CC BY
320
УДК 1(09):81
С.Б. Егорова ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ ОБ АНТИНОМИЯХ ЯЗЫКА
Статья посвящена одной из самых актуальных философских проблем ХХ века - проблеме языка. В ней анализируются взгляды русского мыслителя XIX-XX вв. П. Флоренского сквозь призму общей концепции антиномизма философа. Отражены все ракурсы языковых антиномий, выделяемых о. Павлом в его произведениях, теоретические истоки философии языка Флоренского, рассмотрен современный взгляд на проблему антиномии языка и показана актуальность антиномического подхода в современной философской и лингвистической мысли.
S.B. Egorova
PAVEL FLORENSKY ABOUT LANGUAGES ANTINOMIES
This article is about one of the most actual matter of XX century - the matter of language. The point of view of Russian philosopher Pavel Florensky considered here through his common antinomy theory. The article reflects all sides of languages antinomies which philosopher has showed and theoretical basis of Florensky’s languages philosophy. Also modern view on this matter is considered here and showed the actuality of antinomy approach in modern philosophy and linguistic researches.
В гуманитарных исследованиях ХХ века феномен языка занимает одно из центральных мест. Такой лингвистический поворот во многом был связан с нетрадиционной трактовкой многообразных антиномических ситуаций в культуре. Идея амбивалентности, антиномичности языка и текста плотно входит в современное языкознание и философское сознание (М. Бубер, Г. Марсель, Э. Левинас, Ж. Лакан, Л. Витгенштейн и др.). Значительное место в разработке языковых концепций культуры принадлежит и русской философии (М. Бахтин, В. Топоров, Л. Баткин, А.А. Потебня). Тонко разработанную философию языка встречаем мы у Павла Флоренского, который внес немалый вклад в филологию. По убеждению Н.К. Гея, о. Павел «вернул филологии ее онтологические корни» (цит. по [1, с.148]).
Русская философия, как отмечают многие исследователи, насквозь антиномична (см. подробнее [2, с.83-124]), а в учении Флоренского антиномизм нашел наиболее полное свое выражение и является основным конструирующим механизмом всех его мыслительных построений. В области языка предметом исследования Флоренского являются полюса речи, антиномичность всего, в чем состоит специфика слова, с одной стороны, а с другой - его значение как некоего символа, как одной из символических форм.
Существенным источником общей концепции антиномичности языка Флоренского явилась концепция философии языка В. фон Гумбольдта. Сформулированные В. фон
Гумбольдтом антиномии языка как деятельности и как продукта деятельности (динамики
- статики языка), языка - речи, объективного - субъективного, общего - частного в языке, понимания - непонимания и другие создали философское языкознание и определили вектор развития лингвистики на столетия.
Таким образом, Флоренскому близка гумбольдтовская концепция языка. Основная антиномия языка, по Гумбольдту - это антиномия между двумя его аспектами: языком как вещью, как готовым произведением (еруоу), и языком как деятельностью (8V8py8^a). С одной стороны, язык предстает духу как уже готовое, сразу обозреваемое целое, а с другой - он только по-мгновенно творится духом и существует лишь постольку и лишь тогда, поскольку и когда творится. Начало языка - народно-стихийное, здесь язык предстает как 8V8py8^a, как «невольное излияние духа». В целом язык - это равновесие между 8pyOV и 8V8py8^a, «вещи» и «жизни». Гармоничное равновесие этих начал осуществляется только в живом языковом творчестве.
Язык - система живая, и как средству межкультурной коммуникации языку присущи такие качества как спонтанность и антиномичность. Попытка же создавать язык, когда он не творится, а сочиняется, пишет Павел Александрович, разлагает антиномию, и получает перевес какая-то одна из сторон: 8pyov или 8V8py8^a. На одном полюсе строятся искусственные языки, их пафос - рациональность. Это путь, исходящий из языка как вещи. Живой язык антиномичен по природе - искусственные же языки (волапюк, эсперанто), полагает Флоренский, не антиномичны, так как они созданы по строгим правилам логики. На втором полюсе - неверие в Божественное Слово, в его Существенность. Это «заумный вселенский язык», речь-пение от сердца к сердцу, без условий и договоров, подобная звукам природы, «заумная звукоречь». На таком словотворчестве были сосредоточены, по мнению Флоренского, русские футуристы, так как именно русский синтаксис, как никакой другой, «сам почти футуристически-свободный, предоставляет личности безграничный простор...» [3, с.163]. Эти два взаимоисключающие уклона - есть пара, пребывающая в сопряжении. Они в своем противоречии живут и осуществляют язык. Одна без другой бесплодны и перестают рождать мысль. Язык живет и существует этою противоречивостью, язык возможен только этою борьбою, «осуществляясь как подвижное равновесие начал движения и неподвижности, деятельности и вещности, импрессионизма и монументальности» [3, с.186].
Существенной антиномией языка, которую выделяет Флоренский, является антиномия объективного и субъективного в языке. Язык - это и объективный разум, и пре-человеческий Логос, и в то же время он всегда индивидуален, бесконечно близок душе каждого. Вслед за Гумбольдтом, Флоренский говорит о субъективном характере восприятия и оперирования языком: едва ли хотя бы одно слово представляется одинаково разными лицами, и слова из разных языков, означающие одни и те же понятия, в целом, не являются настоящими синонимами. Но нет индивидуального языка, который не был бы вселенским в своей основе, и нет языка вселенского, который не был бы в своем явлении индивидуальным.
Цитируя Гумбольта, о. Павел указывает на взаимосвязь языка и ментальности: форма языка всегда национальна. Язык, пишет он, и национальный дух возникают не порознь, не один после другого, но оба они составляют одну и ту же нераздельную деятельность умственной силы народа. Таким образом, язык представляет собой излияние народно-индивидуальной жизни.
Большое влияние на Флоренского в отношении антиномий языка оказал А.А. Потебня: по собственному свидетельству Флоренского, в своем отношении к антиномиям языка он шел от Потебни и относился к нему с большим уважением. Но Павел Александрович ставит проблему в более конкретном эмпирико-лингвистическом контексте. С его точки зрения, само строение языка противоречиво, оно слагается из
антиномий. В конечном итоге, «именно противоречивостью этою, в ее предельной остроте, и возможен язык - вечный, незыблемый, объективный».
Анализируя языковые антиномии, прежде всего, следует остановиться на Слове. Вся философия Павла Флоренского базируется на основной, главной антиномии бытия -антиномии «мира горнего» и «мира дольнего». Слово же, по Флоренскому, - это рычаг, антиномически выводящий дольнее из сферы дольнего, приближая его к горнему. Оно содержит в себе двуединое отношение к дольнему и горнему. Слово - это процесс. И процесс этот не чисто физический, а духовно-физический, слово «непременно телеологично, непременно имеет смысл ... некоторый акт нашего духа» [4, с.404]. Не мы производим из себя Слово, оно нам дано. Таким образом, говоря, творя слово мы действуем не сами, а Богом, ... мы богодействуем [4, с.382]. Но Слово, в то же время, есть порождение нашего существа, это есть действительно отображение человека. Основу слова образует отображение сущности народной, сущности всего человечества. Но это самое отображение человечества есть в то же время отображение моей индивидуальности
- в данную минуту и в данном ее состоянии. И в этом заключается антиномичность слова [3, с.246]. Слово в его употреблении антиномично сопрягает в себе монументальность и восприимчивость, диалектически соединяя в себе устойчивость и изменчивость. Наряду с неразложимым единством слово образует целый мир многообразия внутренних отношений.
Следующая антиномия языка, которую выделяет Флоренский - антиномия части речи и части предложения. Эта антиномия является выражением такого свойства понятия «Слово» как его многозначность: и в русском и в греческом языке, отмечает Флоренский, слово «Слово», «Лоуод» имеет значение и речи и отдельной фразы, и отдельного слова. Следовательно, заключает философ, «слово есть точка приложения зрелой мысли» [3, с.193]. Слово - есть свившееся в комок предложение и даже целая речь, а предложение
- как распустившееся слово. Части речи определяются частями предложения, а части предложения устанавливаются частями речи.
Антиномизм языка обязательно сопряжен с антиномией речи. Процесс речи есть присоединение говорящего к надындивидуальному, соборному единству. [3, с.214]. К речи предъявляются противоречивые требования: быть и общей и «от меня исходящей». Эта антиномия может быть удовлетворена только в случае структурной противоречивости слова: твердости и текучести, которые одинаково проработаны человеческим духом и обе являются формами слова [4, с.213]. Формами внешней и внутренней: то есть слово как факт языка, существующего помимо меня, до меня и вне какого-то определенного случая применения и слово как факт личной духовной жизни, как случай духовной жизни. Слово выступает как место встречи двух энергий: внешняя форма слова - костяк, тело, она служит общему разуму; внутренняя форма - душа этого тела, она индивидуальна, приспособляема к конкретному случаю и человеку, она служит разуму индивидуальному. Если у Потебни внутренняя форма слова совпадает с основным этимологическим значением слова и имеет объективный и устойчивый характер, то у Флоренского внутренняя форма принципиально изменчива, она всякий раз заново творится личностью, постоянно рождается, «как явление самой жизни духа». Если внутренняя форма Потебни принадлежит языку, то семема Флоренского принадлежит речи [3, с.541].
Итак, язык, само устройство языка слагается из антиномий. Напряженностью его антиномии, равномерным усилением обоих полюсов, когда «самособирается, организуется и выкристаллизовывается его противоречивость» язык только крепнет. Работа над языком заключается в том, чтобы антиномию эту упрочить, закалить в сталь, сделать двойственность языка еще бесспорней. Этой сталью, по мысли Флоренского, призваны быть наука и философия. Наука и философия, «будучи языком и только языком», являются выразительницами двух противоустремляющихся сил языка.
Науку, в том числе и философию, Флоренский рассматривает как особый вид языка, чем предвосхищает последующие выкладки европейской философии. «И наука, и
философия, - пишет Павел Александрович, - описание действительности, т.е. язык, тут и там имеющий свой особый закал. Словесная природа как науки, так и философии, - это их общее, родовая стихия их жизни. Но они противоположны и противоречивы в своих устремлениях» [3, с.141]. Вместе с тем, «наука, жесткая и непреклонная по замыслу своему, на деле, в историческом своем раскрытии, имеет и текучесть и мягкость. Философия же, подвижно-стремительная и гибкая, - такою хочет быть, - не чужда жесткой и догматической хватки» [3, с.142]. И наука, и философия трактуются им как определенные модусы языка, но в существе своем они составляют одно - язык.
Концепция антиномичности языка Флоренского позволяет прояснить особенности того типа языка, которым является наука. Флоренский замечает, что противоположные тенденции философии и науки присутствуют в каждом живом языке - это две стороны языковой антиномии. Если бы наука была лишь выражением одной из ее сторон -фиксированным выражением произвольно выбранной точки зрения - она не отличалась бы принципиально от какого-либо искусственного «рационального языка». В этом случае научный язык не имел бы существенной связи с реальностью, не был бы живым языком и не интересовал бы никого, кроме его создателя.
Противоположность науки и философии у Флоренского еще более смягчается в учении о научном или философском термине как зрелом, выкристаллизованном, культивированном слове, объединяющем в себе обе стороны языковой антиномии в их наибольшем внутреннем напряжении. Термин - это конструкт языка науки, который, по мнению Флоренского, наиболее разумен: «по мере того как наше познание становится вполне точным и чисто разумным, мы требуем так же точного и разумного языка, который равномерно исключал бы неясность и фантастику, несовершенство и излишество. каждое слово коего должно сообщать твердую и строго ограниченную мысль. Таковой язык - язык науки.» [3, с.199]. Научная речь - это орудие, выкованное из повседневного языка, при помощи которого мы овладеваем предметом познания. Суть науки состоит в построении терминологии. Создать удачный термин из слова «ходячего и неопределенного» - это уже значит решить поставленную проблему. Жизнь терминов -это есть история науки. Таким образом, термин у Флоренского - это выкристаллизованное слово, обладающее наибольшей степенью антиномичности. С одной стороны, термин фиксирован, неподвижен, но в нем объединено бесчисленное множество индивидуальных путей познания предмета, поэтому он максимально приспособлен к выражению опыта всего человечества и каждого исследователя. «Зрелое слово» полностью определено, не подлежит дальнейшему совершенствованию, но в то же время содержит в себе огромное число индивидуальных возможностей выражения, поэтому Флоренский называет такое слово «собирательным», «синтетическим», «уплотненным». Именно термин представляет собой синтез этого постоянно движущегося опыта человечества. Будучи неподвижным, он в то же время несет в себе результат пройденного пути познания, а также, в определенном смысле, сам путь, со всеми частными точками зрения и индивидуальными способами познания, множество которых нашло наиболее совершенное выражение в данном термине. В нем неподвижность и устойчивость, в нем и биение мысли и бесконечность.
Согласно Флоренскому, язык формируется в постоянном опыте взаимодействия с реальностью и отражает структуру существенных связей между вещами. Этот реализм языка гарантирован его общественной природой, поскольку изменения в языке принимаются языковым сообществом лишь в случае, когда они соответствуют суммарному опыту сообщества. С другой стороны, познание реальности - бесконечный процесс, и все успехи на этом пути лишь относительны. Поэтому существует множество языков, каждый из которых отражает реальность лишь частично и однобоко, следовательно, соответствие языка реальности, то есть «зрелость слов», различна. В научной и философской терминологии обнаруживается высокая степень этого соответствия. Напротив, слова, в которых степень такого соответствия минимальна и коллективный опыт реальности не находит почти никакого отражения, по мнению
Флоренского, представляют собой скорее «видимости слов»: они не принимаются языком ввиду их несоответствия целям языка. Это связано с тем, что неудачное техническое выражение, как правило, насквозь субъективно, не соответствует никакому естественному расчленению реальности, никакому естественному ритму диалектического хода.
Концепция термина как зрелого слова позволяет примирить, с одной стороны, условность, множественность и однобокость научных описаний, а с другой стороны, реализм этих описаний. Т. е. в термине одновременно выражают себя и субъект, и объект, в концентрированном виде содержится все то, что Флоренский утверждает о символе.
Термин терминов - имя [3, с.212]. Назвать, дать имя чему-либо в традиции, берущей начало от Платона*, сродни процессу творения, или познавания. В языке Имя (с большой буквы) объясняет тайну мира, объясняет ее предельно, единичные вещи-имена есть частичное воплощение тайны. Имя для всех народов не просто название, не случайная выдумка, а полное смысла и реальности явленное в мире познание о мире. Для древнего человека имя было познанной и познаваемой сутью вещи, идеей. Его назначение
- выделять из общего хаоса впечатлений и соединять с другими. «Имя размыкает беспорядок сознания и смыкает порядок его. Оно и реально и идеально» [3, с.281]. То оно имманентно, то трансцендентно своему носителю. Имена в магическом миросозерцании -это орудия проникновения в действительность, познания, в то же время, они есть сама познаваемая реальность.
Имя - есть символ. А символы суть органы нашего общения с реальностью. Изображением мы видим реальность, а именем мы слышим ее. Имя, слово, будучи символом - это отверстия, пробитые в нашей субъективности к объективности. Символы не укладываются на плоскости рассудка. Их структура насквозь антиномична: «Но эта антиномичность не есть возражение против них, а напротив - залог их истинности» [3, с.367]. Флоренский постоянно подчеркивает, что в символе онтологически, реально присутствует символизируемое. Символ - это «бытие, которое больше самого себя» -потому, что в нем содержится другое бытие, символизируемое данным символом. Но оно в нем никогда не содержится полностью. У символизируемого есть и другая сторона, ведомая только ему одному. Таким образом, у всего есть две стороны: сущность и энергия. Сущность - это сторона, которой какое-либо сущее обращено к самому себе, а энергия - это сторона, которой оно обращено к чему-то другому. Сущность одна, энергий много, и ни в одной сущность до конца не раскрывается, а все же в энергиях она проявляется, присутствует. Символ, слово - это как раз контакт энергий двух сущностей - энергии познаваемого объекта и энергии познающего субъекта. С помощью онтологии символа Флоренский стремится найти правильную позицию между двумя крайностями.
Одна из многочисленных языковых (лингвистических) антиномий, выделяемая Павлом Флоренским - антиномия имени собственного и нарицательного. Разрешить ее -значило бы разрушить язык как таковой. Принципиальная неустранимость этой лингвистической антиномии заключается в том, что по внешнему составу суть и собственных и нарицательных имен одна и та же, но «с перестановкой ударения в заинтересованности». Обе эти постановки ударения необходимы для мышления, следовательно - для речи» [3, с.265]. Но в этом же сдвиге ударения заключается и принципиальная противоположность имен собственных и нарицательных. Они, хотя и противоположны по внутреннему ударению, но в процессе речи нередко превращаются друг в друга.
С антиномией языка у Флоренского тесно связан вопрос об антиномии природы и культуры [3, с.374]. Эта антиномия была подмечена еще древними греками в известном примере об оливе и скамейке из оливы. В некоторых современных концепциях естественный язык рассматривают как базовое ядро культуры, из которой она
* П.А. Флоренский - явный представитель и поклонник платонизма (см. подробнее [4, с.106-109; 11, с.7-29].
произрастает и в которой плодоносит, так лингвокультурология ставит перед собой задачу целостного представления единиц языка и культуры в их корреляции [10, с.30].
В современной лингвистике антиномический подход занимает важное место; антиномии, возникающие в языке, как правило, оцениваются как принципиально дискретные образования, поскольку речь в них идет об определенной словесной конструкции, с трудом могущей претендовать на адекватное выражение непрерывности мыслительного процесса. Об этом позволяет говорить адаптация в лингвистике базового для наук об интеллекте постулата о квантовом характере мышления и о дискретно-волновой природе дискурса (см. подробнее [8]). В некоторых лингвистических исследованиях «языковая игра» с антиномическими проблемами оказывается продуктивным элементом смыслообразования и смыслопорождения (см. [7]).
Л. Грузберг [6] отмечает, что именно художественное осмысление мира, воплощенное в литературном творчестве, и постижение лингвистикой многих языковых явлений и процессов обнаруживают антиномичность в подходе к анализируемым сущностям. В народном творчестве, особенно в малых фольклорных жанрах, антиномичность мировосприятия отразилась с исключительной яркостью. Анализируя причины прочности, устойчивости антитезисного видения мира, она отмечает роль лингвистики и литературоведения, в поддержании и укреплении антиномического подхода, который оказывается наиболее адекватным самому языку и обеспечивает надлежащую эффективность исследования и надежность его результатов. Динамическая лингвистика, современные исследования функционирования языка, несомненно, коррелируют с принципами антиномии. Антиномичные суждения обладают особой энергетикой, природа и своеобразие которой, будучи изученными языкознанием, открывают новые потенции, свойственные языку. Проникновению в лингвистику «логики антиномии» способствовало обращение к исследованию культурных концептов. Внутреннее содержание концепта, представляющее собой своеобразно организованную совокупность смыслов, выработанных в контексте национальной и мировой культуры, динамично совмещает, гармонизирует противоположные, на первый взгляд, смыслы, т. е. концепт является антиномичным по своей природе и сущности.
Учение об антиномичности является одним из ключевых направлений философии Флоренского, поэтому исследование антиномий языка занимает значительное место в его философии. Он обобщает и лингвистическую философию своего времени, и исторический опыт лингвистики, начиная с Вильгельма фон Гумбольдта, собирает и систематизирует все, что есть результат осмысления и исследования языка. Немалую роль у него играет общий подход к диалектике языка, к пониманию языка как части символического описания. Это по праву делает его одним из самых замечательных специалистов начала XX века в области философии языка.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гаврюшин Н.К. П. А. Флоренский и культура его времени / Н.К. Гаврюшин; под ред. М. Хагемайстера и Н. Каухчишвили // Вопросы философии. 1998. № 4. С. 146-150.
2. Уваров М.С. Архитектоника исповедального слова / М. С. Уваров. М.: Алетейя, 1998. 246 с.
3. Флоренский П.А., свящ. Соч. в 4 т. Т. 3(1). М.: Мысль, 2000. 621 с.
4. Флоренский П.А., свящ. Философия культа (опыт православной антроподицеи). М.: Мысль, 2004. 685 с.
5. Горелов А.С. Проблема объективности науки в философии Флоренского / А.С. Горелов // Богословие и наука: антропологическая перспектива: материалы конф. М., 2003 г. http://www.standrews.ru/index-ea=1&ln=1&shp= 1&скр=8ко^гра§е&пиш=308
6. Грузберг Л. Концепт, или Почему Америка - концепт, а Финляндия - нет? / Л. Грузберг // Филолог. 2002. № 1. С. 58-61.
7. Уваров М.С. Антиномии языка и текста / М.С. Уваров
http://www.PHILOSOPHY.ru/ НЬгагу/иуагоу/01/07.^ш1
8. Милевская Т.В. Дискурс, речевая деятельность, текст / Т.В. Милевская // Теория коммуникации & прикладная коммуникация: сб. науч. трудов. Ростов н/Д: ИУБиП, 2002. Вып. 1. С. 88-91.
9. Морина Л.Г. П. Флоренский о диалектике как единственно христианском пути к истине / Л.Г. Морина // Русская культура на пороге третьего тысячелетия: христианство и культура. Вологда: Легия, 2001. 300 с.
10. Ольшанский И.Г. Лингвокультурология в конце ХХ века: итоги, тенденции, перспективы / И.Г. Ольшанский // Язык и культура. М.: Языки славянской культуры, 2001. 595 с.
11. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины: опыт православной теодицеи / П. А. Флоренский. М.: АСТ, 2003. 640 с.
Егорова Светлана Борисовна -
старший преподаватель кафедры «Философия»
Поволжской академии государственной службы им. П. А. Столыпина
