CC BY
48
УДК 177.61
А. И. Вялов, (Тула, ТГПУ им. Л.Н. Толстого)
8-920-787-62-88, e-mail: mechtatel1988@vandex.ru
ПОНЯТИЕ ЛЮБВИ В УЧЕНИИЯХ К.Д. КАВЕЛИНА И Л.Н. ТОЛСТОГО
В статье анализируется значение категории любви в работах К.Д. Кавелина и Л. Н. Толстого, устанавливается ее место и основные этико-философские характеристики. Основное внимание сосредоточено на работе с
произведениями данных авторов, раскрывающими генезис любви, ее связь с другими сферами духовного.
Ключевые слова: любовь, идеал, христианское учение, добродетели, нравственное самосовершенствование.
Одной из важнейших этических категорий является категория любви. В особенности представляется актуальным разъяснить ее понимание русскими философами, чьи воззрения имеют во многом своей основой этические принципы христианства. В нашем случае будет показано, как осознавали любовь К.Д. Кавелин и Л.Н. Толстой. Такое сравнение интересно тем, что оба этих мыслителя имели собственные вполне определенные этические системы, отличные во многом друг от друга, но имеющие и точки соприкосновения. Причем, как заметила Е.Д. Мелешко, «толстовская концепция любви - наиболее сильная и
самобытная часть его религиозно-философского синтеза, являющаяся краеугольным камнем христианской этики». [2]
К.Д. Кавелин в своем учении идет к обоснованию любви как высшего идеала через анализ философских традиций древности и мировых религий. Он приводит примеры понимания высшего блага у буддистов, которые стремятся к прекращению страданий через избавление от желаний, к нирване, Сократа, других древнегреческих философов. Христианское
учение им ставится как наиболее совершенное из всех, что были до него и возникли после его создания. «В цели, указанной христианским учением индивидуальному человеку, выражен полный, законченный смысл личной жизни, выше, совершеннее которого нет и нельзя себе представить ... Что общего между благорасположением, милосердием и состраданием к людям, которому учит Будда, полагавший подобно стоикам, что высшее совершенство человека состоит в полном бесстрастии и нечувствительности ко всяким возбуждениям извне, и деятельною любовью к людям, которая
ставится христианством, наряду с любовью к Богу, во главу угла всех добродетелей?» [1, 939-940]
Ни в одном учении любовь не находилась в центре внимания, хотя и занимала далеко не последнее место в ряду добродетелей. Созвучна эта мысль К.Д. Кавелина и со словами Л.Н. Толстого: «То, что любовь есть необходимое и благое условие жизни человеческой, было признаваемо всеми религиозными учениями древности. Во всех учениях: египетских мудрецов, браминов, стоиков, буддистов, таосистов и др., дружелюбие, жалость, милосердие, благотворительность и вообще любовь признавались одною из главных добродетелей. Это признавание наиболее высокими из этих учений доходило даже до такой степени, при которой восхвалялась любовь ко всем и даже воздаяние добром за зло, как это проповедовалось в особенности таосистами и буддистами. Но ни одно из этих учений не поставило этой добродетели основой жизни, высшим законом, долженствующим быть не только главным, но единым руководством поступков людей, как это сделано позднейшим из всех религиозных учений - христианством...» [3]
Л.Н. Толстой в своей работе «Закон насилия и закон любви» пишет, что «все прежние религиозные и нравственные учения о любви, признавая, как это и не могло быть иначе, благодетельность любви для жизни человечества, вместе с тем допускали возможность таких условий, при которых исполнение закона любви становилось необязательным, могло быть обойдено. А как только закон любви переставал быть высшим, неизменным законом жизни людей, так уничтожалась вся благодетельность закона, и учение о любви сводилось к ни к чему не обязывающим красноречивым поучениям и словам, оставлявшим весь склад жизни народов таким же, каким он был и до учения о любви, то есть основанным на одном насилии. Христианское же учение в его истинном смысле, признавая закон любви высшим и приложение его к жизни не подлежащим никаким исключениям, уничтожало этим признанием всякое насилие, а, следовательно, не могло не отрицать все основанное на насилии устройство мира». [3] Здесь ясно видна позиция Л.Н. Толстого по отношению к любви как главной ценности и основе взаимоотношений.
К.Д. Кавелин в «Задачах этики» в русле своего этического идеализма призывает так же к следованию идеалу любви, называя «упражнение в этической любви» «высшей школой нравственной жизни». [1, 972] Он указывает на то, что любовь заключается отнюдь не в половом влечении, дружбе или привязанности к кому-либо. Он пишет, что этика учит любить в каждом человеке не то, что он есть в действительности, но то, каким он должен быть, то есть идеальный образ человека. При этом следует, по сути, закрывать глаза на все видимые недостатки, преодолевая порю отвращение, чувство неприязни, исходя из того, что «каждый человек, каков бы он ни был по существу своему, по своей природе, есть живое воплощение идеи нормального, идеального человека, и если он в действительности почему-либо уклонился от этого своего типа, то все же последний в нем живет.» [1,
971] Здесь философ близок к христианским заветам любви к ближнему как к самому себе и, одновременно, любви к врагу.
С первого взгляда может показаться, что К.Д. Кавелин уходит в отвлеченности, от которых он сам и предостерегал, но это не соответствует действительности. Это отнюдь не абстрактная любовь ко всему человечеству разом. Это, как сам мыслитель отмечает, что смысл любви здесь не в том, чтобы посредством отвлечения и обобщения от действительных людей подыматься до идеального образа, но в том, чтобы, как пишет философ, в отношениях с реальными людьми носить в себе этот образ и предполагать его наличие в каждом человеке. [1, 971]
Похожую идею высказывает Л.Н. Толстой, говоря о том, что подлинно всеобщая любовь не может быть ни любовью к «человечеству», как к некоему сплошному целому, ни любовью к «человеку» вообще; она может быть только любовью ко всем людям во всей конкретности и индивидуальности каждого из них. При этом истинная любовь заключается, по Л. Н. Толстому не в том, чтобы любить тех, кто любит нас, но, как сказано в Библии, любить своих врагов. «Всякий старается сделать себе как можно больше добра, а самое большое добро на свете в том, чтобы быть в любви и согласии со всеми людьми. Как же получить это добро, когда чувствуешь, что одних людей любишь, а других не любишь? Надо научиться любить тех, кого не любишь. Человек учится самым трудным искусствам,
учится читать, писать, всякой науке, ремеслу. Если бы только человек учился любви так же усердно, как он учится наукам и ремеслам, он скоро и легко научился бы тому, чтобы любить всех людей, даже тех, которые неприятны нам». [4]
Тем самым Л.Н. Толстой ясно дает понять, что путь нравственного самосовершенствования, стремления к обретению гармонии, счастья лежит во многом через соблюдение евангельских заповедей. «Бог хотел, чтобы мы были счастливы, и для того вложил в нас потребность счастья, но Он хотел, чтобы мы были счастливы все, а не отдельные люди, и для того вложил в нас потребность любви. Оттого и счастливы могут быть люди только тогда, когда они все будут любить друг друга». [4] Так счастье ставится Л.Н. Толстым в прямую зависимость от способности действительно любить, не требуя ничего в ответ, но получая удовлетворение от собственной возможности светлому чувству любви.
К.Д. Кавелин очень точно указывает на то, что при всей своей идеальности любовь «не дает оторваться от действительности, искать успокоения и утешения ... в мире отвлеченных идей, к чему мы так склонны. Этическая любовь крепко привязывает нас к жизни, заставляет постоянно и усиленно работать над собой, чтобы выучиться в единичном видеть общее, идеальное, с высоты идеала взвешивать и оценивать других людей, не теряясь в индивидуальных особенностях и не уходя в отвлеченности» и резюмирует «Кто прошел школу этической любви и утвердился в ней, тому уже сравнительно легче воспитать свои помыслы, желания, движения воли и
душевные привычки согласно с другими этическими идеалами». [1, 971-972] Таким образом, К.Д. Кавелин, еще раз доказывает главенство любви среди всех прочих этических принципов.
На основании всего вышесказанного мы можем сделать вывод о значительной схожести в понимании любви как этической категории двумя выдающимися русскими философами. Она воспринимается ими через призму христианского учения, единственного из всех прочих обозначившего любовь в качестве первоосновы взаимоотношений между людьми и отношения ко всему живому.
Литература:
1. Кавелин, К.Д. Задачи этики / Собрание сочинений: в 4-х тт. - СПб., 1899. Т.3 - 1256 с.
2. Мелешко Е.Д. Христианская этика Л.Н. Толстого/ Мелешко Е.Д. - М.: «Наука», 2006 - 309с. [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/t/
tolstoj lew nikolaewich/text 1490.shtml (дата обращения 19.06.2012).
3. Толстой Л. Н. Закон насилия и закон любви // Полн. собр. соч.: В 90 т. М.: 1956. Т. 37. - 503с. [Электронный ресурс] URL: http ://az. lib.ru/t/
tolstoj lew nikolaewich/text 1230.shtml (дата обращения 21.06.2012).
4. Толстой Л.Н. Путь жизни/ Толстой Л.Н. - М.; 1993 - 431с. [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/t/tolstoj lew nikolaewich/text 0540.shtml (дата обращения 21.06.2012).
A.I. Vyalov
CONCEPT OF LOVE IN DOCTRINES K.D. KAVELINA AND L.N.TOLSTOY
In work value of category of love in K.D.Kavelina and L.N. Tolstoy's works is analyzed, its place and the main ethic and philosophical characteristics is established. The main attention is concentrated to work with the primary sources of these authors opening genesis of love, its communication with other spheres of the spiritual.
Keywords: love, ideal, Christian doctrine, virtues, moral self-improvemen
