CC BY
18
УДК 330.8
DOI: 10.21209/2227-9245-2016-22-6-47-54
ПОЛИТИЧЕСКАЯ И МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ
ЭКОНОМИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
POLITICAL AND WORD OUTLOOK COMPONENTS OF THE ECONOMIC
ANALYSIS
E.B. Булах,
Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток bulakhevg@mail.ru
E. Bulakh,
Far Eastern Federal University, Vladivostok
H.A. Коломейцева,
Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток tsyganok.na@dvfu.ru
N. Kolomeytseva,
Far Eastern Federal University, Vladivostok
И
И.В. Романова,
Забайкальский государственный университет, г. Чита il.romanova2010@yandex.ru
I. Romanova,
Transbaikal State University, Chita
Рассматриваются проблемы взаимосвязи политики и экономики не только в хозяйственной практике России — СССР, но и в самих методологических основаниях российской научной школы. При этом авторы ставят под сомнение тезис западной экономической мысли о якобы существующей нейтральности «технических» приемов современного экономического анализа, которые непосредственно вытекают из тех или иных мировоззренческих позиций авторов. Обращается внимание на особенности политического анализа в отечественной народнической школе, которая не отрицала связи экономической науки с политикой и идеологией
Елючевые слова: политика; экономика; методология; научная школа; история экономического анализа; народническая экономическая мысль; техника исследования; евразийство; народничество
The article discusses the relationship between politics and the economy, not only in the Russian economic practice — the USSR, but also in the methodological foundations of the Russian school of economic science. The author puts into question the thesis of Western economic thought on the alleged neutrality of the "technical" methods of modern economic analysis, which derives directly from a particular ideological position of the author. Attention is drawn to the characteristics of political analysis in national populist school, which did not deny the connection of economics to politics and ideology
Key words: politics; economics; methodology; scientific school; history of economic analysis; populists' economic view; investigation technique; eurasianism; populism
Постижение смысла экономических явлений происходит не одномоментно, а в определенной научно-теоретической последовательности, которую с большой
долей условности можно назвать научно-экономической школой. В глобальном смысле господствующей в мире экономической школой является школа европейской
научно-экономической мысли. Её развитие можно проследить во временном ряде — от возникновения до современности. Однако «развитие» не всегда означает «последовательность».
События европейской истории: войны, революции, экономические кризисы, образование и распад колониальной системы, ряд других процессов, носящих «скачкообразный» характер, способствовали появлению научных школ и направлений, актуальных в то или иное историческое время. Не составляют исключение экономические теории и школы, актуальные в XXI столетии, которые являются как продолжением научной традиции, так и ответом на вызовы времени.
Современные экономические школы имеют общие корни, которые составляют понятие экономической науки как некого целого, имеющего начало и ступени познания. В качестве переходных состояний познания чаще всего выделяют «точки бифуркации», «смену парадигмы» экономического знания и другие исторические события, во время которых появлялась новая объясняющая экономическая теория. Однако она не была «новой» в том смысле, что опиралась на предшествующее знание.
Все ранее существовавшие крупные направления экономической мысли продолжают развиваться. Либерализм, марксизм, маржинализм, кейнсианство, институцио-нализм, индустриализм и другие являются направлениями и современной экономической мысли. Поэтому понять актуальные дискуссии экономических школ и направлений можно лишь имея соответствующие знания по истории развития экономической мысли, науки и философии.
Философские основания экономических теорий обладают гораздо меньшей дифференциацией, чем их деление по экономическим школам и направлениям. В общем плане в учебных целях подготовки экономистов принято выделять теорию и историю экономической науки, профессиональную и социальную экономическую науку. Данная классификация игнорирует единые философско-мировоззренческие
основания, позволяющие интегрировать отдельные экономические школы и направления в целостные теоретические и хозяйственные системы, которые существуют в действительности.
Так, большинство экономических теорий современности базируется на философии либерализма, исповедующей индивидуалистическую структуру экономических отношений. Однако нет оснований полагать, что ушли в небытие коллективистские экономические учения, хотя они в настоящее время не реализуются в чистом виде в экономической политике какой-либо из мировых держав. Существуют также философские теории дирижизма и солида-ризма, ищущие мировоззренческий компромисс между индивидуализмом и коллективизмом, что находит проявление как в экономических взглядах, так и в реальной политике ряда европейских государств с социально ориентированной экономикой.
Наконец, не следует забывать об истории XX столетия, когда экономическая наука развивалась в рамках мировых систем капитализма, социализма и развивающихся государств. Свойственная капитализму теоретическая экономическая система либерализма на самом деле интегрировала кейнсианство, монетаризм, новую макроэкономику, экономическую теорию предложения и неоинституционализм на основе индивидуализма. Теоретическая экономическая система государственного социализма интегрировала марксизм, политическую экономию социализма и систему оптимального функционирования экономики на основе коллективизма. Теоретическая экономическая система стран «третьего мира», европейской национал- и социал-демократии балансировала между индивидуализмом и коллективизмом, интегрируя теории индустриализма, американского институа-лизма, немецкого ордолиберализма и кейн-сианства.
Понятие «наука», как известно, не является механической «суммой» отдельных теорий, школ, направлений и взглядов. Наука — это, прежде всего, социальная система, состоящая из профессиональных сооб-
ществ, основной целью которых является получение, распространение и применение научного знания. В научном профессиональном сообществе имеет значение признание взглядов того или иного ученого, в том числе в форме выдвижения его в лауреаты какой-либо поощрительной награды, например Нобелевской премии. Часто новые взгляды находят свое отражение в преподавании. Однако практическое значение науки проявляется, прежде всего, в ее инновационном характере и в конечном итоге — в действительном воплощении. Данная методологическая установка в целом находит отражение в обучении экономистов в современной России. Вместе с тем учебные модели, используемые для иллюстрации знания, предлагаемого той или иной научной школой, зачастую искажают фактический путь, проделанный историей экономической мысли. В особенности, на наш взгляд, в явной форме картина искажения прослеживается в научной школе, давшей миру историю экономического анализа, которая единственная претендует на интеллектуальную историю экономической науки.
Основной посылкой экономического анализа и, соответственно, его истории, представленной в известной работе И. Шумпетера, является ее отраженность от идеологии, базирующейся на том или ином видении философских проблем взаимозависимости мышления и бытия [10. С. 31]. Шумпетерианство стало оправданием деи-деологизированных теоретико-экономических исследований, построенных с использованием категории «анализ». И. Шумпетер предлагает представить, что в истории интеллектуальной (теоретической) экономической мысли можно вычленить «технические приемы» экономического анализа, которые как бы индифферентны к самим теориям, мировоззрению их авторов, историческому «фону», в контексте которого та или иная теория создавалась. «Аналитические исследования даже тех экономистов, которые придерживались вполне определенных взглядов: Локка, Юма, Кене и, прежде всего, Маркса, фактически не испытывали на себе влияния философии
[идеологии, мировоззрения] своих авторов» [4. С. 46].
Технический прием, как и метод, вытекающий из той или иной методологии, отвечает на вопрос «как?». Это средство достижения цели, используемое на уровне фактов или нормативных посылок (этапов). Они могут также обозначать определенные и не четко прописанные шаги интеллектуальных действий: аудитора, бухгалтера, страховщика, финансового брокера и т.д. Установить границу между аналитической интеллектуальной деятель -ностью и рутинными действиями на основе методических правил довольно сложно. Можно только сказать, что технический прием представляет собой этапы некоторых операций, связанных с конкретными практическими действиями, применяемыми для достижения «технической» рутинной цели, в то время как аналитический метод — это интеллектуальная концепция, предписывающая экономисту процедуру действий якобы «технического» характера.
Мы намеренно применили прием скептиков, поставив под сомнение саму возможность представить интеллектуальные предписания нейтральными по отношению к технике анализа. Каким же образом И. Шумпетер убеждает скептиков? Он не отрицает, что то или иное интеллектуальное наследие прошлого влияет на «технику» экономического исследования. В противном случае его «История экономического анализа» не имела бы смысла. Но, поскольку наука начинается со слов «допустим, что...», И Шумпетер представляет, что он начал свое ретроспективное исследование с чистого листа или, другими словами, он сам, как его автор, не знает, что такое философия и не обладает какими бы то ни было идеологическими и мировоззренческими пристрастиями (это вполне корректное допущение, поскольку большинство аспирантов и соискателей таким образом представляют себя в качестве исследователей теоретических и хозяйственных проблем современной России).
Как отмечает И. Шумпетер, «на практике исследование всегда начинается с ра-
бот предшественников. Но предположим, что мы начали с нуля. Каковы наши первые шаги? Очевидно, чтобы поставить перед собой какую-либо проблему, мы должны, прежде всего, иметь перед глазами определенный набор связанных явлений, представляющих собой достойный объект для исследования. Иными словами, аналитической работе должен предшествовать преданалитический акт познания, поставляющий материал для анализа». Преда-налитический акт познания И. Шумпетер называет «видением». Свое истолкование «видения» он излагает довольно туманно, говоря лишь об облачении нашего видения в слова и концептуализируя их таким образом, чтобы они были узнаваемы благодаря определенной терминологии и заняли свое место в более или менее упорядоченной схеме или картине» [8. С. 72].
Однако далее И. Шумпетер развивает свою мысль в духе философии Г. Гегеля: «тезис — антитезис — синтез». «Само создание схемы или картины обогащает первоначальное видение новыми связями между фактами, новыми понятиями, а иногда и разрушает какую-то его (видения) часть. Изучение фактов и теоретическая работа, без конца обогащая и проверяя друг друга, ставя друг другу новые задачи, в конце концов создает научные модели, временные продукты их взаимодействия, сохраняющие некоторые элементы первоначального видения, к которым предъявляются все более жесткие требования адекватности и последовательности [8].
Следует отметить, что описание исследовательской деятельности, подобное приведенному И. Шумпетером, имеет бесконечный характер и если какой-либо исследователь практически воспользуется его советом, он никогда не завершит свой научный труд. Это всего лишь схема универсального исторического прогресса, разработанная Г. Гегелем. И. Шумпетер осознанно или бессознательно, но в духе традиции западноевропейского мышления, применяет ее к обоснованию научности истории (ретроспекции) экономического анализа, т.е. к области, которую Шумпетер, обладая
свойством определенного видения, априори выделил в качестве сущего во всем разнообразии экономических теорий прошлого. Подобное «видение» не позволяет видеть другое сущее и в то же время дает возможность отбросить, как якобы несущественное («не сущее»), не существующее все, что не вписывается в идеологию либеральной экономической школы. Таким образом, «технический», якобы экономический анализ, имеет на самом деле не только методологический (философский), но и предписывающий (идеологический) характер [2. С. 21].
В отличие от экономической мысли либеральной школы, пытающейся дистанцироваться от идеологии и политики, отечественная экономическая мысль изначально включила в себя и идеологию, и политику. В настоящее время, в период господства либеральной школы, это ее как бы дискредитирует, хотя ее выводы носили не менее прогнозный характер, чем «технический» анализ. В качестве примера рассмотрим народническую школу, испытывающую первоначально влияние немецкой исторической школы в политической экономии [6].
Во-первых, в образованных слоях российского общества существовала точка зрения, что сам замысел осуществления капиталистической реформы 1861 г. навязан России «остзейскими» (прибалтийскими) немцами, составляющими значительную долю в государственном управлении [5. С. 13]. О «прусском пути» преобразований шли дискуссии в отечественной экономической литературе на протяжении 1860-1920-х гг. В конечном итоге воплотилась идея крупных, т.е. «юнкерских» и мелких «фермерских» хозяйств, причем хозяйств государственного и полугосударственного типа. Конечно, затянувшаяся аграрная реформа в России отражала не только мировоззренческие установки, но и экономические возможности, связанные с проблемами накопления капитала в аграрном секторе, кредита, технической вооруженности и оснащенности и т. д. Но именно с этими же проблемами столкнулась Германия, вынужденная ранее Рос-
сии конкурировать с Англией и Францией на капиталистических рынках, что нашло свое отражение в теориях Ф. Листа и других немецких экономистов XIX в.
Вектор поиска наиболее эффективных путей функционирования механизма хозяйствования и вектор государственных экономических преобразований самым непосредственным образом оказывал влияние на направленность развития экономической теории как в Германии, так и в России. В этом смысле немецкая историческая школа в экономике и отечественная экономическая мысль находятся в стороне от англоязычного «мейн стрима», решающего задачи торгово-кредитной экспансии своих стран под видом классического экономического либерализма [3. С. 23].
Во-вторых, отечественная экономическая мысль более политизирована и социализирована, чем экономические теории различных направлений и школ Западной Европы. Она изначально была подчинена целям государственного реформаторства и стремилась охватить проблемы народного хозяйства в целом, а не частные проблемы атомизированных рынков: сбыта, кредитных ресурсов, финансовых инструментов, рабочей силы и т. д. В этом смысле применение формально-логического и математического аппарата, представление динамики и статики экономических пропорций в виде учебных моделей, элементарных формул и графиков, имело мало смысла. Следует отметить, что в годы НЭПа сторонниками теорий организованного капитализма предпринимались попытки представить государственную «волю», количественным образом включить ее в формулы рыночного равновесия, но и практическое применение оказалось делом очень сложным.
Этот эпизод свидетельствует, что экономическая теория рассматривалась в России не как абстрактная наука, развиваемая интеллектуалами для общения между собой с целью развития ремесла экономистов, где абстракции использовались в качестве «коробки с инструментами», а как часть экономической политики, взятой на вооружение государством и реализуемой «сверху». В
дореволюционный период отечественная экономическая мысль пыталась не только прогнозировать результат от заемных или собственных инвестиционных вложений, что в основном исследовала экономическая литература либеральной направленности, но и социальные, этические последствия перераспределения ресурсов из одного сектора хозяйства (в основном аграрного) в другой, связанный с железнодорожным учредительством и сопровождавшийся его биржевым ажиотажем.
Отечественная экономическая мысль формировалась как научная теория начиная с середины XIX в. и плюралистично развивалась до 30-х гг. XX в. Вплоть до становления политэкономии социализма все ее направления имели общие теоретиче-ско-методологические основания, которые позволяют отнести их к школе национальной, или почвеннической экономической мысли [7. С. 42]. Рассмотрим общие основания.
Во-первых, в научном отношении разные ответвления почвеннической школы в качестве предмета своих научных изысканий выдвигали целостное понимание «особенного» в экономике, которое ими исследовалось на примере экономики России. В свою очередь, их оппоненты-западники делали основной акцент на изучение «общего», но как части целого (России в мире и ее экономическом развитии). Отсюда и противоположная оценка исторически сложившихся форм собственности и хозяйствования. Экономисты-почвенники понимали их не как «пережитки», от которых следует быстрее освободиться, а как проявления своеобразных (особенных) черт в экономическом строе. Их, как они считали, необходимо развивать и адаптировать к новым условиям хозяйствования.
Во-вторых, основное внимание они уделяли анализу реальной хозяйственной жизни во всей совокупности факторов, условий и ограничителей. Это означало, что с точки зрения используемого метода представители почвенничества исповедовали преимущественно эмпирический метод. В этом и заключается причина пренебре-
жительного отношения в их разработках к естественнонаучному и формализованному аппарату, к использованию абстрактных «инструментов» познания.
В-третьих, для разных течений почвеннической школы характерно то, что они ограничивались узкоэкономическим подходом, используя при этом достижения разных общественных наук, а также активно разрабатывали исторический метод в своих исследованиях. В известном смысле русские экономисты-почвенники могут быть охарактеризованы как национальные институционалисты. Сам подход с позиции историзма, синтеза экономического и социального, оценки и методы, которые на этой основе были выработаны в процессе изучения хозяйственного развития России, оказались впоследствии и в научном арсенале западного институционального направления экономической мысли.
В-четвертых, русские экономисты-почвенники были последовательными защитниками национальных экономических интересов. Смысл экономической рефлексии заключался для них не в каких-либо абстрактных целях (например, «строительства капитализма или социализма»), а в том, что это конкретно даст народу России, как скажется на позиции страны в мировой экономике, что принесет пользу большинству, а не меньшинству населения.
Истоки почвеннической школы возникли в связи с реформами Николая I и появлением такого научного мировоззренческого течения в России, как славянофильство. Это и следует считать начальным звеном национальной экономической школы. В отличие от западников, в произведениях А.С. Хомякова, Ю.Ф. Самарина и особенно А.И. Кошелева (которые стремились к тем же «полезным» результатам реформ) позитивно оценивались не только политические, но и хозяйственные устои, сложившиеся в России. Славянофилы были первыми, кто методологически четко сформулировал саму потребность в выработке «русской точки зрения» на происходящие процессы в мире и, конечно же, в собственной стране. Перестав смотреть на мир и свою
страну с позиции признания всеобъемлющих и всесторонних преимуществ развития Запада, они смогли преодолеть внутри себя подражательную зависимость от господствующих в то время теорий и отказаться от несамостоятельного и нетворческого восприятия Западного мира единственно возможной человеческой цивилизации. Подобная позиция, которая в настоящее время не вызывает споров, есть, несомненно, мировоззренческая заслуга славянофилов, которая сыграла впоследствии важную роль в отечественной истории, в сохранении России как одной из великих держав. С образованием народнического течения, представители которого более основательно и полно разработали идеи, теоретические основы «почвенничества», отечественная экономическая мысль была «замечена» в Западной Европе. Наиболее известными экономистами-народниками являлись Н.Ф. Даниельсон и В.П. Воронцов. В дальнейшем их экономические идеи фактически определили экономическую платформу самой массовой партии в дореволюционной России — партии эсеров. Позднее народническое направление в экономической мысли развивается в трудах А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева, Н.П. Огановского и др. [1. С. 16].
Именно народническое течение дало наиболее аргументированную критику марксизма, указав на его пренебрежение человеком, на то, что не могут теоретические законы, сформулированные людьми, выдаваться за некие естественные, чуть ли не природные законы.
Идеи почвиничества и народничества легли в основу евразийства, которое зародилось в среде русской послереволюционной эмиграции (П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Н.Н. Алексеев и др.). Именно евразийцы трансформировали взгляды, заложенные славянофилами и народниками, к анализу послереволюционной экономики России.
Их критика политики коллективизма, жестокого курса, проводимого Сталиным, легла в основу советологических концепций о командно-административной системе
и некоторым образом способствовала отходу большевиков от ортодоксального «военно-коммунистического» социализма.
В настоящее время видение современного мирохозяйства как плюралистичной, смешанной экономики кажется элементарной. Но в то время, когда экономисты-народники обосновывали концепцию многосекторного хозяйства, в господствующей западноевропейской экономической мысли доминировали представления о возможности достижения «чистого мирового капитализма».
Экономическая доктрина народников в этой части отличалась как от концепции «чистого капитализма», исходящей из частной собственности и исключающей все остальные уклады, так и от концепции «чистого социализма», базирующейся на превращении любых видов частной собственности в единую общественную, а фактически государственную форму собственности.
Будущий экономический строй России мыслился народниками в соответствии с
Список литературы_
тем состоянием смешанной (многоукладной) экономики, которая развивалась в XIX в. за счет трех основных укладов: кре-стьянско-общинного, артельно-промыш-ленного и государственного. Причем такой экономический порядок имел свой внутренний потенциал саморазвития, связанный с гармоничной трансформацией мелкотоварного хозяйства в кооперативный уклад, у которого значительно больше возможности для ускоренного роста [9. С. 38].
Прогнозы и предупреждения экономистов-народников об опасности попыток радикальных ломок национального строя, которые осмысленно прозвучали в 80-90-е гг. XIX в. оказались пророческими. Революция, как следствие капиталистических реформ, свершилась. Прогнозы народников не были услышаны и должным образом оценены властью и политическими силами, доминировавшими к тому времени в российском обществе.
1. Барр Р. Политическая экономия / пер. с фр. М.: Международные отношения, 2007. Т. 1. 608 с.
2. Благих И.А. Петербургско-ленинградская научная историко-экономическая школа // Экономист. 2009. № 6. С. 81-93.
3. Благих И.А., Громова Ж.В. Н.Х. Бунге как экономист и государственный деятель // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. Экономика. 2010. № 2. С. 121-130.
4. Благих И.А., Громова Ж.В. И.В. Вернадский и разработка методологических проблем истори-ко-экономической науки // Вестник Киевского национального университета им. Т. Шевченко. Сер. Экономика. 2010. № 2. С. 46-49.
5. Булах Е.В., Благих И.А. Два подхода к механизму государственного регулирования рынка: Л.Н. Юровский и Е.А. Преображенский // Проблемы современной экономики. 2013. № 1 (45). С. 246-250.
6. Булах Е.В., Благих И.А. Экономическая мысль евразийцев - взгляд после катастрофы: Д.Н. Иван-цов о русской дореволюционной экономической науке // Проблемы современной экономики. 2014. № 3 (51). С. 329-332.
7. Булах Е.В., Благих И.А., Гарковенко И.С. О взаимосвязи экономического анализа с историей и эволюцией // Проблемы современной экономики. 2014. № 2 (50). С. 356-359.
8. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. 574 с.
9. Рязанов В.Т. Хозяйственный строй России: на пути к другой экономике: методология, теория, опыт хозяйственного переустройства. СПб.: СПбГУ, 2009. 462 с.
10. Шумпетер И. История экономического анализа / пер. с англ.; под ред. В.С. Автономова. СПб.: Экономическая школа, 2004. Т. 1. 496 с.
List of literature_
1. Barr R. Politicheskaya ekonomiya [Political Economy]. Moscow: International relations, 2007. 608 p.
2. Blagikh I. Ekonomist (Economist), 2009, no. 6, pp. 81-93.
3. Blagikh I.A., Gromova Zh.V. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Ser. 5: Ekonomika (Bulletin of St. Petersburg State University), 2010, no. 2, pp. 121-130.
4. Blagikh I.A., Gromova Zh.V. Vestnik Kievskogo natsionalnogo universiteta im. T. Shevchenko. Ser.: Ekonomika (Bulletin of the Kiev National University named after Taras Shevchenko. Ser.: Economics), 2010, no. 2, pp. 46-49.
5. Bulakh E.V., Blagikh I.A. Problemy sovremennoy ekonomiki (Problems of modern economics), 2013, no. 1 (45). pp. 246-250.
6. Bulakh E.V., Blagikh I.A. Problemy sovremennoy ekonomiki (Problems of modern economics), 2014, no. 3 (51). pp. 329-332.
7. Bulakh E.V., Blagikh I.A. Garkovenko I.S. Problemy sovremennoy ekonomiki (Problems of modern economics), 2014, no. 2 (50), pp. 356-359.
8. Danilevsky N.Y. Rossiya i Evropa [Russia and Europe]. Moscow, 1991. 574 p.
9. Ryazanov V.T. Hozyaystvennyj stroy Rossii: na puti k drugoy ekonomike: metodologiya, teoriya, opyt hozyaystvennogo pereustroystva [The economic system of Russia: on the way to another economy: methodology, theory, experience in economic reconstruction]. St. Petersburg: St. Petersburg State University, 2009. 462 p.
10. Schumpeter J. A. Istoriya ekonomicheskogo analiza [History of Economic Analysis]. St. Petersburg: Economic School, 2004. 496
Коротко об авторах_
Булах Евгений Васильевич, канд. полит. наук, доцент кафедры «Политология», Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, Россия. Область научных интересов: политические науки, социология, экономика, государственное и муниципальное управление bulakhevg@mail.ru
Коломейцева Наталья Андреевна, канд. полит. наук, зав. кафедрой «Политология», Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, Россия. Область научных интересов: политические науки, политические институты и процессы, государственное управление, сравнительный федерализм tsyganok .na@dvfu. ru
Романова Илона Валерьевна, д-р социол. наук, профессор кафедры «Социально-правовые дисциплины», Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия. Область научных интересов: гендерная социология, философия одиночества, деловые коммуникации, государственное и муниципальное управление il.romanova2 010@yandex.ru
Briefly about the authors_
Eugeny Bulakh, candidate of political sciences, associate professor, Political Science department, Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russia. Sphere of scientific interests: political sciences, sociology, economics, state and municipal management
Natalya Kolomeytseva, candidate of political sciences, head of Political Science department, Far Eastern Federal University, Vladivostok, Russia. Sphere of scientific interests: political sciences, political institutions and processes, state management, comparative federalism
Ilona Romanova, doctor of sociological sciences, professor, Social and Legal Disciplines department, Transbaikal State University, Chita, Russia. Sphere of scientific interests: gender sociology, philosophy of solitude, business communications
Образец цитирования _
Булах E.B., Коломейцева Н.А., Романова И.В. Политическая и мировоззренческая направленность экономического анализа // Вестн. Забайкал. гос. ун-та. 2016. Т. 22. № 6. С. 47—54. DOI: 10.21209/2227-9245-2016-22-6-47-54
