CC BY
109
«СОВРЕМЕННЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ И ИСТОРИОГРАФИИ... СПб., 2014»
И. В. Кобак
ПЕРЕПИСКА П. И. ГАЕВСКОГО С Е. М. ГАЕВСКОй (ЧЕРНИКОВОЙ) 1824-1829 гг.
И м. Е. ГАЕВСКОй 1834-1858 гг. как исторический ИСТОЧНИК
Семейная переписка как разновидность эпистолярных источников в настоящее время мало изучена. Примером изучения комплекса семейной переписки как исторического источника являются работы Е. Ю. Наумова1. В XIX в. в дворянской среде эпистолярная культура была частью общей культуры, поэтому письма, в том числе письма друг к другу членов одной семьи, являются важнейшей составляющей частью семейных архивов. Как представляется, именно семейная переписка может служить источником для изучения психологии, образа жизни, мировоззрения, традиций корреспондентов.
Собрание документов В. П. Гаевского в Институте русской литературы РАН содержит большую по объему семейную переписку Гаевских. В настоящей статье рассматривается несколько эпистолярных комплексов, связанных с одним из представителей старшего поколения этой семьи — Павлом Ивановичем Гаевским.
Первый эпистолярный комплекс, на который стоит обратить внимание, — переписка Павла Ивановича Гаевского с невестой, впоследствии женой, Елизаветой Михайловной Черниковой. Эта переписка охватывает
1 Наумов Е. Ю. 1) Переписка Чичериных как источник по истории общественного сознания и культуры России второй половины XIX — начала ХХ вв.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук/АН СССР Ин-т истории СССР М., 1985; 2) Частная переписка XIX — начала ХХ вв. как объект археографического анализа // Археографический ежегодник за 1986. М., 1987.
период с мая 1824 г. по январь 1825 г. В это время он находился на службе в канцелярии витебского генерал-губернатора, а Елизавета Михайловна жила с родителями в Петербурге. Переписка прерывается в июне — июле 1824 г., когда Гаевский приехал в отпуск в Петербург. Всего за это время Павел Иванович отправил 30 писем, а Елизавета Михайловна — 26. Все письма датированы, а Павел Иванович к тому же ставил на письмах невесты пометы: «получено такого-то числа». Такая аккуратность корреспондентов позволяет выстроить целостный текст переписки.
Письма Гаевского представляют собой своеобразный «эпистолярный дневник», который сам автор называл «журналом»: «Сего утра я послал к вам еще письмо, или, лучше сказать, журнал недели»2. В нем зафиксирован каждый день пребывания Гаевского в другом городе, причем часто указано не только число, но и время написания. Закончив одно письмо и отправив его, Гаевский часто в тот же день начинал следующее, то есть написание и отправление писем не зависело от получения ответов. Этот «журнал» отличается от личного дневника только тем, что он рассчитан на прочтение конкретным адресатом и ориентирован на него. Сам Гаевский объясняет свою манеру написания писем: «Я воображаю иногда, что разнообразие моих писем может тебя развлечь, если не займет, и читая их, ты можешь воображать, что ты находишься со мною и разделяешь мои занятия. Эта мысль заставляет меня поневоле описывать как можно подробнее все, что со мною случается, и если что находишь в моих письмах лишнего, или прямо сказать: глупого, то посмейся надо мною. Это происходит от усердия угождать тебе, мой милый Ангел»3.
Павел Иванович, как и всякий образованный человек своего времени, свободно владел французским языком и часто использовал его в письмах, причем в одном и том же письме он неоднократно переходил с русского языка на французский и обратно, даже в пределах одной фразы, к примеру : «Dans l'absence du Prince4 не спится, вот как приятна свобода!»5 Видимо, использование французского языка не имело какого-то особенного значения, а просто являлось данью эпистолярной моде того времени.
2 Гаевский П. И. Письма (30) Е. М. Черниковой // Рукописный отдел ИРЛИ РАН. .№ 17926. Л. 17.
3 Там же. Л. 44.
4 В отсутствии Князя (фр.)
5 Там же. Л. 56 об.
Елизавета Михайловна, в отличие от Павла Ивановича, не вела «эпистолярного дневника». Ее письма являются ответами на письма Гаевского: «Вы мне пеняете, что я вам не пишу. Но я ли виновата, что ваше письмо мне отдали днем позже и тем остановили и мое»6. Письма Елизаветы Михайловны не столь велики (обычно объем не превышает двойного листа, тогда как письма Гаевского растягиваются на много листов) и датированы одним числом. Переписка Елизаветы Михайловны проходила «цензуру» ее отца, Михаила Черникова. О строгости этой «цензуры» можно судить по следующему эпизоду: «Не суди, любезный друг, о чувствах моих по письму, которое короче обыкновенного и совершенно беспорядочно и точно правда на скорую руку написано. Но вот причина. Я приготовила письмо, или лучше сказать журнал целой недели, я писала по несколько строчек в каждый день, что и составило более нежели прочие мои письма. Когда я его показала папиньке и просила, чтобы и он что-нибудь приписал, то он просмотрев его сказал мне, чтоб я села и написала другое, а это оставил у себя, как не было больно, что не удалось сделать тебе удовольствия, потому что это письмо было в твоем вкусе. Но ему так было угодно, и мне должно повиноваться»7. Кроме того, письма Елизаветы Михайловны обычно содержат в конце приписку ее отца к Гаевскому. Вероятно, наличие этой «цензуры» накладывало определенный отпечаток на характер и содержание переписки: являясь интимно-дружескими, письма вместе с тем должны были соответствовать определенным нормам, быть «правильными» и «приличными» с точки зрения родителей девушки, что придает письмам традиционно-ритуальный характер. Показательная приписка содержится в одном из писем Черниковой: «Напишите мне недостатки моих писем. Я знаю, что очень дурно их пишу и папинька мне это часто говорит. Ах ежели бы я так хорошо писала как вы! Но когда вы будете меня поправлять, дойду и до того, а ошибкам уже и счету нет»8.
Еще одной отличительной особенностью данной переписки является эмоциональность писем. Значительное место в письмах занимает выражение чувств по отношению к корреспонденту, переживание разлуки и ожидание встречи. Складывается впечатление, что на эпистоляр-
6 Черникова Е. М. Письма (27) П. И. Гаевскому // Рукописный отдел ИРЛИ РАН. № 17948. Л. 5.
7 Там же. Л. 14.
8 Там же. Л. 5.
ную манеру наложил свой отпечаток господствовавший в литературе сентиментализм, а также распространенный жанр эпистолярного романа: «О Лиза, мой добрый друг! Сколько мне стоило расстаться с тобою, и сколько стоит переносить разлуку. Здесь я совершенно одинок, некому передать моей тоски, некому отереть слез, которые никак не могу удержать, и одна мысль о тебе, единственном в мире моем друге, извлекает из меня оные. В продолжении пути я был как бы бесчувственный. Я действовал машинально, был равнодушен ко всему, и казалось, что рассудок взял верх над сердцем, наполненный твоим милым образом, над сердцем, которое бьется только для Лизы, которое живет только ею. Но въехав в город, вступив в мою квартиру, почувствовал я всю лежащую на мне тяжесть. Я остался один в комнате, и невольно предался слезам и грусти. Даже в сию минуту не скрываю моей слабости. Омоченная моими слезами сия бумага пусть будет служить тебе залогом моей любви, нежнейшей любви и искреннейшей дружбы»9.
При анализе содержания переписки П. И. Гаевского с Е. М. Черниковой трудно выделить отдельные темы, обсуждаемые корреспондентами. Как уже было сказано, письма Гаевского похожи на дневник. Как в дневнике, основной темой писем является сама жизнь будущих супругов, их повседневные заботы и планы на ближайшее будущее. Гаевский в письмах подробно описывает свое времяпрепровождение в течение дня. Надо отметить, что служебным делам он уделяет меньше всего внимания (лишь жалуется на большой объем работы и взаимоотношения с начальством), зато повествует об обедах, визитах, прогулках, посещениях церкви, описывает города, в которых ему пришлось бывать по долгу службы — Витебск, Смоленск, Калугу. Гаевский был частым гостем в домах таких известных в Витебске людей, составлявших высший свет этого города, как сам генерал-губернатор князь Н. Н. Хованский, витебский губернатор А. И. Сорокунский, генерал А. А. Дельвиг. Также он был знаком с доктором Карлом Ивановичем Гибенталем, выдающимся врачом, инспектором Витебской врачебной управы. Часто Гаевский упоминает сослуживцев, составляющих, видимо, ближайший круг его общения. Одной из главных забот Гаевского являлась перспектива перемены места службы и перевода в Петербург. Первоначально он рассматривал свое место службы в канцелярии витебского генерал-губернатора как постоянное, мечтал о переезде Елизаветы Михайловны
9 Гаевский П. И. Письма Е. М. Черниковой. Л. 28.
в Витебск: «Долго думал я о будущем, но ничего лучшего не придумал, как положиться совершенно на волю Божию. Что ему угодно то с нами и будет. Я просил: если захотят и будут в силах, сделают; в противном случае, зачем не жить нам и в Витебске? Здесь не так дурно как вы полагаете. Притом же друг ваш будет с вами неразлучен; он будет стараться сколько возможно услаждать горесть разлуки с родными. Он поставит себе за благополучие составить благополучие своей милой Лизы. Что касается собственно до моего лица, то мне везде будет хорошо — лишь бы вы были со мною»10. Однако со временем служба в Витебске стала его тяготить, прежде всего из-за отношений с начальником, витебским генерал-губернатором князем Н. Н. Хованским. В письмах Гаевский рассказывает о придирках князя, увольнениях: «Там упомянул я об участи Проневского. Он получил увольнение не знает сам за что. Ездил в Смоленск для объяснения с Князем, но его не допустили, и так он, оставив к Князю письмо, удалился к своим родственникам в деревню. Все это узнал я от Федоровича, который заступил у меня его место. После этого каждый из нас должгн ждать чего-нибудь подобного»11. Нестабильность положения заставила П. И. Гаевского думать о переводе в Петербург. Он хлопотал о перемене места службы у своего дяди, Семена Федоровича Гаевского, профессора медицины и придворного лейб-медика. В письме Елизавете Михайловне от 28 октября — 4 ноября 1824 г. он цитирует письмо дяди, сопровождая своими комментариями (такие обширные цитаты из других писем вообще являются характерной чертой эпистолярной манеры П. И. Гаевского). Семен Федорович Гаевский советует племяннику научиться терпению, не ссориться с начальством и неопределенно говорит о будущем переводе в Петербург: «Сделай милость, не торопись сюда приезжать до женитьбы, пока тебе не напишут об этом. Не сделай такой глупости как ты летом сделал — что, конечно, и по службе не могло тебе слишком полезным быть»12. Очевидно, здесь имеется в виду приезд Павла Ивановича в Петербург летом 1824 г. для встречи с невестой. В ответном письме Павел Иванович, демонстрируя почтение к дяде, продолжает гнуть свою линию: «Хотя и не могу хвалиться, что я выучился терпению, но я готов терпеть и переносить все, доколе я одинок; дав же слово, утвержденное вашим согласием, вступить в брак, я должгн сдержать оное. Убеждаясь жалкими примерами сослуживцев моих, которые принуждены
10 Там же. Л. 17.
11 Там же. Л. 29.
12 Там же. Л. 76 об.
были оставить здесь службу, и других, которые к сему же готовятся, я никак не могу считать для себя прочным здесь место, и потому нахожу совершенно невозможным основать себя здесь с женою. <.> Зная несколько Петербург, я верю, что получить какую-либо должность заочно трудно или даже невозможно. И потому сие заставляет меня вторично просить вас, Любезный Дядюшка, дать мне соизволение на приезд мой в столицу»13.
В январе 1825 г. Гаевский все же перебрался в Петербург, 25 января состоялась его свадьба с Е. М. Черниковой. В этом браке родилось двое детей: сын Виктор и дочь Софья. Ко времени их супружества относится еще одна переписка. В марте 1829 г. П. И. Гаевский, служивший в это время цензором в Петербургском цензурном комитете, за какой-то служебный проступок оказался на гауптвахте в Гребном порту (20-28 марта 1829 г.) За это время он отправил жене 10 писем и записок и получил 6 писем (в том числе с припиской детей). Письма эти невелики по объему и не слишком содержательны, но сам факт того, что Гаевский ежедневно писал жене, несмотря на посещения родных, которые были ему разрешены, свидетельствует о развитой эпистолярной культуре в семье.
Переписка П. И. Гаевского и Е. М. Черниковой представляет собой единый комплекс связанных между собой писем. Эпистолярные отношения характеризуются, во-первых, удаленностью корреспондентов друг от друга и невозможностью общаться лично, что обусловливает значительный объем, подробность писем и целостность содержащейся в них информации. Во-вторых, нежными отношениями между корреспондентами, которые придают письмам интимно-дружеский (согласно классификации Л. В. Нижниковой14) характер. И в-третьих, особенностями эпистолярной манеры П. И. Гаевского и Е. М. Черниковой. Для П. И. Гаевского характерна «дневниковость» писем, подчеркнутая эмоциональность изложения, сосредоточенность на личности адресата. Композиция письма свободна: автор легко переходит от одной темы к другой, от выражения чувств к изложению событий или планов, от русского языка к французскому. Письмам Е. М. Черниковой указанные черты свойственны в меньшей степени: ее письма не напоминают дневник, они менее подробны и эмоциональны, что, вероятно, во многом объяс-
13 Гаевский П. И. Письма (2) С. Ф. Гаевскому // Рукописный отдел ИРЛИ РАН. №№ 17939. Л. 1-2.
14 Нижникова Л. В. Письмо как тип текста: Автореф. дис. ... канд. филол. наук/Одес. гос. ун-т. Одесса, 1991. С. 8-11.
няется участием ее отца в написании писем. В целом, эта переписка дает представление об эпистолярных традициях дворянской семьи 1820-х гг.
После смерти жены в 1830 г. П. И. Гаевский женился вторично. Следующий эпистолярный комплекс, который следует рассмотреть, — письма Павла Ивановича ко второй жене, Марии Ефимовне Гаевской. К сожалению, ответные письма не сохранились. В архиве содержатся письма П. И. Гаевского за 1834-1858 гг., всего 142 письма. Среди них есть как единичные письма и короткие записки, так и целые комплексы связанных между собой писем.
С 30 мая по 27 августа 1834 г. П. И. Гаевский отправил жене 13 писем. Появление этого эпистолярного комплекса вызвано тем, что Мария Ефимовна с детьми находилась на даче в окрестностях Петергофа, а Павел Иванович — в Петербурге, на службе, и приезжал к семье по выходным. Находясь в городе, он вел «эпистолярный дневник», отчет о каждом дне. С учетом того, что корреспонденты виделись каждую неделю, эти письма служили лишь дополнением к их личному общению. Любопытная деталь: Павел Иванович начинал новое письмо сразу же, как только уезжал с дачи, и заканчивал перед тем, как снова туда ехать, причем ни в одном письме нет упоминания о том, когда и как эти письма отправляются. Складывается впечатление, что Павел Иванович вообще их не отправлял, а просто привозил с собой. Очевидно, что в этих письмах не было никакой практической необходимости, их написание диктовалось потребностью автора вести «эпистолярный дневник», каждый день письменно «побеседовать» со своими родными и выразить свои чувства. Для Марии Ефимовны, в свою очередь, эти письма служили материальным выражением привязанности мужа, их можно было просто хранить и перечитывать. Назначение писем определяет их особенности: Павел Иванович довольно кратко описывает свое времяпрепровождение, зато постоянно выражает нежные чувства по отношению к семье, не жалея ласковых слов. В этот период Гаевский служил цензором в Петербургском цензурном комитете. О своей работе П. И. Гаевский лишь упоминает вскользь, жалуясь на обилие рукописей: «Писал бы больше, да чернил у цензора нет ни капли. Все истратил на войне с Воейковым»15. «Скука такая, что не мог долго сидеть в Департаменте, и сделав только одно необходимое, побежал в Контору дилижансов за билетом на завтра. Не правда ли,
15 Гаевский П. И. Письма (142) М. Е. Гаевской // Рукописный отдел ИРЛИ РАН. № 17928. Л. 11.
что я очень похож на школьника, который перед праздником вырывается из школы, чтоб приютиться под крылышко матушки?»16
По сравнению с письмами к Е. М. Черниковой, эти письма меньше по объему. Очевидно, это связано с тем, что корреспонденты общались лично каждую неделю. Нет и эмоциональной «перегруженности», многословного выражения чувств. Лирический компонент в письмах ограничивается нежными словами в конце письма, обычно в шутливом тоне: «Это значит, что я намерен завтра осчастливить моим посещением дражайшую мою половину. Рада ли она будет? Вряд ли. Для нее весь мир в Павлуше, Викторе и Соне»17. «Как далеко еще суббота, а мне хотелось бы скорее подрать тебя за уши и покричать на ребятишек»18.
В 1835-1839 гг. П. И. Гаевский также пишет жене письма, причем исключительно летом, когда семья живет на даче, а сам он в связи со службой живет в Петербурге. Но эти письма не составляют единого комплекса, Гаевский больше не ведет эпистолярный дневник. В основном они представляют собой небольшие записки (на одной стороне почтового листа) и несут утилитарную функцию, т. е. Гаевский пишет тогда, когда в этом есть необходимость, например: «Приготовься, Машенька, к принятию гостей. Я привезу с собой сестру мою Катиньку на неделю или дней на 10, а может быть, и Олиньку, и Вас. Еф.»19 Трудно сказать, с чем связано изменение эпистолярных привычек Гаевского. Можно лишь сделать предположение, что Гаевский с возрастом отходит от традиции, навеянной сентиментализмом, писать письма исключительно для выражения чувств, реализации потребности в дружеской, интимной беседе. Также постоянно возрастала занятость Гаевского по службе (с 1837 г. он — вице-директор департамента народного просвещения), которая не оставляла ему времени для написания ежедневных посланий.
Так или иначе, с этого времени Гаевский поддерживает постоянную переписку с женой только во время длительной разлуки. Один из таких периодов — с августа по ноябрь 1839 г., когда Гаевский находился в служебной поездке в Тифлис. В это время письма снова приобретают характер дневника или, вернее, путевых заметок. Эти письма характеризуются значительным объемом, подробностью, они связаны между собой и пред-
16 Там же. Л. 15-16.
17 Там же. Л. 5 об.
18 Там же. Л. 6 об.
19 Там же. Л. 26.
ставляют собой, по сути, единый текст. Всего за это время Гаевский отправил жене 18 писем, и центральной их темой является, естественно, само путешествие. Гаевский уделяет внимание описанию городов, в которых останавливается, точнее, своего впечатления от них. Он обращает внимание на чистоту, населенность, благоустроенность, количество церквей и все то, что определяет внешний облик города. Правда, Тифлис, который являлся конечным пунктом назначения, Гаевский описывает вскользь, неохотно. Необходимость находиться здесь явно тяготит его: «Сей час был я у военного Губернатора Брайко (Головин в отсутствии), и жду Полицмейстера и других чиновников, чтоб с сего же дня приступить к делу. Чем скорее тем лучше, потому что Тифлис, и вся Грузия, и все горы — все это для меня гадко»20.
Из описания служебных занятий Гаевского следует, что он выступал как ревизор, занимался инспекцией учебных заведений и других учреждений. Хотя основной целью был Тифлис, по дороге он также посещал учебные заведения: «Харьков. 1839. 31 октября в 7 часу вечера. Весь день в хлопотах, для того чтобы успеть завтра выехать. Напившись кофе, смотрел как крепили винты коляски; потом наняв дрожки заехали в церковь Св. Николая; оттуда к кн. Цертелеву, и с ним в его карете: в Гимназию, в Университет, в два девичьи пансиона, в один пансион мужеский и в ветеринарное заведение. <.> Визитация училищ познакомила меня с городом, который очень понравился мне необыкновенною чистотою и красивостию зданий»21. А вот как Гаевский описывает прием, который ему оказали в г. Орле: «6 ноября 1839 г. Мценск. <.> Отправив к тебе письмо из Орла, я сел в коляску Директора Гимназии Федорова, и вместе с ним объехал и осмотрел дом, в который полагают перевести Гимназию, потом самую Гимназию и благородный пансион. В Гимназии встретили меня все учителя в мундирах, а воспитанники собранные в залу пропели Царю Небесный и разошлись в классы. Мне предлагали вписаться в книгу знаменитых посетителей, но во 1) я не знаменит, во 2) я не посмел поставить имя мое на одной странице с именем Государя, Наследника и Уварова»22.
Свои служебные дела Гаевский не описывает подробно. По его упоминаниям трудно понять, доволен ли он результатами работы комиссии, какова его точка зрения на состояние провинциальных учрежде-
20 Там же. Л. 49.
21 Там же. Л. 62.
22 Там же. Л. 64.
ний. Возможно, это является следствием определенной самоцензуры, а возможно, в семье вообще не было принято обсуждать семейные дела Гаевского. Так или иначе, обычно описание дел во время пребывания в Тифлисе ограничивается краткими репликами: «Сегодня весь день в хлопотах, то в Комиссии, то в Казначействах, то в тюрьме. Куда как весело!»23 «Надобно также осмотреть Семинарию и пр., чтобы уметь сказать что-нибудь графу Протасову»24.
На основании некоторых писем можно сделать выводы о мировоззрении и политических взглядах Гаевского. Он предстает как человек, проникнутый идеей официальной народности, верный царю и православию и патриотично настроенный. Так, в письме из Воронежа он делится своими патриотическими чувствами: «Сегодня утром переплыли мы знаменитый Дон, и странно — при берегах каждой Русской реки — Волхова, Волги, Мсты, Оки, Дона — сердце мое бьется биением сердца Русского, и я благодарю Бога, что рожден Русским и с Русским чувством»25. Такие же ощущения возникали у Гаевского при посещении московского Кремля: «Мироновский заехал за мною и повез в Кремль, в Царские терема, где нашел я много любопытного. Исторические воспоминания толпились в голове моей в жилище добрых Русских царей. С вышки теремов Москва вся как на блюдечке. Вид очаровательный, на который нельзя смотреть равнодушно правдивому Русскому»26. О политических взглядах Гаевского можно судить по следующему отзыву о генерале Е. А. Головине: «В 3 часа отправился в Гимназию, смотреть рисунки воспитанников, а около 4-х к Главнокомандующему Головину на обед, по приглашению. У него жена и дочь, да сын. Он и жена его очень благосклонно приняли меня. Головин усадил меня возле себя и весь обед проговорил со мною, потом уселись мы в особой комнате и еще много говорили. Я нашел в нем сановника очень благонамеренного — каких давай Бог побольше»27. Судя по всему, П. И. Гаевский и сам представлял собой образец «благонамеренного» сановника николаевского времени.
Далее, если рассматривать письма в хронологическом порядке, следует группа писем, охватывающих 1840-1850 гг. Они пишутся, как и пре-
23 Там же. Л. 50.
24 Там же. Л. 51 об.
25 Там же. Л. 40.
26 Там же. Л. 67.
27 Там же. Л. 55.
жде, исключительно в летние месяцы, когда семья Гаевского живет за городом. Письма короткие, в основном — записки, объем которых не превышает страницы. Эти письма несут чисто утилитарную функцию и касаются прежде всего хозяйственных дел. Иногда Гаевский, который в это время является высокопоставленным чиновником министерства народного просвещения, вскользь упоминает свою службу. По отдельным репликам можно сделать вывод о близости П. И. Гаевского к графу С. С. Уварову: «В половине или в конце недели Уваров отправляется в Москву; до его отъезда мне невозможно отлучиться из города»28.
В письмах присутствует и лирический компонент, обязательно выражение чувств в начале и в конце письма, например: «Целую всех вас вообще и каждого и каждую порознь». Но эти фразы скорее напоминают устоявшиеся обороты, формы эпистолярного этикета.
Гаевский еще раз вернулся к жанру «путевых заметок» в 1856 г., когда отправился в Германию для лечения. Он провел за границей два с небольшим месяца. Верный своим эпистолярным привычкам, Гаевский писал «путевые заметки», фиксируя каждый день своего путешествия. Всего было написано 13 писем. Как и в предыдущих «путевых заметках», Гаевский уделяет много внимания дорожным впечатлениям и описанию городов. Следует отметить, что Гаевский не проявляет в письмах такого патриотизма, как в 1839 г., и признает, что состояние современной ему России далеко от совершенства: «20 Апреля знаменитый град Ямбург зрел нас в своих заборах (следовало бы сказать: стенах — да их не оказалось, а есть только заборы, плетни и питейные дома). <...> В тот же день к вечеру были мы в Нарве, старинном, историческом городе с тесными как коридоры улицами. Вид города для непривычного глаза кажется очень странным, но целое составляет картину занимательную: древняя крепость Иван-города, башни, постройки, современные еще шведскому правительству, река Нарова, самое местоположение — вызывают множество исторических воспоминаний. Здесь мы пообедали, здесь простились с Русским языком и шагнули в страну чухонскую — где проехав не более десятка верст с стыдом и досадою начали замечать, что даже у Эстонцев не так, как у нас Православных: всюду опрятность, дороги хотя тоже не отличны, но сравнительно очень хороши; поля возделаны тщательно, леса очищены, — словом, любо смотреть на все, только нельзя сказать — на всех, потому что населения почти не ви-
28 Там же. Л. 71.
дать; эсты не живут селами, а в одиночку»29. Далее Гаевский последовал в Берлин через Ригу, Митаву и Кенигсберг. В Берлине Гаевский провел три дня, осмотрел город и Шарлоттенбург. Затем Гаевский посетил Дрезден, где консультировался у известного дрезденского врача Геденуса, который посоветовал ему ехать на воды в Мариенбад. Кроме того, Гаевский оставил в своем «путевом дневнике» запись о посещении Дрезденской галереи: «Сегодня нанятой лон-динер свел меня в знаменитую галерею картинную, где я и пробыл часа два. Я не артист, но с удовольствием смотрел на многое. С четверть часа стоял я пред известною Сикстинскою мадонною, всматривался в нее и глазами и умом, и, к стыду моему, оставался равнодушным. В лице Богоматери не того чего ищешь — чего-то нечеловеческого, словом, я профан.»30 Далее путь Гаевского лежал через Лейпциг в Мариенбад. Интересно описание Лейпцига: «Лейпциг лучше, нежели я полагал найти его. Много прекрасных зданий публичных и частных: Университет, Гимназия, Обсерватория. <...> Сравнивая Берлин, Дрезден и Лейпциг, будете иметь некоторое понятие, если скажу, что Берлин — Невский проспект от Адмиралтейства до Аничкова моста; Дрезден — от Аничкова моста до Московской железной дороги; а Лейпциг — наша Большая Садовая: толкотня, суетливость. В Берлине и Дрездене — аристократия, здесь берет перевес купечество и мещанство»31.
Приехав в Мариенбад, Гаевский занимался употреблением целебных вод и пешими прогулками. В одном из писем из Мариенбада Гаевский упоминает политическую ситуацию в стране (прежде он никогда не обсуждал этих тем в переписке с женой): «После обеда часа полтора просидел в газетной зале над Debats, Independance и Journal de Francfort. Меня очень занимают толки о России; спасибо, отзывы о Государе нашем хороши. Меня особенно тронула амнистия поляков, вот вернейший способ привязать к себе нацию!»32
Помимо описания городов и своего лечения, Гаевский также обсуждал в письмах семейные новости, которые, очевидно, узнавал из писем жены. Так, он получил известие о рождении ребенка у дочери Софьи, которая была замужем за военным медиком Федором Давыдовичем Старком. Другой семейной новостью, которую Гаевский обсуждал в переписке с женой, была по-
29 Там же. Л. 114.
30 Там же. Л. 118 об.
31 Там же. Л. 120.
32 Там же. Л. 127.
молвка дочери Елизаветы с Михаилом Алексеевичем Пещуровым: «Судьбу Лизы предоставляю Господу Милосердному; предложение Пещурова очень меня порадовало, потому что я всегда разумел его за благородного человека и способного чиновника. Пред отъездом моим я предназначил уже его в начальники Отделения, с квартирою. <...> Передумав все обстоятельно, я с благословением Божьим изъявляю мое полное согласие на брак нашей жемчужины с Михаилом Алексеевичем, о чем предоставляю тебе, моя добрая Мария, объявить ему, если это признаешь нужным, до моего прибытия. <.> Но знает ли вполне Мих. Алекс. наше положение? Ведь кроме маленького приданого мы ничего дать не можем.»33
Последнее письмо из этих «путевых заметок» описывает обратную дорогу через Прагу и Варшаву, причем заканчивается оно так: «Выехал из Варшавы утром и, утомленный дальнею дорогою, прибыл в Петербург 1 июля — как это Вашему Превосходительству уже известно». И на обратной стороне указан адрес: «Ея превосходительству Марии Евфимиевне Гаевской. С верхнего этажа в нижний». Это шутливое окончание переписки является как бы отголоском прежней эпистолярной манеры Гаевского.
В целом «путевые заметки» Гаевского из-за границы, хотя по форме похожи на переписку 1839 г., имеют и отличия. Они меньше по объему, записи за один день иногда ограничивались несколькими строчками, а общий объем письма не превышал двойного почтового листа. Вероятно, это связано с тем, что новостей, важных с точки зрения Гаевского, было немного, жизнь в Мариенбаде была размеренной и однообразной, а писать неинформативные письма Гаевский давно отвык. Здесь почти отсутствует лирический компонент, который ограничивается передачей приветов и добрых пожеланий в конце письма.
Итак, на протяжении жизни эпистолярные отношения Павла Ивановича и Марии Ефимовны Гаевских менялись, эволюционировала и эпистолярная манера П. И. Гаевского. Можно условно разделись письма П. И. Гаевского к жене на три группы, представляющих три разновидности писем.
1. «Эпистолярный дневник». Центральная тема — повседневная жизнь, мысли и переживания автора. Письма представляют собой целостный текст, так как записи ведутся ежедневно. Эти письма вызываются к жизни в первую очередь потребностью поговорить хотя бы мысленно с конкретным адресатом, передать ему все сиюминутные впечатления
33 Там же. Л. 133.
и переживания. Значимость этих писем — эмоциональная, а не практическая. При этом корреспонденты имеют возможность общаться лично, общение не ограничивается письмами. Пример такого эпистолярного дневника — письма П. И. Гаевского к Марии Ефимовне летом 1834 г.
2. «Путевые заметки». Центральная тема—впечатления от путешествия. Эти письма также объемны и связаны друг с другом. Они имеют не только эмоциональную, но и практическую значимость для корреспондентов, так как это единственный способ получать известия друг о друге. Общение ограничено письмами. Примеры — комплексы писем П. И. Гаевского из служебной поездки в Тифлис 1839 г. и из поездки в Германию 1856 г.
3. «Телефонные звонки». Чисто информативные письма, имеющие только практическое значение и не несущие эмоциональной нагрузки. При этом общение корреспондентов происходит в основном лично, а письма играют вспомогательную роль. Письма не связаны друг с другом, невелики по объему, а содержащаяся в них информация отрывочна. Примеры — письма П. И. Гаевского живущей на даче жене в 18351839 гг. и в 1840-1850 гг.
Информация о статье
УДК 930.2
Автор: Кобак Ирина Валерьевна, соискатель ученой степени кандидата исторических наук кафедры источниковедения истории России, Институт истории, СПбГУ; преподаватель ГОУ СПО Педагогический колледж № 1 им. Н. А. Некрасова, Санкт-Петербург, Россия, sister_haos@mail.ru
Название: Переписка П. И. Гаевского с Е. М. Гаевской (Черниковой) 18241829 гг. и М. Е. Гаевской 1834-1858 гг. как исторический источник Аннотация: Объектом исследования является семейная переписка как исторический источник. Семейная переписка — одна из наименее изученных разновидностей эпистолярных источников. В статье рассматриваются эпистолярные комплексы, входящие в состав семейной переписки Гаевских: переписка П. И. Гаевского с первой женой Е. М. Гаевской (Черниковой), охватывающая 1824-1829 гг., а также письма П. И. Гаевского ко второй жене М. Е. Гаевской за 1834-1858 гг. Все эти письма входят в состав собрания документов В. П. Гаевского, которое хранится в рукописном отделе Института русской литературы РАН. В статье выстраивается целостный текст каждой переписки, что позволяет анализировать как содержание каждого письма в отдельности, так
и переписку в целом. Для каждой переписки проанализированы эпистолярные отношения, которые складываются из следующих факторов: личные отношения между корреспондентами, роль переписки в их общении (основная или вспомогательная), особенности индивидуальной эпистолярной манеры корреспондентов. Также в статье рассматривается содержание писем и соотношение в них лирического, эпического и прагматического компонентов. На основании проведенного анализа в переписке П. И. Гаевского выделены следующие разновидности писем: «эпистолярный дневник», «путевые заметки», «телефонные звонки». Для каждой из этих разновидностей характерны свои особенности эпистолярных отношений. В целом, рассматриваемые комплексы писем дают представление об эпистолярных традициях семьи Гаевских, об уровне развития эпистолярной культуры, об особенностях ведения переписки в разные периоды жизни П. И. Гаевского, а также о личности самого П. И. Гаевского, его политических взглядах и мировоззрении.
Ключевые слова: письма, переписка как исторический источник, П. И. Гаевский
Литература, использованная в статье
Наумов, Евгений Юрьевич. Переписка Чичериных как источник по истории общественного сознания и культуры России второй половины XIX — начала ХХ вв.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук/АН СССР. Ин-т истории СССР. Москва, 1985. 24 с.
Наумов, Евгений Юрьевич. Частная переписка XIX — начала ХХ вв. как объект археографического анализа // Археографический ежегодник за 1986. Москва: Издательство Академии наук СССР, 1987. С. 35-45. Нижникова, Лариса Викторовна. Письмо как тип текста: Автореф. дис. ... канд. филол. наук/Одесский государственный университет. Одесса, 1991. 17 с.
Information about the article
Author: Kobak Irina Valerievna, applicant candidate of science degree of the Department of Source Studies of Russian History, Institute of History, St. Petersburg State University; teacher at Pedagogical college № 1 named after N. A. Nekrasov, St. Petersburg, Russia, sister_haos@mail.ru
Title: ^^sponde^e between P. I. Gaevskiy and E. M. Gaevskaya (Chernikova) in 1824-1829 and M. E. Gaevskaya in 1834-1858 as historical source
Summary: The article studies family correspondence as a historical source. Family correspondence is one of the least studied types of epistolary sources. The article focuses on the epistolary complexes, belonging to the family correspondence of Gaevskiy: correspondence between P. I. Gaevskiy and his first wife, E. M. Gaevskaya (Chernikova), as well as the letters of P. I. Gaevskiy to his second wife M. E. Gaevskaya. These documents are in the collection of documents, belonging to V. P. Gaevskiy, which is stored in the manuscript department of the Institute of Russian Literature. The paper reconstructs a holistic text of each correspondence, allowing to analyze both the content of each letter individually, and correspondence in general. For each correspondence the article analyzes epistolary relationship, which consist of the following factors: the personal relationship between the correspondents, the role of correspondence in their communication (primary or secondary), features of individual epistolary manner of correspondents. Also, the article discusses the content of messages and the ratio of lyrical, epic and pragmatic components in them. Based on the analysis, in the correspondence of P. I. Gaevskiy the following types of messages are identified: «epistolary diary», «itinerary», «phone calls». Each of these species has its own characteristics epistolary relationship. In general, analyzed complexes of letters give an idea of the epistolary tradition of family of Gajewski, the level of development of epistolary culture, as well as the identity of the P. I. Gaevskiy, his political views and ideology. Keywords: letters, correspondence as historical source, P. I. Gaevskiy
References
Naumov, Evgeniy Yur'evich. Perepiska Chicherinykh kak istochnik po istorii obshchestvennogo soznaniya i kul 'tury Rossii vtoroy poloviny XIX — nachala XX vv.: Avtoref. dis. ... kand. ist. nauk [Correspondens of Chicherins'as a source on of social consciousness and culture of Russia in the second half of 19th — early 20th century: Ph. D. Thesis in History]. Academy of Sciences of the USSR. Institute of History (USSR). Moscow, 1985. 24 p. Naumov, Evgeniy Yur'evich. Chastnaya perepiska XIX — nachala XX vv. kak obekt arkheograficheskogo analiza [Private correspondence of 19th — early 20th century as an object of archaeographic analysis], in Arkheograficheskiy ezhegodnik za 1986 [ArchaeographicAnnual, 1986]. Moscow: Academy of Sciences of the USSR Press, 1987. P. 35-45.
Nizhnikova, Larisa Viktorovna. Pis'mo kak tip teksta: Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [Letter as a type of a text: Ph. D. Thesis in Philology]. Odessa State University. Odessa, 1991. 17 p.
