CC BY
91
УДК 316.4
Мирошниченко Галина Леонидовна Miroshnichenko Galina Leonidovna
кандидат философских наук,
доцент кафедры истории и теории социологии
Московского государственного университета
им. М.В. Ломоносова
dom-hors@mail.ru
ПАРАДИГМАЛЬНЫЙ СДВИГ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ КАК ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ВЫЗОВ СОЦИОЛОГИИ
PhD,
Assistant Professor of the History and Theory of Social Science Subdepartment, Moscow State University dom-hors@mail.ru
PARADIGM SHIFT IN THE MODERN SOCIETY AS A THEORETICAL CHALLENGE TO THE SOCIAL SCIENCE
Аннотация:
Статья посвящена современному состоянию социологического знания, осмыслению сложных динамических процессов и тем проблемам и вызовам, на которые предстоит найти ответы социологии в условиях быстрых социальных изменений.
Ключевые слова:
«кризис представлений», методологический национализм, социальные изменения, эволюция типов современности, концепт прогресса, инволюционное развитие, новый поворот в социологии.
Summary:
The article considers the current state of the social science, comprehension of the complex dynamic processes, and those problems and challenges, the answers on which are yet to be found by social science under the conditions of rapid social changes.
Keywords:
crisis of representations, methodological nationalism, social changes, evolution of modern times types, concept of progress, involutional development, new turn in sociology.
На сегодняшний день изучение процесса ускорения ритма и динамики социальных изменений становится популярным. При этом современными теоретиками неоднократно отмечалось отличительное качество развития, состоящее в ненаправленности перемен, спонтанности, ха-отизации, невозможности предсказать будущее, скрывающееся за этими переменами. В подобных обстоятельствах остро встает вопрос о том, что в новых условиях стремительно усложняющегося социума, «ускользающего мира», по выражению Э. Гидденса, может предложить социология. Насколько те теории, которые существуют на сегодняшний день, способны адекватно отразить и объяснить, интерпретировать этот новый мир?
Современная социология испытывает «кризис представлений» [1, с. 41]. Он выражается в неадекватности подходов применительно к исследованию «эпохи перемен» сегодня. Методология изучения, ведущая свое начало от классических подходов социальной теории, обнаруживает свою несостоятельность при анализе неравновесной и неустойчивой природы современных социальных структур. Возникают «неудобные вопросы», ответы на которые предстоит найти на основе выработки новых представлений о характере «текучей современности». К наиболее значимым из них В. Лапкин относит:
- осмысление последствий «выхода» современного общества за пределы западноевропейского цивилизационного ареала и необходимое в связи с этим обновление представлений в формах и целях модернизационных преобразований;
- реконцептуализацию концепта капитализма, не ограниченного лишь анализом его экономического содержания, а характеризующего все стороны общественного организма;
- анализ многочисленных «угроз», с которыми столкнулся современный мир и отсюда -утрату или неясность перспектив общественного развития;
- проблему личности в глобальном мире и условия ее «выживания» под натиском социальности [2].
Этими же вопросами задается и У. Бек, подвергая жесткой критике господствующий сегодня тип социального анализа как устаревший и провинциальный [3, с. 44] Он приходит к подобному выводу на основании очевидного факта разрушения прежнего мирового порядка, когда события происходят совершенно неожиданно, они глобальны по своим масштабам и последствиям. При этом состояние социальной мысли и социальной теории таково, что «с универсалистской отстраненностью и сомнамбулической уверенностью они парят над течениями эпохальных перемен» [4].
- 9G -
Основной недостаток немецкий социолог усматривает в неправомерной абсолютизации специфического опыта Запада и его модернизационных траекторий развития. Он призывает европейских социологов «депровинциализироваться» и научиться смотреть на мир глазами других [5]. Этот поворот он и называет космополитическим. Кроме того, Бек считает необходимым и отказ от методологического национализма, который выступает помехой в постижения динамических изменений современного мира. По мысли автора, современная социальная теория «...по-прежнему опирается на допущение, будто понятие национально-территориального все еще остается ключевым для анализа.» [6]. Однако сегодня, в условиях многочисленных рисков только тесное увязывание истории и границ может стать адекватным инструментом для понимания происходящих социальных изменений. Нетрудно заметить известную близость позиций, высказываемых этими авторами относительно состояния современной социальной теории и тех вопросов, на которые она ищет ответы.
Подобная позиция далеко не впервые высказывается в литературе. Представители цивилизационного подхода отстаивали положение, согласно которому единицей анализа в социальном знании должны выступать не отдельные государства и нации, а более крупные единицы -локальные цивилизации, социокультурные суперсистемы. Однако универсально-линейная парадигма, идущая от эпохи Просвещения, до сих пор дает о себе знать в изложении социального и исторического развития.
В свое время Р. Будон в работе «Место беспорядка. Критика теорий социального изменения» [7] пришел к выводу, что общих теорий социального изменения не существует и не может быть. Их анализ свидетельствует о том, что абсолютные, универсальные законы изменения представляют пустую конструкцию. Научная теория, в соответствии с подходом автора, может быть только частной и локальной. Сегодня практически все современные представления о социальных изменениях, несмотря на их многообразие, акцентируют внимание на противопоставлении тем подходам, которые, по выражению Будона, рассматривают социальные изменения с натуралистических позиций, воспринимая их как естественное явление. Характерная черта подобных теорий - игнорирование влияния случая и субъективности, однако, только учитывая их реальность, теории социального изменения могут претендовать на объективность. Подтверждение эта идея находит в работе П. Штомпки [8], посвященной социальным изменениям, в которой он отмечает, что история перестала быть естественноисторическим и становится социально-историческим процессом. Она движется и изменяется энергией субъектов, в соответствии с чем и социальные закономерности в значительной мере дополняются и корректируются акторами социального действия.
Показательна интересная работа В.Г. Федотовой с соавторами [9], в которой исследуется эволюция типов современности и выделяются последовательно этапы трех великих трансформаций (либеральный, организованный и дезорганизованный капитализм). В основе этого членения, полагают авторы, лежит переформатирование ценностей. Основой его выступает следующий критерий: экономика определяет общество или общество определяет ее. Первую великую трансформацию венчало, по выражению К. Поланьи, превращение общества в придаток рынка. События начала ХХ в. (Первая мировая война, раскол мира на две социальные системы) повлекли за собой ценностный кризис, выразившийся в разочаровании прогрессивности либерального капитализма. На первый план выходит принцип организованности вместо либеральной самоорганизации. Основной целью было недопущение революций, смягчение социальных коллизий, реализация идеи социальной справедливости, что нашло яркое выражение в реализации политики государства всеобщего благосостояния. Неклассический (организованный) капитализм XX в. попытался, в соответствии с концепцией авторов «Глобального капитализма», высвободить общество из тисков неограниченного господства рынка, поставив его над рынками и экономикой. Кризис 60-х гг. с его студенческими бунтами, последовавшей затем в западных странах неоконсервативной волной, распадом социалистической системы, возвышением стран азиатского региона - все эти события ознаменовали собой конец организованной современности. Формируется третья, дезорганизованная современность с выдвижением новых конвенций - ценностей. Но формирование идет противоречиво, и поначалу вновь берет реванш былое господство экономики над общественными структурами в связи с развернувшимися процессами глобализации. Однако под воздействием увеличивающихся многочисленных рисков начинает вызревать новая система ценностей, где на лидирующие позиции выдвигаются проблемы образования, науки, культуры. Экономический капитал уже не занимает доминирующие позиции. Ведущим трендом становится превращение творчества в капитал, что было отмечено за последние годы ведущими теоретиками, в частности Р. Флоридой в его работе «Креативный класс».
Таким образом, авторы рассмотренной работы связывают эволюционные сдвиги в развитии капитализма с изменениями, происходящими в сфере ценностей, но отличие своего подхода
они видят в том, что он не позволяет считать рассмотренные изменения закономерностью, открыв которую можно предсказать дальнейший ход истории. Подобная «осторожность» выглядит не как признак бессилия и отказа от прогностической функции социологии, а скорее как трезвый взгляд на современную социальную реальность, которая, как отмечают Э. Гидденс и У. Бек, все явственнее приобретает черты рефлексивности. Это означает, что в обществе нарастает потребность в социальной рефлексии и самокритике, необходим постоянный пересмотр представлений о социальной реальности в связи с появлением новой информации. В свете этого сознание людей, их знания приобретают характер, напрямую влияющий на ход динамики общественных процессов. В конечном счете, источники социальных изменений кроются в тех смыслах и ценностях, которые продуцирует общественное сознание. Яркой приметой, подтверждающей стремление найти адекватный и эффективный ответ на вызовы современной эпохи, является сформулированная на Всемирном экономическом форуме в Давосе - 2013 г. - главная тема: «Большая трансформация: формирование новых моделей», на котором из уст авторитетных экспертов рефреном звучала мысль о несоответствии миру капитализма в его нынешней форме.
Каким будет этот «новый» капитализм, сохранилась ли у него способность к самотранс-формации - ответ на этот вопрос на сегодняшний день для большинства теоретиков остается за скобками социального анализа.
Впрочем, не для всех. И. Валлерстайн, рассуждая на тему социальных изменений, уверенно говорит о неизбежности краха современной капиталистической мир-системы, однако при этом также отказывается делать прогноз относительно того, какое общество придет ей на смену: будет оно лучше или хуже предыдущего. Предсказать это невозможно по причине того, что новая система не выводится из прежнего состояния, а базируется на основании, присущем именно ей. Автор активно пользуется положениями синергетической теории о неравновесных системах, у которых в точках бифуркации отключаются причинно-следственные механизмы и система выходит на траекторию развития под действием «малых воздействий». Невозможность предсказания обусловлена тем, что точка бифуркации потенциально содержит в себе все возможности будущих путей развития, и выбор реализуется как случайность. Валлерстайн призывает отказаться от аксиомы эпохи Просвещения, согласно которой мир эволюционирует в направлении разумного общества и неизбежного прогресса. Однако он полагает, что на окончательный итог перемен может повлиять наш личный и коллективный вклад. «Исторический выбор - это моральный выбор, но рациональный анализ социологов может сделать его осмысленным и, таким образом, определить нашу моральную и интеллектуальную ответственность» [10].
Отказ от концепции прогресса в социальных науках - явление не новое, достаточно вспомнить таких авторов, как О. Шпенглер, П. Сорокин и других. Несомненно, идея прогресса переживает кризис в последнее столетие. П. Штомпка, не отказывая этому понятию в существовании, переводит его в разряд относительных и в известном смысле субъективных: «Никакое изменение не является прогрессом или регрессом само по себе. <...> Прогресс - это то, что общественность принимает за прогресс, считает прогрессом.» [11, с. 460].
Иначе концепт прогресса оценивается в русле теории современного эволюционизма. Любые системы, в том числе и социальные, стремятся к сохранению, а любое их изменение, в том числе и прогрессивное, носит вынужденный характер. Меняться системы заставляет угроза их существованию, связанная с истощением необходимых ресурсов. Выход из кризисного состояния может иметь несколько вариантов: 1) гибель системы; 2) ее упрощение («адаптивный регресс»); 3) идиоадаптация (то есть сохранение системы при некоторых частных изменениях в структуре и функциях); 4) переход на более высокий уровень равновесия со средой (усложнение системы). Только последний вариант относится к прогрессивному развитию. Это сохранение через развитие [12, с. 8-9]. Таким образом, социальная эволюция понимается как «процесс качественной реорганизации общества» [13, с. 3-22], которая имеет многолинейный характер. Проявлением этой реорганизации выступают не только позитивные процессы - напротив, в период динамичных социальных перемен имеет место, в частности, нарастание процессов архаизации. Ее признаком можно считать увеличение роли первичных, так называемых примордиальных типов социальности, таких как этничность, пол и т.п. с одновременным падением роли сложных социальных структур, что можно трактовать как вариант упрощения социальной системы. Этот факт отразили данные многочисленных социологических исследований в России начала реформ 90-х гг., когда люди затруднялись определить свой социальный статус и свое место в социальной структуре, а чаще всего при определении своей идентификационной принадлежности прибегали к аскриптивным характеристикам.
В связи с современной концепцией эволюции любопытно обратиться к статье американского социолога М. Буравого, который в свое время оценил происходящие в России 90-х гг. изменения как инволюционные и охарактеризовал их как транзит без трансформации: «Вместо
ожидавшегося неолибералами революционного разрыва с прошлым или ожидавшегося неоинституционалистами эволюционного движения к капитализму, Россия пережила то, что я называю инволюционной дегенерацией.» [14, с. 2]. Признаки инволюции автор видит в переходе к рынку без трансформации производства, без роста активности общества, при отсутствии политической трансформации и эффективного государства. Буравой задается вопросом: была ли Россия обречена идти по этому пути? И дает на это отрицательный ответ, сравнивая опыт других стран социалистического блока, которые использовали альтернативные стратегии перехода к рынку. То, что произошло в России, автор оценивает как «добуржуазный» способ получения прибыли: именно его М. Вебер характеризовал как спекулятивный, грабительский, авантюристический капитализм в противоположность рациональной капиталистической организации труда [15]. Этот же период российской истории другой американский социолог М. Кастельс метафорически оценивает «как бесконечный переход от сюрреалистического социализма к нереальному капитализму» [16, с. 46]. Приходится констатировать, что проблемы выхода России на иной уровень сложности социальной системы по-прежнему остаются нерешенными. На Российском экономическом форуме в Суздале в феврале 2013 г. ученые искали варианты выхода России на путь устойчивого роста с развитием, отметив, что пока наблюдается лишь рост без развития [17]. Под развитием понимается не просто увеличение прибыли и капитала - это, прежде всего, совершенствование человеческих качеств всех членов общества, и именно на этот процесс должна быть ориентирована экономика.
Идея Вебера о множественности моделей капитализма получила свое продолжение в ряде публикаций отечественных социологов. Так, О. Шкаратан и В. Ильин, анализируя процессы преобразований в посткоммунистическом мире, выделяют:
- либерально-олигархическую модель, получившую яркое воплощение в России 90-х гг.;
- восточно-европейскую либеральную модель, характерной особенностью которой стало включение стран Восточной и Центральной Европы в глобальный капитализм;
- модель государственного капитализма, на путь которой первым встал Китай, а в 2000-е гг. в эту же сторону стала эволюционировать Россия;
- бюрократическую модель капитализма, тесно связанную с государственнокапиталистическим вариантом, однако отличие ее видится в тесном сращивании бюрократии с бизнесом, что многократно усиливает масштабы коррупции [18].
Подчеркивает необходимость отказа от понимания капитализма как исключительно западноевропейского феномена, которому нет альтернативы, и В.И. Пантин, который полагает, что капитализм сегодня внутренне глубоко дифференцирован и адекватным концептом в этом случае может служить концепт «альтернативные формы капитализма» [19]. Автор отмечает, что по мере происходящего смещения мирового развития с Запада на Восток, а также в ходе трансформации самих западных обществ под влиянием инокультурных иммиграционных потоков, востребованность анализа альтернативных форм капитализма будет возрастать. При этом он отмечает, что «уловить существенные различия между разнообразными формами и моделями капитализма может лишь синтетический подход, учитывающий не только экономические, но и исторические, социокультурные, политические особенности развития современного капиталистического общества» [20].
Синтез каких именно подходов видится Пантину наиболее подходящим для исследования сложных явлений современного социального развития, способным уловить их динамику и в известной мере дать прогноз на будущее? Это, во-первых, синтез мир-системного и цивилизационного подходов, а также синтез поступательного и циклически-волнообразного подходов. Стоит заметить, что к наиболее влиятельным относит мир-системный и цивилизационный подходы и А.В. Горюнов, отмечая наличие попыток их объединения и синтезирования, в частности, Д. Уилкинсоном [21].
Что касается поступательного и циклически-волнового подходов, то хотя, на первый взгляд, они кажутся трудно совместимыми, в действительности их синтез возможен, доказательством чего служит теория циклов (длинных волн) Кондратьева, которая отнюдь не отрицает поступательную динамику мирового экономического и политического развития. Пантин иллюстрирует свою мысль о возможном синтезе этих подходов на примере диалектики процессов европейской интеграции, которая, начиная с раннего Средневековья, неоднократно достигала точки высшей интеграции, за которой следовали распад и дезинтеграция. Каков будет результат последнего цикла европейской интеграции в рамках ЕЭС и Европейского союза, сегодня сказать трудно в свете испытываемого этим союзом череды кризисных потрясений. Возможно, система сможет ответить на вызовы, но есть вероятность, что она перейдет в некое другое качество.
Таким образом, напряженные поиски социальных теоретиков направлены на адекватное осмысление современных сложных динамических процессов, происходящих в мире. Назревает
новый поворот в социологии и надо отметить, что за свою историю социология неоднократно сталкивалась с подобной ситуацией. В соответствии с теорией Т. Куна развитие любой науки связано с переходом от одной парадигмы к другой - это обычная форма существования зрелой науки. Разными учеными предлагались различные трактовки социологических парадигм по различным критериям [22]. С.А. Кравченко предлагает классифицировать социологические теории в соответствии с тем, насколько выработанный ими теоретический инструментарий позволяет отразить происходящие в обществе процессы. Он выделяет пять поколений социологической теории:
1) теории, рассматривающие развитие общества как эволюционно-линейное, нацеленные на поиск «железных» объективно-исторических законов;
2) теории, отрицающие жесткую причинность и рассматривающие общество как «множество возможностей», как статистическую вероятность;
3) теории, интерпретирующие общество в виде неопределенных флуктуаций, в связи с чем предмет социологии переориентируется на анализ непреднамеренных последствий социальных действий;
4) теории, где в центре анализа - деятельностно-активистский подход в связи с возросшим влиянием на общество рефлексивности;
5) теории, нацеленные на изучение процессов самоорганизации социума, на синтез социологических подходов с другими науками [23].
Эти поколения социологических теорий и есть «повороты», и, надо полагать, далеко не последние. В свое время П. Сорокин отмечал «недолговечность» социологической науки: «За 70 лет, прошедших после смерти О. Конта, в области социологии промелькнули десятки и сотни разных теорий и подходов; все они пережили свой расцвет, а затем сошли на нет. Еще сегодня общепризнанная теория завтра всеми отвергается» [24, с. 471]. Сегодня, по выражению У. Бека, мы переживаем «взрыв незнания» [25, с. 20].
Ссылки и примечания:
1. См.: Лапкин В.В. «Модернизация» и «капитализм»: переосмысляя современное развитие // Политические исследования. 2012. № 6.
2. Там же. С. 42.
3. Бек У. Живя в мировом сообществе и считаясь с ним. Космополитический поворот // Полис. 2012. № 5.
4. Там же. С. 44.
5. Там же. С. 45.
6. Там же. С. 56.
7. См.: Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. М., 1998.
8. См.: Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.
9. См.: Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Глобальный капитализм: три великие трансформации. М., 2008.
10. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2004. С. 180-182. Автор книги с сожалением констатирует, что исследование социальных изменений превращается практически в придаток социологии, что можно судить и по вузовским учебникам, «в которых ’’социальным изменениям” отводится последняя глава как запоздалое признание того, что при статическом описании социальных структур кое-какие проблемы остаются невыясненными. Эти представления глубоко укоренились в практике и теории общественных наук». Там же. С. 166.
11. Штомпка П. Социология. Анализ современного общества. М., 2005.
12. См.: Горюнов А.В. Современная модель социальных изменений. Опыт экспликации // Социологические исследования. 2011. № 2.
13. Классен Х.Дж.М. Эволюционизм в развитии // История и современность. 2005. № 2.
14. Буравой М. Транзит без трансформации: инволюция России к капитализму // Социологические исследования. 2009. № 9.
15. Там же. С. 8-9.
16. Кастельс М., Киселева Э. Россия и сетевое общество // Мир России. 2000. № 1.
17. Российская газета. 11Р1_: http://www.rg.ru/2013/02/25/eco-congress.html (дата обращения: 27.03.2013).
18. См.: Шкаратан О.И., Ильин В.И. Социальная стратификация России и Восточной Европы: сравнительный анализ. М., 2006.
19. См.: Пантин В.И. Исследование перспектив мирового политического развития: проблемы методологического синтеза // Полис. 2012. № 6. С. 27-40.
20. Там же. С. 38.
21. Горюнов А.В. Указ. соч. С. 5.
22. См.: Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002; Зборовский Г.Е. Метапарадигмальная модель теоретической социологии // Социологические исследования. 2008. № 11.
23. Кравченко С.А. Социология модерна и постмодерна в динамически меняющемся мире. М., 2007. С. 8-13.
24. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика: исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000.
25. Кравченко С.А. Сложный социум: востребованность поворотов в социологии // Социологические исследования. 2012. № 5.
