычно он затрагивает сферу публичного поведения.

Рис. 11. Полковая медсестра Шушаник. Фото из личного архива. Мартуни.

«Обобщенный другой»62 проникает в карабахском обществе во все сферы жизни, сильно влияет на жизненные стратегии, поведение, повседневные практики людей.

Социальные интеракции истолковываются преимущественно как «игры людских воображений друг о друге»63. Скорректировать эти «воображения» помогают жестко заданные рамки «нормальности» и «отклонения» от нормы. И они являют собой не только технологии воспроизводства асимметричных гендерных практик, гендерного порядка в целом, но и доминирующую идеологию, стоящую на страже интересов вполне определенных групп.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 В воду попасть — армянская идиома, означающая «утратить себя».

2 См.: Эльштайн Дж. Б. Императивы приватного и публичного // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. СПб, 2000. С. 387.

3 Цит. по: Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000. С. 9.

4 Хотелось бы выразить глубокую признательность моим коллегам: Хеге Тойе (Бергенский университет, Институт св. Микельсона, Берген) за многочисленные

консультации и обсуждения поставленных в статье проблем; Елене Здравомысло-вой и Анне Темкиной за помощь в организации семинара по теме (Европейский университет, Санкт-Петербург); Валерию Аванесяну (Арцахский государственный университет, Степанакерт) за неоценимую помощь в сборе полевых материалов в селах Карабаха.

5 53 открытых вопроса для анкетирования замужних женщин и вдов составлены с помощью специалиста по гендерным исследованиям Эльзы-Баир Гучиновой (Ереван). С помощью профессора В. М. Аванесяна и группы студентов-историков удалось проанкетировать 81 респондента (79 женщин, 2 мужчин) в различных селах Карабаха. Идея репрезентативной выборки провалилась — в анкетировании участвовали только те, кто согласился и нашел время для этого. Некоторые из анкет были заполнены не до конца из-за крайней занятости женщин-респонденток.

6 Гофман И. Указ. соч.

7 См.: Бурдьё П. Социальное пространство и генезис «классов» // Социология политики. М., Socio-Logos, 1993.

8 Moore G. Gender and Status: Explaining the Position of Women // Feminism and Anthropoly. Oxford (UK), Polity Press, 1994; Сиксу Э. Хохот Медузы // Введение в гендерные исследования. Ч. 2. Харьков, ХЦГИ — СПб., Алетейя, 2GG1.

9 Lalayan E. Gandzak // Erker, 1988. (арм. яз.). С. 12.

1G Мистифицированные представления о чистоте и нечистоте, витальности и невитальности.

11 По результатам анкетирования 2GG1 года.

12 В экстремальной ситуации для выражения полного краха употребляют метафору tonys khandvits, что буквально означает «дом мой разрушился».

13 Какой-то промежуток времени (если не всю жизнь) женщина в семье мужа обязательно проживает. Это как инициация, своего рода экзамен на звание не только и не столько жены, сколько «нашей невестки» (термин родства по свойству) — проверка и, если нужно, корректировка того, как женщина управляется по хозяйству, как общается с мужем и членами семьи, как встречает и провожает гостей.

14 Интервью с В., М., С. и др. не приводятся в тексте по причине узнаваемости социальных акторов и деликатности темы.

15 Под дискурсом здесь понимается социальное взаимодействие, основанное на языке; лигвистические практики в рамках исследуемого общества. Примерно с теми же коннотациями в тексте используются слова: суждения, риторика, нарративы.

16 Один мужчина в маршрутном такси бравировал, что в его «почтеннейшем роду нет ни одной женщины, которая вышла бы замуж дважды».

17 В западной антропологии имеет место дискуссия о границах публичного и приватного. Аргументы: приватная сфера не всегда так приватна, как декларируется, и, наоборот, публичная сфера не всегда так публична (см., например: Moore G. Op. cit.). Автор отдает себе отчет в несовершенстве научного языка и признает зыбкость и размытость этих категорий и делений. Из самого содержания данного текста очевидна множественность композиций и переплетений того, что принято называть публичным и приватным.

18 Бурдьё П. Социальное пространство и генезис «классов». С. 6G.

19 Там же. С. 75.

2G Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. М., Ad Marginem, 1999. С. 29. Барт сравнивает образ с «социальной воинской повинностью», от которой невозможно получить освобождение.

21 Это несоответствие порождает анекдотические случаи и сами анекдоты. Например: армянская семья едет в поезде. Муж не понимает русского языка. В купе подсаживается русскоязычная женщина и на разный манер расхваливает мужчину, употребив среди прочих характеристик «как огурчик». Муж в нетерпенье толкает жену в бок: «Что она обо мне говорит?». Жена переводит на армянский: «Что говорит, да что говорит — говорит, что ты — огурец!» (inch kasi-inch kasi — kasi xjar es!). То есть размазня, слюнтяй — смысл при переводе меняется на прямо противоположный.

22 Разговор между исследовательницей и ее приятельницей после интервью: «З. почему-то не захотела рассказывать тебе о своих кошмарных отношениях со свекровью. Она мне о них рассказывала на работе — это истории, достойные сериалов. Скорее всего, она не хочет выставлять в дурном свете семью своего мужа». Такого рода игры с дискурсом являются условием социальной стабильности семьи в рамках своей культуры и призваны обеспечивать бесконфликтное сосуществование людей с общепринятыми канонами поведения. Иногда это происходит неотрефлек-сированно, не попадает на уровень проговаривания. В данном случае женщина проявила дискурсивную последовательность, определенную моральную дисциплину исполнителя своей роли, «драматургическую верность» (Гофман И. Указ. соч. С. 25). В контексте ее нарративов, представляющих удавшуюся семью, рассказ о страшных коллизиях со свекровью свел бы на нет ее собственные презентации и произведенные впечатления.

23 «Осведомитель. Он хлопочет и всем все сообщает» (Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. C. 244).

24 Ср. также: «образ — это волшебная маска», которая одевается из страха «потерять лицо» (Барт Р. Указ. соч. С. 13G).

25 В гендерной психологии это называют фундаментальной ошибкой атрибуции, когда налицо тенденция недооценивать влияние ситуации на поведение человека, в то же время переоценивая влияние диспозиции. См. в этой связи: Берн Ш. Гендерная психология. М., 1997.

26 В некоторых семьях, стремящихся к жизни по букве традиции, часто наблюдается противоположное тому, что называется «приватизацией» публичной сферы (Эльштайн Дж. Б. Указ. соч. С. 65). В таких семьях, как отмечает Килмартин, наоборот, приватная сфера идеологизируется, эмоции загоняются вглубь — вплоть до легких форм «алекситимии, когда мужчина ведет себя так, как будто у него вообще нет чувств, в конечном счете, теряет способность распознавать и выражать их» (цит. по: Берн Ш. Указ. соч. С.189). Такая же ситуация с женщинами: «Моя мама никогда не разговаривала со мной ласково, всегда сухо, грубовато, без уси-пуси. Я всегда думала, особенно в детстве, что она не любит меня. Когда я стала взрослой, она объяснила мне, что это не принято — ласкать своих детей, проявлять эмоции, особенно в отношении девочек». В арсенале интервью автора большое количество подобных высказываний.

27 Объяснение сопротивлению мужчин работе женщины вне дома, данное Эриком Хобсбаумом при анализе социально-экономической, политической, гендерной ситуаций XIX века, такое: «Тот факт, что женщина работает, мог повредить репутации семьи, так как это означало бы, что семья бедствует. Таким образом, все обстоятельства были за то, чтобы замужние женщины не работали, оставаясь экономически зависимыми. Обычно женщины работали до замужества или когда оставались вдовами либо одинокими. Выходя замуж, они, как правило, бросали работу.» (Хобсбаум Э. Век империи: 1875-1914. Ростов-на-Дону, 1999. С. 292).

28 Исследования в области маскулинности в последние 2G лет показали, что существует иерархия и внутри мужской субкультуры, споры о разных маскулинностях; верхнее звено и есть гегемонная маскулинность (см., например: Connell R. Gender and Power. Society, the Person and Sexual Politics. Cambridge, 1987; Kimmel M. and Messner M. (eds.). Men’s Lives. New York, Macmillan, 1988).

29 Ходоров Н. Психодинамика семьи // Хрестоматия феминистских текстов. С. 147.

3G Именно эти сексуальные контакты принято обсуждать в кругу друзей для прибавления себе веса.

31 Эльштайн Дж. Б. Императивы приватного и публичного. С. 11. «Женщины несчастны здесь не тем, что много работают по дому, а тем, что они живут в страхе. Прерывают разговор с кем бы то ни было и бегут к мужу, чуть завидев его, постоянно оправдываются, в компании молчат, быстро стареют, теряя интерес ко всему» (наблюдения иностранца).

32 Мкртчян А. Общественный быт армян Нагорного Карабаха (вторая половина 19 — начало 2G вв.) Автореф. канд. дис. Ереван, 1988. С. 16-17.

33 Приводятся описания хозяйками убранных и начищенных до блеска пространств и предметов.

34 В каком порядке (правильном или неправильном) белье вывешено; вывернуто ли оно наизнанку при полоскании или нет; «цвет» постиранного белья, то есть чисто выстирано или не очень; накрахмалено-посинено или нет.

35 Специально отмечу консервирование овощей и фруктов на зиму и «рапорты» женщин на этот счет. Часто продуктов «закручивается» гораздо больше, чем семья в состоянии съесть за зиму. Это явление можно назвать, перефразируя «потребление на показ», «производством напоказ». В то же время это создает ресурс для обменов, при этом одаренные могут оценить способности хозяйки и отметить ее.

36 Гучинова Э-Б., Шахназарян Н. Гендерные стереотипы армян Арцаха // Проблемы исследования семьи. Материалы республиканской научной сессии, посвященной памяти Э. Т. Карапетян. Ереван, 2GG1. С. 83.

37 Там же. С. 81-87.

38 Как уже отмечалось, реализовать проект помогли студенты исторического факультета Арцахского госуниверситета под руководством В. М. Аванесяна.

39 Другие варианты ответов. «Желательно, я уважаю это. Но не трагедия, если нет... если она не виновата, конечно»; «Да, конечно. Это честь, гордость ее матери, да и для нее тоже»; «Обязательно, это наша армянская традиция, порядок. И с этого начнется счастье семьи»; «До свадьбы, может, и нет, но впервые должна с мужем вступить в эти отношения. Надо убедиться, что станет мужем»; «Не знаю, разные бывают случаи. Если сам жених это сделал, то можно. Но по мне бы на это не обращали бы никакого внимания»; «Да, обязательно, хотя нецеломудренным больше везет»; «Да, должна. Этим самым по здешним обычаям она перед своим мужем на высоте. Но в жизни все бывает, это не догма. Просто, чтоб “лицо светлым было” (идиома Iresyt parz.’ yni — чтоб не было стыдно), согласно обычаю.»; «Да, на то она девушка, чтоб быть невинной»; «Да. Девственность — это то, что надо подарить мужу»; «Когда да — неплохо, но сейчас уже по-разному бывает. Это важно для мужчины, он чувствует себя мужчиной»; «Да и нет. Смотря как она перестала быть невинной». Отрицательных ответов было шесть, они прописаны так: «Это не обязательно, но в нашем обществе это необходимо для безупречного союза»; «Это архаично, но таку нас уж принято и от этого никуда не денешься» (ответ на русском языке). Из двоих проанкетированных

мужчин (оба сами вызвались ответить на вопросы интервью) один ответил «не должна», ответ второго: «мы — карабахцы, а все наши предки женились на девственницах и поэтому все мы должны соблюдать этот обычай».

Информант Р.: «Мамины сестры накануне свадьбы стали выспрашивать у мамы, все ли у меня в порядке. Мама, до того совершенно спокойная, вдруг занервничала... подошла ко мне и нерешительно спросила: “Доченька, скажи мне, все ли хорошо, не будет ли мне завтра стыдно за тебя?” Я немного обиделась за вопрос, но успокоила ее. Потом ее две сестры подошли и стали снова выспрашивать. Я подумала, какое счастье, что до этого не дошло».

40 Одной из важнейших и поразительных для своего времени мер большевистской гендерной политики была первая в мире легализация медицинских абортов в 1920 году (См.: Здравомыслова Е. Гендерное гражданство в советской России — практики абортов. Рукопись).

41 На вопрос: «Как вы предохраняетесь от нежелательной беременности?» — большинство респонденток в возрасте свыше 50 лет ответили: «Никак не предохранялись». Наиболее популярна практика незавершенного полового акта, хотя женщины от 25 до 35 лет имеют представление о мерах современной контрацепции: «Когда жили в Ереване — презервативы использовали, здесь — просто прерываем акт»; «Механическим путем.»; «Об этом заботится мой муж»; «Как родится малыш, наверно выберем между презервативами и спиралью. Таблеток постараюсь избежать»; «Без медикаментов»; «Предпочла бы спираль»; «Принимаю противозачаточные таблетки». Женщина 55 лет: «Беременности я избегала так: дожидалась пока муж уснет, и только после этого шла спать».

42 Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. СПб, Академический проект, 2004. С. 28.

43 Мадар — специальное слово для передачи категории «единственный ребенок», хотя в семье, о которой идет речь, есть еще две взрослые дочери.

44 Эта информация подтвердилась при беседе с работниками организации «Врачи без границ».

45 Здравомыслова О. Российская семья в 90-е годы: жизненные стратегии мужчин и женщин // Гендерный калейдоскоп. М., 2002. С. 476.

46 Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. С. 90.

47 Асимметричность отношений родителей к детям в зависимости от пола последних иногда поражала своей вопиющей несправедливостью (особенно в рассказах пожилых информантов).

48 Ритуал называется «умаслить волосы свекрови» (зкуыогу росЬегу eghel): свекровь выносила невесте горшок с коровьим маслом, невеста бросала в него несколько монеток, смазывала маслом косяк входной двери и волосы свекрови у висков и только затем переступала порог дома. Это означало молчаливое обещание жить с новыми членами семьи в мире и согласии (полевой материал автора, собранный в с. Чартар в 1991 году, информант Агуник Григорян). Этот ритуал изжил себя, хотя в словоупотреблении остался троп «умаслить волосы — обещать уважение и послушание. В то же время в исполнении другого свадебного обычая — выноса «свадебного деревца» в доме невесты происходит шуточная инверсия. Деревце это сколочено из кусков древесины, его ветки-прутья обвешаны нанизанными на нити бобами, изюмом, орехами, хурмой, фруктами, цветными лоскутами, горящими свечами (что, видимо, символизирует плодородие), а на верхушку насаживается отваренная с головой курица. Голова курицы по правилам должна быть низко опущена, что

символизирует скромность и застенчивость будущей невесты. Сегодня голова курицы уже не спущена, а, наоборот, высоко приподнята, в клюв ей втыкается сигарета, а хохолок подвязывается яркой ленточкой — шутливый намек на смелость и общительность невесты.

49 Сиксу Э. Хохот Медузы // Введение в гендерные исследования. С. 805.

50 В риторике эти акценты неизменно выявляются: «Каждый раз, когда мы с его родителями сильно ссорились и я уходила к подруге (родители жили в другом городе), я оставляла в пепельнице на своем столе все украшения, подаренные мне на свадьбу. Потом муж убеждал меня вернуться домой. Так повторялось несколько раз. Но когда приехала навестить меня моя мать, она отругала меня: “Ты понимаешь, что, оставляя это золото им, ты как бы говоришь всему миру, что не была честной. Никогда не оставляй их — это принадлежит тебе, независимо от того, есть у тебя ребенок или нет!”».

51 Вот один из них, как он отразился в притче «о безукоризненной невестке» (купагапё ЬагіЬпапу шазіп), информант Р. Шахназарян, интервью взято 29 мая 2004 года: «Жил-был добрый человек. Подросла его единственная дочь. Раз приходит к нему друг из соседнего села: “Гляжу, дочь твоя подросла и сын мой тоже — поженим их?” Отвечает добрый человек: “Почему же нет, я знаю тебя много лет, семья у тебя достойная”. Договорились. На следующий день приходит его друг из другого села с тем же предложением. Добрый человек не может отказать другу, обещает свою дочь ему тоже. То же самое происходит с его другом из третьего села. Приходит мужик домой озадаченный, а дома его вместо одной дочери ждут три — осел и собака превратились в девушек. Обрадовался мужик, что угодит всем своим друзьям. Сыграли свадьбы. Через год собрались с женой навестить своих дочерей. Собрали подарки, отправились. Спрашивают в первом доме: “Ну, как служит вам наша дочь, довольны ли вы ею?” — “Да, да, тысячу раз да! Работяща, вынослива, только есть один недостаток — все время отгавкивается, никогда не промолчит”. Переглянулся мужик с женой: “Ясно, это собака наша”. Пошли дальше, ко второму другу, задают тот же вопрос: “Да, достойная девушка, из достойной семьи, с работой справляется хорошо, нечего сказать. Да вот только совсем уж бессловесная — все молчит, никогда не возразит даже на самые очевидные глупости”. Переглянулись муж с женой: “Понятно, это наш осел”. Пришли в третий дом. Не успели войти: “Да что же вы нам за такое золото воспитали, не женщина — море”. Расселись обедать. А свекор своей невестке на сносях: “Сходи, дочь моя, на чердак и принеси арбуз”. Невестка взобралась по стремянке на чердак, приносит огромный арбуз. «Нет, дочь моя, не этот, я другой имел в виду». Невестка молча пошла во второй и также в третий раз. “Вот, наконец! Он самый”. Потом, обращаясь к родителям: “Сами судите, как хороша ваша дочь, там на чердаке только один арбуз, а она даже не скажет об этом”. Переглянулись родители: “Ну, вот и дочь наша”.

52 «Владение и собственность, несомненно, фактически чужды женскому», — утверждает Люси Иригарэ. См.: Иригарэ Л. Пол, который не единичен // Введение в гендерные исследования. С. 133.

53 Сиксу Э. Указ. соч. С. 814.

54 Бурдьё П. Социальное пространство и генезис «классов». С. 65.

55 Речь идет о женщине, живущей по соседству с моей бабушкой, у которой я жила во время моего полевого исследования. Помимо того, у меня была возможность наблюдения и общения с ней в течение всего моего детства и отрочества, когда я приезжала на каникулы к бабушке. Следует отметить, что эта женщина одна из немногих, чья «положительность» не ставилась под сомнение никогда и никем.

56 Бурдьё П. Указ. соч. С. 67.

57 См. об этом подробнее: Гучинова, Э-Б., Шахназарян Н. Гендерные стереотипы армян Арцаха... С. 81.

58 Интервью незамужней женщины: «Я много лет ждала повышения в должности. Но когда место освободилось, его отдали женщине, которая только что вернулась с декретного отпуска и совсем не специалист в деле. Я пошла жаловаться, записалась на прием к главе районной администрации, объяснила ситуацию. На что он мне прямо сказал: “Зачем тебе деньги, ты незамужняя”». Вновь граница между приватным и публичным сливается: агент государства ведет себя как обыватель, отстраняясь от своей формальной роли.

59 См.: Сенявская Е. Войны 20 столетия: социальная роль, идеология, психология // http://archive.1september.ru/his/1999/his43.htm.

60 Гофман И. Указ. соч. С. 25.

61 Там же.

62 Там же. С. 14.

63 Там же.