CC BY
95
УДК 81’373 ПАРАДОКС И КОНТРАСТ В СЕМАНТИЧЕСКОМ И СТИЛИСТИЧЕСКОМ АСПЕКТАХ
Гиоева Л.Н.
Статья посвящена сравнительному анализу основных вариантов
антитезы - парадокса и контраста - на материале художественных текстов. Сопоставление материалов французского и русского языков показывает, что антитеза в ее двух основных вариантах являет собой своеобразный архетип логико-информативного конструкта, формирующегося на эмоциональноаксиологической составляющей, которая приобретает в соотношении контраста и парадокса интегрирующую и, как это ни странно, дифференцирующую функцию. Результаты работы могут быть интересны для исследователей, занимающихся интерпретацией/анализом текста.
Ключевые слова: антитеза, художественный текст, фигура речи, контраст и парадокс.
SEMANTIC AND STYLISTIC ASPECTS OF PARADOX AND CONTRAST
Gioeva L.N.
The article contains comparative analysis of the main variants of antithesis, paradox and contrast, in literary texts. The comparison of two languages, French and Russian, gives ground to conclude that representation of antithesis in its two main variants is a specific archetype of logical and informative construction, formed on the basis of emotional and axiological constituent, which in the contrast - paradox correlation acquires integrative and differentiating function.
Keywords: antithesis, literary text, trope, contrast, paradox.
Антитеза как один из действенных способов украшения текста занимает существенное место в общей совокупности троповых образований (метафора, метонимия) и фигур речи (сравнение, эпитет), но, к сожалению, не часто становится предметом всестороннего исследования. Например, в «Стилистике французского языка» К.А.Долинина антитеза даже не упоминается в общем перечне средств индивидуальной образности. Очевидно, это обстоятельство объясняется сравнительно малой частотностью антитезы. Вместе с тем, именно этот фактор и позволяет ей сохранить свою неповторимую речевую выразительность (в любом контексте и в любом формальном выражении) и не впасть в состояние упадка, подобно тому, как это может произойти, например, с такими более частотными художественными приемами, как метафора или сравнение, нередко фиксируемыми уже на уровне языка.
Восприятие антитезы неоднозначно. Сопоставляя ряд принятых ныне дефиниций, определяющих антитезу а) как фигуру речи, состоящую в антонимировании сочетаемых слов [1,49], б) противопоставление, противоположность [3, 28] и в) резко выраженное противопоставление понятий или явлений [6,18], замечаем, что все они содержат в себе легко уловимые недостатки. Прежде всего, антитеза - не только фигура речи, т.е. некий необычный оборот, служащий ее украшением. Антитеза являет собой гораздо более широкий по диапазону феномен, проявляющийся не только на уровне отдельного предложения, где может обнаружиться необычный оборот речи или же нестереотипное сочетание слов, но и на уровне любой ситуации и даже целого текста.
Ситуативная и текстовая сопряженность антитезы в совокупности с ее лексикографическим толкованием [8, 14; 12, 44; 10, 55] дает возможность полагать, что в совокупности ее языковых воплощений содержится несколько разновидностей, строящихся на идее противопоставления и формирующих ее
основные логико-смысловые варианты - контраст и парадокс. Противопоставление - это ключевая и, что еще более существенно, интегрирующая сема в информативном объеме антитезы и ее упомянутых вариантов. Учитывая тот факт, что обобщенной интенцией любого противопоставления выступает стремление установить различие двух и более однородных по своей сути единиц, допустимо исходить в нахождении дифференциальных признаков антитезы и ее вариантов из частных, более специализированных функции всех этих конструктов, формирующих единое функционально-семантическое пространство, инвариантным символом которого следует считать антитезу. Ее логическое отношение со своими вариантами (контрастом и парадоксом) соответствует условно синонимическим схемам «общее и отдельное», «видовое и родовое», «целое и его часть», «сущность и явление». Антитеза символизирует первую часть перечисленных схем, а ее варианты - вторую. Справедливость этого утверждения проверяется следующими суждениями относительно сопоставления, частным проявлением которого является противопоставление как логическое основание антитезы и ее вариантов.
Если исходить из убеждения в том, что окружающая нас действительность являет собой мир вещей, их свойств и отношений, тогда допустимо видеть в процессах сопоставления одно из проявлений когнитивной активности человека, стремящегося постичь причинно-следственные связи между элементами объективного мира. Построение модели реальной действительности путем ее отражения в нашем сознании в виде комплекса понятий и суждений, принятых системой какого-либо конкретного языка, воспринимается с известной долей условности как та рациональная активность, которую принято именовать мышлением.
Прагматическая интенция человека воспринимать познаваемый мир посредством анализирующих и синтезирующих процессов завершается установлением между элементами окружающей действительности их сходств и
различий в результате сопоставительного изучения присущей им совокупности существенных признаков1.
Принцип сопоставления как инвариантный прием когнитивной деятельности человека позволяет утверждать, что антитезность - это наиболее существенная универсалия нашего мышления, которая, будучи спроецированным на сферу языковой материи, неизбежно «навязывает» ей все тот же антитезный характер par excellence языка и речи (в Соссюровском понимании).
И если присутствие антитезы оказывается вполне реальным на двух уровнях одновременно, то ее варианты - это преимущественно текстовое явление. Под текстом понимается, в данном случае, сумма законченных высказываний, синтагматическая последовательность которых отражает линейное развитие темы и формирует так называемую текстему. Совокупность этих последних составляет целостное произведение.
Текст любого художественного творения являет собой одну из дифференциальных разновидностей языковой системы, отмеченной специфическими чертами словаря и грамматического облика. Понятие художественного стиля, приравниваемого с известной долей условности к стилю художественной литературы как более обобщенной категории, предполагает различение в нем двух аспектов: его исторического своеобразия и его общих типологических тенденций на определенном этапе бытования национального языка.
Аксиоматическое знание о том, что художественный стиль определенной
1 Под признаком вообще понимается все то, в чем предметы, явления сходны друг с другом или в чем они отличаются друг от друга, а существенный признак определяется как «признак, который необходимо принадлежит предмету при всех условиях, без которого данный предмет существовать не может и который выражает коренную природу предмета и тем самым отличает его от предметов других видов и родов» [2, 416].
эпохи слагается и развивается в силу формирования в его общем русле определенного множества индивидуальных стилей, нисколько не противоречит сформулированному тезису о функциональной важности типологических тенденций, присущих общекатегориальному понятию «стиль художественной литературы».
Столь же аксиоматичным станет суждение о том, что неотъемлемым признаком художественного текста любой жанровой разновидности будет присутствие в нем словесных образов, моделируемых бытующими в стилистической системе языка тропами и фигурами речи. Предпочтительный выбор упомянутых средств определяется рядом существенных факторов: индивидуальным стилем автора, его тяготением к какому-либо литературному течению и философскому направлению, его эстетической концепции конкретно взятого литературного произведения.
Сопоставляя стилистическую весомость антитезы с другими средствами индивидуальной выразительности, убеждаемся в том, что антитеза обладает, очевидно, самым обширным спектром функциональных возможностей. Причем, им вполне доступно наиболее сложная многоплановая функция художественного стиля - структурирование целостного текста во всей совокупности его линейных и вертикальных структур, а также логикосмысловых и ситуативных блоков. Вполне понятно, что именно антитеза как инвариантная структура тяготеет наиболее очевидно к структурированию целостного произведения, поскольку она является носителем самого элементарного содержания - резко выраженного противопоставления (рождение - смерть, любовь - ненависть, дружба - вражда и т.д.). Контраст, как уже упоминалось, осложнен добавочным смыслом противопоставления, граничащего с противоречием, а парадокс отягощен уже двумя дополнительными составляющими - противоречием и интенсивностью.
Этот факт и побуждает нас констатировать, что любая парадоксальная логема являет собой достаточно сложный информативный конструкт, нежели
более простой по содержанию контраст.
Импульс интенсивности, присущей парадоксу, позволяет ему сформировать в себе три существенные для него функции - модальную, аксиологическую, эмотивную. Две последние из них являют собой ту константу парадокса, которая фиксируется в его лексикографическом толковании [3, 483;
8, 660; 2, 375] и программирует реализацию таких его потенциальных сем, как неожиданность, необычность, странность (синтагмы, предложения, текстемы), отрицание общепринятых и общеизвестных реалий. Вместе с тем, «нигилистическая» сущность парадокса (в отличие от контраста) налагается чаще всего на формально-логическую корректность его построения. В сущности, парадоксальный эффект парадоксальной синтагмы объясняется тем, что в ней располагаются в разных эмотивно-аксиологических и логических плоскостях ее корректно сформулированные лексико-грамматические блоки (... хотя слезы текли от раскаяния, он повесил кота из любви к нему. - [4, 248]; ... et il gagne des millions au moyen de sociétés, qui n’ont pas quatre sous de capital. [11, 68]).
Эмоциональный импульс - это существенная составляющая не только в содержании ментально-языковых структур, но и в жизни всех человеческих сообществ, поскольку эмоции являются одним из действенных способов социализации людей в процессах формирования коллективов и необходимых для их жизнеспособности морально-этических и духовных ценностей.
Вербальное воплощение сети эмоций во всей совокупности присущих им признаков и конкретной языковой формы их явленности образует систему, достаточно разветвленную как по частеречной отнесенности, так и по лексикосемантическому облику заполняющих ее компонентов. Необходимо отметить, что эти компоненты не всегда выражаются семантически самодостаточной лексикой (нередко это семантически диффузные слова) и не обязательно лексемами, окрашенными эмотивно (в данной ситуации парадоксальный смысл выражается не прямо, а косвенно, т.е. путем допустимых языком
переосмыслений).
Итак, если принимать во внимание тот факт, что когнитивная функция языка не может обойтись без отражения отношения к эмоциональным компонентам, неизбежно совмещенным с аксиологической интенцией, тогда тем более императивной покажется необходимость выявления роли эмоционального элемента в индивидуально-речевой стратегии при построении любого речевого акта, в том числе и в двух вариантах антитезы - контраста и парадокса. Основное назначение контраста - выявление несходств каких-либо двух сущностей, сводимых в ассоциативное единство.
Задача парадоксальной синтагмы заключается, прежде всего, в эпатаже (Все эти гении - просто ослы; чем больше гений, тем больше осел[ 4, 412]; Старость молода[7,538]; Il avait perdu sa mère et son cousin et un deuil l’avait consolé de l’autre[11, 87]). Учитывая, что наше общение с окружающим миром всегда окрашено известной долей эмоциональности, поскольку любая личность, как правило, сочетает в себе оба признака основных архетипов человека - ментальный и эмоциональный (при явном преобладании одного из двух), тогда почти самоочевидным станет представление о парадоксе не только как о константном носителе эмоциональной составляющей, но и как нестандартном способе интерпретировать стереотипную ситуацию, переиначивая в ней общепринятые оценки и выбирая для ее моделирования логически несовместимые языковые средства: Notre établissement surplombe le centre nevralgique du capitalisme mondial et vous emmerde cordialement [9, 22]; Из всех несчастий самое приятное богатство [5, 28].
Сопоставление материалов французского и русского языков (насколько это возможно в рамках статьи как исследовании малого жанра) показывает, что антитеза в ее двух основных вариантах - контрасте и парадоксе - являет собой своеобразный архетип логико-информативного конструкта, формирующегося на эмоционально-аксиологической составляющей, которая приобретает в соотношении контраста и парадокса интегрирующую и, как это ни странно,
дифференцирующую функцию. Первая из них фиксируется в семе противоречия, которое лишь программируется контрастом, но полностью реализуется в парадоксе, а дифференцирующая функция извлекается из семы интенсивности, налагающейся на противоречие как ведущий логикоинформативный признак парадокса, но отсутствующий в контрасте. Такой представляется содержательная структура эмоционально-экспрессивной и аксиологической составляющей, выступающей стержневым элементом контраста и парадокса. С известной долей условности и лишь в качестве рабочего допущения будем считать ее универсальной сущностью, выполняющей в двух лингвокультурах идентичную функцию при построении контраста и парадокса. Следовательно, два предварительных вывода относительно семантического устройства контраста и парадокса и их стилистической роли в художественном тексте будут касаться в равной мере обеих лингвокультур: 1) смысл и функциональное назначение контраста и парадокса находятся в обратной пропорциональной зависимости в рамках действий единой закономерности, то есть, чем проще и менее дифференцировано содержание, тем сложнее функция; 2) антитеза, будучи более элементарным по смыслу образованием, чем ее семантические варианты, способна структурировать, как ситуацию, так и целый текст; контраст и парадокс, напротив, склоняются преимущественно к структурированию лишь ситуации.
Список литературы
1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: УРСС, 2004 (изд. второе, стереотипное).
2. Кондаков Н.И. Логический словарь. М.: Наука, 1971, 656с.
3. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка; 2-е изд., исправл. и дополн. М.: «Азъ», 1995, 907с.
4. По Э. Рассказы. Архангельск: Северо-западное книжное изд-во, 1981,
566с.
5. Ремизов А.М. Повести и рассказы. М.: Худ. литература, 1990, 461с.
6. Тимофеев Л.И., Тураев С.В. Словарь литературоведческих терминов. М.: Просвещение, 1974, 509с.
7. Тынянов Ю. Пушкин. М.: Правда, 1981, 610с.
8. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка. М.: Альма-Принт. Дом. ХХ век. 2009, 1239с.
9. Beigbeder F. Vacances dans le Coma. Eds. Grasset et Fasquelle, 1994,
152p
10. Davau M. et al. Dictionnaire du français vivant. Paris, Bordas, 1972, 1341p.
11. Maupassant G. de Bel Ami. Ed. En langues étrangères. M., 1953,349p.
12. Micro Robert. Dictionnaire du français primordial. Paris, Le Robert, 1971, 1211p.
References
1. Akhmaniva O.S. Slovar’ lingvisticheskikh terminov [Dictionary of linguistic terms]. M.: URCC, 2004.
2. Kondakov N.I. Logicheskyi slovar’ [Logical Dictionray]. M.: Science, 1971, 656 p.
3. Ozhegov S.I., Shvedova N.U. Tolkovyi slovar’ russkogo yazyka [Concise Dictionary of the Russian Language]. M.: Az, 1995, 907 p.
4. E.Poe.Stories. Arkhangelsk: North-west of book publishing, 1981, 566 p.
5. Remizov A.M. Povesti i rasskazy [Stories]. M.: Khud.literatura, 1990, 461
p.
6. Timofeev L.I. Turaev S.V. Slovar’ literaturovedcheskikh terminov [Dictionary of Literary Terms]. M.: Prosvechenie, 1974, 509 p.
7. Tynyanov U. Pushkin. M.: Pravda, 1981, 610 p.
8. Ushakov D.N. Bolshoi tolkovyi slovar’ sovremennogo russkogo yazyka
[Big Concise Dictionary of the Modern Russian Langauge]. M.: Alma-Print, Dom.XX vek. 2009, 1239 p.
9. Beigbeder F. Vacances dans le Coma. Eds. Grasset et Fasquelle, 1994, 152
p.
10. Davau M. et al. Dictionnaire du français vivant. Paris, Bordas, 1972, 1341
p.
11. Maupassant G. de Bel Ami. Ed. En langues étrangères. M., 1953. 349 p.
12. Micro Robert. Dictionnaire du français primordial. Paris, Le Robert, 1971, 1211 p.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Гиоева Лариса Николаевна, старший преподаватель кафедры французского языка факультета иностранных языков
Северо-Осетинский государственный университет имени Коста Левановича Хетагурова
ул. Ватутина, д.46, г. Владикавказ, Республика Северная Осетия-Алания,
362025, Россия
E-mail: l.gioewa@yandex.ru
DATA ABOUT THE AUTHOR
Gioeva Larisa Nikolaevna, Senior Lecturer, Department of French Faculty of Foreign Languages
North-Ossetian State University of Costa Levanovich Khetagurov
46 Vatutina Street, Vladikavkaz, Republic of North Ossetia-Alania, 362040, Russia
E-mail: l.gioewa@yandex.ru
