CC BY
73
УДК 81.23 ББК 81.2 АНГЛ
ПОНЯТИЕ «СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ» И ОСОБЕННОСТИ ЕГО РЕПРЕЗЕНТАЦИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (на материале готического романа Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» и его переводов на русский язык)
I А.А. Тимофеева
Аннотация. Статья посвящена особенностям репрезентации понятия «сверхъестественное» в художественном тексте на материале готического романа Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886 г.). В исследовании приводится сопоставительный анализ аутентичного текста романа с двумя его русскоязычными версиями — Е.М. Чистяковой-Вэр (1914 г.) и И.Г. Гуровой (1967 г.). Также анализируются основные принципы передачи лексических единиц, словосочетаний и конструкций с компонентом «сверхъестественное» с английского на русский язык. Актуальность исследования обусловлена недостаточной степенью изученности проблемы передачи лексических единиц, словосочетаний и конструкций с компонентом «сверхъестественное» с английского на русский язык в текстах мистической тематики. Цель статьи — проанали- 293 зировать основные особенности межъязыковой передачи понятия «сверхъестественное» с английского на русский язык и выявить основные закономерности применения того или иного переводческого приема.
Ключевые слова: сверхъестественное, перевод, коннотация, лексическая единица, словосочетание, конструкция, семантика, переводческий прием.
THE CONCEPT OF "SUPERNATURAL" AND THE FEATURES OF ITS REPRESENTATION IN THE LITERARY TEXT (Based on R.L. Stevenson's Gothic Novel "Strange History of the Dr. Jekyll and Mr. Hyde" and Its Translations into Russian)
I A.A. Timofeeva
Abstract. The article is devoted to features of the "supernatural" concept in the artistic text on the material of the gothic novel "Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde" by R.L. Stevenson (1886). The research provides a comparative analysis of the novel's authentic text with its two Russian versions by E.M. Chistiakova-Vare (1914) and I.G. Gurova (1967). The article highlights the main principles of lexical units, word combinations and constructions with the "supernatural" component translation from English into Russian. The relevance of the research is due to insufficient degree of studying of lexical units, word combinations and constructions with the "supernatural" component translating from English into Russian in texts of mystical topic. The purpose of the article is to analyze the main features of cross-language translating of the "supernatural" concept from English into Russian and identifying the main patterns of using one or another translating method.
Keywords: supernatural, translation, connotation, lexical unit, word combination, construction, semantics, translation method.
296
Роберт Льюис Стивенсон — шотландский писатель и поэт, автор приключенческих романов и повестей, крупнейший представитель английского неоромантизма. Среди значимых его произведений можно выделить готический роман «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886 г.). По жанру — переосмысление традиционной для романтизма и готического романа темы двойничества под углом зарождающейся научной фантастики, где зловещий двойник получает свободу действий благодаря раздвоению личности, вызываемому синтезированным героем повести новым наркотиком [1].
Для анализа лингвистических средств выражения понятия «сверхъе-
стественное» был выбран аутентичный текст романа и два его перевода на русский язык — Е.М. Чистяковой-Вэр (1914 г.) и И.Г. Гуровой (1967 г.). Общий объем выборки в рамках научной статьи — 14 наиболее показательных примеров из текста оригинала в сопоставлении их с переводными вариантами из двух русскоязычных версий романа.
«Необходимость найти ту оптимальную величину полноты и точности передачи системы смыслов оригинального речевого произведения, позволяющую говорить именно о переводе, а не о каком-либо ином виде межъязыкового посредничества, выдвигает на первый план проблему отношения исходного текста к тексту перевода» [2, с. 213-214].
Следует отметить словосочетание с компонентом «сверхъестественное» damned Juggernaut / проклятый Джаггернаут: "...it was like some damned Juggernaut" [3]. Джаггернаут — термин, использующийся для описания проявления слепой, непреклонной силы, для указания на кого-то, кто неудержимо идет напролом, не обращая внимания на любые препятствия [4]. В сочетании с лексической единицей damned / проклятый лексема Juggernaut приобретает значение сверхъестественного субъекта, потустороннюю коннотацию. И.Г. Гурова предлагает приемы лексической замены и калькирования при передаче данного словосочетания на русский язык: «.Передо мной был не человек, а какой-то адский Джаггернаут» [5, с. 508]. Е.М. Чистякова-Вэр в более ранней русскоязычной версии романа использует прием лексической замены, тем не менее, не искажая исходного смысла: «.Прохожий показался мне не человеком, а каким-то отвратительным чудовищем» [6, с. 3-4]. Словосочетание отвратительное чудовище является для читателя вполне понятным, не требующим дополнительных разъяснений, а семантическая полнота передачи аутентичного словосочетания на русский язык при использовании данного варианта остается допустимой. В переводе И.Г. Гуровой можно обнаружить словосочетание с компонентом «сверхъестественное» сатанинский образ: «Однако оно стало еще хуже, когда это имя начало облекаться омерзительными качествами и из зыбкого смутного тумана, столь долго застилавшего его взор, внезапно возник сатанинский образ» [5, с. 511]. В более ранней русскоязычной версии романа у Е.М. Чис-
тяковой-Вэр видим иную интерпретацию — «существо адски злобное, враждебное»: «Плохо было, когда это имя представляло для адвоката один пустой звук, стало еще хуже с тех пор, как имя Хайда оделось в отталкивающие атрибуты, а через пелену тумана неизвестности вырисовывалось определенное предчувствие, которое говорило, что этот Хайд — существо адски злобное, враждебное» [6, с. 7]. Отметим, что данное словосочетание, заключающее в своей семантике компонент «сверхъестественное» и потустороннюю коннотацию, не искажает общего смысла и подчеркивает атмосферу готического романа викторианской эпохи. В аутентичном тексте характеристика мистера Хайда представлена словосочетанием с компонентом «сверхъестественное» definite presentment of a fiend / явственное воплощение дьявола: "It was worse when it began to be clothed upon with detestable attributes; and out of the shifting, insubstantial mists that had so long baffled his eye, there leaped up the sudden, definite presentment of a fiend" [3].
Единственный способ наиболее точной передачи содержания текста и авторских коннотаций средствами другого языка — это поиск иноязычных эквивалентов, в наибольшей степени соответствующих культурно-семантическим реалиям оригинала [7, с. 74-79]. Сопоставив семантику словосочетаний с компонентом «сверхъестественное» в аутентичном тексте и двух его русскоязычных версиях, приходим к выводу о том, что лексические единицы, используемые в данных словосочетаниях, образуют общее лексико-семантическое поле. Р.Л. Стивенсон в тексте романа употребляет
297
298
лексему Juggernaut дважды, однако, если в первом случае перед нами стремление автора подчеркнуть именно сверхъестественную, потустороннюю природу Хайда, то во втором случае видим словосочетание human Juggernaut / Джаггернаут в человеческом облике, что, тем не менее, не умаляет общего впечатления о мистере Хайде как о не совсем человеческом существе: "...and then these met, and that human Juggernaut trod the child down and passed on regardless of her screams" [3]. И.Г. Гурова использует прием калькирования при интерпретации аутентичного словосочетания с компонентом «сверхъестественное» на русский язык: «Джаггернаут в человеческом облике наступал на ребенка и спокойно шел дальше, не обращая внимания на стоны бедняжки» [8, с. 512]. Е.М. Чистякова-Вэр — прием лексической замены, при этом не искажая семантики аутентичного словосочетания: «Они столкнулись, и чудовище в образе человека сшибло ребенка и пошло дальше, не обращая внимания на стоны малютки» [6, с. 8].
Еще одним словосочетанием с компонентом «сверхъестественное» в аутентичном тексте романа можно выделить Satans signature / метка Сатаны: "The last, I think; for, O my poor old Harry Jekyll, if ever I read Satans signature upon a face, it Is on that of your new friend" [3]. И.Г. Гурова использует прием калькирования и предлагает следующий вариант перевода: «Пожалуй, именно так, да-да, мой бедный, бедный Гарри Джекил, на лице твоего нового друга явственно видна печать Сатаны» [5, с. 514]. Словосочетание печать Сатаны является, фактически, калькой с ан-
глийского Satans signature, следовательно, переводчику удалось корректно интерпретировать исходное значение. Е.М. Чистякова-Вэр предлагает идентичный вариант перевода: «Я думаю, последнее верно, потому что, о, мой бедный Генри Джекиль, если когда-нибудь я видел печать сатаны на человеческом лице, то именно на лице твоего нового друга!» [6, с. 10].
Лексическая единица thing / нечто в контексте произведения приобретает компонент «сверхъестественное», потустороннюю коннотацию: "Sir, said the butler, turning to a sort of mottled pallor, that thing was not my master, and theres the truth" [3]. И.Г. Гурова при переводе данной лексемы на русский язык использует прием конкретизации, вводя в текст лексическую единицу тварь с негативной коннотацией, а в контексте произведения также приобретающую компонент «сверхъестественное», потустороннюю коннотацию: «- Сэр, сказал дворецкий, чье бледное лицо пошло мучнистыми пятнами, это была какая-то тварь, а не мой хозяин, я хоть присягнуть готов» [5, с. 527]. С точки зрения прагматики перевода, переводчик не нарушил семантической полноты передачи исходной лексемы на русский язык, добавив лишь негативную коннотацию. Е.М. Чистякова-Вэр вовсе опускает исходную лексическую единицу при переводе, однако, общий смысл передает верно: «- Сэр, — сказал дворецкий, снова смертельно побледнев, — это был не доктор» [6, с. 27].
Коннотация оказывает активное влияние на формирование ассоциативно-образного содержания лексических единиц. Необходимо отметить, что есть две дефиниции понятия «кон-
нотация». В настоящее время отмечается некоторая его «диффузность», которая связывается с фактом существования двух основных подходов к этому явлению. Так, с одной стороны, коннотацию рассматривают в качестве полноправной составляющей семантики слова (В.Н. Телия, И.В. Арнольд, Н.Г. Барышникова, Р.А. Будагов, В.Н. Комиссаров, В.И. Шаховский и др.). С другой — коннотацию определяют как второстепенное значение (В.И. Говердовский, Н.Г. Комлев, Н.А. Лукьянова, И.А. Стернин и др.). Но при этом практически все исследователи сходятся во мнении, что коннотация — это явление, включающее в себя языковые данные, не зависящие от человека, но помогающие ему анализировать и классифицировать информацию, получаемую им посредством восприятия аутентичного и переводного текстов. Следовательно, причиной использования коннотатив-ных значений в тексте является необходимость акцентирования личностно важных для самого автора особенностей описываемых событий и характеристик действующих лиц [8, с. 191210]. Наибольшую роль в передаче коннотативного аспекта семантики слова оригинала играют его эмоциональный, стилистический и образный компоненты [9].
И.Г. Гурова использует прием конкретизации второй раз, употребляя в тексте лексическую единицу тварь, тем самым, очевидно, подчеркивая испуг и отвращение, испытываемые дворецким по отношению к мистеру Хайду: «Одному Богу известно, что это была за тварь, но это был не доктор Джекил; и я знаю, что произошло убийство» [5, с. 527]. В аутентичном тексте видим лексему
thing / нечто, также содержащую компонент «сверхъестественное» и потустороннюю коннотацию, но отличающуюся нейтральным значением: "No, Sir, that thing in the mask was never Dr. Jekyll — God knows what it was, but it was never Dr. Jekyll; and it is the belief of my heart that there was murder done" [3]. Е.М. Чистякова-Вэр использует прием генерализации, не употребляя лексическую единицу с компонентом «сверхъестественное» при переводе, но верно передавая общий смысл: «Бог знает, что это было, только не доктор Джекиль! И я убежден, что здесь совершилось убийство!» [6, с. 27]. В русскоязычной версии романа у И.Г. Гуровой встречаем еще два случая употребления лексемы тварь при описании поведения мистера Хайда словами дворецкого: «- Ну, сэр, эта тварь бежала так быстро, да еще сгибаясь чуть не пополам, что сказать точно я не могу»; «- Так вот, сэр, продолжал Пул, когда эта тварь в маске запрыгала, точно обезьяна, среди ящиков и кинулась в кабинет, я весь оледенел» [5, с. 527]. В аутентичном тексте видим две лексические единицы, приобретающие в контексте произведения компонент «сверхъестественное» и потустороннюю коннотацию, употребляемые автором в этих же предложениях — the creature/суще-ство и thing / нечто: "Well, sir, it went so quick, and the creature was so doubled up, that I could hardly swear to that, was the answer"; "Well, when that masked thing like a monkey jumped from among the chemicals and whipped into the cabinet, it went down my spine like ice" [3]. Обе лексемы имеют нейтральную коннотацию, в то время как в русскоязычной версии
299
300
наблюдаем коннотацию отрицательную. Е.М. Чистякова-Вэр в первом предложении использует прием генерализации, употребляя лексическую единицу он, не имеющую потусторонней коннотации, а во втором предложении видим лексему человек, также не указывающую на потустороннюю семантику: «- Ну, сэр, он бежал так скоро и так вертелся, что я не могу поклясться, что узнал его, — был ответ»; «- Именно так, сэр, — подтвердил Пуль, — так вот, когда этот замаскированный человек бросился в кабинет, как обезьяна, я почувствовал, что по моей спине пробежал ледяной холод» [6, с. 28].
Лексическая единица it / оно в контексте произведения приобретает компонент «сверхъестественное», потустороннюю коннотацию: "So it will walk all day, Sir, whispered Poole; ay, and the better part of the night" [3]. В контексте произведения лексема it / оно обозначает нечто непонятное, неизведанное, сверхъестественное. И.Г. Гурова в русскоязычной версии романа использует прием калькирования при передаче данной лексической единицы на русский язык: «- Оно расхаживает так все дни напролет, сэр, прошептал Пул. Да и почти всю ночь тоже» [5, с. 529]. Е.М. Чистякова-Вэр опускает данную лексему при переводе: «- И так целый день, сэр, — шепнул Пуль, — и даже большую часть ночи!» [6, с. 29].
Лексическая единица it / оно употребляется автором в аутентичном тексте романа еще раз уже для описания эмоционального состояния мистера Хайда: "Once I heard it weeping!" [3]. И.Г. Гурова также использует прием калькирования и в этом случае, вполне достоверно пере-
давая замысел автора: «- Один раз, сказал он, один раз я слышал, что оно плачет» [5, с. 529]. Е.М. Чис-тякова-Вэр не подчеркивает потустороннюю коннотацию данной лексемы, используя целостное преобразование: «- Раз, — сказал он, — раз там плакали» [6, с. 29].
Отметим, что в тексте романа обнаруживается лексическая единица Satan / Сатана, сверхъестественный антипод Бога "Or, if you shall so prefer to choose, a new province of knowledge and new avenues to fame and power shall be laid open to you, here, in this room, upon the instant; and your sight shall be blasted by a prodigy to stagger the unbelief of Satan" [3]. И.Г. Гурова использует прием калькирования, сохраняя в тексте перевода рассматриваемое понятие: «Либо, если вы предпочтете иное, перед вами откроются новые области знания, новые дороги к могуществу и славе здесь, сейчас, в этой комнатке, и ваше зрение будет поражено феноменом, способным сокрушить неверие самого Сатаны» [5, с. 533]. Е.М. Чистякова-Вэр в более ранней русскоязычной версии романа предлагает идентичный вариант перевода: «Если вы изберете другой образ действий, здесь, в этой комнате, через минуту перед вами откроется новая область знаний, новые пути к славе и могуществу, ваш взгляд будет поражен видом чуда, способного поколебать неверие сатаны» [6, с. 36]. Перевод идентичен вышеуказанному нами словосочетанию Satans signature / печать Сатаны.
В аутентичном тексте романа встречаем лексему с компонентом «сверхъестественное» prodigy / чудо: "...his face became suddenly black and
the features seemed to melt and alter — and the next moment, I had sprung to my feet and leaped back against the wall, my arm raised to shield me from that prodigy, my mind submerged in terror" [3]. И.Г. Гурова использует прием лексической замены: «...его лицо вдруг почернело, черты расплылись, преобразились и в следующий миг я вскочил, отпрянул к стене и поднял руку, заслоняясь от этого видения, теряя рассудок от ужаса» [5, с. 533]. Лексическая единица видение, тем не менее, не искажает передачи общего смысла при переводе. Е.М. Чистякова-Вэр использует прием калькирования: «...его лицо внезапно почернело, а черты точно слились и изменились. Через мгновение я вскочил со стула и отшатнулся к стене, закрывая рукой лицо от свершившегося чуда» [6, с. 37]. Отметим, что, несмотря на использование противоположных приемов межъязыковой передачи, обоим переводчикам удалось передать исходное значение аутентичной лексемы на русский язык.
В качестве конструкции с компонентом «сверхъестественное» можно выделить a man restored from death/ человек, воскресший из мертвых: "O God! I screamed, and O God! again and again; for there before my eyes — pale and shaken, and half fainting, and groping before him with his hands, like a man restored from death — there stood Henry Jekyll!" [3]. И.Г. Гурова использует прием калькирования: «- Боже мой! вскрикнул я и продолжал твердить "Боже мой!", ибо передо мной, бледный, измученный, ослабевший, шаря перед собой руками, точно человек, воскресший из мертвых, передо мной стоял Генри Джекил!» [5, с. 533].
Е.М. Чистякова-Вэр предлагает схожий вариант перевода: «"О, Боже!" — простонал я и все повторял: "О, Боже!" Передо мной стоял, словно в полуобмороке, бледный, измученный Джекиль. Он протягивал вперед руки, точно человек, воскресший из мертвых...» [6, с. 37]. Присутствие в переводе элементов дословности обусловлено целым рядом объективных причин, главной их которых является наличие семантического параллелизма языков, вытекающего из существования языковых универсалий [10, с. 151].
Конструкция с компонентом «сверхъестественное» the deadliest terror sits by me / смертоносный ужас сидит возле меня, употребляемая доктором Лэньоном по отношению к мистеру Хайду ("...the deadliest terror sits by meat all hours of the day and night..." [3]) обоими переводчиками передана по-разному. Так, И.Г. Гурова использует прием целостного преобразования, при этом, не искажая исходного смысла: «...дни и ночи меня стережет смерто- „ni носный ужас...» [5, с. 533-534]. Е.М. Чистякова-Вэр в более ранней русскоязычной версии романа использует прием конкретизации, привнося в данный отрезок текста иной смысл: «...смертельный ужас мучит меня днем и ночью...» [6, с. 37]. Согласно данной интерпретации, мистер Хайд не только находится рядом с Лэньоном, но и мучит его, что не заявлено в аутентичном тексте. Таким образом, приходим к выводу о том, что в данном случае можно говорить о намерении переводчика стать как бы соавтором литературного произведения, домысливая происходящее с собственной точки зрения. Наиболее
обобщенными по значению, но содержащими в своей семантике компонент «сверхъестественное» являются лексические единицы the mystic / мистическое и the transcendental / трансцендентное (понимается в контексте чего-то потустороннего, сверхъестественного): "And it chanced that the direction of my scientific studies, which led wholly toward the mystic and the transcendental, reacted and shed a strong light on this consciousness of the perennial war among my members" [3]). И.Г. Гурова использует прием калькирования: «Направление же моих ученых занятий, тяготевших к области мистического и трансцендентного, в конце концов, повлияло и пролило яркий свет на эту вечную войну двух начал, которую я ощущал в себе» [5, с. 534]. Е.М. Чистякова-Вэр обращается к научным терминам, используя прием лексической замены и добавления: «И вот направления моих занятий, которые вели меня к мистицизму и трансцендентальной науке, ОПЧ пролили яркий свет на сознание по-302 стоянной борьбы двух моих различных сторон» [6, с. 38].
Достижение переводческой эквивалентности («адекватности перевода»), вопреки расхождениям в формальных и семантических системах двух языков, требует от переводчика, прежде всего, умения произвести многочисленные и качественно разнообразные межъязыковые преобразования — так называемые переводческие трансформации — с тем, чтобы текст перевода с максимально возможной полнотой передавал всю информацию, заключенную в исходном тексте, при строгом соблюдении норм языка перевода [11].
В результате проведенного анализа можно обозначить некоторые выводы в отношении переводческих стратегий, выделенных автором данной статьи в рамках сопоставления двух русскоязычных версий романа. Так, в русскоязычной версии романа у И.Г. Гуровой (1967 г.) прослеживается стратегия перевода, представленная следующими составляющими:
1. Операция перевода на формально-знаковом уровне или замещение знака одного языка на знак другого языка — лексическая замена, например адский вместо damned / проклятый (damned Juggernaut — адский Джаггернаут). Невозможность, с точки зрения переводчика, изменить денотат, исходя из контекста употребления — калькирование, например Juggernaut — Джаггернаут).
2. Отношения равнозначности — они же межъязыковая синонимия. Переводческая операция на формально-знаковом уровне посредством замены знака языка оригинала на соответствующий ему знак языка перевода. Совпадение семантических компонентов, например definite presentment of a fiend (букв. явственное воплощение дьявола) — сатанинский образ.
3. Отношения включенности — они же гиперо-гипономические отношения. Конкретизация — переход от более широкого значения к более узкому, например, тварь вместо thing (букв. нечто).
4. Отношения внеположенности, при которых исходная и переводная единицы никак не связаны между собой. Компенсация — полная замена семантики языкового знака оригинала на отличную от нее семантику знака языка перевода, на-
пример видение вместо prodigy / чудо, меня стережет смертоносный ужас вместо the deadliest terror sits by me (букв. смертоносный ужас сидит возле меня). Данный вариант перевода представляет и добавочное значение, не содержащееся в тексте оригинала.
В более ранней русскоязычной версии романа у Е.М. Чистяковой-Вэр (1914 г.) стратегия перевода имеет как общие, так и отличные черты в сравнении ее с переводческой стратегией И.Г. Гуровой:
1. Переводческая операция, производимая на смысловом уровне — от знака одного языка к ситуации или денотату — и далее к знаку другого языка. Денотат переводчиком идентифицируется посредством осознания семасиологических связей знака исходного языка. Для обозначения денотата переводчик находит соответствующий знак переводимого языка, что осуществляется им, например, посредством лексической замены (damned Juggernaut — отвратительное чудовище).
2. Отношения равнозначности — они же межъязыковая синонимия. Переводческая операция на формально-знаковом уровне посредством замены знака языка оригинала на соответствующий ему знак языка перевода. Совпадение семантических компонентов. Сюда можно отнести прием описательного перевода, когда в русскоязычную версию вводится словосочетание, выступающее, фактически, характеристикой исходного явления, например существо адски злобное, враждебное вместо definite presentment of a fiend (букв. явственное воплощение дьявола).
3. Отношения перекрещивания, внутри которых единица оригинала и единица перевода могут частично пересекаться и являться синонимами в данном значении. Дифференциация — актуализация (уподобление) при переводе дифференциальной семы, отсутствующей или скрытой в оригинале, например чудовище в образе человека вместо human Juggernaut / Джаггернаут в человеческом облике.
4. Отношения включенности — они же гиперо-гипономические отношения. Генерализация — переход от более узкого значения к более широкому, например он вместо the creature / существо. Конкретизация — переход от более широкого значения к более узкому, например, человек вместо thing (букв. нечто), смертельный ужас мучит меня вместо the deadliest terror sits by me (букв. смертоносный ужас сидит возле меня).
5. Отношения перекрещивания, внутри которых единица оригинала и единица перевода могут частично пересекаться между собой. Сюда можно отнести прием целостного преобразования, представляющий собой разновидность смыслового развития, например, «- Раз, — сказал он, — раз там плакали» вместо "Once I heard it weeping!".
Несмотря на некоторые различия переводческих стратегий, обнаруженных автором данной статьи при сопоставлении двух русскоязычных версий романа, обе они являются в достаточной степени адекватными по отношению к тексту оригинала, а эквивалентность ряда сегментов текста, содержащих в своей семантике компонент «сверхъестественное», не подлежит сомнению.
303
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРА
1. История английской литературы [Текст]. — Т. 2. — М: Наука,1955. — 350 с.
2. Гарбовский, Н.К. Теория перевода: учебник [Текст]/ Н.К. Гарбовский. - М.: Изд-во МГУ, 2007. — 543 с.
3. Stevenson, R.L. The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde [Электронный ресурс]. — URL: http://www.planetebook. com/ebooks/The-Strange-Case-of-Dr-Jekyll. pdf (дата обращения: 01.02.2018).
4. Eschmann, A. The Cult of Jagannath and the Regional Tradition of Orissa (South Asian Studies No. VIII) [ТеХ] / A. Eschmann. — Published by New Dehli, Manohar, 1986. — 537 p.
5. Стивенсон, Р.Л. Собрание сочинений в пяти томах [Текст] / Р.Л. Стивенсон. — М.: Правда, 1967. — 575 с.
6. Стивенсон, Р.Л. Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда [Текст] / Р.Л. Стивенсон. — СПб.: Logos, 1994. — 320 с.
7. Лебедева, А.А. Проблема эквивалентности и безэквивалентности лексических единиц при переводе художественных текстов [Текст] / А.А. Лебедева // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова. Серия: Филологические науки. — 2013. — № 3. — С. 74-79.
304 8. Иорданская, Л.Н. Коннотация в лингвистической семантике [Текст] / Л.Н. Иорданская, И.А. Мельчук // Wiener Slawistischer Almanach. 1980. — 250 s.
9. Нелюбин, Л.Л. Толковый переводоведче-ский словарь [Текст] / Л.Л. Нелюбин. — М.: Флинта: Наука, 2003. — 318 с.
10. Комиссаров, В.Н. Лингвистика перевода [Текст] / В.Н. Комиссаров. — 2-е изд. — М., 2007. — 167 с.
11. Бархударов, Л.С. Язык и перевод (теория и практика перевода) [Текст] / Л.С. Бархударов. — Изд.2, доп. — М., 2013 г. — 235 с.
REFERENCES
1. Barhudarov L.S., Jazyk i perevod (teorija i praktika perevoda), 2nd., Moscow, 2013, 235 p. (in Russian)
2. Eschmann A., The Cult of Jagannath and the Regional Tradition of Orissa (South Asian Studies No. VIII), Published by New Dehli, Manohar, 1986, 537 p.
3. Garbovskij N.K., Teorija perevoda: ucheb-nik, Moscow, 2007, 543 p. (in Russian)
4. Iordanskaja L.N., Melchuk I.A., Konnotacija v lingvisticheskoj semantike, Wiener Slawi-stischer Almanach, 1980, 250 p. (in Russian)
5. Istorija anglijskoj literatury, Vol. 2, Moscow, Nauka, 1955, 350 p. (in Russian)
6. Komissarov V.N., Lingvistika perevoda, 2nd., Moscow, 2007, 167 p. (in Russian)
7. Lebedeva A.A., Problema ekvivalentnosti i bezjekvivalentnosti leksicheskih edinic pri perevode hudozhestvennyh tekstov, Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo gumanitar-nogo universiteta imeni M.A. Sholohova, Ser. Filologicheskie nauki, 2013, No. 3, pp. 74-79. (in Russian)
8. Neljubin L.L., Tolkovyj perevodovedcheskij slovar, Moscow, Flinta, Nauka, 2003, 318 p. (in Russian)
9. Stevenson R.L., The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde, available at: http://www. planetebook.com/ebooks/The-Strange-Case-of-Dr-Jekyll.pdf (accessed: 01.02.2018).
10. Stivenson R.L., Sobranie sochinenij v pjati tomah, Moscow, Pravda, 1967, 575 p. (in Russian)
11. Stivenson R.L., Strannaja istorija doktora Dzhekilja i mistera Hajda, St. Petersburg, Logos, 1994, 320 p. (in Russian)
Тимофеева Анастасия Андреевна, аспирантка, кафедра контрастивной лингвистики, Институт иностранных языков, Московский педагогический государственный университет, padme-timofeeva@yandex.ru Timofeeva А.А., Post-Graduate Student, Department of Contrastive Linguistics, Institute of Foreign Languages, Moscow Pedagogical State University, padme-timofeeva@yandex.ru
