CC BY
31
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №6 часть 1, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #6 part 1, 2015_________________________
УДК 101.1:316 ББК 87.6
ЭМИРБЕКОВА Элена Эмирбековна, кандидат юридических наук, доцент
ПРАКТИКИ ВЛАСТИ В ЯЗЫКОВОМ ПОЛЕ ПРОСТРАНСТВА ЛИЧНОСТИ
В статье в процессе социально-философского анализа выявляются практики власти в языковом поле пространства личности. Определяется главное назначение практик власти в языковом поле пространства личности. Указываются свойства языка, используемые в практиках власти, направленных на формирование языкового поля пространства личности. Языковое поле пространства личности, формируемое через насыщение его нормами и правилами, предстает как инструмент власти, при помощи которого создается основа любой исторической эпохи. В статье определено главное назначение практик власти в языковом поле пространства личности, заключающееся в языковой организации пространства личности через формирование ее повседневного мышления. Автор показывает, что практики власти в языковом поле пространства личности позволяют власти формировать мировоззренческие установки, исходя из которых впоследствии личность осуществляет свою жизнедеятельность.
Ключевые слова: личность, пространство личности, языковое поле, власть, практики власти.
DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1 -217-220
EMIRBEKOVA Elena Emirbekovna, Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor
PRACTICES OF AUTHORITY IN THE FIELD OF LANGUAGE SPACE OF THE INDIVIDUAL
The article, in the process of socio-philosophical analysis, highlights the practices of authority in the field of language space of the individual. The author defines the main purpose of authority practices in the field of language space of personality, gives characteristic features of the language used in the practice of the authorities aiming at the formation of linguistic space of personality. Linguistic field of personality space, formed through saturating it with rules and regulations, is presented as an instrument of power, with the help of which is formed the basis of any historical epoch. The article defines the main purpose of authorities’ practices in the language field of personality space, which is in linguistic organization of personality space through the formation of its everyday thinking. The author shows that the practices of power in the language field of personality space allow authorities to shape worldviews, on the basis of which the person lives.
Key words: personality, personality space, linguistic field, authority, practices of the authorities.
Актуальность обозначенной темы. Практики власти в языковом пространстве личности основываются на системе «означающих» и «означаемых»: означаемое, репрезентируя, репрессирует представленное в нем означаемое. То есть, трансцендентальное означаемое фактически прекращает свое существование в реальности, означающее же, напротив, продолжает свое существование, но в другом измерении. Таким образом, формируется практически тотальное господство означающих как неких «атомов формирования реальности», а репрезентирующий знак оказывается в роли центра мифологического мира смысловой и логической упорядоченности. То есть личность, чтобы обозначить себя как существующую, вынуждена вписаться в заданную вербальную конструкцию при помощи высказывания, встав на позицию означаемого и тем самым принести свое собственное бытие в жертву социуму: «"Язык - фашист, понуждающий говорить..." [1, с. 548] на определенные темы и по установленным языковым полем правилам.
В данном контексте практики власти, организующие языковое поле пространства личности, формируют неизбежность последовательного самоотчуждения личности в языке, что неизбежно приводит к подчинению означающему, то есть власти.
Таким образом, базовыми понятиями, определяющими логику раскрытия темы -практики власти в языковом поле пространства личности - выступают такие понятия, как: «язык», «языковое поле», «языковое поле пространства личности».
Понятие «язык». Представления о языке как знаковой системе, соотносящей понятийное содержание и типовое звучание/написание, прошли три стадии формирования: язык и мир вещей тождественны; язык есть связка между мыслительными представлениями; язык есть феномен, обладающий самостоятельным бытием. Последнее является превалирующим в современном научном знании. Однако рассмотрение языка как некоего ключа к пониманию мышления и знания о бытии и собственно бытия, также взаимоотношений между языком, бытием, мышлением всегда неоднозначно трактовалось в лингвофилософских концепциях как независимые друг от друга (дуализм), частично тождественные, тождественные (монизм).
Кроме того, соотношение языка, бытия, мышления рассматриваемых как «первоначал» бытия и «первоэлементов» реальности в процессе их изучения может сводиться к исследованию: слова (имени, языкового знака, предложения, синтаксиса, грамматической категории); мысли (понятия, логического суждения, знания, логической категории); вещи (свойства, отношения). Начиная с исследований К. Леви-Стросса, Ф. Соссюра, М. Фуко, язык начинает рассматриваться как самодостаточное непроницаемое, но всепроницающее по отношению к социальной реальности явление, а акцент переносится с исследования собственно языка на его «имманентную реальность» - языковое поле.
Языковое поле представляет собой один из тех механизмов, при помощи которого, исходя из концепции Лакана, происходит формирование социальной реальности и функционирова-
- 217 -
Социологические науки
Sociological Sciences
ние личности как вербальных явлений. Он объясняет это тем, что «Эго» личности представляет собой продукт языка и культуры. Проходя процесс социализации, личность создает для социального окружения в пространстве языка свою вербальную конструкцию - «фантазматическое Я», «Себя Другого» в символическом контексте культуры как «...поле трансиндивидуальной реальности», поскольку именно «символ появляется раньше человека и дает ему возможность быть человеком» [2, с. 47]. Социальная же реальность формирует и поддерживает в личности желания так, что для их удовлетворения они должны быть признаны в символе, а символизация желаний в свою очередь, вынуждает искать вербального согласия. Таким образом, вся многогранность личности сводится к вербальной конструкции, которую она репрезентует социуму, вызывая у окружающих представление о себе, закрепляемое также в вербальной конструкции, но уже трансформированной через чужое восприятие и закрепленное в вербальных конструкциях других.
Данная констатация личности, по своей сути, есть одно из проявлений власти, поскольку вербальные конструкции, помещая личность в рамки языкового поля, закабаляют ее, лишая свободы (свободы выражения, свободы быть собой). При этом даже бессознательно с этой позиции предстает как порабощенное, поскольку так же, как и сознание, организовано в языке. И эти множащиеся конструкции формируют представления о реальности, мифологизируя ее и не давая возможности личности не только высказать, но и осознать правду о ней. Примерно в том же русле размышлял М. Фуко, полагавший, что в европейской культуре не существовало никогда вытеснения, как трактует это психоаналитическая традиция, а только разработанная и хорошо организованная система вербальных конструкций: «У каждой эпохи свой способ сборки языка, зависящий от корпуса ее высказываний, ... где историческая формация есть ... специфическое проявление функционирования культурного бессознательного в конкретную историческую эпоху в виде различных дискурсивных практик, характерных для данного времени» [3, с. 78-97].
Таким образом, языковое поле пространства личности, формируемое при помощи насыщения его нормами и правилами, предстает как практика власти, при помощи которой создается основа любой исторической эпохи. Данный тезис находит подтверждение в фукольдианской концепции, где язык рассматривается как «воплощение социальной реальности, область приложения социальных сил ... и транслятор социальных механизмов власти, поскольку бытие языка ... сходно с бытием власти ... исходя из глубины социального организма, пронизывает все и скорее закладывает основы общества, чем упорядочивает его» [4, с. 42-43].
Понятия «производство знаний о мире» и «тавтология» отдельной проработки не требуют, однако понятие «симулякр» требует пояснения в силу определенной трансформации в его трактовке в рамках научного знания. Понятие «симулякр» ввел Платон для обозначения неверной копии эйдоса. Позднее данная концепция была преобразована Ж. Делёзом в контексте «освобождения симулякра» через включение его в игру на основе различия, а не сходстве, как некой системы (симулякр), «где различное соотносится с различным посредством самого различия» [5, с. 161] и включает в себя глубину; поля индивидуации, формируемые интенсивностями, образующимися на глубине; связывающий их «темный предшественник»; соединения («внутренние переклички»); субъекты в формирующиеся пространственно-временные динамизмы; качества и пространства (формируют двойную дифференциацию системы и перекрывают все предыдущие факторы); центры «упаковки» в пространстве. Таким образом, данные системы (симулякры), по Делезу, предстают как то место, где актуализируются идеи. Впоследствии Бодрийяр упростил данное понятие, сведя его к «копии реальности» и применяя его при анализе массовой культуры. То есть, симулякр, стремясь соответствовать натуральному знаку, который отсылает воспринимающего к означаемому им, вынужден к чему-то «отсылать», но в силу того, что является копией реальности, единственное, к чему он может «отослать», это к самому себе. Как следствие, для того чтобы обеспечить себе жизнеспособность, он должен создавать иллюзию многомерности.
Развивая данную тему, С. Жижек представляет идеологию как некое погружение в иную реальность, дающую возможность бегства от реальности невыносимой, где доминирующая идеология не предполагает серьезного к ней отношения и данная игра, заданная властью, симулируя сама себя, осуществляет экспансию пространства личности.
То есть, основываясь на фукольдианской традиции в современной социальной философии, можно сделать вывод, что практики власти через языковое поле пространства личности приобретают контроль над сознанием личности. Этот контроль основывается на том, что языковой характер знания обусловливает восприятие сознания личности как исключительно языковое. Кроме того, поскольку язык предопределяет мышление и те формы, которые оно в нем обретает («мыслительные формы»), то и порождающие их практики власти одновременно формируют поле сознания, своим воздействием постоянно расширяя его и тем самым осу-
- 218 -
ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7 №6 часть 1, 2015 Historical and social educational ideas Tom 7 #6 part 1, 2015_________________________
ществляя функцию контроля над сознанием личности. То есть, власть производит знание в силу того, что власть и знание изначально предполагают существование друг друга: не может быть власти без соответствующего знания о власти и нет знания, которое не образует некоторым образом отношений власти, так как знание, по сути, есть не продукт деятельности познающей личности, а власти, которая задает области и формы знания. И, следовательно, любая официальная истина всегда есть продукт определенного типа власти, легитимирующего ее интерпретацию. Данная монополия власти в области знания определяется тем, что мышление протекает в «зазоре» между видением и говорением (как внутренним, так и внешним), который задает, актуализируя нечто в виде проблемы, требующей решения, а значит, говорения о ней. И именно власть и определяет впоследствии «правильное решение» в виде официальной «истины», (являющейся на самом деле практикой власти), закрепляя ее в сознании личности при помощи мифа «свобода есть признание официальной истины, ее отвержение есть проявление заблуждения ума или духа» [6, с. 78].
Формируемый таким образом мир повседневности определяет повседневное мышление как отдельную категорию мышления личности, через которую личность воспринимает повседневный мир как мир организованный его самостью и оттого являющийся его частным миром, сформированным из совокупности проинтерпретированных им значений и оттого дающий ему опору. Однако в силу того, что пространство повседневности формируется речью и «повседневность рождается в деятельности проговаривания себя» [7, с. 176], личность социализируется, самоидентифицируясь с универсальным дискурсом власти, выступающей в роли субъекта через заданные параметры повседневного мышления, детерминирующего пространство личности. Однако, как отмечал Б. Вальденфельдс, в силу того, что повседневность стремится к рациональности, а власть к формированию псевдорациональных установок, предотвращение конфликта столкновения данных противоположных тенденций происходит через латентные мифы современности, которые, по сути, становятся теми скрытыми языковыми стержнями, на основе которых возникают, по терминологии Р. Барта, «социолекты». При этом форма в мифе заслоняет смысл, и в результате, достигая сознания личности, мифологическое сообщение замыкается на себя, приобретая тем самым статус всеобщности. Таким образом, миф, перерабатывая историческую реальность, придает ей видимость естественного и необходимого, убирая проблему, лишая ее глубины и успокаивая повседневное мышление. Стержнем, на который опираются в большинстве случаев данные метафорические построения, выступает так называемый «здравый смысл», преподносимый в виде истины и воспринимаемый как таковой, поскольку, лишенный автора, предстает как всеобщее достояние и оттого непререкаемое, некая универсальная конструкция в руках того, кто ее использует.
Исходя из сказанного выше, констатируем, что мифологизация реальности, а точнее многочисленные и разнонаправленные мифологизации реальности представляют собой следствие практик власти в языковом поле пространства личности. При этом практика производства истины представляет собой вертикаль, собирающую вокруг основной силовой линии все общество и тем самым формирующую стержень этой всеобщей истины, о которой говорят на всеобщем языке для данного общества, а мифы расходятся по горизонтальным плоскостным отражениям граней сформированной властью истины. Собственно же источником корректировок истины или введения новой является существующая в данную историческую эпоху система «власть - знание»: власть как инициатор трансформаций реальности, знание как способ истолкования преобразованной реальности.
Систематизированное истолкование искаженной / трансформированной / преобразованной реальности, организованное вокруг центральной истины, можно назвать идеологией. В данном контексте язык предстает как субстанция, порождающая модусы различных идеологий, а официально закрепленная истина - как практика власти в языковом поле пространства личности, внедряемая в ее (личности) сознание при помощи мифологизации повседневного мышления. При этом идеология, находясь в позиции вовне относительно данного лингвистического универсума, во многих параметрах его определяет. Таким образом, идеология предстает как практика власти в языковом поле, определяющая и трансформирующая пространство личности. Применение практик власти в языковом поле пространства личности направлено на актуализацию однопорядковых коннотативных значений, в совокупности создающих заданный вид мифологизированной реальности, и основано на том, что «...последовательность слов по отношению к одновременности представлений является искусственной, и язык противостоит мышлению, как обдуманное - непосредственному» [8, с. 128]. Таким образом, формирование и закрепление официальной истины в сознании личности происходит при помощи идеологии, стержнем которой и является официальная истина.
- 219 -
Социологические науки
Sociological Sciences
Авторская новизна решения обозначенной темы. Выявлены практики власти в языковом поле пространства личности, к которым относятся языковое поле, официальная истина, идеология. Языковое поле пространства личности, формируемое через насыщение его нормами и правилами, предстает как инструмент власти, при помощи которого создается основа любой исторической эпохи. Определено главное назначение практик власти в языковом поле пространства личности, заключающееся в языковой организации пространства личности через формирование ее повседневного мышления. Указаны свойства речи, используемые в практиках власти, направленных на формирование языкового поля пространства личности, а именно следующее: производство знаний о мире (формирование этого знания), тавтологии (пересказывание известного), симулякры (знаков, отсылающих к самим себе) формирует знание, трактуемое как официально закрепленная истина, но служащее на самом деле интересам власти, признание которой детерминирует пространство личности. Непризнание личностью предложенного знания, даруя духовную свободу, помещает ее в ситуацию неопределенности и риска. То есть официально закрепленная истина предстает как практика власти в языковом поле пространства личности. Официально закрепленная истина выступает в качестве стрежня идеологии, которая через языковое поле задает и трансформирует пространство личности. Исходя из этого, в контексте данного исследования язык как социальный феномен в процессе своего функционирования (практики власти) создает языковое поле (бытие), которое предопределяет направление повседневного мышления личности, детерминируя тем самым пространство личности. В современном обществе практики власти в языковом поле пространства личности активно применяются на внутриличностном и межличностном уровнях, то есть там, где возможно наиболее эффективное функционирование двух взаимодополняющих процессов: самовнушения и группового внушения. Практики власти в языковом поле пространства личности позволяют власти формировать мировоззренческие установки, исходя из которых впоследствии личность осуществляет свою жизнедеятельность.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Барт Р. Актовая лекция / Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М.: Прогресс; Универс, 1994. - 616 с.
2. Лакан Ж. Функция и поле речи языка в психоанализе. - М.: Гнозис, 1995. - 101 с.
3. Делез Ж. Фуко. - М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998. - 172 с.
4. Михель Д. Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «Истории безумия». - Саратов, 1996. - 136 с.
5. Делез Ж. Различие и повторение. - СПб.: Петрополис, 1998. - 384 с.
6. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. - М: Русское феноменологическое общество/Логос, 1997. - 184 с.
7. Тесля С.Н. Опыт аналитики повседневного. - М.: Изд-во МГУ, 1995. -229 с.
8. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. - СПб., 1994. - 408 с.
REFERENCES
1. Bart R. Lecture of act. Selected Works: Semiotics. Poetics. [Aktovaja lekcija. Izbrannye raboty: Semiotika. Pojetika] Moscow: Progress; Univers, 1994.
2. Lacan J. Function and field of speech in the language in psychoanalysis. [Funkcija i pole rechi jazyka v psihoanalize]. Moscow: Gnosis, 1995.
3. Deleuze J. Foucault. Moscow: Publishing house of humanitarian literature, 1998.
4. Michael D. Michel Foucault in the subjectivation strategies: from "History of Madness". [Mishel' Fuko v strategijah sub#ektivacii: ot «Istorii bezumija».]. Saratov, 1996.
5. Deleuze J. Difference and Repetition. [ Razlichie i povtorenie]. Sankt-Petersburg: TOO TKPetropolis, 1998.
6. Lacan J. Instance of the letter in the unconscious mind, or fate after Freud. [Instancija bukvy v bessoznatel'nom ili sud'ba razuma posle Frejda]. Moscow: Phenomenological Russian society. Logos, 1997.
7. Teslya S.N. Experience of analyzes of everyday life. [Opyt analitiki povsednevnogo]. Moscow: Moscow University Press, 1995.
8. Foucault M. Words and things. Archaeology of Humanities.[ Slova i veshhi. Arheologija gumanitarnyh nauk]. Sankt-Petersburg., 1994.
Информация об авторе Information about the author
Эмирбекова Элена Эмирбековна, кандидат юридических наук, доцент, Махачкала, Дагестан,
elena_1980@mail.ru Получена: 27.08.2015
Emirbekova Elena Emirbekovna, Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor, Makhachkala city, (Dagestan), Russia elena_1980@mail.ru
Received: 27.08.2015
220 -
