CC BY
350
УДК 32:141+177+327(045)
ББК 66.01+66.05+67.91-38(7США)
И.М. Зашихина
ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ И ПРОБЛЕМА МОРАЛИ В СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЕ США
Анализируется проблема морали в политике. Показано, каким образом реалистическая парадигма мысли находит свое воплощение в политической практике современных США и какое место отводится морали в формировании государственной идеологии.
Ключевые слова:
глобальная справедливость, доктрина благодетельной гегемонии, культурный релятивизм, международное право, мораль, моральный капитал, национальная безопасность, политический реализм.
Теме морали в политической деятельности государств особенно много внимания стали уделять со второй половины ХХ века. Именно к этому времени относится рост зависимости государств от экономических, политических и культурных событий, происходящих в мире. Современная глобализация, увеличивающийся разрыв между бедными и богатыми странами, нехватка продуктов питания и энергии, а также все более громкие требования стран третьего мира, касающиеся условий их полноправного участия в мировой политике и экономике - эти факторы нашего времени делают проблему морали в политике вопросом планетарного масштаба и первостепенной важности. США, как государство, претендующее на глобальное лидерство, в данном отношении находятся под пристальным вниманием мирового сообщества. В связи с этим тема морали в современной политической доктрине США является весьма актуальной для обсуждения.
Человеческие существа - создания с естественной способностью поступать морально. Для людей вполне нормально думать о том, что хорошо, и что плохо, поступать согласно их моральным установкам. В этом вопросе солидарны многие мыслители: Н. Айзенберг (N. Eisenberg), Дж. Рейковски (J. Reykowski), Э. Стауб (E. Staub), Дж.П. Фолджер (J.P. Folger), В.Н. Гиббс (D.N. Gibbs), М. Гринберг (M. Greenberg), М. Кохен (M. Cohen), Д. Канеман (D. Kahneman), Дж.Л. Кнеч (J.L. Knetsch), Р.Х. Талер (R.H. Thaler), М. Лернер (M. Lerner), М. Максвелл (M. Maxwell), Д.К. МакГайэ (D.C. McGuire), Э.Н. Томас (E.N. Thomas) [6; 7-9; 17]. Мы рассуждаем в соответствии со своими моральными принципами, но иногда, соблазняясь, мы поступаем заведомо плохо. Одновременно, часто люди не находят согласия в вопросах добра и зла. Порой достаточно сложно отличить хорошее от плохого в том
или ином ситуационном контексте. Культура, религия, идеология, жизненный опыт и даже личностные особенности - все это имеет отпечаток при принятии решения в рамках морального выбора.
В международных делах также не избежать таких разногласий, даже в самых однородных обществах. В глобальных масштабах противоречия становятся еще намного серьезнее. А. Волз комментирует такое положение дел следующим примером: «Если я закоренелый коммунитарист, который считает, что концепция прав человека либерального космополитизма является формой западного морального империализма, - у меня не будет и тени сомнения в том, что мой собеседник, приверженец либерального космополитизма, заблуждается. Скорее всего, я просто выйду из себя» [18, с. 14].
Главная трудность в понимании того, что является моральным - это решить, кто более морален. В настоящее время в моральных дебатах по поводу международных отношений выигрывают политически активные граждане и средства массовой информации. В последние десятилетия в США в ходе подобных споров больше всего обсуждается, то, что можно назвать либо либеральным интернационализмом, либо консервативной исключительностью. Определяющими здесь являются американский индивидуализм, сосредоточенность на гражданских и политических правах (включая право собственности) и распространение демократии. В результате подобных дебатов американцы, как правило, приходят к заявлениям о неизбежности американской гегемонии. Выводы, к которым приходят дискутирующие по поводу морали стороны, зависят от их политической и философской позиции, что вполне объяснимо.
США в качестве государственной политической стратегии провозгласили
Общество
Terra Humana
бо
доктрину добродетельной гегемонии. Ведущие идеологи США в администрации президента Дж. Буша-младшего У Кристол и Р. Каган определили основы популистской пропаганды в статье журнала «Foreign Affairs» следующим образом: «США призваны осуществлять “гуманную глобальную гегемонию” во всем мире в силу изначального и абсолютного превосходства своих моральных, культурных, социальных и политических ценностей. Эта гегемония должна устанавливаться как такими международными институтами, как МВФ и ВБ, так и с помощью наращивания военного потенциала, укрепления военного превосходства и прямых военных вмешательств» [13]. Такой подход ставит под угрозу нормы международного права. Этика превращается в придаток политики и экономики, теряя свой самостоятельный статус, считавшийся основой либерального учения еще со времен И. Канта.
В книге «Мировое развитие и мировой порядок» известный российский ученый-международник Э. Баталов отметил, что большая часть предлагаемых сегодня американцами моделей нового мирового порядка - «дистантный баланс сил», «баланс сил», «взаимозависимость», «гегемонизм» - исходят, в конечном счете, из теоретических конструктов политического реализма. Реализм продолжает оставаться не просто одной из многочисленных теорий международных отношений, но и, как встарь, претендовать на место господствующей теоретической парадигмы в науке о международных отношениях [1, с. 110].
Политический реализм рассматривает мировую политику как арену господства и доминирования великих держав. Главными в реализме признаются вопросы национальной безопасности. Поэтому сила для реалистов - ключевое понятие и решающий инструмент для достижения национальных интересов. Порядок реалисты предпочитают справедливости и морали в политике, особенно в международной политике. Из главной задачи политического реализма, как она традиционно формулирует - гарантиии мира и стабильности - вытекает его скептицизм по отношению к любым рецептам, применяемым для объяснения демократии, терпимости, правового государства, прав человека и мира.
Безопасность обладает инструментальной ценностью для достижения, в том числе, и других целей, поэтому любая попытка создать основу для этического поведения в политике вынужденно останется чисто
теоретической конструкцией без эмпирического подтверждения, без имплицитного присутствия принципов политического реализма.
Американский философ Рейнхольд Нибур утверждал: иногда, в погоне за безопасностью страны или за ее благосостоянием, моральные нормы нарушаются. Необходимо в таком случае жертвовать собственным комфортом ради того, чтобы предотвратить большее зло или облегчить страдания других. Мир несовершенен, и в международных делах присутствует непреодолимый элемент трагедии [15, с. 76]. Американский дипломат Дэвид А. Уэлч (David А. Welch) считает, что, когда моральность становится фактором международных отношений, последние теряют свою эффективность [20].
Другая причина, по которой реалисты отвергают применение моральных принципов в международных отношениях, коренится в субъективном характере нравственных ценностей. И поэтому они не могут быть применены к другим странам и культурам. Культурный релятивизм считается одним из оправданий для морального скептицизма в реализме. Международные юристы и культурные антропологи видят множество несоответствий в том, как различные мировые культуры относятся к рациональности и к понятию добра. Эти различия отражаются в структуре различных правовых систем и в том, как различные культуры относятся к социальным правилам, коллективным идеалам и ценности индивидуальной автономности. Например, в некоторых культурах автономностью легко жертвуют во имя коллективных целей. Возможно существование культуры или общества, в которых моральное обоснование или понятие о благом сильно отличается от других. В таком случае скептик скажет, что нет рациональных оснований, позволяющих считать одну социальную мораль лучше другой. Ни одна общественная мораль, претендующая на универсальность, не имеет твердых оснований. Поэтому, по мнению скептика, нормативная международная политическая теория невозможна.
Можно утверждать, что реалисты стоят перед нравственной дилеммой. С одной стороны, они утверждают, что мораль слишком субъективна для политики, с другой, поскольку это обеспечивает стабильность среди корыстных и эгоистичных лиц в силовой политике, они расценивают реализм как высшую нравственную парадигму.
Утверждение, согласно которому моральная оценка неприменима к международным делам, позволило реалистам рассматривать национальные интересы и государственную безопасность в стороне от морали, утвердив идеал суверенности. Однако, само это утверждение наполнено моральными соображениями, так как оно появляется из-за веры в понятие «национального интереса», когда признается первичность государственной безопасности. Этот принцип содержит в себе моральные оценки: «национальный интерес», являющийся проблемным полем реалистов, является моральным аргументом, подразумевающим, что «причины выйти за пределы обычной морали в экстренных ситуациях сами по себе моральны» [15; 18]. Тем не менее, утверждение жестких реалистов об аморальности суверенности способствовало исчезновению этического компонента из международных отношений.
Конец холодной войны вызвал повышение интереса к вопросам международной этики. По признанию философов, изучающих данную область политических отношений, наиболее важные работы того времени - «Справедливые и несправедливые войны» Майкла Уолцера (1977) [19] и «Политическая теория и международные отношения» Чарльза Бейца (1979) [5]. Окончание холодной войны породило новые проблемы национальной безопасности: этнические конфликты, ведущие к гражданским войнам, увеличивающим число мигрантов и беженцев, экономическую конкуренцию, экологические проблемы и проблемы культурной идентификации в международных отношениях, включая права человека и религию. Многочисленные проблемы доказывали, что военная безопасность уже не доминирует в международных отношениях. Кроме того, стало очень трудно провести четкую линию между внутренними и внешними проблемами, как это делали классические реалисты [12, с. 243]. Остались спорными вопросы, что является допустимым при определении национального интереса, а что выходит за рамки морально приемлемого. Возможна ли гуманитарная интервенция? Подобные проблемы потребовали тщательного рассмотрения и огромной ответственности. В условиях увеличивающейся взаимозависимости между странами мира стало невозможно игнорировать вопросы глобальной справедливости.
Новый мировой порядок отводит морали достаточно много места. Тони Блэр утверждает, что «новый интернационализм
основан на ценностях и верховенстве законности». Билл Клинтон выражается тем же языком и заявляет, что, «если кто-то пытается совершить массовое убийство невинных граждан из-за их расовой, этнической или религиозной принадлежности, и в наших силах остановить это - мы это остановим» [16, с. 256-266].
А. Воллз в работе «Этика в международных делах» пишет: «Интернациональная этика касается не только вопроса применения силы. Другая область ее интереса - глобальная справедливость. Экономическое взаимодействие и взаимозависимость и ранее требовали использования категории справедливости во внутренних делах государства. Сегодня справедливость необходима в глобальных масштабах. Идея глобальной распределительной справедливости все чаще занимает ученых» [18, с. 14]. По мнению философа, «моральность» - это концепт, у которого есть будущее. У «национального интереса» такого будущего нет. Эта формулировка вообще не имеет ни ценности, ни пользы [18, с. 4].
Нужно отметить, что в современной политической философии мыслители все чаще снимают с морали какие-либо ограничения. Джон Кейн, глава Школы политической теории и публичной политики в университете Гриффит, Квинслэнд, утверждает, что «моральная репутация неизбежно предоставляет возможности политическим деятелям и институтам, которые, в комбинации с другими известными политическими возможностями, способствуют политическому процессу, оказывают поддержку политическим соперникам и вообще, создают политические перспективы [11, с. 2]. Поскольку цели политики - всегда расширить политические границы, все, что связано с политическими деятелями и институтами, включая их моральную репутацию, неизбежно связано с вопросом политической эффективности. Добродетель, сама по себе вещь тонкая, на политической арене имеет значение в зависимости от своей политической ценности.
Дж. Кейн, Ф. Фукуяма, многие другие исследователи подчеркивают важность морального капитала в делах политики. Моральный капитал - это моральный престиж, стоящий на службе индивидуума или организации. Используя характеристику, которой в свое время Р. Патнэм наградил так высоко им оцененный социальный капитал, Кейн заявляет, что моральный капитал - это «человеческое
Общество
Terra Humana
б2
благосостояние в действии» [11, с. 12]. Если эффективность - это ключевая политическая ценность, то из этого следует, что все будет оцениваться с точки зрения ценности в качестве политического капитала. Таким образом, моральный облик, который может быть таким же полезным ресурсом, как любой другой, неизменно представляет собой форму морального капитала в политике. В любом предприятии, где здравый характер и преданность необходимы для достижения общих целей, совершенно естественно, что моральный облик будет принимать форму морального капитала.
Каждое утверждение и контрутверждение в политических дебатах неизбежно подвергается моральной оценке в политике. Язык политических споров всегда крайне морализован (хотя и не обязательно мо-рализаторствующий). Причина в том, что политические цели всегда должны быть представлены как морально оправданные в соответствии с теми или иными стандартами. Политическая власть не может просто утверждать себя, но должна отстоять свою моральную легитимность и, в то же время, доказать моральную несостоятельность реальных или потенциальных оппонентов. Это справедливо для всех вопросов, возникающие на политической арене: в первую очередь, они должны обосновать свое существование, прежде всего в глазах своих сторонников, в качестве законных интересов, доказать, что озвученные требования и заявления - это не просто пожелания, а оправданные и необходимые вещи.
Вот почему моральные ценности вписываются в любую политику. Моральность не является первичной или внешней по отношению к аморальному миру политики, она не навязывается извне. Мораль встроена в саму политическую идею, так как политика всегда имеет дело с вопросами легитимности. Если политика всегда стремится к каким-то целям, то верно и то, что политика всегда стремится к легитимности. Когда режим провозглашает себя легитимным, он подразумевает, что существующие общественные и правительственные структуры, их способ распределения власти, общие цели и интересы являются оправданными, морально и практически. Чем шире принимаются эти утверждения народом, тем более стабильным считается режим.
Если бы цинизм, свойственный доктрине реализма, был признан универсальным и имел своих искренних адептов, моральный капитал не мог бы играть какую-либо видную роль в политической жизни. Тем
не менее, моральный капитал имеет важное значение. И не потому, что люди слабохарактерны и не могут быть постоянными в своем цинизме или рациональной личной заинтересованности. Не потому, что люди заблуждаются в своем желании справедливости и просто надеются и верят. А потому, что никакое человеческое действие или ряд действий в принципе не могут выйти за пределы досягаемости вопросов морали. Любое политическое действие подразумевает одобрение.
Тяжелый удар по американскому престижу, нанесенный 11 сентября 2001 г., казалось, должен был внести существенные коррективы в национальную идентичность США. Однако произошло обратное - имперские амбиции усилились. Разумен ли такой подход с прагматической точки зрения, особенно в долгосрочной перспективе? Многие исследователи отвечают на этот вопрос отрицательно. Так, известные аналитики С. Хантингтон, Н. Хомский, Ф. Фукуяма готовы признать США государс-твом-изгоем, чей престиж с современном сообществе резко упал [2, с. 8; 4, с. 70; 10, с. 35-49].
Д. Харви указывает, что рост моральных споров среди представителей американского политического спектра свидетельствует не только о боязни социального разложения в условиях индивидуалистичного неолиберализма, но и о широкой волне морального отвращения к падению нравов, отчуждению, расколу, маргинализации, ухудшению состояния окружающей среды, вызванных практикой неолиберализации [3, с. 269]. Трансформация этого морального отвращения к исключительно рыночной экономике в культурное и политическое сопротивление - один из признаков нашего времени.
Американские лидеры, пользуясь поддержкой внутри страны, навязали миру идею о том, что американские неолиберальные ценности и понимание свободы универсальны и первостепенны, и за эти ценности стоит сражаться и умирать. Харви, как и выше указанные философы, убежден, что мир может отвергнуть этот имперский жест и утвердить в качестве основы неолиберализма и неоконсервативного капитализма совершенно другие ценности, связанные с открытой демократией и обеспечивающие достижение социального равенства, экономического, политического и культурного равноправия, с учетом морального компонента политического действия.
Мораль вне зависимости от времени, в котором живет человечество, обладает особым
статусом. Она независима от требований политического конформизма и несводима к политическим и экономическим аргументам в защиту целесообразности. Опасно признавать реализм самодостаточным мировоззрением. Невозможно охватить политическую практику с помощью какой-то одной теории, пусть и самой убедительной. Политическое действие должно базироваться на координации моральности и силы.
В новом мировом порядке позиции силы обретает моральный компонент взаимоотношений внутри и между нациями.
Категория справедливости становится особенно важным требованием современного мирового сообщества, частью которого являются США.
Исследователи считают моральность концептом будущего. Моральность выгодна, эффективна, престижна. С точки зрения прагматики, морально-этический компонент является важным аспектом политической деятельности. Он может сделать американскую политическую доктрину эффективнее и придать ей необходимое развитие.
список литературы:
[1] Баталов Э.Я. Мировое развитие и мировой порядок. - М.: «Российская политическая энциклопедия», 2005 - 376 с.
[2] Фукуяма Ф. Америка на распутье: Демократия, власть и неоконсервативное наследие. - М.: АСТ, 2007. - 282 с.
[3] Харви Д. Краткая история неолиберализма. Актуальное прочтение. - М.: Поколение, 2007. - 288 с.
[4] Хомский Н. Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству. - М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2007. - 464 с.
[5] Beitz Ch.R. Political Theory and International Relations. - Princeton: Princeton University Press, 1999. -253 p.
[6] Damon W., Lerner R.M. Handbook of Child Psychology: Social, Emotional and Personality Development. -NJ: John Wiley & Sons, Inc., 2006. - 1152 p.
[7] Edwards C.P., Carlo G. Moral Development Study in the 21st Century: Introduction to Moral Motivation through the Life Span // Nebraska Symposium on Motivation. Vol. 51. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://digitalcommons.unl.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1036&context=famconfacpub (12.05.2011)
[8] Eisenberg N. Ethics, Morality & Globalization. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://www.aworldcon-nected.org/article.php/570.html (06.04.2006)
[9] Gibbs G., Basinger K.S., Grime R.L., Snarey J.R. Moral judgment development across cultures: Revisiting Kohlberg’s universality claims // Developmental Review. Vol. 27/ - 2007, № 4. - Р. 443-500.
[10] Huntington S.P. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. Vol. 78. - 1999, № 2. - P. 35-49.
[11] Kane J. The Politics of Moral Capital. - Cambridge: Cambridge University Press, 2001. - 277 p.
[12] Keohane R.O., Nye J.S. Realism and Complex Interdependence / International Relations in the Twentieth Century: a Reader / Ed. M. Williams. - London: MacMillan, 1989. - 243 p.
[13] Kristol W., Kagan R. Toward a Neo-Reaganite Foreign Policy. Carnegie // Foreign Affairs. - 1996, July/ August. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://www.carnegieendowment.org/publications/index. cfm?fa=view&id=276 (18.01.2009)
[14] Nardin T. Ethical Traditions in International Affairs. Traditions of International Ethics / Ed. M. Nardin. -Cambridge: Cambrige University Press, 1992. - 326 р.
[15] Niebuhr R. Moral Man and Immoral Society: A Study in Ethics and Politics. - Louisville: Westminster John Knox Press, 2001. - 284 p.
[16] Shattuck J. Diplomacy with a Cause: Human Rights in the U.S. Foreign Policy // In Power S. Realising Human Rights: Moving from Inspiration to Impact:/ - New York: St. Martin’s Press, 2000. - 370 p.
[17] Solberg J., Strong K.C., McGuire CJ. Living (not learning) ethics // Journal of Business Ethics. - 1995? № 14(1). - P. 71-81.
[18] Valls A. Ethics in International Affairs. - Boston: Rowman & Littlefield, 2000. - 241 p.
[19] Walzer M. Just and Unjust Wars: a Moral Argument With Historical Illustrations. - NY: Basic Books, 2006. -361 p.
[20] Welch D.A. Political Theory and International Relations // Journal of Cold War Studies. Vol. 2. - 2000, № 2. - P. 113-115. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://muse.jhu.edu/login?uri=/journals/journal_ of_cold_war_studies/v002/2.2welch.html (16.09.2009)
Общество
