CC BY
130
Литература
1. Дугаров Б.С. Сутра мгновений. - Улан-Удэ: Республиканская типография, 2011.
2. Дампилова Л.С. Символика кочевого пространства в поэзии Баира Дугарова. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005.
3. Батхуу Болдын. Великий поток: сб. избр. стихотворений. - Улан-Батор, 2009.
Именохоева Иветта Николаевна, аспирант Института моноголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН. E-mail: yni@mail.ru
Imenokhoeva Ivetta Nikolaevna, postgraduate student, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan studies, SB RAS.
УДК 82.091:821.512.157
© П.В. Сивцева-Максимова Поэтика классической якутской поэмы
В статье анализируются поэмы «Сон шамана» А.Е. Кулаковского, «Разговор священных гор» А.И. Софронова, «Красный Шаман» П.А. Ойунского, посвященные теме революции и гражданской войны. Идея и философская основа произведений выявляются в ракурсе раскрытия структурной градации эпической поэзии якутов.
Ключевые слова: поэма, жанр, символические образы, драматизм времени, авторский подтекст.
P.V. Sivtseva-Maksimova
Poetics of classical Yakut poem
Poems “Shaman’s dream” of A.E. Kulakovsky, “Conversation of sacred mountains” of A.I. Sofronov, “The red Shaman” of P.A. Ojyynsky are analyzed in the article. They are devoted to the theme of Revolution and Civil war. The idea and philosophical basis of these works are revealed from the perspective of displaying a structural gradation of the Yakut epic poetry.
Keywords: poem, genre, symbolic images, the drama of the time, author's subtext.
В истории якутской литературы имена Эксекулээх Элексей (А.Е. Кулаковский), Алам-па (А.И. Софронов), Былатыан Ойуунускай (П.А. Ойунский) занимают особое место. Значимость их творческого наследия заключается прежде всего в самобытном видении мира, отраженном в оригинальных образных системах, подтверждающих наличие истоковых восточных начал в национальной художественной культуре северного ответвления тюрков - народа саха.
Поэтическое наследие А.Е. Кулаковского (1877-1926) - это якутская литература в ее истоках. Основная жанровая специфика его поэзии -поэмное начало, что прежде всего выражается в эпической основе его творчества. Кулаковский учился на опыте русской классической поэзии развивать лучшие тенденции в области поэтики, в обновлении сюжетно-композиционных приемов. Но в создании самобытных и глубоких образов, наделенных социальным содержанием, он исходил из богатого фольклорного материала. Таким образом, поэтика его произведений включает в себя элементы устных народных традиций и литературных норм русской классики, в равной степени подчиненных авторскому стилю.
Генезис А.И. Софронова-лирика (1886-1935) так же, как и А. Е. Кулаковского, - в якутской фольклорной поэзии. Его творчество выросло из лирических монологов народных песен, что определило особую психологическую выразительность всех компонентов текста стихотворений, где конкретная тематическая направленность
содержания связывается со стремлением выразить личную причастность авторского «я» в раскрытии идеи произведения. Если глубинная философская мысль в поэзии А.Е. Кулаковского исходит из общенародных, национальных проблем и раскрывается через обобщенные автором образы в их социально-историческом и культурологическом освещении, то философский контекст лирики А.И. Софронова заключается в раскрытии исконного единства личности и народа через изображение чувствований самого поэта.
Эволюцию якутской поэзии в жанровостилистическом направлении П.А. Ойунский (1893-1939) осуществил введением новых форм интонационно-ритмической структуры стиха, строфики, соответствующих идейному содержанию и лирическому контексту произведений. Он расширил возможности использования метафоры и символических образов в индивидуальноавторском аспекте. В этом плане традиционность поэтического стиля в творчестве А.Е. Кулаков-ского и А.И. Софронова определяется прежде всего опорой на устоявшиеся художественные особенности аллитерационного стиха. Для их поэзии характерно размеренное самоуглубленное раскрытие образов, где наблюдается предпочтение динамических эпитетов и утонченных сравнений. А декламационный стих П.А. Ойунского неотделим от публицистической лирики революционного и постреволюционного периодов. Однако глубинная иносказательность или аллегорические образы отличают его лирику от поэзии
молодых авторов 1920-1930-х гг. В его гражданской лирике читателю дается возможность ощутить напряженный революционный дух времени и пафос утверждения нового в особом суроводраматическом контексте идеи конца, завершения, итога. Добавим к этому ритмическую картину его поэзии, соединяющую причудливые сочетания анафорического стиха со строфическими созвучиями, гармонией звуков внутри строк и вариацией трехсложной лексической единицы как основы ритма, что не нарушает, а способствует естественному углублению значения метафоры. Поэтому в творчестве П.А. Ойун-ского утверждение идеи сопровождается с рефлексией, выражением сомнения, публицистический пафос - с роковым, трагическим предсказанием будущего.
Три поэмы этих авторов вполне определенно можно отнести к классическим произведениям якутской литературы. «Сон Шамана» («Ойуун туулэ») А.Е. Кулаковского, «Разговор священных гор» («Ытык хайалар кэпсэтиилэрэ»)
А.И. Софронова и «Красный Шаман» («КыЬыл ойуун») П.А. Ойунского написаны в форме национального аллитерационного стиха с соблюдением структурной градации эпической поэзии якутов, где мифопоэтическое начало осуществляется в оригинальной культурологической ретроспекции образов архаического порядка. Кроме того, эти произведения, датированные с 1910 по 1925 г., объединены особым отношением к событиям первой четверти ХХ в.: надвигающейся революционной ситуации (А.Е. Кулаковский), революции и гражданской войне (А.И. Софронов, П.А. Ойунский).
Философская глубина проблематики поэм вызывала негативное отношение к ним официальной критики советского периода. Авторский текст поэмы А.Е. Кулаковского дважды претерпевал различные редакторские вмешательства. По единственному прижизненному изданию поэта текст оригинала восстановлен только в 1990е гг. Именно в этот период якутские читатели получили возможность впервые прочитать запрещенные поэтические произведения А.И. Софронова, понять глубинную философскую тему и самобытность образов в поэме П.А. Ой-унского, возвращенной в лоно якутской литературы во второй половине ХХ в. после политической реабилитации автора. В этих произведениях размышления о времени раскрываются в форме особых утонченных иносказаний, способных представить поэтический универсум, равный постижению истины в динамическом переплетении деталей окружающего мира с символическими образами, способными находиться за рамками
реальной действительности.
В поэтике произведений раннелитературной традиции присутствие фольклорного начала как особый национальный ракурс мировидения доказывается в ряде специальных исследований. Однако представление и восприятие поэм классиков якутской литературы только в этом русле недостаточно, ибо по масштабности идеи и проблематики эти произведения стоят на порядок выше художественных опытов, основанных на фольклорной образности. Относительно данного вопроса мы основываемся на фундаментальный труд «Великие лики и литературные памятники Востока» одного из крупных исследователей тюркской словесности в контексте особенностей восточной литературы профессора Р.Н. Баимова. Одним из характерных особенностей в развитии восточных литератур он называет «роль мифологии и устного народного творчества в духовной культуре в целом». В динамическом переплетении «фантастики и реализма, аллегории, мистической символики и невыдуманной конкретики» он подчеркивает «черту восточных литератур всех времен и “возрастов”», а именно «синтез реального и мифологического в поэтике произведений» [Баимов, с. 11-12]. Так, в поэме
А.Е. Кулаковского «Сон шамана», где наиболее полно выражены социальные и философские взгляды автора, архаический образ главного героя - шамана - может преодолевать пространственные и временные дистанции, в то же время он выступает и как реальный, размышляющий о своем конкретно-историческом времени мудрый старец. В этом плане мифологическое начало органически сливается с действительным содержанием и не нарушает фабульной стройности сюжета произведения.
Шаман раскрывает истоки и причины бедственного положения народов, описывает войны как последствия экономического кризиса стран, размышляет о колониальных войнах и мировой войне и видит в них своего рода стадии в историческом самоутверждении государств. Поэт в образе шамана-провидца доводит до современников свои мысли о нелегкой судьбе малочисленного народа, населяющего огромное географическое пространство. Обширность территории в социально-экономическом плане составляет главный интерес Америки, Японии и Китая в их отношении к Якутии. Раскрывается перед шаманом и «блистательная сердцевина Земли», «высокое чело всей планеты» - Европа, и глобальность европейского влияния на цивилизацию в описании Англии как великой колониальной державы и Германии как центра европейской и мировой социальной и политической мысли.
В поэме, датированной 1910 г., детально описывается героем-шаманом революционная ситуация, нарастающая с невиданной силой и угрожающая коренным переломом в сфере духовных и культурных устоев всего общества. Он предупреждает слушателей также о том, что гражданская война по отношению к народу равна самоуничтожению. Все эти явления истории он воспринимает вне конкретных политических и идеологических ситуаций: его переживания выражены в духе народных верований и носят общечеловеческий, гуманистический характер. Однако относительно деятельности партии большевиков шаман уточняет в форме совета: «объединить помыслы многих - в один узел», предугадать «горе и нужды людей», а главное -«учения своего узко понятые места» исправлять, остерегаясь «пустопорожних слов» и умея «отступать чуток» [Кулаковский, с. 223].
В начальных четырех периодах своих видений шаман размышляет об экологических и социальных закономерностях цивилизации: обернувшись гигантским орлом, достигнув «вечных небес», обозревает «весь круг земной». Здесь проблема родной земли становится частью проблемы мирового единства стран и государств, где Якутия и Европа «сопоставляются» в ракурсе «края» (крайней, начальной точки) и «центра». С другой стороны, большая территория и малочисленность населения противопоставляются европейской проблеме нехватки земли. В последующих периодах эта система видения в виде всеобщего закона переносится на Россию, и шаман размышляет о судьбе родного народа в реальных временных и пространственных масштабах. Отсюда его обращение к «слушателям» приобретает не только исторический, но и философский смысл, в том числе и предсказание о начале Второй мировой войны «через тридцать лет» (т.е. в начале 1940-х гг.) [Кулаковский, с. 208].
В первом издании поэмы в 1924 г. Литературно-переводческая комиссия, работавшая по подготовке выпуска поэтических произведений А.Е. Кулаковского, после обсуждения поэмы «Сон шамана» приняло постановление о необходимости авторских примечаний к стихам с объяснением «мотивов опасений шамана от переселенческого движения» [Кулаковская, с. 475]. И было сделано следующее примечание от автора: «Когда в 1910 г. писалась мною эта песня, то предполагалось, что как всемирная война, так и русская революция разгорятся не ранее чем через 20-25 лет. Великий голод и переселение на отдаленные окраины должны были случиться тотчас вслед за войной и революцией как естественные их последствия. Рассчитывая на такой сравни-
тельно долгий срок, шаман советует единоплеменникам успеть за этот период времени усвоить русское «волшебство», т.е. культуру, чтобы стать равными с пришельцами в борьбе за существование. Он этим советом не пропагандирует антагонизма против ожидаемых пришельцев, как ошибочно могут понять плохо знающие якутский язык, а лишь указывает на возможное средство устранения вымирания своей народности с помощью поднятия ее культурного развития. Все, что касается партийных распрей внутри России, написано после революции» [2, с. 231].
В изданиях поэмы 1946 и 1978 гг. редакционная коллегия вносит изменения в тексте А.Е. Кулаковского, «учитывая примечания автора», делает перестановку в сюжете поэмы, что существенно изменяет композиционную структуру произведения. Нарушается в поэме логическая последовательность размышлений шамана, его обращения к слушателям приобретают упрощенный смысл в угоду желаниям издателей связывать вопросы национального угнетения только с реакционной политикой самодержавия. Редактирование не заканчивается только перестановкой частей. Правописание отдельных слов и художественных выражений, авторские знаки препинания полностью заменяются орфографией и пунктуацией нормативной грамматики, что вносит значительные разночтения с авторским текстом, восстановленным в академическом издании 2009 г. [Максимова, с.184-186]
Особое внимание к поэме «Сон шамана» от издания к изданию, в том числе ее исключение как буржуазно-националистического произведения из «Избранного» поэта 1957 г., подчеркивает интерес читателей к поэме мыслителя. Можно сказать, поэмы опасались, но преклонялись перед именем автора в течение всего ХХ в.
Данное произведение основоположника якутской литературы, как и все его интеллектуальное наследие, - это фрагмент действительности. В его поэзии, зарождавшейся в условиях особой литературной ситуации, можно увидеть сосуществование разных жанровых элементов, которые подлежали кристаллизации, установлению. Но остается тот неоспоримый исторический факт: якутская литература начиналась с поэзии, а именно с классических поэм А. Е. Кулаковского, созданных на основе диалектического движения народной эстетики, религиозных верований и поэтической мысли, реализованной в образах. А история литературы как история общественной мысли заключается в определении, каким образом новое содержание времени проникает в традиционные отстоявшиеся образы, которые способны отражать глубинные контексты новых яв-
лений жизни.
В этом ракурсе убедительным подтверждением значения поэтического стиля классика якутской литературы выступает доказательный вывод известного литературного критика о том, что А.Е. Кулаковский «явился убежденным преемником фольклорной поэтики, в частности фольклорного стихосложения», и что именно он «развил и возвел в степень писаных правил народный аллитерационный стих» [Васильев, с. 57]. Именно на этой основе поэзия А. Е. Кулаковского, основанная на образах и поэтических приемах устной традиции, благодаря художественной концепции автора дает первые самобытные образцы национальной литературы.
В поэме А.И. Софронова «Разговор священных гор» авторский дискурс существенно отличается углубленным психологизмом восприятия мира и реальной общественной среды. Его образы представляют собой единство динамичного художественного слова с авторским началом на уровне образов-мотивов и топосов. Для читателя это целостное понятие тесно переплетается с восприятием исторического времени как времени автора. Датированное также 1921 г., стихотворение «Судьба священных гор» воспринимается прологом к поэме «Разговор священных гор». В них А.И. Софронов обращается к образности эпических сказаний, а реально-
историческая тематика перекликается с обрядовыми представлениями о судьбе, мире природы, что придает иносказательному содержанию произведений эпическую монументальность. Поэтому нелегкие думы автора в годы гражданской войны в Якутии обретают смысловую весомость в духе «Сна шамана». Но аналогичная проблематика раскрывается в поэме А.И. Софронова в ином композиционном решении, а именно в форме диалога двух персонажей, не исключающего действенного «присутствия» авторского «я». Монологи священных гор раскрывают суть гражданской войны, когда друг на друга идут с оружием братья по крови, и в этой невиданной доселе горести Гора-Хотун (госпожа, охранительница прекрасной Туймаады) упрекает своего старшего брата Гору-Тойон (господина, защитника долины предков), открывшего дорогу пришельцам с южных сторон. Вот здесь пафос поэмы Софронова перекликается с идеей обращения героя-шамана Кулаковского: гражданская война воспроизводится неминуемым историческим продолжением революционных событий в России. Но в раскрытии основной темы произведения Софронова решающую роль играют слова автора, «уточняющего» смысловую динамику диалога предсказаниями провидцев-сказителей
древней мудрости. Поэт излагает в двух произведениях их вещие легенды о священных горах, предназначенных охранять добрых духов земли.
Таким образом, А.И. Софронов в художественных образах гор воплощает метафорический образ Земли предков, что выступает главной отличительной особенностью поэмы по отношению к образной идее «Сна шамана». Ибо образ Родины, углубленный иносказательными монологами о судьбе народа, усиливает лирическое начало в поэме Софронова: в философском обобщении идеи произведения авторская линия является ключевым компонентом жанрового своеобразия. Отсюда общая проблема в поэме «Сон шамана» и дилогии Софронова в силу особенностей авторских стилей раскрывается в различных жанровых формах: эпической и лирической, что четко проявляется в финалах. Если поэма А. Е. Кулаковского заканчивается предсказа-нием-алгысом, обращенным к народу от имени шамана, как того «требуют» композиция, фабула произведения, то «Разговор священных гор» завершается голосом самого автора. В открытом финале поэт делает вывод об особенностях реального времени - начале 1920-х гг. И в самом тексте находим конкретизацию фактов жизни именно в указанном времени. Отражение реального времени в раздумьях лирического героя -это особая авторская позиция в стихотворении и поэме Софронова в целом.
Главный композиционный прием в «Разговоре священных гор» - диалоги однопорядковых образов, которые усиливают эмоциональный мир поэмы. Глоссализацию текста на уровне авторского начала находим в диалектике архаических и современных для поэта метафор, представляющих собой смысл непреходящих ценностей во временном контексте. Архаическое начало в системе метафор выступает носителем возвышенного начала, что специально подчеркивается автором в предшествующем поэме стихотворении «Судьба священных гор». Согласно старинным преданиям, горы предназначены быть хранителями жизни долины Туймаады. В стихотворении и поэме образы диафорического ряда -духи Земли предков, старцы-предсказатели, мотивы трехъярусного мира - приближают лирический дискурс к мифологическому объяснению судьбы и предназначения.
Функция авторского слова в самой поэме, имеющей подзаголовок «Омун» («Фантазия»), заключается в представлении главных «персонажей». В силу этого вступление воспринимается в композиционном плане зачином в значении эпизода ожидания. Северные горы поэт называет Госпожой, южные - Господином, и они в обра-
щениях друг к другу раскрывают главную идею произведения - размышления о судьбе народа, переживающего трагедию гражданской войны. Таким образом, систему кадров внутреннего зрения (фокализацию) составляют картины действительности, отражаемые в диалогах священных гор. В первом обращении Хотун Хайа (Госпожи) к «Почтенному брату» и в его ответе подчеркивается драматизм времени. Во втором «слове» Хотун Хайа, упрекающей Брата в медлительности и требующей от него действенного беспокойства о людях, сюжетный мотив достигает кульминации. Ответ Тойона Хайа (Господина) равняется оправданию надежды Хотун Хайа и воспринимается как заключение поэмы. Однако глоссализация на уровне текста дополняется словом поэта.
Во вступлении «Разговора священных гор» функция авторского слова заключается в представлении «персонажей», а в финале «недосказанность» завершает художественную реальность произведения вторичным эпизодом ожидания:
Не заканчивая, завершаю,
Не объясняя, откладываю,
Не досказав, робко кончаю,
Речь моя не развивается,
Язык мой не раскрывается,
Стихи мои иссякли,
Друзья-читатели,
По ошибке не осуждайте.
Действительно настало, дети мои,
То время, когда Об известном молчат,
Размышления свои прячут,
Об услышанном не говорят...
(пер. наш. - П.С-М.) [Софронов, с. 54] Таким образом, авторское начало обрамляет диалоги композиционным тождеством начала и конца, тем самым углубляет образную систему поэмы в качестве единого эстетического представления экзистенционального сверхсобытия (эйдоса). Внутри основного текста орнаментальная повторяемость наблюдается в диалогах, в чем уточняется циклический характер мотива иносказаний.
В драматической поэме «Красный Шаман», завершенной П.А. Ойунским в 1925 г., царит напряженная интеллектуальная атмосфера противостояния идей, которая помогает раскрыть глобальные проблемы конкретного времени. Начало работы над поэмой автор отмечает 1917 г. В течение этого времени он несколько раз переделывал, дополнял, работал над языком произведения, а в феврале 1925 г. написал новые части: вступление (Аан маннайгы кестуртэ кестуртэ) и эпилог (БYTYYтэ), что в переводе на русский язык представлено прологом, третьим и четвертым
явлениями последнего действия. Таким образом, дополнения могут быть названы одними из значительных частей поэмы. Это заклинание Красного Шамана (КьЛыл Ойуун кэп туонуута), сцена появления Кутурган Куо (духа мировой скорби) и заключительная песня Хатан Тэмиэрийэ (духа огня).
В одном из новых исследований читаем: «Во вступлении мы видим Красного Шамана пасмурным вечером, одиноко стоящего, опустившись на одно колено, возле шалаша. Гремит гром, сверкают молнии. Красный Шаман, ударяя в бубен, говорит заклинание: он размышляет о своем предназначении, о своей роковой судьбе. Красный Шаман верит предсказанному жизненному пути борьбы за угнетенных и стремится к тому, чтобы его заклинания прозвучали “добрым набатом”» [Григорьева, с.73].
П.А. Ойунский раскрывает духовную и социальную неизбежность рождения (появления) «облеченного могучей тайной разума» нового молодого шамана. Это подтверждается в песнях Эбэ Хотун (духа природы), духов деревьев и трав, называющих его своим «праведным шаманом», а также в диалогах главного персонажа с косарями, видящими в нем своего защитника и спасителя от гнета Оруос Бая. Однако его клятва перед огнем во втором действии раскрывает суровый дух свирепого и грозного Шамана:
Девичьей кровью, красной и жаркой,
Вдоволь свое напою божество -Вольную птицу, орла моего,
Алым напитком насыщу с избытком, -Алчность и злость Да пробудятся в нем!..
(пер. В. Корчагина) [Ойунский, с. 231]. Так, знамением победы над Оруос Баем выступает в поэме гибель Айыы Куо, во всех эпических произведениях якутского фольклора являющейся символом красоты, непорочности, идеалом жизни на Срединной земле. По отношению к ней противоборствующие силы становятся носителями неизбежной роковой судьбы, а их время и их мир - период коренного перелома устоев жизни - символизируются в поэме образом «разгоряченного коня, сажей, кровью, потом отягченного», который «скачет, бьется на кругу широком, след свой стелет огненным потоком». Но Красный Шаман, «новых восходов крыло», не радуется победе, ибо знает, что его «жестокое, кровожадное» время обречено. Светлая идея олонхо, основанная на спасении девушки Айыы Куо, в поэме проявляется в «перевернутой» образной системе. В заключении поэмы перед главным героем «сопровождаемая грохотом и сверканием появляется Кутурган Куо». Это третий женский образ в развитии сюжета драмати-
ческой поэмы - «дух, олицетворяющий народную скорбь и мудрость Вселенной». Финальный монолог духа огня символизирует уход (смерть) Красного Шамана и становится прощаньем с ним:
Жил здесь шаман... Нет больше здесь шамана...
Жертв и даров не будет небесам.
От ложной мудрости,
От жгучего дурмана Отрекся сам он.
Он отрекся сам.
[Ойунский, с. 251].
Так неоднозначно, но мудро завершается произведение Ойунского, которому он придавал особое значение. Целый ряд статей и выступлений он посвятил «Красному Шаману», защищая его от критики и бесспорно веря в долгую жизнь своего неповторимого создания.
Таким образом, представленные поэмы посвящены «осмыслению реальных социальных и нравственных противоречий современной поэтам жизни, то есть с точки зрения родовой природы человека, в системе общезначимых субстанциональных начал бытия» [Спивак, с. 290]. И в этом плане их проблематика основана на традиционных художественных началах глубинной идеи эпических сказаний народа саха. Естественно и жанровое определение произведений (поэма), что соответствует динамике логического контекста как художественного представления семантически открытого образа. Ибо образ как основа художественного творчества входит в поэму со своим изначальным статусом диктующего начала, а идея его изоморфна смысловой структуре произведения. Это подтверждается особой значимостью заглавий поэм, где заложена укрупненная идея произведения, получающая авторское воплощение в систематизации содержательной структуры произведения: позиция автора на актуальную проблему времени раскрывается в содержании и реализуется в сопереживании читателя. Отсюда можно заключить, что в заглавиях поэм якутских классиков дается символическая авторская модель мира.
В ракурсе представленной темы национальное мировидение как особенность устойчивости духовного опыта народа диктовало авторам стрем-
ление вносить субъективную оценку времени. В творчестве А. Е. Кулаковского это обращение к жанру поэмы-предсказания, равному автохтонным открытиям новых контекстов. Его произведение - это эпическое сказание мудреца о будущем. Именно поэтому в данном словосочетании «сон шамана» заключается жанровый код произведения, связанный с формой поэмы-концепции. А.И. Софронов в лирической форме раскрывает свои тяжкие думы в монологах священных гор. «Разговор» поэта с ними раскрывает «активное, деятельное участие» поэта в размышлениях о времени. А в названии драматической поэмы П.А. Ойунского «Красный Шаман» неклассический эпитет изначально определяет и динамику сюжета, и исключительность противопоставлений в контексте реального времени, чтобы образно представить трагический конец идеи, которую автор приравнивает к ритуальному отказу от «ложной мудрости».
В ракурсе времени создания произведений относительно раскрываемой темы можно заключить следующее: за семь лет до революции А.Е. Кулаковский размышляет о проблемах общества в форме эпического предсказания; во время гражданской войны А.И. Софронов «описывает» личные переживания в форме лирических монологов; в начале установления новой власти П. А. Ойунский раскрывает драматизм времени по отношению к духовным устоям жизни народа в форме драматической поэмы.
Заслугой А.Е. Кулаковского, как и его современников - талантливых поэтов-классиков, является последовательность и целостность народной философии, заключенной в уникальном поэтическом персонаже, гордо убеждающем вот уже несколько поколений «своих слушателей» в незыблемой закономерности развития общества. Продолжатели их традиций в жанрах философской поэзии стремятся следовать созданию образов-иносказаний, отражающих противоречия по-истине сложного времени, освоению целой системы метафорических персонажей, поистине равных метаобразу.
Литература
1. Баимов Р.Н. Великие лики и литературные памятники Востока. - Уфа, 2005.
2. Кулаковский А.Е. Ырыа-хоИоон (Поэтические произведения): акад. изд. / сост. Л.Р. Кулаковская, отв. ред. П.В. Максимова. - Новосибирск, 2009. Т. 1.
3. Кулаковская Л.Р. «Сон шамана». Реальные комментарии // Кулаковский А.Е. Ырыа-хоИоон (Поэтические произведения). - Новосибирск, 2009. Т. 1.
4. Максимова П.В. «Сон шамана». Текстологические комментарии // Кулаковский А.Е. Ырыа-хоИоон (Поэтические произведения). - Новосибирск, 2009. Т. 1.
5. Васильев Г.М. Якутское стихосложение. - Якутск, 1965.
6. Софронов А.И. Ырыа быстыыта хоИоон / сост. и коммент. Л.Р. Кулаковской. - Якутск, 1996.
7. Григорьева Л.П. Поэмы П.А. Ойунского // Максимова П.В., Григорьева Л.П. Композиционный анализ поэмы. -Якутск, 2009.
Киндикова Н.М. Переводная китайская литература в исторической перспективе (история и поэтика переводов на алтайский язык)____________________________________________________________________________________
8. Ойунский П.А. Талыллыбыт айымньылар: в 2 т.- Якутск, 1975. - Т. 2.
9. Спивак Р.С. Русская философская лирика. 1910-е годы. - М., 2005.
Сивцева-Максимова Прасковья Васильевна, профессор кафедры якутской литературы Северо-Восточного федерального университета им. М.К. Аммосова, доктор филологических наук. E-mail: smpv50@mail.ru
Sivtseva-Maksimova Praskovya Vasilyevna, professor, department of Yakut literature, M.K. Ammosov North-Eastern Federal University, doctor of philological sciences.
УДК 82.03
© Н.М. Киндикова
Переводная китайская литература в исторической перспективе (история и поэтика переводов на алтайский язык)
В статье впервые рассмотрены история и поэтика переведенных П.В. Кучияком, А.О. Адаровым, К. Д. Кошевым и др. на алтайский язык произведений китайских писателей.
Ключевые слова: литературные связи Китая и России, Республика Алтай, китайская проза, лирика, переводы на алтайский язык.
N.M. Kindikova
The translations of Chinese literature in historical perspective (history and poetic style of translations into the Altay language)
The article pioneers reviewing history and poetic style of the Chinese literature translations into the Altay language done by P.V. Kuchiyak, A.O. Adarov, K.D. Koshevoy and others.
Keywords: literature relations between China and Russia, the Altay Republic, Chinese prose, translations into the Altay language.
Как известно, Китай был открыт для россиян первым востоковедом Н.Я. Бичуриным (17771853), основоположником научного китаеведения в России. Чуваш по национальности, он был, что удивительно для того времени, полиглотом: отлично владел не только родным и русским, но и китайским, латинским, греческим, французским языками. Его труды по истории и культуре Китая, Тибета, Монголии стали впоследствии «путеводителем» в культуру китайского, монгольского, тибетского народов. За 14 лет пребывания в Китае ему удалось даже составить китайско-русский словарь в 9 томах [Кривцов].
Второе открытие Китая россиянами связано с революционными событиями в России в ХХ в. и закончилось «культурной революцией» в Китае. Тем не менее в те годы издавался глянцевый журнал под названием «Китай» в цветном изображении, который распространяли по всей России, в том числе и на Алтае. Из него россияне узнавали о жизни и быте простых тружеников, были осведомлены о последних событиях за каменной стеной.
Третье знакомство россиян с Китаем началось в ХХ1 в., когда мир узнал об успехах и достижениях многомиллионного китайского народа. А литературу «всколыхнули» лауреаты Нобелевской премии: Гао Синцзянь, Лю Сяобо и, наконец, Мо Янь - автор 11 романов, 80 рассказов, 30 повестей [Селиванова]. А на Алтае функционирует международный координационный совет
под общим названием «Наш общий дом - Алтай», куда входят четыре приграничные государства: Китай, Монголия, Казахстан и Россия. Последнюю географически представляет Республика Алтай.
Мы остановимся на взаимоотношениях двух соседних государств: России и Китая, а точнее, Алтая и Китая, истоки которых уходят к древнейшим временам, с целью выявления истории и поэтики художественных переводов на Алтае в исторической перспективе. И хотя эта проблема рассматривается в алтайском литературоведении впервые, условия для ее решения заложены в трудах о китайской литературе, созданных в 40-е гг. ХХ в. В.М. Алексеевым, Н.Г. Федоренко и др., работах 60-х гг. И.В. Надеева, Л.З. Эйдлина. В 80-е гг. китайской литературой занимались И.С. Смирнов, М.В. Кравцов и др. [Алексеев; Федоренко; Надеев; Смирнов; Кравцов]. В их исследованиях имеются ценные сведения не только об особенностях развития китайской литературы, но и о поэтике древнейшей поэзии Китая. Опираясь на их исследования, попытаемся проследить литературные контакты двух народов.
История культурных взаимоотношений двух народов: китайцев и тюрков, в том числе алтайцев, началась с торговых связей кочевников, которые впоследствии переросли в политику и культуру обоих народов. Об этом свидетельствуют древнекитайские и древнетюркские источники, обнаруженные на Алтае и в Китае при ар-
