CC BY
62
НАУКА. ОБЩЕСТВО. РЕЛИГИЯ
ББК С032.4
ПЕРЕОТКРЫТИЕ СУБЪЕКТНОСТИ: ТОЧКИ РОСТА НОВЫХ
ЦЕННОСТЕЙ
Т.Г. Лешкевич, Д.А. Зубова
Глобальные социальные изменения современности и вытекающие из них духовные катаклизмы вызывают пристальный интерес к темам и категориям, которые с новой силой проблематизируют реальное бытие человека. К числу таких категорий относится категория субъектности, которая находится в центре поисков, связанных с переосмыслением цивилизационных и культурных основ существования современного общества, участвует в проекте создания новой онтологии. Примечательно, что основную тенденцию философских поисков XXI в., ссылаясь на выводы В.С. Степина, можно охарактеризовать как "возвращение человеку человеческого" [1]. В сфере исследований оказывается срез бытия, представленный многообразным и многоликим существованием субъектности - конкретной, эмпирической личности. Ощутимой потребностью формирующейся новой парадигмы является преодоление абстрактно-умозрительного подхода к человеку, с одной стороны, и доминирования традиционных стереотипов андроцентризма -с другой [2]. Насущными позитивными задачами в условиях становящейся постнекласси-ческой методологии, определяющей новое понимание и новый значимый статус субъекта, становится конституирование субъектности с учетом всей ее реальной многомерности и "коррекция онтологической парадигмы" в направлении наполнения всего онтологического поля измерениями и параметризацией, идущей от субъектности.
Удовлетворение вызывает понимание данной ситуации рядом современных ученых. Так, А.А. Баталов отмечает, что весь комплекс
Лешкевич Татьяна Геннадьевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии и методологии науки Южного федерального университета, 344038, г. Ростов-на-Дону, пр. М. Нагибина, 13, e-mail: leshkevicht@mail.ru, т. +8(863)2303278;
Зубова Дарья Алексеевна - аспирант той же кафедры, 344038, Ростов-на-Дону, пр. М. Нагибина, 13, e-mail: zubova_da@mail.ru, т. +8(863)2303278.
изменений ментальной направленности требует перехода от редукционистских наук (растаскивающих человека по изолированным сегментам дисциплинарного знания - авт.) к науке всесторонней, которая "должна быть реалистической в отношении человеческого мира", подходить к пониманию человеческого бытия "как одновременно ментального и физического, как себя и другого, индивидуального и социального, свободного и детерминированного, временного и вневременного, внутреннего и внешнего, предсказуемого и непредсказуемого" и вскрывать таким образом "... собственное существование здесь и сейчас" [3].
В таком контексте отказ от постструк-туралистско-деконструктивистского подхода, в рамках которого человек лишался метафизической "глубины" и "распылялся", видится своевременным и оправданным. Справедливой критике подвержено и то состояние, в котором долгое время пребывало отечественное социогуманитарное знание, когда такие категории классической философии, как "субъект", "субъективность" получали статус "бесконечно малых, практически исчезающих величин" [4, с. 34]. Это объясняется тем, что, во-первых, на судьбу указанных понятий существенное влияние оказала центрированность советской научной мысли вокруг дея-тельностного подхода, которая на практике оборачивалась рассмотрением материи без человека, познания, деятельности и психики без субъекта [4, с. 36]. Во-вторых, это было связано с постмодернистким "уничтожением субъекта", открывшим пространство для деперсонализации, появления концептов "смерть
Leshkevich Tatyana - doctor of philosophy, professor of the Philosophy and Science Methodology Department in the Southen Federal University, 13 M. Nagibina Avenue, Rostov-on-Don, 344038, e-mail: leshkevicht@mail.ru, т. +7(863)2303278;
Zubova Darya - post-graduate student of the same department, 13 M. Nagibin Avenue, Rostov-on-Don, 344038, e-mail: zubova_da@mail.ru, т. +7(863)2303278.
автора", "смерть субъекта", "кризис индивидуальности", "кризис субъективности". Однако при концептуализации понятия "субъект", как справедливо отмечают А.С. Колесников и С.Н. Ставцев [см.: 5], движение от области трансцендентального в "небытие" сопровождалось и существенным расширением, приобретением онтологических, гносеологических, социально-антропологических и экзистенциально-герменевтических значений, открытием новых контекстуальных площадок для своего осмысления. В фокусе внимания оказываются субъекты различных типов, уровней и парадигм (добавим - разных возрастных характеристик). Все это выливается в постулирование гетерогенности дефиниции "субъект", которая в обновленном виде несовместима с абсолютистскими теориями.
С учетом этих подвижек необходимо зафиксировать тенденцию своеобразного "умножения" субъектов: в литературе встречается политический, исторический, социальный субъект, субъекты познания, совместной деятельности, психической деятельности, моральной деятельности, жизни и пр. Каждый из них представляет собой определенный сегмент бытия, имеет собственную структуру и масштабы, свой уникальный способ деятельности, которые в совокупности образуют конгломерат качеств, обусловливающих взаимоотношения конкретной личности с окружающей действительностью, уровень возможностей изменения наличного бытия. Осознание того факта, что бытие современной миросистемы все более характеризуется нестабильностью, инициировало повышенное внимание к феномену "коллективного субъекта" и активное использование одноименного понятия. Как писал А.В. Брушлинский, благодаря анализу множественных субъектов, специфичных для конкретных областей знания, обнаруживаются новые философские, методологические и конкретно-научные значения данной категории, что в конечном счете способствует интеграции гуманитарного знания и конкретных наук [4, с. 35].
Можно зафиксировать и традиционные для философской пропедевтики два подхода к толкованию понятия "субъект": широкий и узкий. Согласно первому, под субъектом предлагается понимать все человечество в целом, представляющее собой непротиворечивое целостное единство субъектов различного уровня и масштаба: от государств, этносов,
групп до индивидов; все они связаны сетью отлаженных взаимодействий. Второй подход интерпретирует субъекта как некоего конкретного человека, чуть ли не эмпирического индивида, "находящегося на высшем уровне активности, целостности, автономности" [4, с. 9] и принадлежащего к определенному историческому пространственно-временному континууму. При этом целостной картины и интеграции все этих значений не ощущается. Более того, уход в сторону генерализаций и обобщений зашоривает реальное бытие субъектности в ее противоречивом многообразии.
Следует отметить определенные "точки роста" в анализе данной проблемы. Хоть С.Л. Рубинштейна причисляют к основателям широкого подхода к категории "субъект", в работе "Человек и мир" ему удается новаторски поставить проблему бытия и сознания, перенеся ее в онтологический план как проблему бытия субъекта в его отношении (действии) к объективному бытию. Человек выступает как своеобразный фрактал, т.е. часть бытия, осознающая и репрезентирующая бытие в целом. А это уже свидетельство нового ми-ровидения: как известно, концепт "фрактал" составляет понятийный аппарат современной синергетики. Примечательно, что С.Л. Рубинштейн оценивает данное (фрактальное) понимание субъекта как капитальный факт в структуре сущего: "осознающий - значит как-то охватывающий все бытие, созерцанием его постигающий, в него проникающий, часть, охватывающая целое. В этом своеобразие человека и его место и роль во Вселенной, включающей человека" [6].
Отметим классические атрибутивные характеристики субъекта: активность, способность к развитию, интеграции и коммуникации, к самодетерминации, саморегуляции, самодвижению и самосовершенствованию. Все они обозначают и определяют возможность выхода за грани наличной данности. Одним из важнейших качеств является инте-гративность, проявляющаяся в организации субъектом активности в процессе жизнедеятельности, можно сказать, в активном "вписывании" в бытие и нормы существующей институциализации. В контексте психологии личности фиксируется, что "субъект интегрирует личность как систему с миром, обеспечивает ее взаимодействие с действительностью в формах деятельности, познания, общения.
Субъект осуществляет стратегические направления взаимодействия с миром, через совокупность которых он и прокладывает ту или иную линию жизни личности" [4, с. 47].
Кроме классических определений, у С.Л. Рубинштейна присутствуют и такие характеристики субъекта, которые указывают на его склонность к созданию сложных систем, сознательную регуляцию, детерминированность через сознание. Но главное состоит в том, что категория субъекта в проекте С.Л. Рубинштейна многомодальна: она выявляет разные отношения человека к миру: познавательное, деятельностное, игровое, этическое, созерцательное - субъект в процессе сознания реорганизует объект, выявляя его подлинную сущность, производит постоянное связывание сознания и деятельности. Модальность, в общем смысле утверждающая подход с точки зрения "возможности", "необходимости" либо "случайности", может быть оценена как еще одна точка роста, обнаруживаемая в постне-классике и проявляющаяся в сосуществовании "созвездия возможностей", т.е. многообразии путей и траектории развития субъектности и явления себя миру. Это подкрепляется теми выводами современных исследователей, согласно которым "человек представляет собой существо, открытое будущему. Сам человек открывает для себя пространство игры своих возможностей. Такое открытие пространства есть проект, а то, что человек проектирует, является смыслом, в свете которого становятся понятными все вещи. Таким образом, понятие проекта манифестирует ... идею о том, что человек сам полагает себе план своей жизни, проектирует ее. Для человека не существует твердых, предписанных природой целей. Поскольку только в свете проектируемого смысла вещи становятся человеку понятными, то не существует никакого заранее данного человеку смысла. Понимание мира не определено раз и навсегда, но зависит от меняющихся проектов" [7].
Модальность, на наш взгляд, может быть оценена как уникальный и очень востребованный методологический прием в арсенале современного понимания субъект-ности, столь многомерной и многоплановой категории. Модальность как то, что может быть, но может и не быть, как "способ, каким нечто существует с необходимостью или лишь могло бы существовать" - это и проект, и сама действительность. Модальность
воспринимается как понятие, отражающее постоянную динамику человеческого существования в одновременности его протекания и актуализации. Отметим изначальный академический смысл данного понятия. "Модальность - способ (или способы) каким нечто существует или происходит (онтологическая модальность) или мыслится (гносеологическая модальность), при этом к онтологической модальности относится возможность или невозможность (бытия чего-либо), действительность (фактическое наличие вещей или явлений), необходимость или случайность (некоторых процессов, явлений)" [8]. В рамках современного, постнеклассического этапа для того, чтобы понять бытие становящееся, ускользающую и многоликую субъектность, необходим именно методологический инструментарий модальности. Именно он позволяет отразить как "размытые" возможности бытия субъектно-сти, так и их объективацию, превращение в действительность и необходимость.
Введение человека внутрь бытия как субъекта познания, действия и жизни открывает перспективу рассмотрения его в качестве отправной точки системы координат. Это требует корреляции системы соподчиненных взаимозависимостей, представленных категориями "субъект", "субъектность" и "субъективность". В связи с этим представляет определенный интерес фиксация различий между ними. Так, согласно означенному в современной философии весьма оригинальному подходу, введение в научный дискурс понятия "субъективность" символизирует смещение акцентов, при котором гравитационным центром в культурном пространстве и проблемном континууме эпохи становится не сознание, а неосознанное в человеке. Как замечают А.С. Колесников и С.Н. Ставцев, широкому распространению так понятой "субъективности" способствовало введение З. Фрейдом бессознательного плана в структуру личности. У Фрейда на фоне манифестации бессознательного субъект теряет свои позиции, происходит усечение его функций, и он постепенно заменяется субъективностью. Вместе с тем авторы уверены, что конструирование субъективности может быть охвачено рядом моделей: этической, языковой, феноменологической и ценностной [5]. Л.П. Буева понимает человеческую субъективность более традиционно - как "философское понятие, выражающее внутренний мир человека, его
духовность, а также мотивы и смысл поведения личности" [9]. Данная дефиниция призвана раскрыть личность как неповторимый микрокосм, наполненный многообразными стремлениями, переживаниями, мировоззренческими интенциями. На наш взгляд, это призывает и инициирует "поход внутрь личности" и выводы, связанные с признанием исконной уникальности субъективного мира человека. В силу этой направленности на внутренний мир человека в синонимичном ряду с субъектностью соседствуют духовность, личностный мир, ментальность, глубинный мир переживаний и пр.
Осмысление философией феномена "субъектности", согласно мнению Ю.И. Прохоренко, началось с перехода от психологии к деятельностно ориентированным исследованиям примерно во второй четверти XX в. [10]. Оно только начинает получать должное распространение. Чаще всего это понятие употребляется без адекватного раскрытия содержания, выступая в подавляющем числе работ не собственным предметом исследования, а рассматриваясь в контексте другой проблематики. В общем виде под субъектностью понимается атрибутивное качество "быть субъектом", выступать как "Я-деятельное", непрерывно разрешающее противоречия, совершающее выбор, самоопределяющееся в смысловом пространстве. Субъектность, кроме устойчивого проявления самости, включает в себя постоянное становление, трансформации, реализацию человекоразмерного типа существования. В этом отношении о субъекте можно говорить как о носителе субъектности с примечанием, что "субъект - не эталон и предел совершенства, а постоянно возобновляющаяся жизненная задача" [4, с. 46].
Исследователи считают плодотворным изучение субъектности групп и коллективов. Так, А.В. Брушлинский выделил в качестве основных три признака: взаимосвязанность членов группы (предсубъектность), совместная активность (базовый признак) и групповая саморефлексивность (самоотражение и самопознание группы) [4, с. 59-70].
На наш взгляд, для раскрытия понятия ""субъектность" и выявления его онтологических характеристик целесообразно рассмотреть конгломерат идей, связанный в современном социогуманитарном знании с данной проблематикой, особенно в той его части, в которой обращение к категории
субъекта происходит не в гносеологическом, а в субстанциональном плане. С этих позиций предлагается обратиться к концепции субъектности одного из самых значительных философов XX в. - концепции П. Рикера, анализ которой позволяет наметить дополнительные к выявленным "точки роста новых ценностей". Преимущество анализа данной позиции обусловлено тем, что в ней предлагается разработка обобщенной концепции человека XX в. с учетом вклада философии жизни, феноменологии, экзистенциализма, персонализма, психоанализа, а также сфер "языка, деятельности, повествования" [11, с. 5]. Квинтэссенций его представлений о человеке является работа "Я-сам как другой". В ней П. Рикер стремится сформулировать "более богатую идею личности", с использованием регрессивно-прогрессивного метода, позволяющего "диалектически осмысливать явления в единстве трех временных измерений: прошлого, настоящего и будущего", тем самым высвечивая "археологию" (arche) субъекта, т.е. его укорененность в бытии, и подступаясь к его "телеологии" (telos) [11].
Уже в предисловии П. Рикер отказывается от понимания субъекта в духе "метафизичного и гиперболичного" Cogito Р. Декарта и самообосновывающейся субстанции, лишенной всякого психологического оттенка, автобиографической референции в том варианте, который нам предлагает традиция идеалистической философии. Он пишет, что речь пойдет о рассказчике, деятеле, персонаже повествования, о субъекте морального действия. Продолжая отстаивать идею сложности человеческого опыта, в структуре субъектности философ выделяет четыре сферы человеческих способностей. В качестве первой выступает вербальная коммуникация ("я могу говорить"); второй - способность действовать (conatus Спинозы); третьей -умение конституировать свою идентичность посредством повествования ("я могу рассказать о себе"); четвертой - способность быть актором собственного жизненного пути, автором собственных поступков и решений и нести ответственность за свой выбор и свои действия. Не наделяя ни одну из них доминирующей ролью, он считает, что лишь в совокупности они выступают основанием, конституирующим субъектность. Устранение же способности к действию, уменьшение усилий, направленных на существование,
невозможность повествовать о чем-либо или сознательный отказ от повествования интерпретируются как угроза целостности "Я" и раскрывают перед нами сферу подлинного человеческого страдания.
На наш взгляд, ключевым в сочетании этих четырех представленных П. Рикером характеристик и, соответственно, в определении субъектности является способность быть актором собственного жизненного пути, автором собственных поступков. Быть может, в этом можно усмотреть следы так называемой "ак-тивистики", полное принятие деятельностного подхода к личности в качестве конституирующего. Тем не менее, закрепление за концептом "субъектность" значения актора действия (от анг. actor - индивид, предстающий как субъект действия), сохраняет не только деятельностные, но и творческие, когнитивные и проективые способности личности, отвечающей за создание проекта собственного бытия и, соответственно, реализующей собственную меру участия в "обустройстве" бытия. Субъектность указывает не только на Я-деятельностное, но и на Я-востребованное в этой самоактивности.
В отличие от субъективных переживаний, которые часто так и оседают в пространстве духовного плана бытия личности, ее субъектность выводит личностную самость на ступень "порождающей причины", инициатора действия. Важно подчеркнуть, что субъектность имеет вектор направленности на действие как результат сознательных усилий. Этим манифестируется и личностная независимость, и свобода, акт выбора и самоосуществления. Таким образом, за концептом "субъектность" может быть закреплено не только понимание Я-деятельностного, активного начала, но и репрезентация начала доминирующего, существа волящего.
В соответствии с уточнениями Ж. Фер-реоля, качество актора активности в то же время означает и возможность быть потенциальным "преемником" [12]. Это, на наш взгляд, предполагает и степень рефлексивной осознанности, и четко выраженную мотивацию, и осознанное целеполагание и приложение личностных усилий в условиях конкретно-исторической параметризации. Идея преемственности "ставит на твердую почву" безбрежный креативный потенциал субъектности. Она также указывает на связь с классическим пониманием сущности человека
как совокупности всех общественных отношений, выводит на понимание бытия личности как фрактально отражающего конгломерат зависимостей и приоритетов общества, сложившихся стилей жизни, возможных допусков тех или иных событий. Идея преемственности задает личности исходные координаты ее активности, помещает ее в конкретно-исторические условия существования и запрещает разбегающуюся дистанцированность от реально сложившейся суммы обстоятельств и имеющихся социальных программ. Иными словами, она обусловливает синергийность, соотнесенность с обстоятельствами, ролями и условиями, т.е. с данными параметрами порядка (говоря языком синергетики), обнаруживая тем самым еще одну "точку роста" в анализе семантики и содержательного потенциала понятия субъектности.
Возвращаясь к анализу позиции П. Ри-кера, выделявшего повествование как одну из фундаментальных способностей субъекта, следует обратить внимание на инновационный для классической философской традиции момент. «Целостность, автономность, творческая сущность человека рассматриваются им как "повествовательная идентичность", без которой... проблема личной идентичности не может быть решена.» [13]. Проявление интереса к "живой речи" в пору повсеместного распространения "машинного" языка представляет собой значительную ценность. Открывая аксиологический континуум повествования, П. Рикер пишет: "Литература - обширная лаборатория, где апробируются оценки, расценки, суждения одобрения и осуждения, благодаря которым повествовательность служит пропедевтикой к этике" [11, с. 144]. Мыслитель касается вопросов структурной организации языка. Остро критикуя языковую условность, которой грешила аналитическая философия, он подчеркивает необходимость учета телесности как онтологической реалии личности. Субъектность П. Рикера укоренена в бытии, всегда локализована и связана с бытием конкретного индивида. "Существа, о которых мы рассуждали, являются весьма конкретными - говорящими и действующими существами." [11, с. 204].
Помимо акцента на "повествовательной идентичности", для французского философа значимым измерением "Я" выступает телесный опыт. Он переживается как экзистенциальное опосредование между "Я и миром".
Это дает основание П. Рикеру наделять экзистенциальным значением Землю, "которая предстает не как планета, а как мифическое имя нашего телесного укоренения в мире" [11, с. 183]. Таким образом, П. Рикер, вводя в дискурс о субъекте телесную параметризацию, берет на себя "ответственность за сохранение памяти о теле, о его человеческой и божественной ценности" [14]. В перспективе "посттелесной", "постбиологической" цивилизации такой подход несет в себе пафос ценностно-смыслового отношения к телу.
Идея "переоткрытия" субъектности поддерживается двумя выделенными П. Рикером способами удержания собственной идентичности. Ими являются самость и тождественность (или характер). Но если характер, представляющий собой "совокупность отличительных признаков, позволяющих повторно идентифицировать человеческого индивида как самотождественного" [11, с. 148], не вызывает каких-либо затруднений, то другая модель постоянства во времени - самость Я - во многом проблематична. По Рикеру, это этическая метакатегория "сдержанного слова при верности слову данному". Сдержанное слово говорит о сохранении Я, которое вписывается исключительно в измерение кто? Самость всегда обнаруживает себя перед другим и для другого, определяя субъекта в качестве актора собственного жизненного пути, ответственного за свои слова и действия. Сохранение Я-сам для личности - это такой способ вести себя, чтобы другой мог на нее рассчитывать. Рассчитывать же возможно в том случае, если Я-сам способно держать ответ за свои поступки. Таким образом, ответственность объединяет два значения: "рассчитывать на." и "держать ответ за.".
При дальнейшем анализе в самости выделяется две характерные черты: самооценка и самоуважение. Самооценка более фундаментальна. Она соответствует этической цели, которая состоит в стремлении к благой, совершенной жизни. Самуважение соответствует моральной цели, которая представляет собой стремление к совершенной жизни в соединении с нормами, притязающими на универсальность и принудительность. Сочетание самооценки с самоуважением выражает процесс развертывания самости по направлению к наиболее высоким стадиям роста. Тем самым П. Рикер в своей структуре личности отводит место нравственным началам, обращает
внимание на важность изучения духовного в человеке и акцентирует ценностное измерение человеческого опыта.
При разборе диалектики самости и инаковости - "другого, нежели Я" [11, с. 18], П. Рикер подчеркивает: "Инаковость не добавляется к самости извне... , а принадлежит к смысловому содержанию и онтологическому конституированию самости" [11, с. 371]. Другой выступает не только в качестве противоположности самости, но и "участвует в конституировании ее сокровенного смысла, живет в самой ее сердцевине" [11, с. 9]. Базовым понятием в этом моменте исследования является аттестация - моральное сознание. Эта дефиниция, пишет философ, свидетельствует о переплетении (хиазме) между рефлексией и анализом в самом плане способа бытия Я. Аттестация выражает уверенность в том, что мы существуем в модусе самости. В итоге П. Рикер уточняет: то, что аттестуется, есть самость, одновременно отличная от тождественности и пребывающая в диалектическом отношении с инаковостью.
Но как учесть работу инаковости в сердцевине самости? В этом контексте П. Ри-кер в качестве рабочей гипотезы предлагает "треножник пассивности" или "треножник инаковости", объединяющий собственное тело или плоть, инаковость другого и совесть. Особое значение отведено концепции "совесть", которая по сути есть "сплошная аттестация". Чертой, специфицирующей этот феномен, является "своего рода зов, призыв, о котором предупреждает метафора голоса. В этом внутреннем собеседовании Я предстает отклик-нутым, и в этом смысле уникальным образом затронутым" [11, с. 398]. Примечательно то, что эта затронутость другим голосом дает вертикальную асимметрию, в которой П. Ри-кер и видит загадку феномена совести.
Таким образом, ценным приращением в концепции французского мыслителя является выход на этическое измерение субъектности, при котором субъект П. Рикера предстает как творящий (словом и делом), свободный и ответственный, укорененный в бытии индивид, все существование которого проникнуто идеей «"благой жизни" с другими и для другого в справедливых институтах» [11, с. 207]. Именно этическое измерение субъектности на фоне движения в сторону "постчеловеческого" будущего, стирающего главные социокультурные доминанты нашего сознания, таит в себе
колоссальный потенциал для переосмысления инвариантов человеческой природы в ее подлинности и уникальности и открытия новых мировоззренческих идеалов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Степин В.С. Философская антропология и философия культуры. М.: Высшая школа, 1992. 191 с. С. 87.
2. См.: Евсеева Л.В., Лешкевич Т.Г. Новации эпистемологического инструментария // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2008. № 2. С. 58-63.
3. Баталов А.А. Человек как бесконечномерный субъект-объект // Человек. 2006. № 6. С. 121-127.
4. Психология индивидуального и группового субъекта / Под ред. А.В. Брушлинского, М.И. Во-ловиковой. М.: ПЕР СЭ, 2002. 368 с.
5. Колесников А.С., Ставцев С.Н. Формы субъективности в философской культуре XX века. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. 112 с.
6. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003. 512 с. С. 375.
7. Современная западная философия / Под ред. Т.Г. Румянцевой. Мн.: Высшая школа, 2000. 493 с. С. 217.
8. Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 3. М.: Советская энциклопедия, 1964. 584 с. С. 478.
9. Буева Л.П. Человеческая субъективность // Философия и культура. 2008. № 1. С. 80-92.
10. Прохоренко Ю.И. Субъектность в структурах социальной реальности: Дис. ... д-ра филос. наук, Екатеринбург, 2003. 449 с. С. 311.
11. Рикер П. Я-сам как другой. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2008. 416 с.
12. Ферреоль Ж. Социология. Терминологический словарь. 2-е изд., М.-СПб., 2003. 157 с. С. 55.
13. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / Пер. с фр. и вступит. ст. И. Вдови-ной. М.: Кучково поле, 2002. 624 с. С. 26.
14. Эпштейн М. Тело на перекрестке времен. К философии осязания // Вопросы философии. № 8. 2005. С. 66-81.
1 февраля 2010 г.
ББК 87.6
КАТЕГОРИЯ "САКСЕСС-СТРАТИФИКАЦИЯ" В АНАЛИЗЕ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
О.И. Я
Одна из существенных черт современного человека - стремление к успеху. Идея успеха пронизывает собой различные реформы, модернизации и внедрение различных инноваций. Слово "успех" просматривается на знамени многих начинаний и явно присутствует в рекламных кампаниях и роликах самых различных фирм и корпораций. Это, очевидно, является причиной того, что осмыслению социального и индивидуального успеха посвящены многие фундаментальные и прикладные книги, брошюры из раздела "Как стать успешным?", "Как заработать свой первый миллион?", "Как преодолеть трудности жизни?" и т.п. В их числе множество различных бизнес-рекомендаций, "замешанных" на опыте жизни Форда и Рокфеллера, Дейла Карнеги и Наполеона Хилла, которые касаются того, как ставить и реали-зовывать цели, быть настойчивым и упорным, профессионально подготовленным и гибким.
Якутина Ольга Ивановна - кандидат социологических наук, доцент, первый проректор Института управления, бизнеса и права (г. Ростов-на-Дону), 344068, г. Ростов-на-Дону, пр. М. Нагибина, 33А/47, e-mail: ykutina@iubip.ru, т. 8(863)2924398.
Популярными оказываются различные бизнес-тренинги, помогающие людям в продвижении к успеху. Короче говоря, успешность - это главный лозунг нашего времени, а не менее актуальной для современного российского общества, чем знаменитое бухаринское "Обогащайтесь" в конце 20-х годов прошлого века, стала максима "Стань успешным!".
Подавляющее большинство существующих на сегодняшний день рекомендаций и предписаний чаще всего понимают успех как достижения человека во внешнем мире, как успех материальный, финансовый, как достижение некоего благополучия и благосостояния [1-3]. Другой пласт литературы акцентирует свое внимание на психологических рекомендациях того, как достижения успеха внутреннего трансформировать в успех внешний, т.е. как, используя немудрящие психологические советы, управлять собой, как сбалансировать эмоции и как достичь психического
Jakutina Olga - Ph. D. of sociology, the senior lecturer, the first vice-rector of Institute of Management, Business and Law (Rostov-on-Don), 33А/47 M.Nagibin Avenue, Rostov-on-Don, 344068, e-mail: ykutina@iubip.ru, ph. +7(863)2924398.
