CC BY
271
ЛАПАТНИКОВ М.В., кандидат юридических наук, maks4@mail.ru Кафедра уголовного процесса;
Нижегородская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 603950, г. Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3
LAPATNIKOV M.V.,
Candidate of Legal Sciences,
maks4@mail.ru
Chair of criminal procedure;
Nizhny Novgorod Academy of the Ministry
of the Interior of the Russian Federation;
Ankudinovskoe highway 3,
Nizhny Novgorod, 603600,
Russian Federation
«ПОРОКИ» СИСТЕМЫ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ: ОТ СЛЕДСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ К СУДЕБНОМУ УДОСТОВЕРЕНИЮ ФАКТОВ
Реферат. Дается характеристика современных тенденций российского доказательственного права в связи с принятием Федерального закона N 23-Ф3 «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации». Оцениваются новеллы, которые внес в отечественное уголовно-процессуальное право данный закон в контексте формирования новой парадигмы доказывания. Автор констатирует, что действующая правовая регламентация судебного доказательства ставит перед субъектами доказывания искусственные, неоправданные ограничения, которые создают значительные трудности для достижения целей уголовного процесса. Большинство «пороков» современной уголовно-процессуальной матрицы заключается в несовершенной конфигурации института доказывания. Вышеуказанным федеральным законом были внесены изменения, которые фактически уравняли по своему юридическому статусу материалы доследственной проверки и «чисто процессуальные» доказательства. Это дает основания говорить о том, что актуальной тенденцией развития современного уголовно-процессуального права является курс законодателя на стирание граней между существующими в уголовном процессе двумя моделями доказывания — до и после возбуждения уголовного дела. Однако шаги законодателя носят половинчатый характер и, по сути, неспособны радикально изменить сложившееся положение дел. Выход из проблемной ситуации автор видит в опоре законодателя на идею допустимости использования в доказывании любых сведений, полученных сторонами законным путем. На нормативном уровне эта установка должна выразиться во введении в отечественный уголовный процесс понятия «судебное доказательство», а в перспективе — и в полном отказе от действующей следственной модели доказывания.
Ключевые слова: доказательство, состязательность, правосудие.
DEFECTS OF CRIMINAL PROCEDURE PROVING SYSTEM: FROM INVESTIGATORY EVIDENCE TO JUDICIAL FACTS CERTIFICATION
Abstract. The characteristic of modern tendencies in Russian law of evidence is provided due to adoption of the Federal law N 23 "On inserting amendments in the Articles 62 and 303 of the RF Criminal Code and the RF Criminal Procedure Code". These amendments are estimated in the context of forming new paradigm of proving. It is considered that the effective legal regulation of judicial proving sets artificial limitations which obstruct achieving of criminal proceedings goals. Most defects of the modern criminal procedure system are associated with imperfect configuration of evidence institution. The inserted amendments equalize the preliminary investigation materials and procedural evidence in their legal status. The policy of non-differentiating of two proving models (before and after the institution of criminal proceedings) is considered as an important tendency of developing modern criminal procedure law. Such legislative actions are stated to be imperfect, they cannot make radical changes. It is suggested to allow using any data, legally obtained by both sides in a cause, during proving process. The author also proposes to introduce a new concept of judicial evidence into the criminal procedure of our country and to refuse the current investigatory model of proving in the future.
Keywords: evidence, competitiveness, justice.
4 марта 2013 года был принят Федеральный закон N 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголов-
но-процессуальный кодекс Российской Федерации»* (далее - Закон). Он ввел в
Рос. газ. 2013. 6 марта. N 48.
уголовно-процессуальное законодательство ряд кардинальных новелл, среди которых следует обратить внимание на новеллы доказательственного права. Они содержат в себе ряд важных и небесспорных нововведений в области доказательственного права. А вопрос об особенностях доказывания при производстве предварительного расследования имеет принципиальный характер. По сути, в законе имеет место попытка пересмотреть традиционную - следственную парадигму доказательства и доказывания (в частности, допустимости, достаточности доказательств, способов доказывания, проверки доказательств и пр.).
Суть данных новелл заключается в следующем:
1. Расширен перечень следственных и проверочных действий, проводимых до возбуждения уголовного дела. Теперь этот перечень проверочных действий, допускаемых законом, выглядит так: 1) осмотр места происшествия; 2) осмотр трупа; 3) осмотр предметов и документов; 4) назначение и производство судебной экспертизы; 5) получение образцов для сравнительного исследования; 6) объяснение; 7) освидетельствование; 8) дача поручения органу дознания о производстве оперативно-розыскных мероприятий; 9) проведение ревизий и документальных проверок (ч. 1 ст. 144 УПК РФ).
2. Полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств при условии соблюдения положений статей 75 и 89 Уголовно-процессуального кодекса (ч. 1.2 ст. 144 УПК РФ).
3. Лицам, участвующим в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении, разъясняются их права и обязанности, предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом, в том числе право на молчание (ст. 51 Конституции РФ). Кроме того, они могут быть предупреждены о неразглашении данных досудебного производства в порядке, установленном статьей 161 УПК РФ (ч. 1.1 ст. 144 УПК РФ).
4. Защитник теперь вправе принимать участие в уголовном деле с момента начала осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, в отношении которого проводит-
ся проверка сообщения о преступлении в порядке статьи 144 УПК РФ (п. 6 ч. 3 ст. 49 УПК РФ).
По сути, основное новшество состоит в уравнении статусов материалов доследственной проверки (объяснений, акта специалиста) с «настоящими» доказательствами (ч. 1.2 ст. 144; ч. 4 ст. 226.5 УПК РФ). Обвинение может основываться на материалах, полученных путем проведения «проверочных действий», т.е. в ходе так называемой доследственной проверки. Следовательно, мы можем говорить о том, что хотя бы на теоретическом уровне произошел отход на второй план такого аспекта доказательства, как его допустимость, так как по логике законодателя неважно, в рамках какого правового режима было собрано доказательство, если его достоверность не подвергается сомнению участниками процесса.
По существу, в определенной степени происходит слияние предварительного расследования и предварительной проверки по сообщению о преступлении. Вероятно, что предполагается формирование системы доказательств и оформление материала в рамках одного правового режима, а не в двух разных по форме и временному интервалу, как это имело место до недавнего времени, - сначала на этапе так называемой доследственной проверки, а потом на стадии предварительного расследования.
Но попытка эта половинчатая и потому чревата недоразумениями. Собственно говоря, закон породил больше вопросов, чем ответов. Так, совершенно не ясна логика авторов закона, ведь если установление обстоятельств преступления и собирание доказательств происходит еще на стадии предварительной проверки, то зачем же следует ограничивать перечень процессуальных действий, производимых до возбуждения уголовного дела?! К чему все эти ограничения на получение сведений об обстоятельствах дела, если и в ходе расследования, и в ходе предварительной проверки собираются именно доказательства? В чем тогда смысл существования этапа предварительной проверки по сообщению о преступлении, если грань между понятиями «следственные действия» и «проверочные действия» практически стерта? И в каком статусе (статусах)
находится лицо, у которого берут объяснение в ходе предварительной проверки? - Насколько нам известно, до сегодняшнего дня ни высшие судебные инстанции, ни сама следственно-судебная практика так и не дали окончательные ответы на эти вопросы. Судя по имеющейся у нас информации, в Нижегородской области в правоприменительной практике лицам, у которых берут объяснение в порядке статьи 144 УПК РФ, разъясняют права свидетеля, указанные в статье 56 УПК РФ, хотя очевидно, что с формальной точки зрения они не подпадают под этот статус.
Сегодня, по прошествии более чем полутора лет со дня вступления в силу Закона, мы можем отметить, что в российском уголовно-процессуальном праве, по крайней мере на нормативном уровне, сосуществуют две модели доказывания: одна до возбуждения уголовного дела, а другая - после. При этом грань между ними практически стерта, и логичность наличия в отечественном уголовном процессе стадии возбуждения уголовного дела поставлена под сомнение. Действующая нормативная конструкция института возбуждения уголовного дела демонстрирует всю абсурдность существования в отечественном уголовном процессе разделения на формальное и неформальное расследование. Хотя уже прошло более года со дня введения в действие вышеуказанных норм, этот институт продолжает находиться в «подвешенном» состоянии.
На наш взгляд, в целом тенденция формирования единой системы доказывания, без ее искусственного разделения на предварительное и основное, более чем оправданна. Мы полностью солидарны с законодателем в том, что должна произойти модернизация досудебного производства в части оптимизации уголовно-процессуального доказывания. Однако тревожит уровень ее «технической реализации». Уголовная политика государства, как политика борьбы с преступностью, имеет шансы на успех только при условии создания новой формы предварительного производства. Суть этой новой формы правовой деятельности органов предварительного расследования и прокуратуры заключается в следующем: с одной стороны, создание единой и неделимой обвинительной власти государства, а с другой
- деформализация (депроцессуализация) ее досудебной деятельности по подготовке обвинения (уголовного иска), подлежащего предъявлению и проверке в суде. Системная реформа уголовного процесса должна включать освобождение органов уголовного преследования от большинства формальных ограничений по собиранию доказательств.
Мы убеждены в том, что правовая регламентация судебного доказательства не должна ставить искусственных ограничений для использования средств познания истины. Наблюдаемые издержки формализма, усиление догматизма в доказательственном праве дают на практике обратный эффект: привычку «закрывать глаза» на нарушения требований закона к порядку получения доказательств; снижение эффективности уголовной политики; реальное уменьшение обеспеченности прав личности. Существующие в настоящий период времени следственные стандарты доказывания в большинстве своем себя изжили и подлежат либо ликвидации, либо существенному переформатированию. И упор должен быть сделан на состязательных, а не на следственных гарантиях, с их преимущественно протокольно-бумажной «начинкой», если, конечно, мы видим отечественный уголовный процесс как состязательный на деле, а не на словах.
Осуществляемое обвинительной властью публичное уголовное преследование должно реализовываться в такой правовой форме, которая, с одной стороны, обеспечивала бы защиту прав личности, а с другой
- не мешала быстрому и эффективному выявлению преступлений и изобличению лиц, их совершивших. Функцией уголовного преследования надо признать и оперативно-розыскную деятельность, связанную с раскрытием преступлений и изобличением лиц, их совершивших. Доказательственная деятельность органов уголовного преследования касается главным образом получения обвинительного фактического материала, на основе которого формируется предварительный фактический материал, подлежащий судебной проверке и оценке. Поскольку оперативно-розыскная деятельность (далее - ОРД) была и остается основным средством выявления преступлений и получения информации о совершенных преступлениях и лицах, при-
частных к ним, постольку ее результаты должны признаваться после проверки в условиях состязательности доказательствами по делу. Следует разрешить получение органами обвинительной власти материалов, содержащих юридически значимую информацию в такой правовой форме, как ОРД. Оперативное обеспечение государственного обвинения может выступать средством укрепления, сохранения обвинительного доказательства при попытке его ослабления или разрушения. Таким образом, ОРД должна быть признана частью уголовно-процессуального доказывания в той мере, в какой ее результаты относимы к предмету доказывания, могут содействовать суду и сторонам в установлении существенных обстоятельств по делу.
Наша идеолого-правовая установка в сфере доказательственного права, от которой и следует отталкиваться законодателю, если, конечно, он видит российское уголовное судопроизводство как состязательное, заключается в том, что в доказывании должны быть допустимы любые сведения, полученные сторонами законным путем. Вместе с тем очевидно, что любая информация, полученная стороной обвинения - неважно каким путем (следственным или оперативно-розыскным), - не может претендовать на статус судебного доказательства, а именно последнее и служит для суда точкой опоры при принятии итогового уголовно-процессуального решения. Доказательства сторон, в том числе и данные, полученные оперативно-розыскным путем, являются для суда только «заготовкой» для доказательства, так как их доброкачественность сомнительна и все разумные сомнения относительно их должны быть сняты в ходе судебной проверки. Еспи оперативно-розыскное мероприятие осуществлено в соответствии с действующим законом, то его результат можно допустить в качестве источника, из которого в судебно-следственном порядке может быть получено доказательство. Этот вывод имеет принципиальное значение для доказывания по уголовным делам о взяточничестве. Только судебная проверка любых сведений, представленных сторонами, ведет к образованию фактов по делу. Система правил, определяющих допустимость доказательств, должна быть пересмотрена в сторону судебной формы удостоверения
фактов, обеспечения прав личности, ликвидации разрыва в доказательственном значении между данными, полученными стороной защиты, и данными, полученными правоохранительными органами. Контроль суда за получением доказательств необходим только в тех случаях, когда это сопряжено с ограничением прав личности. По сути, следует законодательно ввести то, о чем давно говорится в отечественной процессуальной науке, - понятие «судебное доказательство». По справедливому упреку А.В. Смирнова, «нынешний российский УПК унаследовал от предшествующих эпох крупный конструктивный недостаток - он не обеспечивает юридического равенства сторон, а значит, не исключает и опасности перекосов и злоупотреблений (отсюда и преследование невиновных, и укрытие от реагирования преступлений). Корень этого неравенства состоит в том, что на предварительном расследовании судебные доказательства формируются фактически только одной из сторон - обвинителем (следователем, дознавателем), тогда как сторона защиты от этой привилегии практически избавлена» [2].
Пересмотр правового формата собирания доказательств органами публичного уголовного преследования предполагает изменение стандарта допустимости доказательств. Мы исходим из того, что необходим отказ от формального подхода к определению допустимости материалов, полученных сторонами, в качестве доказательства. Гарантиями на пути сомнительного доказательства могут выступать состязательные правила проверки доказательства, реализуемые, в идеале, в суде. Последнее слово в вопросе о допустимости доказательства, по крайней мере если исходить из российского уголовного процесса как процесса состязательного, должно принадлежать суду. При этом он должен опираться не только на формализирован-ные правила допустимости доказательства, но и на признанные в мировой юридической практике стандарты справедливости судебного разбирательства. Следственная модель, сущность которой заключается в монополии обвинительной власти на получение (в юридическом смысле) доказательства, в котором суд выступает всего лишь как проверочное звено в едином механизме по борьбе с преступностью, а не в
качестве арбитра над сторонами, должна уйти в прошлое.
То, что спустя полтора года с момента приятия Закона все остается по-прежнему, по всей видимости, говорит об отсутствии у лиц, формирующих законодательную политику государства, системного видения уголовно-правовой модели борьбы с преступностью. Безусловно, Федеральный закон от 4 марта 2013 года N 23-Ф3 позволил сделать важный шаг в направлении деформализации уголовного процесса, но шаг половинчатый и непоследовательный, да еще и плохо согласующийся с остальными уголовно-процессуальными нормами. И как раз год назад мы делали вывод о том, что «половинчатость этого шага ведет к тому, что он вряд ли будет работать на практике» [2, с. 28]. Судя по всему, так и произошло.
Но мы не теряем оптимизма и считаем, что «Рубикон все же пройден», надеемся, что законодатель не остановится на полпути и стадия возбуждения уголов-
ного дела будет окончательно ликвидирована. Как абсолютно справедливо отмечают А.С. Каретников, С.А. Коретников, «...в существующей двухстадийной системе российского досудебного уголовного судопроизводства, с их разными задачами, немыслимо создать единые процессуальные режимы. В досудебном производстве должно быть не два, а один процессуальный режим. Стадия возбуждения уголовного дела - это искусственно созданный институт, не имеющий никаких объективных причин для существования в уголовном процессе. И выполняет эта стадия только негативную роль» [3, с. 42].
Следует признать порочной в современных условиях саму идею разделения уголовно-процессуального познания на предварительную проверку и собственно расследование, иначе мы, вероятно, так и не уйдем от переписывания протоколов, дублирования познавательных действий, неоднократных вызовов людей, затягивания сроков расследования и пр.
Список литературы
1. Смирнов А.В. Российский уголовный процесс: необходима новая модель. URL: http://www.iuaj.net/ node/1700 (дата обращения: 15 февр. 2015 г.).
2. Александров А.С., Лапатников М.В. Старые проблемы доказательственного права в новой уголовно-процессуальной упаковке «сокращенного дознания» // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. 2013. N 22. С. 23-28.
3. Каретников А.С., Коретников С.А. Следственные действия как способы проверки сообщения о преступлении // Законность. 2014. N 7. С. 37-42.
References
1. Smirnov A.V. Rossiyskiy ugolovnyy protsess: neobkhodima novaya model' [Russian criminal trial: we need a new model]. Available at: http://www.iuaj.net/node/1700 (Accessed 15 February 2015).
2. Aleksandrov A.S., Lapatnikov M.V. Starye problemy dokazatel'stvennogo prava v novoy ugolovno-protsessual'noy upakovke «sokrashchennogo doznaniya» [Old problems of evidence in the new criminal procedure pack "abbreviated inquiry"]. Yuridicheskaya nauka i praktika. Vestnik Nizhegorodskoy akademii MVD Rossii - Legal science and practice. Herald of the Nizhny Novgorod Academy of the Russian Interior Ministry, 2013, no. 22, pp. 23-28.
3. Karetnikov A.S., Koretnikov S.A. Sledstvennye deystviya kak sposoby proverki soobshcheniya o prestuplenii [Investigative actions as means of verification report a crime]. Zakonnost' - Legality, 2014, no. 7, pp. 37-42.
