CC BY
217
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2014. №2(36)
УДК 821.161.1
«ПОДРАЖАНИЯ КОРАНУ» А.Г.РОТЧЕВА (ФИЛОСОФСКО-МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
© Хешам Мохаммед Махмуд
В статье исследуются особенности интерпретации некоторых мотивов и сюжетов Корана в русской поэзии эпохи романтизма (первая треть XIX века). На примере цикла стихотворений «Подражания Корану» А.Г.Ротчева анализируются коранические коды этого произведения. Автор статьи прослеживает использование Корана как своего рода выразителя философско-мировоззренческой позиции А.Г.Ротчева и его собственных творческих установок. Показывается, как поэт видел в Коране символическую модель, способствовавшую ему выразить свою эстетическую концепцию. Предполагается, что А.Г.Ротчев использовал Коран как средство для создания так называемого «аллюзионного» подтекста.
Ключевые слова: Коран и русская поэзия, коранический код, русская литература первой трети XIX века, А.Г.Ротчев, декабристская литература, межкультурная коммуникация.
Для эпохи романтизма русской литературы характерна трансформация инонационального текста на национальной почве. «В литературоведении сформировалось представление о традиции как о сложном комплексе идей, жанровых и стилевых канонов, а также об индивидуально -авторских поэтиках, с которыми автор вступает в отношения заимствования, подражания, иронического обыгрывания, пародирования и других форм культурного диалога» [1: 11].
Вслед за «Подражаниями Корану» А.С. Пушкина к священной книге мусульман обращаются разные поэты этого периода, что в конечном счете породило так называемую русскую «корани-ческую поэзию». Появляется целый ряд подражаний Корану Л.Якубовича, А.Ротчева, И.Пожарского и других поэтов пушкинской эпохи.
По верному замечанию Ф.Р.Мурадовой, «в поле зрения русских поэтов и ориенталистов 2030-х гг. XIX в. оказались не одни пушкинские подражания Корану, но и в первую очередь сам первоисточник что и дало концентрат пушкин-ско-коранического «восточного стиля». Этот сплав в русской литературе XIX в. послужил началом создания произведений в духе пушкинского коранического цикла» [2: 10].
Поэтический сборник А.Г.Ротчева «Подражания Корану» был опубликован в 1828 г. в Москве в «Московском телеграфе». Рекламируя в одном из литературных обозрений поэтическую новинку автора, редактор журнала Н.А.Полевой писал: «Это собрание двенадцати небольших пьес, коих содержание взято из Алкорана Му-гаммедова, можно назвать почти первым опытом юного Поэта. На первый случай можно извинить, что г-н Ротчев идет по следам других: читатели припомнят, что первый начал подражать сильным песням Мугаммеда Пушкин. Но и после
Пушкина стихов стихи г-на Ротчева прочитаете с удовольствием. Г-н Ротчев хорошо владеет языком и стихосложением русским. Напомним ему, однако ж, что одно из отличий людей с талантом состоит в оригинальности. Ради Феба, юный Поэт! Если вы сочувствуете в душе своей небесное пламя поэзии, изданные вами подражания да будут для вас первыми и последними подражаниями» [3: 438]. Итак, на факт влияния А.Пушкина на А.Ротчева указывает сам редактор журнала.
Возникает необходимость определить более точный угол зрения на рассматриваемую проблему. Целью нашей статьи не является вопрос о точках соприкосновения «Подражаний» Пушкина и А.Ротчева в тематическом или стилистическом плане. Этой теме посвящено несколько статей [4]. Нас же интересует так называемый «подтекст», который приобретает особенно большую важность в организации тайного смысла произведения.
При исследовании сборника А.Ротчева мы исходим из того, что «задача исследователя сводится не только к тому, чтобы установить факт «заимствования», но и к тому, чтобы определить значение фразы на ее родине, в контексте ее первоисточника - и затем понять, как это значение применено в новой художественной системе» [5: 154-155].
Как в пушкинском случае, где автобиографический фактор оказывается решающими в осмыслении текста, так и при анализе цикла А.Ротчева следует учитывать автобиографический аспект. «Подражания Корану» написаны в период после разгрома восстания декабристов 1825 г. А.Ротчев относился к русским поэтам, разделявшим идеи декабристов. Для поэта это время оказалось периодом преодоления им мировоззренческого кризиса.
В 1827 г. поэт был взят под надзор полиции (негласное наблюдение) за сочинение стихов, написанных по следам восстания декабристов, в которых усмотрели намек на самодержавие. «Тяжелая судьба, постигшая поэтов-декабристов, обусловила появление в их творчестве новых тем и мотивов; в их произведениях, написанных после 1825 года, усиливаются ноты грустных раздумий, религиозного умиротворения, душевной усталости» [6: 22].
Прежде чем перейти к исследованию цикла А.Ротчева, обратим внимание на следующее обстоятельство. В русской поэзии второй половины XVIII - начала XIX вв. сложилась традиция обращения к библейским текстам (особенно к книге псалмов) для выражения актуальных, подчас злободневных социально-политических смыслов. К моменту начала литературной деятельности А.Ротчева поэты 20-30-х гг. XIX в. фактически уже не могли скрыть политический подтекст за библейской образностью, поскольку такой художественный прием стал общеупотребительным и банальным. Есть основание полагать, что А.Ротчев обратился к Корану, видя в нем новый способ выражения определенных идей.
Многими поэтами этого периода Коран воспринимался как философско-эстетическая концепция, в которой они нашли живой и актуальный пример своих творческих исканий. С.Л. Каганович замечает, что «К русской «кораниче-ской» поэзии этого периода может быть условно применена известная метафора «зеркало» и «окно». (...) емкость и многозначность его содержания (т.е. Корана - Х.М) позволяла любому, кто к нему обращался, не только заглянуть в «окно» -проникнуть в пространство иного - мусульманского - мира, но и увидеть, как в «зеркале», самого себя и свое время, выразить с его помощью собственные взгляды и устремления, свою философию мира и человека» [7: 272]. Таково же мнение и П.В.Алексеева, который считает, что «через ориентальное пространство русской литературы происходит осмысление духовных ценностей по принципу «зеркала», в котором отражающаяся культура наделяется значимостью не сама по себе, а лишь в связи с ее корреляционными механизмами» [8: 22].
В этом плане интересным представляется цикл «Подражания Корану» А.Ротчева. Можно сказать, что коранические мотивы в данном цикле входят в комплекс так называемых философ-ско-символических моделей постижения действительности. Анализ цикла выявляет немало интересных моментов. Постараемся раскрыть «ко-ранический код» произведения А.Ротчева.
Как и у А.Пушкина, цикл начинается строкой с анафорой «Клянусь», которая повторяется два раза: «Клянусь коня волнистой гривой» и «Клянусь вечернею зарей». Несмотря на предельную сжатость, по сравнению с пушкинскими «Подражаниями», мотива клятвы в кораническом цикле А.Ротчева, со стилистической точки зрения он сближает цикл с Кораном, где мотив клятвы наблюдается во многих его сурах (главах): (81, 85, 86, 89, 90, 91, 92, 95, 100, 103 и др.).
Заметим, что формы клятвы в сборнике русского поэта далеко не соответствуют текстам Корана. Вопрос о том, насколько эти формы клятвы отходят от коранических, в данной статье специально не рассматривается. Более важным оказывается другой вопрос: в чем смысл обращения поэта к коранической формуле клятвы? Ответ на него мы находим в словах Ф.Р.Мура-довой: «Русские романтики не случайно обращаются к коранической формуле клятвы. Они насыщают ее согласно духу времени гражданскими мотивами. В свое время всем святым клялись и лучшие сыны России - декабристы, мечтая о равенстве, братстве, всеобщем благоденствии. Отголоски декабристской программы «всеобщего благоденствия» отчасти встречаются в мотивах клятвы» [2: 11]. Видимо, в кораниче-ском мотиве клятвы поэт нашел форму художественного отображения одного из идей декабризма.
«В первой половине XIX века, по верному замечанию П.В.Алексеева, такое естественное свойство культуры, как диалогичность, в русской культуре этого периода становится ведущим творческим принципом и мировоззренческой категорией, способом преодоления культурной замкнутости, когда творческая мысль, оперируя «чужими» категориями, осуществляет выход «во вне» (для того, чтобы взглянуть на себя глазами «другого»), наполняет бытие более глубоким смыслом и способствует адекватному моделированию действительности» [9: 47]. В плане так называемого миромоделирования коранические сюжеты оказались для А.Ротчева весьма удачным образцом, насыщенным такими же идеями, которые служили «лозунгом» всей декабристской поэзии и продолжали традиции декабризма. В цикле А.Ротчева функционируют следующие коранические мотивы:
• Мотив Всевышнего
Мысль о всемогуществе Бога, о том, что Он всегда рядом и готов прийти на помощь каждому верующему является ключевым лейтмотивом ко-ранического текста в разных сурах. Эта мысль проявляется в сборнике А.Ротчева эксплицитно. Она использована для усиления определенной
семантики. В трудное для них время после 1825 г. поэты и писатели декабристского мышления искали опору и поддержку, искали то, что могло бы вселить уверенность в собственных силах. Мировоззрению поэта оказался близким образ Бога в исламской традиции - Он всемогущ, справедлив, без веры в него человек не узнает истинного счастья.
• Мотив справедливости Справедливость была одной из самых высоких человеческих ценностей, о которой мечтали поэты декабристского мышления. Однако разгром их движения наносил сильный удар их надеждам и ожиданиям. Кораническое понятие об абсолютной справедливости, связанной со Всевышним, оказалось близким мировоззрению поэта:
Что голос Бога справедливый
Над миром скоро прогремит! [10: 112].
• Мотив могущества Слова
В коранической тематике «Слову» отведено особое значение, ибо Оно является «орудием» призыва к религии и донесения до людей ее глубокого смысла. Этот мотив, пронизывающий весь Коран, оказался для А.Ротчева выразительным примером декабристского осмысления данной темы. Уместно сказать, что «близость священного текста и поэтического слова - общее место в рассуждениях о вдохновении в эпоху романтизма» [11: 28]. Следует отметить, что в Уставе Союза Благоденствия, самой значительной из декабристских организаций, имеется специальный раздел «Слово», в котором речь идет об агитационно-пропагандисткой функции слова - то есть ораторской речи и литературы. Для подчеркивания роли «Слова» поэт прибегает к кораническому стилю, заимствуя сочетание «благое слово». В Коране читаем: «Разве ты не видишь, как Аллах приводит притчи? Прекрасное слово подобно прекрасному дереву, корни которого прочны, а ветви восходят к небу» [12: 14; 24]. А у А.Ротчева читаем: О Магомет! Благое слово, Как древо пальмы, возрастёт: Его услышав, твой народ Да укрепится силой новой! [10: 119]. Упоминание Пророка Мухаммада в том же контексте, где речь идет о значении «Слова» в оживлении и укреплении сил народа, вызывает ассоциацию с пушкинским концептом «поэт-пророк». Правда, интерпретация этого концепта не поднимается здесь до пушкинского философского осмысления, тем не менее заявляет о себе мысль, что поэт, как и пророк, обладает силой «Слова», которым он способен «жечь сердца лю-
дей» (А.Пушкин) и «укрепить народ силой новой» (А.Ротчев).
• Мотив суда, неотвратимого возмездия и вознаграждения
Кораническая тема Судного дня и неотвратимого наказания угнетателя приобретает в цикле современное звучание. Данная тема под пером поэта проникается духом разоблачения «преступника» с его бессердечием и безнравственностью. Коранический мотив наказания «нечестивых» и вознаграждения «праведных» звучит у поэта в философском осмыслении, приобретая в его концепциях другую, уже не религиозную, а мировоззренческую идеологическую формулу -«враги» и «единомышленники». Этой теме посвящено одно из стихотворений цикла, в котором читаем следующие строки:
Уж близок день, когда печаль наляжет На дикое преступника чело; Когда ему гремящий голос скажет,
Куда его безумье завлекло! (...)
Но в сей же день, при стройном шуме вод, Под тенью мирт, на ложе отдыхая, Блаженный муж, беспечный, познаёт Все радости, всё наслажденья рая! [10: 113]. Примечательно, что революционное осмысление применяется поэтом к кораническим темам и образам, игравшим значительную роль в системе идеологических и художественных представлений. В этом плане особым статусом в цикле А.Ротчева наделяются коранические притчи. Как отмечает М.Б.Пиотровский, «повествовательные отрывки, сказания, рассказы занимают большое место в коранических текстах всех хронологических периодов. Даже в самых ранних сурах есть упоминания неких древних героев, народов, намеки на какие-то легенды» [13: 25].
Заметим, что из всего широкого диапазона притч, которыми изобилует Коран, поэт обращается в основном к таким, в которых он нашел отображение своего мировоззрения. Осмысляя коранический цикл А.Ротчева, важно не только проследить своеобразие интерпретации поэтом отдельных сур Корана, но также характер их самостоятельного отбора. А.Ротчев «вслед за Пушкиным решился сочинить свои «Подражания Корану», причем в качестве образца выбирал суры, в которых осуждалось общественное неравенство, провозглашалась кара нынешним гонителям праведных» [14: 97]. Нам представляется уместным выделить в цикле главные мотивы этих ко-ранических историй:
• История «людей пещеры»1 В этой истории можно отметить несколько мотивов, которые являются признаками декабристской лирики. Первое, что обращает на себя внимание, это мотив гонения. История людей пещеры оказалась благодарным материалом для создания особого, иносказательного стиля, с помощью которого А.Ротчеву удалось подчеркнуть те преследования, которым тогда подвергались все, кто разделял идеи декабристов о свободе. Однако если люди пещеры в свое время стремились к свободе вероисповедания, то декабристы пытались добиться свободы в широком смысле слова, включающей в себя справедливость, равенство и общественное благо.
Представление поэта о декабристах как о носителях «правды», разоблачающих «пороки» общества, философско-авторское осмысление этой идеи находят свое художественное воплощение в цикле А.Ротчева в соотнесенности с историей людей пещеры. Читаем: Младые отроки с мольбой Текли к властителю вселенной: «Мы грянем правды глас святой -И укротим порок презренный!» И, укрепленные Творцом, Закон повсюду возвещали; Но им народы не внимали... [10: 116]. Обращают на себя внимание слова «закон повсюду возвещали» и «им народы не внимали». Можно полагать, что они указывают на два из ключевых компонентов пушкинского концепта «поэт-пророк». Однако этот концепт поднимается здесь только на уровне миссионера, которым в данном случае оказываются декабристы. Думается, что под словом «закон» подразумевается новая идеология декабристов, а слова «им народы не внимали» обозначают отношение власти к этой новой идеологии.
Особый интерес представляет концовка рассказа в цикле А. Ротчева:
Храня в сердцах Творца закон, В пещере скрылись глубокой, И все вкусили сладкий сон. Заката час и час восхода Для них в единый миг слились, Века над ними пронеслись, И изменилась природа.
1Люди пещеры (на арабском «Асхабуль кахф») - известная кораническая история. Несколько человек, уверовавших в Бога, спасаясь от преследования власти, прячутся в пещере. Но по воле Бога, они засыпают в ней, проснуться им будет суждено только почти через 300 лет. Тем временем положение полностью изменилось.
Тогда, забыв о прежнем зле, Бодрее отроки восстали: Народы всюду ликовали, Светлее стало на земле. [10: 116]. Сопоставление ротчевского и коранического сюжетов позволяет проследить, в каком направлении развивалась поэтическая мысль поэта, как оттачивался и реализовывался его творческий замысел. В Коране это не просто назидательная притча, призванная укрепить веру во всемогущество Бога. Здесь звучит идея героической целеустремленности правоверных. А.Ротчев символически переосмысляет сюжет, превращая его в гимн «освободительной героики» [15: 215]. Поэтический образ «светлее стало на земле», завершающий стихотворение, становится символом торжества идеалов свободы. Здесь в центре внимания автора - подвиг героя, взыскующего свободы, который прошел тяжелый путь от преследования, через страдания к торжеству. Поэтому история воспринимается как призыв к вере в идеалы свободы и возможность их достижения. Интересными являются звучащие в кораниче-ской истории мотивы «сна» и «пробуждения ото сна». Их философско-авторское осмысление у А.Ротчева дается в том ключе, в котором они звучат в пушкинском стихе «Россия вспрянет ото сна». Известно, что стихотворение «К Чаадаеву», написанное Пушкиным еще в 1818 г., считалось литературным гимном декабристов. Мотив сна в кораническом сюжете имел для А.Ротчева существенное значение как деталь, точно характеризующая политическую обстановку в стране того времени. А «пробуждение ото сна» говорит о том, что замыслы декабристов сбудутся и наступит момент торжества. «Пробуждение ото сна» вызывает ассоциацию с другим, не менее важным мотивом возрождения, который в данном случае воспринимается как возвращение к людям бодрости и силы, смена уныния на радость и ликование:
Бодрее отроки восстали: Народы всюду ликовали, Светлее стало на земле [10: 116]. Ситуация, описанная в обоих текстах, не является полностью аналогичной. Однако в общем контекстуальном аспекте можно отметить несколько моментов соответствия:
Люди пещеры Декабристы
- Религиозная идеология - Политическая идеология
- Противостояние с неверующими - Противостояние с властью
- Религиозные гонения - Идеологические преследования
- Состояние «сна» - Период покорности
россиян
- Пробуждение ото сна - Надежды на торжество и осуществление идеалов свободы
• История Пророка Моисея (Мусы) В трансформации коранической истории Пророка Моисея мотив преследования и гонения выражен ярче, чем в истории людей пещеры. Здесь известно, кому противостоит герой - Моисей фараону. Поэтому история несет в себе печать острой идеологической борьбы: Тогда внезапно Моисея Какой-то ужас осенил: «Рука Творца на Фараона Меня грозою вознесла, Должна упасть его корона От силы моего жезла... [10: 117]. В отличие от людей пещеры, образ «изгнанника» здесь развивается и вырастает до образа «повстанца», «мятежника», что вполне соответствует революционному духу декабристской лирики. Первый признак образа мятежника мы замечаем, когда Моисей, став свидетелем драки двух мужчин, заступился за «угнетенного» и «на утеснителя восстал». Однако, преследуемый властью фараона, Моисей вынужден был убежать. Стремление Моисея освободить народ, коснеющий в рабстве, - идея, вполне соответствующая эстетическому идеалу А.Ротчева.
Следуя коранической истории, А. Ротчев не приводит биографию Моисея в хронологической последовательности. Коран детально в нескольких сурах излагает жизнеописание Моисея от его рождения до смерти. А.Ротчев берет только некоторые эпизоды, ограничивая сюжет стихотворения наиболее трагическими моментами жизни Моисея. В первую очередь те моменты, которые носят революционный характер. В центре внимания - образ Моисея как убежденного тираноборца и защитника народных прав. На этой основе строится глубоко психологическая и эмоциональная драма с точки зрения поэта декабристского мышления.
Кульминацией революционных событий явился последний эпизод - момент торжества «правого» над «тираном»: Настало время Моисея, Оставил он смиренный дом, Идёт, исполненный надежды... Вдруг небо разлилось огнём И пламя ослепило вежды! Гремит из кущи дивный глас: «Избавь сынов моих со славой! Терпенья чаша пролилась; Да торжествует всюду правый!" [10: 118].
Мотив «революционного подвига» усиливается не только за счет переакцентирования кора-нических образов, проникнутых пафосом героизма, но и благодаря лексике стихотворения, столь отвечающей настроению поэта, который разделял идеи декабризма: «на утеснителя восстал», «тиран опять торжествовал», «Избавь сынов моих со славой!», «Терпенья чаша пролилась», «Да торжествует всюду правый!». Ниже
Пророк Моисей Декабристы
- Социальное угнетение - Социальная несправедливость
- Спасение сынов Израиля - Спасение русского народа
- Противостояние с фараоном - Противостояние с царём
- Гонения и бегство - Идеологические преследования
- Возвращение Моисея и торжество над фараоном - Надежды на торжество и осуществление идеалов свободы
• История Пророка Авраама (Ибрагима)
М.И.Муравьёв-Апостол2 вспоминает: «Принести в жертву все, даже самую жизнь, ради любви к Отечеству - было сердечным пробуждением нашим» [16: 7]. В коранической истории Авраама настойчиво звучит мотив бесстрашия и жертвенности в борьбе за свои убеждения, в данном случае, религиозные. Восстание против своих семей, рода, конфликты с отцами - вот лейтмотив стихотворения А.Ротчева. Именно ко-ранический рассказ может помочь нам увидеть то, что происходило в душе поэта-декабриста.
Проповедь Авраама своему народу созвучна проповеди декабристов, которая отразилась в их манифестах. Гневное осуждение идолов, попытка их уничтожить аналогично критике и разоблачению декабристами самодержавно-крепостнического строя в России. Жестокая расправа являлась общим элементом в судьбе Авраама и декабристов. Такая прямая и резкая борьба была одной из ярких тем декабристской литературы. Именно она в первую очередь вызывала интерес поэта А.Ротчева к символической передаче своих мыслей.
Муравьёв-Апостол Матвей Иванович (1793 - 1886). Декабрист. Один из основателей «Союза спасения», член коренной управы «Союза благоденствия Южного общества декабристов». Приговорён к 20 годам каторги, сокращённой затем до 15 лет. Сохранил верность декабристским идеалам, сотрудничал с передовой интеллигенцией 50-70-х гг.
Примечательно, что во всех рассматриваемых выше рассказах звучит мотив столкновения героя с тиранами. Этот мотив был характерным для гражданской поэзии начала XIX века. Люди пещеры, Моисей, Ибрагим - этим героям кора-нических рассказов присвоены черты смелых обличителей несправедливости. Такое изображение героя является программным для декабристских литераторов. Отсюда и перекличка коранических и лирических мотивов в сборнике А.Ротчева.
Итак, проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы.
А.Ротчев как человек и поэт сформировался и сложился в один из тяжелых периодов истории России - во время подъема, нарастания революционных настроений. В его произведениях не могли не отразиться особенности этого периода.
Воспроизведение коранических историй, реализация коранических мотивов, образов и приемов в цикле поэта - все это подчинено задаче революционной, продолжает, таким образом, декабристские традиции. Этот подход указывает на одну из особенностей декабристской литературы. Речь идет о тенденции к модернизации прошлого в интересах настоящего, в интересах пропаганды своих собственных политических идей. Мы полагаем, что слова Б.В.Томашевского о том, что А.Пушкин использовал образы Корана для завуалированного, «спрятанного» от цензуры выражения своих вольнодумных взглядов [17: 42], вполне могут быть отнесены и к А.Ротчеву.
1. Саяпина А.С. Традиция русской романтической лирики XIX века в поэзии Н.С.Гумилёва: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Ставрополь, 2012. -30 с.
2. Мурадова Ф.Р. Восточная тематика в литературных альманахах 20-30-х годов XIXвека: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Баку, 1990. - 25 с.
3. Полевой Н.А. Подражания Корану А.Ротчева // Московский телеграф. - М.: Типография Августа Семена, 1828. - Ч. 19. - № 3. - 600 с.
4. Меджидова Г.Э. Традиции «Подражания» А.С.Пушкина в русской поэзии (опыт А.Г.Ротче-ва). - Научная мысль Кавказа. - 2005. №4. - С.78-
82.; Гафарова С. Р. «Подражания Корану» А.Г.Ротчева в связи с одноименным лирическим циклом А.С.Пушкина. - В мире научных открытий. - 2010. - № 4 - 13. - С. 30-32.
5. Виноградов В. В. О стиле Пушкина // Литературное наследство: Александр Пушкин. - М.: Жур-нально-газетное объединение , 1934. - Т. 16 - 18. - 1184 с.
6. Орлов Вл. Вступит. Статья к книге "Декабристы". Антология в двух томах. - Том 1. Поэзия. - Л.: Худож. лит., 1975. - С. 5 - 24.
7. Каганович С.Л. Диалог культур в русской художественной интерпретации Корана. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2013. - № 4. - Том I (Гуманитарные науки). - С. 272 - 275.
8. Алексеев П.В. Мусульманский текст русской литературы как объект структурного анализа // Формирование науки. Вопросы теории и практики. -Тамбов: Грамота, 2013. - № 6 (24): В 2-Х ч. -Ч. 11. - С. 21 - 24.
9. Алексеев П.В. Мусульманский восток в русской литературе: проблемы исследования. // Мир науки, культуры, образования. Алтай: ГорноАлтайский ГУ. - 2009. № 6 (18). - С. 45-49.
10. Ротчев А.Г. Воспоминания русского путешественника. Сост., предисл. и примеч. М.Ш.Файн-штейна. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. - 144 с.
11. Алексеев П.В. Стихотворение А.С.Пушкина «Пророк» в кораническом контексте // Пушкин и время: Сб. статей / Ред. О.Б.Лебедова. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. - (Русская классика: Исследования и материалы; Вып. 6). - С. 16 - 30.
12. Коран. Перевод смыслов / Пер. с араб. Э.Р.Кулиев. - 3-е изд., испр. - М.: Умма, 2012. - 367 с.
13. Пиотровский М.Б. Коранические сказания. М.: Наука. - 1991. - 219 с.
14. Незримое благословенье: Исламский восток в русской поэзии. - Н.Новгород ИД: «Медина», М.: изд-во «Наталис», 2008. - 424 с.
15. Гуковский Г.А. Очерки по истории русского реализма. Пушкин и русские романтики. - Ч.1. - Саратов: Саратовский Гос. Ун-т им.Н.Г.Чернышевского. 1946. - 298 с.
16. Декабристы. Антология в двух томах. - Том 1. Поэзия. - Л.: Худож. лит., 1975. - 496 с.
17. Томашевский Б. Пушкин: В 2 кн. - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1956-1961. - Кн. 2. Материалы к монографии (1824-1837). - 1961. - 575 с.
A.G.ROTCHEV'S «IMITATIONS OF THE KORAN» (PHILOSOPHICAL AND IDEOLOGICAL ASPECTS)
Hesham Mohamed Mahmoud
The article examines the ways certain motifs and themes of the Koran were interpreted in Russian poetry of the Romantic era (the first third of the nineteenth century). Basing on the cycle of poems "Imitations of the Koran" by A.G.Rotchev, Koranic codes of the work are analyzed. The use of the Koran is viewed as the manifestation of A.G.Rotchev's philosophical and ideological position and his creative attitudes. The article presents the poet's vision of the Koran as a symbolic model which enables him to express his aes-
thetic concept. A.G.Rotchev's use of the Koran is assumed to be a means of creating the so-called "allusion" subtext.
Key words: Koran and Russian poetry, Koranic code, Russian literature of the first third of the nineteenth century, A.G.Rotchev, Decembrist literature, intercultural communication.
1. Sajapina A.S. Tradicija russkoj romanticheskoj liriki XIX veka v pojezii N.S.Gumiljova: avtoref. diss. ... kand. filol. nauk. - Stavropol', 2012. - 30 s. (In Russian)
2. Muradova F.R. Vostochnaja tematika v literaturnyh al'manahah 20-30-h godov XlXveka: avtoref. diss. ... kand. filol. nauk. - Baku, 1990. - 25 s. (In Russian)
3. Polevoj N.A. Podrazhanija Koranu A.Rotcheva // Moskovskij telegraf. - M.: Tipografija Avgusta Se-mena, 1828. - Ch. 19. - № 3. - 600 s. (In Russian)
4. Medzhidova G.Je. Tradicii «Podrazhanija» A.S.Pushkina v russkoj pojezii (opyt A.G. Rotcheva).
- Nauchnaja mysl' Kavkaza. - 2005. № 4. - S. 7882.; Gafarova S.R. «Podrazhanija Koranu» A.G.Rotcheva v svjazi s odnoimennym liricheskim ciklom A.S. Pushkina. - V mire nauchnyh otkrytij. -2010. - № 4 - 13. - S. 30-32. (In Russian)
5. Vinogradov V.V. O stile Pushkina // Literaturnoe nasledstvo: Aleksandr Pushkin. - M.: Zhurnal'no-gazetnoe ob#edinenie, 1934. - T. 16 - 18. - 1184 s. (In Russian)
6. Orlov Vl. Vstupit. Stat'ja k knige "Dekabristy". An-tologija v dvuh tomah. -Tom 1. Pojezija. - L.: Hu-dozh. lit., 1975. - S. 5 - 24. (In Russian)
7. Kaganovich S.L. Dialog kul'tur v russkoj hudozhest-vennoj interpretacii Korana. - Jaroslavl': Izd-vo JaGPU, 2013. - № 4. - Tom I (Gumanitarnye nauki).
- S. 272 - 275. (In Russian)
8. Alekseev P.V. Musul'manskij tekst russkoj literatury kak ob#ekt strukturnogo analiza // Formirovanie nauki. Voprosy teorii i praktiki. - Tambov: Gramota,
2013. - № 6 (24): V 2-H ch. - Ch. 11. - S. 21 - 24. (In Russian)
9. Alekseev P.V. Musul'manskij vostok v russkoj literature: problemy issledovanija. // Mir nauki, kul'tury, obrazovanija. Altaj: Gorno-Altajskij GU. - 2009. №6 (18). - S. 45-49. (In Russian)
10. Rotchev A.G. Vospominanija russkogo puteshestven-nika. Sost., predisl. i primech. M.Sh.Fajnshtejna. -M.: Nauka. Glavnaja redakcija vostochnoj literatury, 1991. - 144 s. (In Russian)
11. Alekseev P.V. Stihotvorenie A.S.Pushkina «Prorok» v koranicheskom kontekste // Pushkin i vremja: Sb. statej / Red. O.B. Lebedova. - Tomsk: Izd-vo Tom. un-ta, 2010. - (Russkaja klassika: Issledovanija i materialy; Vyp. 6). - S. 16 - 30. (In Russian)
12. Koran. Perevod smyslov / Per. s arab. Je.R.Kuliev. -3-e izd., ispr. - M.: Umma, 2012. - 367 s. (In Russian)
13. Piotrovskij M.B. Koranicheskie skazanija. M.: Nauka. - 1991. - 219 s. (In Russian)
14. Nezrimoe blagosloven'e: Islamskij vostok v russkoj pojezii. - N. Novgorod ID: «Medina», M.: izd-vo «Natalis», 2008. - 424 s. (In Russian)
15. Gukovskij G.A. Ocherki po istorii russkogo realizma. Pushkin i russkie romantiki. - Ch.1. - Saratov: Sara-tovskij Gos. Un-et im. N.G.Chernyshevskogo. 1946. - 298 s. (In Russian)
16. Dekabristy. Antologija v dvuh tomah. - Tom 1. Pojezija. - L.: Hudozh. lit., 1975. - 496 s. (In Russian)
17. Tomashevskij B. Pushkin: V 2 kn. - M., L.: Izd-vo AN SSSR, 1956-1961. - Kn. 2. Materialy k mono-grafii (1824-1837). - 1961. - 575 s. (In Russian)
Хешам Мохаммед Махмуд - кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры славянских языков факультета "Аль-Альсун" (иностранных языков) Университета Айн-Шамс (Египет, Каир).
11566, Al-Khalifa Al-Maamoun St., Abbasseya, Cairo, Egypt. E-mail: maro5@mail.ru
Hesham Mohammed Mahmoud - Ph.D. in Philology, senior lecturer, Department of Slavic Languages, Faculty of "Al-Alsun" (Foreicn Languages), Ain-Shams University.
11566, Al-Khalifa Al-Maamoun St., Abbasseya, Cairo, Egypt. E-mail: maro5@mail.ru
Поступила в редакцию 05.05.2014
