CC BY
342
ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ И ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ
В.Е. ЧЕРНЯВСКАЯ
Валерия Евгеньевна Чернявская — доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой немецкого и скандинавских языков и перевода СПбГУЭФ.
В 2000 г. защитила докторскую диссертацию в РГПУ им. А.И. Герцена, с 2002 г. — профессор СПбГУЭФ.
Сфера научных интересов — лингвистика текста, стилистика научного текста, науковедение. По этим проблемам опубликовано более 80 статей в отечественных и зарубежных изданиях, 4 монографии, 5 учебных пособий, рекомендованных Министерством образования и науки РФ в качестве учебных пособий для российских вузов. Исследования поддерживались шестью
грантами Немецкой и Австрийской служб академических обменов. ^ ^ ^
ПЛАГИАТ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН
Плагиат рассматривается как специфическая форма коммуникативно-речевого действия в сфере научной коммуникации. Под плагиатом (от лат. plagio — похищаю, plagiatus — похищенный) понимается «умышленное присвоение чужого авторства, выдача чужого произведения науки, литературы или искусства, а также изобретения за свое собственное. По российскому законодательству влечет уголовную ответственность. Плагиат возможен в отношении как опубликованных, так и неопубликованных произведений» [3, с. 35]. Принуждение к соавторству приравнивается законом к плагиату. Формой плагиата как литературного воровства считается также компиляция (от лат. сompilatio — хищение, накопление выписок, собрание документов, бумаг), т. е. «соединение результатов чужих исследований, мыслей без самостоятельной обработки источников» [6, с. 379]. В этом же ряду стоит понятие контрафакции, т. е. литературной подделки, а также нарушение авторского права путем воспроизведения и распространения чужого произведения [там же, с. 391]. При этом «допускается без согласия автора или иного правообладателя и без выплаты вознаграждения, но с обязательным указанием имени автора, произведение которого используется, и источника заимствования, цитирование в оригинале и переводе в научных, полемических, критических или информационных целях правомерно обнародованных произведений в объеме, оправданном целью цитирования, включая воспроизведение отрывков из газетных и журнальных статей в форме обзоров печати» (ст. 1274 «Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях» ч. 4 Гражданского кодекса РФ от 18.12.2006 г. № 230-ФЭ (выделено мной. — В.Ч.).
Феномен плагиата, при всей однозначности определения его сути как литературного воровства, является далеко не однозначным с точки зрения процедур его выявления и отграничения от иных форм заимствования чужой интеллектуальной собственности.
Так, плагиат попадает в точку пересечения очень многих проблем, изучаемых междисциплинарно. В анализе этого явления следует разделять как внутринаучные факторы, порождаемые особенностями познавательного процесса, так и внешние по отношению к науке основания для плагиата. Начнем с первых.
Когнитивные основания плагиата
С точки зрения внутринаучных факторов, т. е. в когнитивно-познавательном отношении, использование какой-либо идеи, модели, механизма научного познания, которые уже описаны и известны в науке, может иметь ненамеренный характер. О так называемом «случайном плагиате» можно говорить в рамках того общенаучного феномена, который обозначается термином «повторные открытия».
Как широко обсуждается в специальной литературе, явление повторяемости характеризует различные сферы человеческой практики и познания как особая форма креативно-поисковой активности. Повторяемость прослеживается как «принцип порождения образцов деятельности, а тем самым и образцов продуктов этой деятельности» [9, с. 28]. Это очевидно в области философского, религиозного, мифологического знания, на примере явлений
ГРНТИ 12.21.21 © В.Е. Чернявская, 2011
и достижений культуры: считается, что западная и китайская цивилизации изобрели параллельно и независимо друг от друга книгопечатание, фарфор, порох и т. п. В науке повторяемость рассматривается как необходимое гносеологическое звено в развитии знания. История науки описывает множество примеров так называемых повторных или параллельных открытий, сделанных независимо работающими учеными в разное время и в различных исторических условиях. Это открытие дифференциального и интегрального исчисления Г.В. Лейбницем в 1675 г. и И. Ньютоном в 1684 г., «протооткрытие» закона Г. Менделем и его переоткрытие спустя 35 лет Г. де Фризом, Г. Корренсом и Г. Чермаком, открытие ДНК как носителя наследственной информации, сделанное в 1944 г. О. Эве-ри и повторное открытие в 1953 г. Ф. Криком и Б. Уотсоном. Примеры повторных открытий в естественных науках могут быть многократно продолжены [см., напр.: 10; 9]. Аналогичная ситуация прослеживается в гуманитарном блоке науки. Например, в трудах З. Фрейда по психоанализу исследователи обнаруживают более 30 выводов-открытий, которые он сделал, не зная, что это уже известно и описано другими [9, с. 31].
При этом принципиально важно, что «повторность поисковой активности не означает здесь повторения в собственном смысле слова, скорее, такое повторение исходно тождественно самой проблеме, т. е. вариативные поисковые пути определяются внутренними характеристиками самой научной дисциплины. Повтор в науке не дан, а задан системой условий и обстоятельств», — пишет известный философ А.С. Новиков [там же, с. 39-40]. Повторяемость в науке — это, прежде всего, вопрос о мере повтора. Это значит, что есть определенное инвариантное содержание, повторяемое в переоткрытии. При этом переоткрывание осуществляется, как правило, на ином материале, с иной оценкой и интерпретацией, с иной методикой и эвристикой. Это позволяет рассматривать повторные открытия как открытия аккреационные, создающие приращение научного знания (от лат. ассгеайо — приращение, увеличение) [ср.: там же, с. 37].
В контексте наших рассуждений о плагиате как форме коммуникативно-речевой деятельности следует подчерк-нуть следующее. Одна и та же идея, связанная с новым поступательным развитием науки, может прийти в голову одновременно или с определенным временным различием независимо друг от друга работающим исследователям. Идея не является объектом интеллектуальной собственности. В силу этого «плагиатом не может быть признано заимствование темы, сюжета художественных произведений, научных идей, составляющих содержание научного произведения и т. п., если не заимствуется та форма, в которой они выражены» [3, с. 35; выделено мной. — В.Ч.]. Повторность в науке характеризуется уникальностью, индивидуально-личностными особенностями эвристического процесса, приведшего к объективно существующему результату, полученному и другими исследователями. Плагиат или компиляция означают заимствование формы, материализующей научный результат.
При отграничении допустимого и недопустимого использования чужого научного знания под определение плагиата подпадает также экстенсивное заимствование продолжительных отрезков предтекста с элементами комментария, равно как и заимствование композиционной и архитектонической структуры другого текста — последнее явление называется парафрагиаризмом (paraphragiarism).
Особым случаем ненамеренного плагиата специалисты считают так называемую криптомнезию. В специальной литературе описан феномен, когда прочитанное или услышанное воспринимается как собственное и буквально воспроизводится субъектом речи. Это, однако, выходит за рамки когнитивно-психологического и этического аспектов и изучается в рамках патопсихологии и психиатрии [см.: 3, S. 164].
Социокультурные аспекты плагиата
Другой блок вопросов, связанных с плагиатом, относится к внешним по отношению к закономерностям познавательного процесса факторам.
В общий перечень попадает безусловно:
— специфика научной деятельности в социальном контексте;
— проблема интеллектуальной собственности в науке;
— механизм поощрения и применения санкций в научном сообществе;
— феномен научной этики;
— аспект культурно-специфического отношения к плагиату, а именно: учет особенностей того национально-культурного пространства, в котором создается и функционирует научный текст, учет системы культурных и нравственных ценностей, определяющих ту или иную дискурсивную формацию;
— медиальный аспект плагиата.
Рассмотрим последовательно названные аспекты.
Одним из сильнодействующих социально-экономических факторов плагиата следует считать социально обусловленный характер научной деятельности. Наука существует как социальное явление с особой иерархией отдельных ученых или исследовательских коллективов. Производимый ими продукт — научное знание, материализованное в форме публикаций, является товаром, за который общество расплачивается с исследователем в определенной форме: общественным признанием научных заслуг и социальным статусом, дающим определен-
ные должности, положение внутри научных институций, высокую оплату произведенного продукта. В современных условиях «наука транслирует "этику социального рынка" как многосубъектного социального пространства» [2, с. 84]. Характерные признаки рынка, такие как конкурентность, взаимодействие, социальная дифференциация, накладывают отпечаток на характер научной деятельности. Эти социальные факторы способны в достаточно высокой степени оказывать влияние на научный процесс, на соблюдение или несоблюдение научной этики. Во всяком случае, они становятся соблазном получить общественное вознаграждение «с черного хода». При этом механизмы общественного признания научного результата действуют неоднозначно. Феномен признания в науке, как это широко обсуждается в специальной литературе, не поддается точному измерению в общепринятых и четких понятиях. Это связано, во-первых, со сложностью самого явления интеллектуальной собственности в науке. «В науке частная собственность утверждается, когда ее сущность отдается на сторону», — пишет известный социолог науки Р. Мертон [7, с. 15]. Это называется «коммунизмом» в социальном институте науки: «свое» становится таковым, только если принимается в общий фонд научного знания. Квант приращенного знания — некая теория, концепция, понятие и т. п. — признается новым только через включение в общий континуум науки, после того, как субъект научной деятельности, получивший этот результат, представит его сообществу конвенциональным образом. Только тогда, когда ученый опубликовал свой труд как можно большим тиражом, на страницах наиболее известных изданий и высказал свои идеи публично на многих научных конференциях, этот труд признается как принадлежащий ему лично. Одновременно с этим коллективная удостоверенность личного вклада в общее знание приводит к тому, что Р. Мертон называл «трагедией общности». Полученный индивидуально-личный результат входит в научный оборот в принципиально коллективной науке, подвергается эксплуатированию, тиражированию, что приводит к стиранию и растворению субъективной принадлежности. Возникает такой переход количества в качество, когда «твое» становится «нашим».
Задаваясь вопросом о том, почему плагиат может получать (и получает!) все большее распространение в научной среде, следует учитывать специфику механизма социальных санкций в науке. Специфика эта определяется действительной сложностью взаимодействия трех факторов, обеспечивающих в своей совокупности социальный контроль за научной деятельностью, а именно:
1) мотивационного контроля;
2) системы вознаграждений, поощрений;
3) санкций в науке.
Как известно, механизм научного признания в достаточно большой мере базируется на так называемом «психологическом доходе» ученых, определяемом именем в науке, авторитетом, признанием коллег-специалистов. Одновременно с этим известно, что повышение профессионального статуса дает профессиональные преимущества, связанные с материальными благами. И здесь снова следует признать, что одним из главных показателей и измерителей если не качества, то «количества» научного продукта, произведенного ученым, является публикация. Ситуация постоянно давящей необходимости публиковаться, с типичным лозунгом "Publish or perish" («публикуйся, не то погибнешь»), становится фактором, стимулирующим рост случаев плагиата в научной среде.
При этом, провозглашая необходимость сопутствующего общественного контроля за качеством научного результата, приходится признать, что в науке труднее установить нарушение, чем в какой-либо другой сфере деятельности, например в медицине или юстиции. Процедуры проверки и последующего наказания в научной сфере работают с трудом. «В науке не принято наказывать сразу после проступка. Но система наказания до сих пор не формализована», — писала в 80-е годы ХХ в. авторитетный специалист в социологии науки Х. Заккерман [5, с. 37]. За минувшие десятилетия ситуация изменилась не во многом. По российскому законодательству плагиат ведет к уголовной ответственности. Ср.: «Присвоение авторства (плагиат), если это деяние причинило крупный ущерб автору или иному правообладателю, наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо арестом на срок от трех до шести месяцев» (ст. 146 «Нарушение авторских и смежных прав» УК РФ от 13.06.1996 г. № бЗ-ФЗ).
Однако наличие достаточно четких и прозрачных правовых принципов само по себе не обеспечивает возможность действия санкций в науке. В этой сфере сильнодействующей основой является не право, а культурно-специфическая традиция академических отношений. Заявлять о плагиате и, тем более, добиваться наступления действительных санкций считают для себя возможным далеко не все. Например, по данным опроса Американской ассоциации развития науки (American Association for the Advancement of Science), опубликованным в 1992 г. в журнале "Science", около трети принявших участие в опросе ученых заявили, что сталкивались со случаями плагиата и подтасовки данных. На вопрос о том, как они реагировали, около четверти отвечали, что не принимали никаких мер, треть обратилась лично к авторам, уличенным в плагиате, некоторые обратились к официальным лицам своей научной институции, и только 2 % вынесли обнаруженный случай плагиата на суд общественности. Гораздо более существенно здесь, что, по мнению большинства опрошенных на официальном институциональном уровне, случаи заявленного плагиата рассматривались «сквозь пальцы» или вообще не рассматривались [цит. по: 15, S. 158].
Главный вывод, который следует из сказанного: плагиат — это своего рода табуированная тема, обсуждение которой вредит общественному имиджу институции.
Анализ специальных исследований в области социологии науки показывает, что отношение к плагиату со стороны научного социума во многом имеет культурно-обусловленный характер. Существенную роль играют традиции, культурно-специфические нормы и правила научного общения, вариативные в различных национальных сообществах.
Вообще, в связи с этим сегодня говорится о существовании национальной (идиоэтнической) специфики стилей мышления в научно-познавательной деятельности.
Как известно, инструментом фиксации интеллектуальной собственности в науке выступает ссылка. Именно ссылка в той или иной форме — как дословная цитата, как косвенная речь или как общая фоновая ссылка к названию и году издания источника — закрепляет право собственности отдельной личности на часть знания в общем фонде науки. Ссылка «регистрирует в беспристрастных архивах интеллектуальную собственность признанного источника, обеспечивая признание или непризнание коллегами претензий на знания, которые были заявлены в этом источнике [7, с. 18]. Показательно в этом контексте отношение к правилам цитирования и вообще заимствования в немецкой лингвокультуре. Культурно-специфическое отношение к плагиату как нарушению научных норм прослеживается при выяснении вопроса о том, что, собственно, считается плагиатом и что нет в различных национальных традициях.
Так, в немецкой академической традиции границы плагиата устанавливаются очень широко. Существует понятие так называемых «салями-публикаций» (Salamipublikationen), т. е. многократного дублирования одного и того же содержания как самостоятельного кванта научного знания без указания на первоисточник публикации. Такое тиражирование информации оценивается немецким научным сообществом как недозволенное. Многие авторитетные издания в связи с этим требуют от автора письменного подтверждения того, что предлагаемая им информация не была опубликована ранее в иных источниках. При этом создание однозначного механизма общественного контроля относится к кругу открытых проблем.
Еще одной формой плагиата считается повторная публикация одним из соавторов принадлежащей ему содержательно-смысловой доли в научном тексте без ссылки на первичный текст. Это также влечет за собой правовые санкции и не считается допустимой автоцитацией [15, S. 162].
Названные формы научной продукции, связанные с дублированием публикаций, особым образом подчеркивают оппозицию социальное/когнитивное в науке. Так, с одной стороны, именно научная публикация выступает как наукометрический индикатор, как инструмент оценки и измерения меры вклада отдельного исследователя в общенаучное развитие. В основополагающих для социологии науки работах именно публикация как зафиксированный в определенной текстовой/знаковой форме результат научного познания считалась стандартизированной единицей измерения научного знания. Это положение, провозглашенное еще Д. Прайсом в его базовой работе "Little science, big science" (1963 г.), не может приниматься безоговорочно в современной ситуации. Во всяком случае, науковедческие исследования последнего периода подчеркивают эмпирическую неподтверждаемость выдвинутого ранее тезиса [см., напр.: 16, S. 97]. В ситуации, когда научная деятельность включена в социальную систему жесткой межличностной и межинституциональной конкуренции, научная публикация становится условием и средством общественного признания качества научного результата. Библиометрический объем публикаций выступает как особого рода товар и индикатор собственного успеха ученого. Следствием этого является характерное расщепление одного первичного текста, вербализующего некий новый научный результат, на многие отдельные публикации, варьирующие его содержание в частных, дробных порциях. Главным следствием такой сложившейся ситуации стало то, что объем вводимых в научный оборот текстов не отражает адекватно объем нового приращенного знания, а «квант знания» как гносеологическая единица не коррелирует однозначно с «научной публикацией» как библиометрической единицей. Сложившаяся ситуация характеризуется даже особым термином-эвфемизмом «наименьшая публикуемая единица» (least publishable unit), использование которого красноречиво свидетельствует о сложности, если вообще возможности, объективного измерения научного результата через количество и объем текстов в научном обороте.
Кроме того, дублирование публикаций в различных изданиях прямо связано с ситуацией информационного уплотнения в современном обществе. Колоссально увеличивающаяся плотность и кумуляция информации обусловливают увеличение рабочего времени для ознакомления с массивом текстов, уже существующих в научном обороте. КПД потока информации, материализованной в текстах, снижается. Поэтому безусловно существующая «ярко выраженная тенденция к повторным публикациям выступает как средство быть услышанным» [9, с. 31], т. е. как способ снижения «информационного шума» в коммуникации. Дублирование опубликованных текстов позволяет активнее транслировать научный результат многим адресатам в научном социуме.
Примечательно, что явление плагиата наиболее активно обсуждается именно в контексте западноевропейских культурных традиций очень внимательного отношения к праву собственности, в том числе собственности интел-лектуальной, авторству и вообще вкладу личности в общий фонд познания. Проследить различия в акаде-
мических традициях возможно во многих ситуациях. Например, в западной традиции при представлении коллективного труда всегда было характерно стремление к однозначной номинации и экспликации субъекта научного творчества. В коллективной публикации (сборнике трудов) традиционно значимо имя/имена издателей, которые крупным шрифтом выделяются на титульном листе и с необходимостью указываются при цитировании в библиографическом аппарате с принятыми сокращениями: Ed.; Hrsg. В советской традиции при публикации коллективных трудов персональный характер авторства не имел явно выраженного значения, что отражала и типографская традиция — маленькие буквы при написании имени ответственного редактора. Указание имени ответственного, научного редактора коллективного труда при цитировании в русскоязычной коммуникации не прослеживается как строго выдерживаемая норма.
Принципиально в связи с этим и отношение научного сообщества к соавторству в академической среде. Так, на страницах одного из наиболее авторитетных научных изданий, журнала "Nature", в конце 90-х и в 2000-х гг. высказывались предложения о разработке новых стандартов при измерении меры научного вклада отдельного ученого при публикации в соавторстве. Так, представляет интерес вынесенное на обсуждение предложение группы исследователей, работающих в университетах Оксфорда, Кембриджа (Великобритания) и Сан-Диего (США). Ими разработан метод количественного измерения личного вклада соавторов, учитывающий четыре аспекта: общая концепция и проект (conception and design), сбор эмпирического материала для исследования (data collection), его аналитическая обработка и интерпретация (data analysis and conclusions) и техническая подготовка рукописи (manuscript preparation). Каждому автору следует определить в процентном отношении свою долю в общей публикации по этим четырем позициям. Например, в широко распространенном типе наставнического соавторства, когда ученик (student) публикуется вместе со своим учителем (mentor), предложенная система количественных индикаторов выглядела бы экземплярно следующим образом: S 20, 90, 80, 20; M 80, 10, 20, 80, что означает соответственно вклад ученика в концепцию — 20 %, в сбор эмпирического материала — 90 %, в анализ и формулирование выводов — 80 %, в подготовку текста — 20 %. Эта информация помещается в конце публикации. При равной доле интеллектуального участия авторов они указываются в публикации в алфавитном порядке [ср.: 20, р. 602].
Представленная система индикации, названная «Количественная унифицированная декларация авторства» (Quantitative Uniform Authorship Declaration), позволила бы однозначно определять степень личного участия ученого в глазах научного сообщества и могла бы стать одним из инструментов социального контроля за интеллектуальной собственностью в науке. Разумеется, редакционные советы реномированных научных изданий могут устанавливать собственные издательские критерии измерения авторства. В любом случае принципиально значимо, что обсуждение этого вопроса сегодня активизировалось именно в связи с необходимостью определения и уточнения норм научного общения, этики научного диалога и правовых аспектов интеллектуальной собственности.
Вообще, этические аспекты научной деятельности — это та тонкая сфера, где наиболее трудно говорить о жестких критериях и нормативных предписаниях. История науки или, скорее, ее популяризаторы склонны объявлять авторов широко известных работ единоличными основателями своей теории, до которых в этих науках лишь накапливался фактический материал. Так, Ч. Дарвин попал в единственные основатели эволюционизма. Между тем учение это было известно задолго до него. Он первым сформулировал механизм эволюции живых существ. При этом, как говорят специалисты, те ученые, которые объявляются «основателями», часто сами представляют роль своих предшественников лишь фоном собственных выводов. В этом контексте значимо, например, что великий русский палеоботаник и философ С.В. Мейен, создавая свои «Основы палеоботаники», признанные коллегами-специалистами фундаментальным трудом, был исключительно внимателен к работам предшествующих авторов. Его собственные публикации изобилуют историческими экскурсами, показывающими роль других исследователей в создании собственной теории [см.: 11, с. 16].
В документальной повести Д. Гранина «Зубр» есть глава, начинающаяся фразой: «Давно мечтаю я написать книгу о чести и бесчестии. Собрать в ней поступки, известные по разным источникам, благороднейшие поступки, примеры порядочности, великодушия, добра, чести, красоты души». В их числе оказывается и такой рассказ. В 1893 г. в Москве происходил Всероссийский съезд естествоиспытателей и врачей. Одним из докладчиков на нем был профессор органической химии А.А. Колли. Доклад его слушал тогдашний студент Н.К. Кольцов, которого считали впоследствии основоположником молекулярной биологии. Учениками Кольцова было поколение русских ученых-эволюционистов. Так вот, на съезде А.А. Колли сформулировал вопрос: каким образом от маленькой клетки передается по наследству множество признаков? Ответ на этот вопрос дал уже Н.К. Кольцов. При этом в своей работе на эту тему авторство он приписывает А.А. Колли, хотя тот ответа не знал. Н.К. Кольцов считал, что идея у него возникла именно благодаря правильно поставленному А.А. Колли проблемному вопросу. Поэтому он не мог приписать авторство себе. Д. Гранин пишет также о том, что герой «Зубра» русский генетик Н.А. Тимофеев-Ресовский почти всегда публиковался совместно, считая, что раз он «пользовался» оппонентом, собеседником, то они должны быть соавторами.
История науки дает и другие образцы щепетильности и научной честности, вызывающие изумление современников и, тем более, потомков. Например, Леонард Эйлер намеренно задержал публикацию собственной рукописи
по вариационному исчислению, чтобы дать возможность молодому Ж. Лагранжу подготовить к печати ключевую для его карьеры статью по этой же проблеме. Благодаря ей Ж. Лагранж получил признание и возможность продолжать исследования. Подобные примеры могут быть многократно продолжены [подробнее см.: 1].
Возвращая рассуждения к современным факторам, порождающим плагиат, укажем, что плагиат может быть медиально обусловленным явлением. Под медиальностью здесь следует понимать способ передачи информации, а именно форму коммуникации, коммуникативный канал, не только в значении разделения речи на устную/ письменную, но и с учетом современной технологизации коммуникативного процесса.
Современные средства массовой информации породили особую среду Интернет-коммуникации. Ее главной характеристикой в контексте рассматриваемой проблемы является растворение границ текста как материального носителя информации. Феномены гипертекста и гиперпространства приводят к тому, что специалисты называют анонимностью текста: он «как бы ничей», общий в виртуальном текстовом континууме. В такой ситуации не только обнаруживается как отчетливая тенденция нечеткость, диффузность воспоминаний об источнике информации, но и, что существенно, «значительно снижается тот порог торможения, который заслоняет от манипулирования текстами и присвоения их фрагментов без указания на источник авторства» [ср.: 15, S. 168; перевод мой. — В.Ч.]. Растворение авторства в Интернете ведет к растворению категории Copyright.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бернатосян С.Г. Воровство и обман в науке. СПб.: Эрудит (Сер. «Наука с черного входа»), 1998.
2. Борисенко В.В. Наука и рыночные отношения в информационном обществе. Социально-философский анализ. М.: Наука, 2008.
3. Большая Энциклопедия в 62 томах. Т. 37. М.: Терра, 2006.
4. Добров Г.М. Наука о науке. Киев, 1970.
5. Заккерманх. Социология науки // Введение в социологию науки. Ч. II / пер. с англ.; ред. С.А. Кугель, Н.С. Чернякова. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1993.
6. Крысин Л.П. Толковый словарь иностранных слов. М., 2007.
7. Мертон Р. Эффект Матфея в науке II. Совокупное преимущество и символичность интеллектуальной собственности // Введение в социологию науки. Ч. III / пер. с англ. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1993.
8. Мирский Д.М. Наука как социальный институт // Философские науки / под ред. С.А. Лебедева. М.: Академический проект, 2007.
9. Новиков А.С. Научные открытия. Повторные, одновременные, своевременные, преждевременные, запоздалые. М.: URSS, 2003.
10. Стент Г. Об открытиях — преждевременных и неповторимых // Краткий миг торжества. О том, как делаются научные открытия. М., 1989.
11. Чайковский Ю.В. Слово о Мейене // С.В. Мейен. Принцип сочувствия. Размышления об этике и научном познании. М.: Геос, 2006.
12. Чернявская В.Е. Качество научного знания как объект общественной оценки // Известия СПбУЭФ. 2004. № 3. С. 78-85.
13. Чернявская В.Е. Нетолерантность в науке, или когда научное открытие становится несвоевременным // Там же. 2008. № 1. С. 65-71.
14. Jacobs E.-M. "Das kommt mir so bekannt vor...". Plagiate als verdeckte Intertextualität // Zeitschrift für Germanistik. 1993. N 2. S. 377-390.
15. Jacobs E.-M. Plagiate im Kontext elektronischer Medien // Die Zukunft des Textlinguistik. Traditionen, Transformationen, Trends. Tübingen: Niemeyer, 1997.
16. Hornbostel S. Wissenschaftsindikator/ Bewertungen in der Wissenschaft. Oplanden, 1997.
17. Neumann P.H. Das Eigene und das Fremde. Über die Wünschbarkeit einer Theorie des Zitierens // Akzente. 1990. N 27. S. 292-305.
18. Onge K.R.S. The Melancholy of Plagiarism. Boston; London: University Press of Amerika, 1988.
19. Scollon R. Plagiarism and Ideology: Identity in Intercultural Discource // Language in Society. 1995. N 1. Р. 1-28.
20. Verhagen J., Wallace K., Collins S., Scott T. QUAD system offers fair shares to all authors // Nature. 2003. Dec. P. 602.
В.А. РАЗУМОВСКАЯ
Вероника Адольфовна Разумовская — кандидат филологических наук, профессор, заведующая кафедрой теории и практики перевода Сибирского федерального университета.
В 1980 г. окончила Красноярский государственный педагогический институт.
Автор более 100 научных работ.
Сфера научных интересов — теория языка. ^ ^ ^
К ВОПРОСУ ОБ УНИФИКАЦИИ НАУКИ, ИСКУССТВА И ПЕРЕВОДА
Современная научная мысль обнаруживает очевидную тенденцию к установлению и изучению универсальных категорий, которые могут описать процессы и явления, происходящие в столь различных, на первый взгляд, областях интеллектуальной и духовной деятельности человека, как наука и искусство. Большинство современных научных направлений зародилось в недрах универсальной античной философии и прошло долгий путь формирования собственных понятийных и терминологических аппаратов, определения основных объектов изучения, исследовательских задач и эффективных способов их решений — путь специализации. Устойчивая тенденция к узкой специализации традиционно характеризует не только разнообразные области научных знаний, но и многомерную сферу искусства. Сравнительно недавно методологический вектор исследований значительно изменился, и традиционный курс на специализацию сменился курсом на исследовательскую унификацию.
Еще в 50-х годах XX в. появились интересные работы, критикующие доминирующую дисциплинарную ограниченность и фрагментарность науки. К наиболее известным работам можно отнести исследование Л. Берталан-фи, в котором автор призывает к научной унификации и выступает за создание единой научной терминологии для всех отраслей научных знаний в рамках общей систематологии, которая позволила бы ученым преодолеть ограниченность и фрагментарность отдельных отраслей науки [16]. Дж. Мидгли считает возможным выделение в недалеком будущем (работа опубликована в 1998 г.) универсальной единицы науки и также подходит к рассмотрению данного ключевого вопроса с точки зрения систематологии [17]. Выступая против идей изоляционизма, Дж. Мидгли последовательно отстаивает идею методологического плюрализма, позволяющего оценить сильные и слабые стороны различных научных методов и рассматривать данные методы с позиции дополнительности. Такая исследовательская позиция во многом созвучна с известным методологическим принципом дополнительности Н. Бора, согласно которому объект изучения может быть полностью описан с нескольких взаимоисключающих, но не противоречащих друг другу точек зрения [2]. Вопросы множественности моделей научного знания и задачи создания интегративных моделей решения научных проблем широко обсуждаются в настоящее время и в гуманитарных науках [1; 7; 8]. В.И. Карасик отмечает, что общенаучный принцип дополнительности Н. Бора требует от исследователя увеличения аспектов рассмотрения интересующего его научного объекта. При этом разные измерения не должны встраиваться друг в друга. Таким образом, понимание языка как явления культуры переводит вопрос о сущности языка, сознания, общения из плана причинно-следственных отношений в план отношений целевых [6, с. 16-17]. Реальный методологический плюрализм может способствовать эффективному решению эпистемологических и онтологических задач научных исследований. Именно методологический плюрализм дает возможность реализовать одну из основных задач системного мышления — сделать возможным выход за фрагментарные пределы отдельных научных дисциплин в широкий научный континуум.
Поиск принципов, факторов и категорий, объединяющих науку и искусство, гуманитарные, точные и естественные науки, уже дал интересные результаты и активно продолжается. Интересный авторский подход к установлению универсализма науки и искусства представлен в книге известного итальянского физика Дж. Кальоти «От восприятия к мысли. О динамике неоднозначного и нарушениях симметрии в науке и искусстве» [4].
ГРНТИ 16.31.41
© В.А. Разумовская, 2011
