CC BY
211
ПРАВОВОЕ ОБЩЕСТВО
УДК 930 (44) ББК 63.1(0)51
В.В. Андреев
ПЬЕР-ШАРЛЬ ЛЕВЕК О РУССКОЙ ПРАВДЕ ЯРОСЛАВА МУДРОГО
Статья посвящена взглядам французского историка второй половины XVIII в. Пьера-Шарля Левека на древнейший русский свод законов. Рассматриваемый вопрос помещен в контекст изучения Русской Правды в XVIII в., а также общего восприятия зарубежными авторами русской истории. Сочинения Левека по Русской Правде практически не упоминаются в отечественной историографии в силу того, что не публиковались в России и не были переведены на русский язык. Автор статьи ставит перед собой цель познакомить читателя с наследием П.-Ш. Левека, в течение долгого времени жившего и трудившегося в России.
Ключевые слова:
афинское право, древнерусское законодательство,П.-Ш. Левек, Русская Правда, франкские кодексы, Ярослав Мудрый.
Андреев В.В. Пьер-Шарль Левек о Русской Правде Ярослава Мудрого // Общество. Среда. Развитие. - 2015, № 1. - С. 77-81. © Андреев Владимир Васильевич, Санкт-Петербург; e-mail: v.v.andreev@gmail.com
Начиная с XVIII в. Русская Правда привлекала внимание как российских, так и зарубежных историков. Первый известный нам свод законов Древней Руси датируется началом XI в., точнее 1016 г., когда Ярослав Мудрый сел на великокняжеский престол в Киеве, а поддержавшим его в борьбе за власть новгородцам он даровал грамоту, содержавшую положения уголовного, частного и процессуального права.
В преддверии 1000-летия Русской Правды особую актуальность представляет собой история изучения древнейшего русского свода законов историками, в том числе и западноевропейскими. Их заключения, а также сравнения с похожими европейскими документами составляют большую историческую и культурную ценность. Важной задачей является также выявление тех положений свода, которые виделись П.-Ш. Левеку наиболее важными.
В настоящей статье нами будут рассмотрены взгляды французского историка П.-Ш. Левека на Русскую Правду в контексте изучения этого древнейшего свода древнерусских законов в исторических исследованиях XVIII в. Взгляды П.-Ш. Леве-ка на Русскую Правду редко становились объектом исследования историков. О них
писал С.Н. Валк [16], в своей диссертации кратко рассмотрела Э.В. Ильиченко [5, с. 94-98], о работе Левека над Русской Правдой было упомянуто в труде А.А. Зимина [4, с. 12].
Как известно, изучение Русской Правды началось в 1737 г., когда ее краткую редакцию в составе Новгородской 1-й летописи обнаружил В.Н. Татищев, однако не включил в свою «Историю российскую с самых древнейших времен». Русскую Правду он планировал издать вместе с другими сборниками юридических норм, такими как Судебник 1550 г.
Впервые в печатном варианте упоминание о Русской Правде появилось в 1748 г., когда академик и профессор юриспруденции Академии наук Ф.Г. Штрубе де Пирмонт опубликовал печатную программу своего курса, в которой он не обещал преподавать основы российского права в силу их незнания, но собирался учить основам «натурального и народного права» [7]. Штрубе де Пирмонт сравнивал Русскую Правду с северогерманскими законами, подчеркивая их сходство и заимствование многих норм о Правды из скандинавских кодексов. о
Первая публикация Русской Правды Ei была осуществлена А.Л. Шлёцером в 1767 г. о
Немецкий историк в процессе подготовки использовал как список Новгородской 1-й летописи, так и две татищевские редакции Русской Правды. Шлёцер пытался очистить текст кодекса от наслоений и ошибок переписчиков. Он проделал большую работу, и его издание было подлинно научным. С точки зрения отношения Шлё-цера к Русской Правде можно сказать, что он видел в законах «самое точнейшее изображение того века, в котором они писаны». Он рассматривал так же Правду, как акт «городского права», и, подобно Штрубе де Пирмонту, видел в ней заимствования из скандинавских законов.
Все названные исследователи имели дело только с краткой редакцией Русской Правды. Первым, кто опубликовал Пространный список (позже названный Крес-тининским), стал архангелогородский купец В.В. Крестинин, который поместил ее в третий том «Продолжения Древней Российской Вивлиофики» [8, с. 16-47].
Новый этап в изучении древнейшего русского кодекса связан с именем И.Н. Болтина, которому в работе помогали И.П. Елагин, А.И. Мусин-Пушкин. Именно они впервые поместили в одно издание несколько списков Русской Правды [6]. Болтин позже писал, что благодаря Мусину-Пушкину он познакомился с Пространной Правдой: «Летопись сию, как и многие другие древние рукописи, имею я от приятеля моего г. церемониймейстера Алексея Ивановича Мусина-Пушкина» [1, с. 251].
О своем понимании Русской Правды Болтин писал не раз в своих сочинениях. Так, он говорил о том, что она не была сочинена во времена Ярослава Мудрого, а была известна «за несколько веков до Ярослава». Болтин, оппонируя Н.-Г. Леклерку, указывал на то, что русский народ издревле был просвещенным и оседлым и соответственно имел свои государственные законы [2, с. 241]. Работа Болтина была высоко оценена Шлёцером: «еще никогда не была напечатана древняя рукопись, при публикации и толковании которой было бы столько критического духа и ученого знания отечественных древностей» [14, с. 112].
Первым иностранным историческим сочинением касательно Русской Правды стал доклад французского историка Пьера-Шарля Левека (Pierre-Charles Levesque), прочитанный им в 1804 г. На тот момент он уже был крупнейшим специалистом по русской истории во Франции. В 1782 г. (точнее в конце 1781 г.) вышла в свет его пятитомная «История России», которая охватывала все периоды истории страны
[12]. На рубеже XVIII-XIX вв., до выхода в свет «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, в русских дворянских семьях историю отечества изучали преимущественно по сочинению Левека.
Он родился в 1736 г. в буржуазной семье. Получив хорошее классическое образование, зная древние и современные европейские языки, Левек стал гравером. Известность среди французских интеллектуалов ему принесли литературные и философские сочинения, благодаря которым на него обратил внимание Дидро, впоследствии на протяжении многих лет активно ему помогавший. Летом 1773 г. Левек прибыл в Россию по рекомендации именно Дидро, который в тот же год гостил у Екатерины II [13, с. 11-13].
В Санкт-Петербурге Левек преподавал французский язык и логику в Сухопутном шляхетском корпусе, в Академии художеств (в 1774-1775 гг.) - историю и географию. В 1780 г. он покинул Россию. К этому времени Левек уже почти закончил рукопись «Истории России». Это сочинение было с благосклонностью воспринято среди европейских историков. Даже А.Л. Шлёцер, известный своей нетерпимостью к коллегам, отдавал должное труду Левека: «Нельзя поспорить, что кто-либо из иностранцев написал о русской истории что-то более сносное и при этом столь же полное, как этот Левек» [14, с. 110].
В «Истории России» (причем это касается всех четырех изданий, включая последнее - 1812 г.) Левек лишь дал небольшие сведения о древнейшем своде русских законов. Он напомнил читателям, что и до Ярослава в Древней Руси существовали законы, не только во времена княжения Олега, но, «без сомнения, еще раньше у этой страны были законы». Однако именно Ярослав Мудрый был, по мнению французского историка, «первым законодателем России». Также в издании 1812 г. Левек, указав на издание Мусина-Пушкина и Болтина, советовал изучать Русскую Правду именно в их редакции [11].
В своем главном труде по истории России Левек уделил внимание нескольким статьям Русской Правды. Так, он назвал некоторые положения «диковинными» с точки зрения читателя XVIII в., поэтому их необходимо атрибутировать тому времени, когда они были написаны. С другой стороны, ученый находил законы весьма мудрыми и «дышащими гуманностью». Полагал он также, что некоторые из них схожи с некоторыми положениями афинского права, некоторые походили на те ста-
тьи римского законодательства, которые попадали под юрисдикцию децемвиров (dйcemvirs), но в большинстве своем положения Русской Правды напоминали сал-лические законы франков [11, с. 213-214].
Среди особенностей законов Ярослава Левек выделял их протекционизм в отношении купцов и иностранцев. В случаях, когда гражданин должен был привести семь свидетелей, иностранец ограничивался двумя. Левек настаивал, что это было чрезвычайно важно в те времена, когда процесс практически полностью строился на показаниях очевидцев. Объясняет историк это различие между новгородцами и иностранцами тем, что Ярослав таким образом привлекал в Новгород торговцев со всех краев или, как говорят сейчас, создавал условия, максимально благоприятствующие бизнесу [11, с. 214].
Что касается убийств, то Левек, цитируя Русскую Правду, указал на правомочность мести и право отца, сына, брата и племянника убитого отнять жизнь убийцы, но никто более не мог воспользоваться этим правом. При сыновьях Ярослава это положение претерпело изменения: возможность кровной мести была исключена, а убийца должен был выплатить компенсацию. В этом случае «убийство купца или иностранца принадлежало ко второму классу. Так что их разряд шел сразу же после важнейших людей государства».
Наказание за убийство работного человека или его жены приравнивалось к наказанию за смерть управляющего деревнями князя. Левек полагал, что таким образом защищалось производство. Жизнь раба не была подчинена капризам свободных людей, как это было в Древних Греции и Риме. Плата за его убийство была наименьшей из всех, но «раб рассматривался как человек».
Что же касается крестьян, то Левек писал следующее: «Поскольку всегда необходимо найти что-то несправедливое в древних законах, то отметим, что люди, занимавшиеся земледельческим трудом, приравнивались к рабам». Французский историк подметил также гендерные различия между наказаниями за убийство раба и рабыни: за убийство женщины оно было сильнее нежели за убийство мужчины [11, с. 215].
В отношении проверки правдивости слов обвинителя, который не мог ее доказать с помощью свидетелей, использовались раскаленное железо и кипящая вода, что, с точки зрения французского историка, было более предпочтительно, нежели европейская традиция подвергать подобной экзекуции обвиняемого.
Разрешено было убийство ночного вора на месте преступления, но если он сумел спрятаться до утра, то его необходимо было вести на княжеский суд. В случае же, если его убивали днем, то убийца обязан был выплатить штраф.
Суды были передвижными. Их услуги и питание оплачивали жители тех мест, в которых проходили процессы. Судей сопровождали заседатели (assesseur). Зачастую никто из них не умел писать, и они делали себе засечки для указания размера штрафа, который назначили, или доли штрафа, который выплачивался постепенно в течение определенного срока [11, с. 216].
Объяснялось столь краткое упоминание о древнейшем русском кодексе во многом тем, что в «Истории России», главном источнике труда Левека, М.М. Щербатов не стал подробно распространяться о Русской Правде, ограничившись лишь перечислением статей кодекса Ярослава [9, с. 303306]. Следует заметить, что в редакциях «Истории России» 1782 и 1800 гг. Левек отвел Русской Правде, подобно Щербатову, три-четыре страницы. Также, по всей видимости, Левек был знаком с посвященными Русской Правде трудами Татищева и Штрубе де Пирмонта. Вызывает удивление тот факт, что Левек нигде не упомянул об издании кодекса Ярослава Шлёцером в 1767 г. Думается, оно было ему по какой-либо причине недоступно или неизвестно.
Таковым было описание Русской Правды в «Истории России». Однако его Левеку было явно недостаточно. Свое упущение он исправил, выступив с обширным докладом на заседании французской Академии надписей и изящной словесности 25 мая 1804 г. (5 прериаля 12 г. республиканского календаря). Историк подозревал, что доклад вряд ли будет опубликован полностью, но он ошибся: рукопись не увидела свет ни в полной, ни в краткой редакции. Она была опубликована только в 1962 г. под названием «Записка о Русской Правде» (Memoire sur la Pravda Russkaja) в томе № 41 французского научного журнала «Revue des etudes slaves» [10]. Публикацию сочинения французского ученого, подготовленную Андре Мазоном (Andm Mazon) и Мишелем Лараном (Michel Laran), предваряла обширная статья выдающегося отечественного историка С.Н. Валка [16].
Работа Левека над Русской Правдой началась после появления в его библиотеке «болтинского» издания в 1792 г., которое попало к нему, по мнению Мазона и Лара-на, лишь в 1803-м - начале 1804-го года [10, с. 28]. При первом же беглом взгляде на труд
о
3 ю О
Левека можно заметить, что он сохранил как название (Mйmoire sur le Code de loix donm aux habitants de Novgorod par le Grand-Prince Iaroslaf et sur celui du Grand-Prince Vladimir Monomaque), так и структуру издания 1792 г.
В начале своего доклада французский историк кратко вводит слушателей (и читателей) в курс древней истории Северо-Западной Руси, уточняя, что Новгород «в течение долгого времени был главным городом России». Так, он указал на предположительное основание города в V в., на обширную торговлю Новгорода с различными землями, на республиканскую форму правления и т. д., повторив свои измышления из «Истории России» о волнениях в Новгороде в середине IX в. и призвании варягов [11, с. 94-96].
От Рюрика и варягов Левек сразу перешел к Ярославу Мудрому и назвал его «превосходящим свой век» (suprniewr а sincle), так как он много времени уделял наукам, построил школу, пригласил из Греции художников и писателей. «Но из всех его творений только один должен стать объектом памяти - это кодекс, который он дал новгородцам, названный Правдой Русской, русским законом» [10, с. 31].
Левек сожалел, что во время его пребывания в России он не имел возможности познакомиться с Русской Правдой, поскольку его знания о древнейшем русском своде законов огранивались «отрывком, который привел князь Щербатов». К подготовке данного доклада Левека побудила посылка А.Н. Олениным среди прочих русских книг «болтинской» публикации Русской Правды.
Присланное издание Левек назвал «превосходящим все предыдущие», хотя и заметил, что предыдущие издания практически не имели читателей из-за сложности древнего текста, который требовал «глубоких знаний в славянском языке и не менее глубоких знаний нравов, обычаев и порядков древних русов». Последующие же издания, Левек сделал реверанс в адрес издателей, с его точки зрения, будут лишь повторением «болтинского» труда.
Среди основных качеств издания он выделил то, что Мусин-Пушкин и Болтин перевели текст на современный русский язык, дали где-то точные, где-то предположительные толкования неизвестных или плохо понятных слов и подготовили комментарии к древним обычаям, «знание которых абсолютно необходимо для понимания этих законов». Левек заметил также, что комментарии эти были бы невозможны без предыдущего опыта издателей на поприще изучения древнерусских письменных памятников.
В краткой справке об обстоятельствах появления кодекса Ярослава Левек заметил, ссылаясь на свою «Историю России», что князь не был первым русским законодателем, поскольку в 879 г. Олег заключал договор с византийским императором Александром, основываясь на древнерусских законах. Поэтому он поддержал идею Болтина о том, что Русская Правда - сборник много более древних законов и Ярослав только исправил и добавил несколько глав вследствие появления новых обстоятельств и обычаев. Левек увидел в этом аналогию с салическими законами, которые редактировались в разные эпохи многими королями Франции вплоть до Карла Великого [10, с. 32].
Как видно, Левек повторил свои тезисы, публиковавшиеся во всех редакциях «Истории России», что Русская Правда не была сочинена Ярославом Мудрым, а лишь отредактировал старые законы, которые существовали на Руси со времен Олега, и добавил новые, возникшие вследствие появления обычаев и нравов. Сами законы также менялись: если Ярослав карал смертью за самые серьезные преступления, то его сыновья поклялись не применять эту меру наказания в отношении своих подданных, при этом текст Русской Правды многократно корректировался.
Левек полагал, что народ, у которого появляются законы, находился на определенном уровне цивилизации, вдалеке от дикости и варварства. Все древние законы, как считал французский историк, имели в качестве основного недостатка то, что они были очень далеки от построения справедливости в средневековых обществах. Однако подобные законы помогают понять исследователю «обычаи, нравы и национальные идеи» тех времен, когда они были приняты и становятся материалом для изучения «истории человеческого духа».
В целом понимание Левеком древнерусских законов довольно сильно отличалось от «болтинского». Это можно увидеть в первой же главе, которая, как справедливо заметил С.Н. Валк, является одной из важнейших для «решения серии истори-ко-юридических вопросов» [16, с. 12]. Эта статья регулирует замену штрафом кровной мести, которая предусматривалась за убийство. Однако до сих пор в науке остается открытым вопрос относительно того, кто становился бенефициарием такого штрафа. Если Болтин утверждал (подобная точка зрения многократно повторялась в трудах историков), что штраф выплачивался родственникам убитого, то Левек полагал, что в законе Ярослава, подобно франкским
кодексам, плата за убийство поступала в казну правителя. Подобной практике, противоположной афинскому праву, французский историк нашел следующее объяснение: «Князь не имел никакого другого источника доходов, кроме своего домена, и он искал способы их повышения через получение штрафов». При этом он отметил, что у всех средневековых народов уголовный кодекс был также и налоговым [10, с. 34].
В заключении отметим, что для Левека Русская Правда была ценнейшим памятником русской законодательной мысли. Именно ее французский историк считал основой древнерусской правовой системы, несмотря на то что приводил в качестве
примеров правовых отношений договора Олега и Игоря с греками. Отметим, что Левеку свойственно сравнение Русской Правды с европейскими памятниками средневекового законодательства. Свой скрупулезный анализ древнейшего русского сборника законов Левек сделал в 1804 г. В специальном докладе, который был опубликован только в середине XX в., из-за чего и не был доступен исследователям Русской Правды, как в России, так и за рубежом. Изучение взглядов Левека и других европейских историков XVIII в. на древнерусское законодательство в контексте средневековой истории Руси заслуживает дальнейшего исследования.
Список литературы:
[1] Болтин И.Н. Критические примечания генерал-майора Болтина на первый том истории кн. Щербатова. - СПб., 1793. - 215 с.
[2] Болтин И.Н. Примечания на историю древней и нынешней России г. Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным. Т. 1. - СПб., 1788. - 615 с.
[3] Валк С.Н. Еще о «болтинском» издании Правды Русской // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXX. Исторические повествования Древней Руси. - Л.: Наука, 1976. - С. 324-331.
[4] Зимин А.А. Правда Русская. - М.: Древлехранилище, 1999. - 421, [1] с.
[5] Ильиченко Э.В. Русско-французские культурные и научные связи второй половины XVIII века: Пьер-Шарль Левек: дисс. ... канд. ист. наук. - Саратов, 2011. - 243 с.
[6] Правда Русская или Законы великих князей Ярослава Владимировича и Владимира Всеволодовича Мономаха. С предложением древняго оных наречия и слога на употребительные ныне, и с объяснением слов и названий, из употребления вышедших. Изданы любителями отечественной истории. - СПб., 1792. - 138 с.
[7] Программа, в которой равную пользу военной и судебной науки показывает и купно желающим упражняться в основательнейшем учении на свои лекции призывает Фридрих Генрих Штрубе, имп. Академии наук профессор. - СПб., 1748. - [8] с.
[8] Продолжение Древней Российской Вивлиофики. Ч. III. - СПб., 1788.
[9] Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. - СПб., 1770. Т. 1. - 398 с.
[10] Levesque P.-Ch. Mémoire sur la Pravda Russkaja / Publié par André Mazon et Michel Laran // Revue des études slaves. - 1962. T. 41. - P. 27-59.
[11] Levesque P.-Ch. Histoire de Russie, et des principales nations de l'Empire russe. - Paris, 1812. T. 1.
[12] Levesque P.-Ch. Histoire de Russie, tirée des Chroniques originales, de pieces authentiques, et des meilleurs Historiens de la nation. Т. 1-5. - Paris, 1782.
[13] Pétigny de Saint-Romain X. Notice biographique sur Pierre-Charles Lévesque. - Blois, 1964.
[14] Schlozer A.L. Nestor. Russische Annalen. Theil I. - Gottingen, 1802.
[15] Somov V.A. Pierre-Charles Levesque. Protégé de Diderot et historien de la Russie // Cahiers du monde russe. Vol. 43. - 2002, № 2-3. - P. 275-294.
[16] Valk S.N. Un mémoire de Pierre-Charles Levesque sur la Russkaja Pravda // Revue des études slaves. - 1962. T. 41. - P. 7-25.
3 \o О
