CC BY
154
Раздел I. Русский язык
Е.Б. Гришанина, И.Н.Чернышева
ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ЗАИМСТВОВАННОЙ ЛЕКСИКИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.П. ЧЕХОВА
Среди вопросов, которые рассматривает прагматика, следует выделить изучение языковых явлений в аспекте коммуникативной и прагматической функции языка. Анализ языковой реализации определенных функционально-коммуникативных признаков заимствованной лексики в художественном тексте требует описания взаимодействия различных языковых средств в конкретных условиях коммуникации.
Заимствованные слова - это неассимилированные, частично или полностью ассимилированные слова, перенесенные из одного языка в другой [2, 256]. Традиционно выделяются несколько групп заимствованной лексики. Первую группу представляют варваризмы, т.е. «слова и выражения, сохранившие все свойства языка-источника (часто даже иноязычную графику)» [1, 241]; вторую группу образуют слова, сохраняющие один из признаков языка-источника (фонетику, графику, семантику, грамматику); третью группу представляют слова, иноязычное происхождение которых не ощущается носителями принимающего языка и которое обнаруживается лишь с помощью этимологического анализа.
Предметом рассмотрения в данной статьи послужили две группы заимствованной лексики -варваризмы и частично ассимилированные слова, сохранившие связи с родным языком, что, несомненно, определяет их особую стилистическую функцию, и прагматическую направленность. Стилистическая маркированность заимствованной лексики способствует увеличению информативности текста, что обусловливает эффективность его коммуникативных возможностей.
Для интерпретации употребления заимствованной лексики в произведениях А.П. Чехова необходимо вычленить релевантную информацию прагматического контекста, которая нередко требует анализа контекста всего произведения. К прагматическим параметрам высказывания, которые необходимо учитывать при исследовании языкового явления, относятся субъект и адресат речи, их коммуникативные намерения и цели речевого акта, ситуация общения.
Для идиостиля А.П. Чехова характерно использование заимствованной лексики как одного из средств создания художественного образа и воплощения авторского замысла, о чем свидетельствует следующий контекст: На этот доклад я возлагаю громадные надежды... Это мое profession de foi или лучше сказать мой фейерверк. Ночью у меня был припадочек подагры, все утро провел в хлопотах и побегушках, потом эти волнения, овации, эта ажитация. Дома у себя я могу быть мещанином, парвеню, и слушаться своих привычек, но здесь все должно быть en grand [Юбилей. С. 206, 209]. Profession de foi - фр. исповедание веры, en grand - фр. по большому счету. На широкую ногу.
Использование иноязычных выражений в речи директора банка profession de foi и en grand, имеющих положительную коннотацию, должно ассоциироваться с порядком, надежностью и солидностью, которыми отличаются иностранные банки. Контекст, включающий лексемы - громадные надежды, profession de foi, фейерверк, en grand, говорит о приподнятом состоянии героя, о его больших ожиданиях. Противопоставление в одном контексте разностилевой лексики (припадочек, побегушки и en grand) призвано отразить противоречивость внешнего и внутреннего содержания персонажа: с одной стороны, некомпетентность и непорядочность, а с другой - претензия героя на значительность, его высокое самомнение, стремление показать себя деловитым, образованным человеком в глазах общества. Использование заимствованной лексики в одном контексте с разговорной, таким образом, выполняет характеризующую функцию и способствует созданию комического эффекта.
С целью создания комического эффекта употреблена заимствованная лексика и в следующем примере: Alibi - шепнул Дюковский, усмехаясь и потирая руки. - Alibi, - усмехнулся Дюков-
ский. - И какое дурацкое alibi! ... что Николашка причастен в этом деле, - сказал он, - non dube-tantum est. И по роже видно, что он за штука. Alibi выдает его с руками и ногами. Синие панталоны, смущение, лежание на печи от страха после убийства, alibi и Акулька. Veni, vidi, vici! [Шведская спичка. С. 1, 210].
Non dubetantum est - лат. нет сомнения; Veni, vidi, vici! - лат. Пришел, увидел, победил! Многократно повторенная лексема alibi из судебного лексикона, а также латинские выражения, данные автором в транскрипции языка-источника, свидетельствуют об образованности Дюковско-го бывшего семинариста, а теперь жаждущего дела и известности помощника следователя. Знаменитое изречение Цезаря Veni, vidi, vici! Не только означает успешность расследования, но и служит характеристикой амбициозности персонажа. Все варваризмы вложены Чеховым не в уста серьезного и основательного, умудренного опытом следователя, а его молодого, нетерпеливого и скорого на выводы помощника. Восклицание Veni, vidi, vici!, выражающее торжество победителя, приобретает несвойственный ему оттенок иронии благодаря контексту, из которого становится очевидным ложность и нелепость умозаключения Дюковского в расследовании дела об убийстве помещика, в конечном итоге обнаруженного у чужой жены.
Таким образом, использование заимствованной лексики не только указывает на социальный статус героя (помощник следователя), но и на его личностные качества.
Иногда употребление варваризма и его русского эквивалента, несмотря на избыточность при семантическом повторе, выполняет функцию усиления эмотивно-экспрессивной окраски контекста. Венгерович. 2. Замечательно то отвратительное обстоятельство, что вы никогда не ссоритесь с моим отцом с глазу на глаз, tete-à-tete [Безотцовщина. ХШ, 50].
Чехов использует прием транслитерации варваризмов для дополнительной характеристики персонажей и создания комического эффекта. Так, в рассказе «Дочь Альбиона» помещик Грябов обращается к англичанке по-французски, чтобы попросить ее удалиться: «Мисс Тфайс! Же ву при.» [Дочь Альбиона. С. П, 197]. При этом герой демонстрирует не только незнание английского, но и плохое знание французского, о чем свидетельствует прием транслитерации.
Сочетание разговорной и заимствованной лексики позволяет реализовать характеризующую функцию и создает комический эффект в следующем контексте: Позвольте ж драгоценный соседушка хотя посредством сих старческих гиероглифоф познакомиться с Вами. Недавно заезжал в мои жалкие владения, в мои руины и развалины местный максимус понтификс отец Герасим. Дочь. у меня эманципе. Все у ней дураки, только она одна умная. Через неделю ко мне придет брат мой Иван (Маиор), человек хороший, но между нами сказать, Бурбон и наук не любит [Письмо к ученому соседу. С. 1, 11; 15]. Использование частично ассимилированной лексики способом транслитерации наряду с грамматическими ошибками (гиероглифоф - вместо иероглифов; эманципе - вместо эмансипе; максимус понтификс - вместо понтификс максимус) характеризует героя как малограмотного человека, но с претензиями на самостоятельность мышления и ученость.
Подобное использование транслитерации с наличием грамматических ошибок в рассказе «Случай с классиком» свидетельствует не только о плохом знании греческого языка, но и о неспособности ребенка овладеть им: «Спросили меня, как будет будущее от «феро», а я. я вместо того, чтоб сказать «ойсомай», сказал «опсомай» [Случай с классиком. С. П, 124].
Используя заимствованную лексику, писатель часто развенчивает своего героя, претендующего на образованность и высокие манеры. Так в рассказе «Мошенники поневоле» автор иронизирует над претенциозностью и чванливостью Копайского: . малый лет двадцати трех, служащий в страховом обществе, Копайский, en face очень похожий на кота. Употребление французского выражения в описании портрета героя, сравнение его с котом призвано передать насмешливое отношение автора к персонажу.
Наряду с варваризмом в рассказе автор прибегает и к транслитерации, которая также служит иронической характеристикой персонажа, неважно изъясняющегося на французском языке: -Подите, поглядите, келер этиль? - посылает одна из барышень Копайского. (Quelle heure est-il -фр. который час?) Наряду с комизмом ситуации (герои передвигают стрелку часов вперед, торопя
наступление Нового года, чтобы наконец выпить и закусить) юмористическое описание персонажей достигается смешением разностилевой лексики и графическими приемами.
В рассказе «Володя большой и Володя маленький» варваризм благодаря многократному употреблению в тексте выполняет ряд прагматических функций и придает большую иллокутивную силу высказываниям героев. В последние два месяца, с самого дня свадьбы, ее томила мысль, что она вышла за полковника Ягича по расчету и, как говорится, par depit... Он, конечно, верил разговорам, что она вышла за полковника par depit. - Зачем она пошла в монастырь? - спросил полковник. - Par depit, - сердито ответила Рита, очевидно намекая на брак Софьи Львовны с Яги-чем. - Теперь в моде это par depit. - Тут не par depit, а сплошной ужас. Если хотите. Ее брата, Дмитрия, сослали в каторжные работы. А мать умерла с горя [Володя большой и Володя маленький. С. У, 217; 219]. Par depit (фр. с досады). В этих контекстах используется модное в образованной среде заимствование, отражающее дух эпохи, когда было принято вставлять в речь французские слова и выражения, которые свидетельствовали об определенном социальном статусе персонажей. Введение этого варваризма в текст рассказа позволяет завуалировать и по-своему оправдать в глазах общества такое неприглядное явление, как мезальянс. Однако когда в одном сверхфразовом единстве противопоставляется французская лексема par depit и русская лексема ужас, а затем следует описание семейной трагедии (брат сослан на каторжные работы, мать умерла с горя), то актуализируется эмоционально-оценочная функция заимствования. Речь, направленная против героини, дает читателю ключ к пониманию ее характера. Прагматическая нагрузка на заимствование возрастает, так как оно передает особенности взаимоотношения героев.
Функцию идентификации художественной манеры писателя выполняет варваризм в рассказе «Летающие острова»: Черная масса, столько дней закрывавшая собой солнце, при торжественных кликах народа и при громе музыки важно (pesamment) шлепнулась в залив и обрызгала всю набережную [Летающие острова. С. 1, 214]. Подобный способ употребления латинизма (семантический повтор) своеобразно пародирует писательский стиль Жюля Верна.
Особый интерес представляет частотность употребления некоторых заимствованных слов. Это, как правило, обращения (mesdames - 18 раз), а также этикетная лексика (merci - 88 раз): Mesdames, красоточки мои, чокнетесь с аспидом и василиском, который красоте Вашей изумляется!.. Амурчики мои. Было время caKppaMeHTo! [Корреспондент. С. 1, 184]. Наличие варваризма mesdames и частично ассимилированного saCTamento (итал. клянусь!), которое передает особенности произношения героя, в сочетании с эмоционально окрашенной лексикой (красоточки, амурчики, изумляется красоте) свидетельствует о приподнятом настроении героя.
Варваризм merci в рассказе «Размазня» в сочетании с глаголом прошептать говорит о робости и неумении героини постоять за себя. Чеховский окказионализм замерсикать, построенный на основе ассимиляции транслитерированной лексемы, еще более подчеркивает состояние беззащитности, беспомощности героини: - Merci, - прошептала она. - Но ведь я же вас обобрал, черт возьми, ограбил! Ведь я украл у вас! За что же merci?.. Я попросил у нее прощения за жестокий урок. Она робко замерсикала и вышла. [Размазня. С. П, 63].
Варваризмы в драматургических произведениях, благодаря своей стилистической маркированности, могут являться важным средством отражения в языке культурно-исторической атмосферы эпохи, создания образа, его индивидуализации. Так, в пьесе Чехова «Три сестры» поговорки и крылатые выражения, часто встречающиеся в речи Кулыгина, свидетельствуют о его образованности и социальном статусе учителя латинского языка в гимназии. Речь его постоянно подкрепляется латинскими цитатами из древних авторов и ссылками на их авторитет. В таком построении речи имплицитно раскрываются личные качества персонажа, и в частности, его внутренняя зависимость от директора: «Feci quod potui, faciant meliora potentes» (Сделал, что мог; пусть, кто может, сделает лучше); «mens sana in corpore sana» (Здоровый дух в здоровом теле); [Три сестры. ХШ, 133]; «o, fallacem hominum spem!» (О, призрачная надежда людская!) [Три сестры. С. ХШ, 156].
Используются варваризмы и для имплицитной передачи чувств персонажа: Кулыгин. Люблю тебя, мою единственную. Маша (сердито). Amo, amas, amat, amamus, amatis, amant [Три сестры. С. ХШ, 165]. Спряжение латинского глагола, противопоставленность его русскому глаголу люблю передает усталость и скрытое раздражение героини.
Искаженное употребление варваризмов является одним из стилистических приемов характеристики персонажа. Говоря по-французски, Наташа допускает элементарные ошибки, что, несмотря на тщеславие и претензии на образованность, делает очевидным отсутствие у нее культуры: «Il ne faunt pas faire du bruit, la Sophie est dormee deja. Vous etes un ours» (искаженное франц. Не шумите, Софи уже спит. Вы медведь! [Три сестры. С. ХШ, 182].
Варваризмы иногда могут пронизывать всю ткань произведения, выполняя сюжетообра-зующую и текстообразующую функции. Особенно ярко это проявилось в рассказе «Жизнь в вопросах и восклицаниях», композиционно представляющего собой описание возрастных этапов человеческой жизни, начиная с детства и кончая старостью. Так французские и латинские выражения появляются во втором периоде - отрочестве, когда человек начинает изучать иностранные языки в гимназии: - Как будет превосходная степень от facilis? Facilissimus? [Жизнь в вопросах и восклицаниях. С. 1, 130], (facilis - лат. легкий).
В юношестве, в последние годы обучения в гимназии, латынь и французский язык служат для героя признаком образованности, принадлежности к престижному кругу общества и данью подростковой манере общения. Имя девушки произносится на французский манер (У Nadine прелестный подбородок), к матери высокомерно пренебрежительное отношение (Не ваше дело, maman!); использование латыни на уроках (ut consecunivum - лат. вследствие) и после уроков. в театре ( bis!) [Жизнь в вопросах и восклицаниях. С. 1, 31].
В студенческие годы изменения в жизни героя закономерно отражаются в его лексиконе. Легкомысленная, рассеянная, беспутная жизнь молодого кутилы, с одной стороны, Salon, мотовство, с другой - родственники как оплот стабильности и семейных ценностей. Французские слова в речи - свидетельство сохранения некоторых аристократических претензий, прозрения и разочарования в жизни: Песнь моя уже спета, maman!; Ma tante, карета подана! Merci mon oncle! Не правда ли я изменился mon oncle? [Жизнь в вопросах и ответах. С. 1, 131].
Между 30 -50 годами, в зрелом возрасте, в семейном кругу почти не используется иноязычная лексика. Остается только французское обращение при разговоре с состоятельными людьми: -Вам сдавать, votre excellence (votre excellence - фр. ваше превосходительство).
В старости, как и в детстве, претенциозность, амбиции уходят, исчезают и варваризмы из языка героя.
Таким образом, эволюция героя от детства к старости, наряду с другими художественными средствами передается использованием или значимым отсутствием заимствованной лексики.
Сюжетообразующая функция заимствований ярко проявилась и в рассказе «Ушла». Использование варваризма adieu (фр. прощай) служит основой построения сюжета и раскрывает легкомысленный характер героини. Я могу любить только честного человека! Узнай я, что ты натворил хоть сотую долю того, что сделал Трамб, я. мигом! Adieu, тогда! [Ушла. С. П, 33]. Сказанное женой со всей искренностью и запальчивостью это же слово повторяется с иронией мужем, но уже после его разоблачительного признания: - Теперь ты видишь, матушка, что твой фон Трамб -ерунда, карманный воришка сравнительно со мною. Adieu! [Ушла. С. П, 34]. Эффект обманутого ожидания, заключенный в последней фразе «ушла. в другую комнату», усиливает ироническое звучание всего рассказа.
Иногда Чехов использует для характеристики персонажа и выражения своего иронического отношения к нему крылатое выражение, которое, являясь эпилогом, выполняет прагматическую функцию обобщения содержания произведения.
Sic transit gloria mundi! - лат. Так проходит мирская слава. Эта фраза завершает рассказ «Ревнитель» о неудавшейся попытке директора железной дороги написать статью в защиту печати. Крылатое выражение, пришедшее из латинского языка, обобщая человеческий опыт, подводит итог несбыточным желаниям и разоблачает прекраснодушные мечты чиновника, считающего себя человеком передовых взглядов, но поступающего по законам бюрократической этики. Латинская транскрипция выражения еще более подчеркивает несоответствие истинной сути характера героя и претензиям его на демократизм.
Чехов использует варваризмы в качестве заголовка и в ряде своих рассказов: «Die russische Natur»; «Mari d'elle», «Perpetuum mobile», «Rara avis», «Случаи mania grandiosa».
Так в рассказе «Случаи mania grandiosa», вынесенное в заголовок латинское наименование болезни, является диагнозом неадекватного социального поведения людей: боязнь людских сборищ, помещение животных и людей в сундук, чтобы держать взаперти; поиски «предосудительного» в прессе. Писатель рассматривает эти случаи не как проявление общественной жизни, а как случаи тяжелого психоза, причины которого нужно искать только в цивилизации, что выражается в медицинском термине, ставшим заголовком рассказа, и выполняющим не только функцию называния произведения, но и функцию выражения авторской идеи.
Номинативная и прагматическая функции реализуются и в заголовке рассказа «Perpetuum mobile». Образ вечного движения, который лежит в основе латинского выражения, является метафорой праздной жизни, состоящей из поездок, встреч, выпивок, игры в винт уездных чиновников и господ. Они не способны ни испытывать сильные чувства, ни исполнять свой общественный долг. Ни изменить что-либо в своей жизни. Использование заимствованной языковой единицы акцентирует универсальный характер этого явления.
Исследование прагматического контекста и всего текста в целом позволяет выделить основные прагматические функции заимствованной лексики, определить иллокутивную силу высказывания.
Заимствования, будучи стилистически маркированной лексикой, выполняют характеризующую функцию, служат средством создания образа и его индивидуализации.
Важной функцией варваризмов является отражение социально-культурной среды, индивидуального лексикона персонажа, повышение эстетической ценности текста, создания определенных стилистических эффектов и идентификация художественной манеры писателя. В отдельных случаях заимствованная лексика играет ключевую роль в тексте, реализуя сюжетообразующую и текстообразующую функции. Выполняя номинативную функцию в заголовке (в препозиции) или обобщающую в конце произведения (в постпозиции) заимствование отражает смысловую детерминанту структуры текста.
Таким образом, анализ произведений А.П. Чехова позволяет сделать вывод о характерном для творческой лаборатории писателя использовании заимствований - важного средства воплощения авторской интенции.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Алефиренко Н.Ф. Теория языка. М., 2007.
2. Арнольд И.В. Лексикология современного английского языка. М., 1986.
Н.А. Гурдаева
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ТЕРМИНОВ В ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ
Терминология - одна из самых подвижных, быстро пополняющихся областей общенародной лексики. Несмотря на тесное взаимодействие языка науки (терминология занимает в нем центральное место) и общелитературного языка, между ними существует ряд отличий лексико-семантического, нормативно-стилистического и, конечно, функционального, характера.
Основанием для такого разграничения является, в первую очередь, соотнесенность терминов и общеупотребительных слов с различными понятиями. Термины, в отличие от обычных слов, называющих общие представления или бытовые понятия, всегда выражают понятия специальные.
Для термина, в отличие от обычного слова, которому Д.Н. Шмелев приписывал «семантическую неопределенность» [6, 21], обязательна семантическая определенность, он в языке науки используется только в прямом значении и требует особой строгости употребления. По отношению к термину нельзя говорить о развитии значения, которое приводит к появлению различных оттенков. Не свойственно терминам в пределах языка науки и образное употребление.
По мнению многих ученых, слово может называться термином только тогда, когда ему наряду с номинативной присуща дефинитивная функция [7]. «Слово исполняет номинативную или дефинитивную функцию, т.е. является средством четкого обозначения, и тогда оно простой знак,
