CC BY
57
одних переносных значений проявляются лишь в единичных случаях, поэтому такие значения еще не успели прочно закрепиться в том или ином синонимическом ряду и семантическая зависимость их от прямого значения слова хорошо ощущается. Фразеологические связи других переносных значений более
широкие, подобные значения имеют прочную синонимическую закреплённость, семантическая зависимость их от прямого значения слова ощущается слабо. В первом случае имеют место смысловые оттенки переносных значении, а во втором - сами переносные значения.
Библиографический список
1. Бережан С.Г. Семантическая эквивалентность лексических единиц. Кишинев: Штиица, 1973.
2. Виноградов В.В. Лексикология и лексикография. Избранные труды. Москва, 1977; Т. 3.
3. Малаховский Л.В. Анализ типичных ошибок в разграничении значений слова в Большом Оксфордском словаре. Учёные записки. Факультет иностранных языков. Ленинград, 1966; Т. 21; Вып. 1.
4. Толковый словарь татарского языка: в 3 томах (ТСТЯ). Казань, 1977-1981; Т. 1
5. Толковый словарь казахского языка: в 10 томах (ТСКЯ). Алма-Ата, 1974-1985; Т. 1
6. Фельдман Н.И. Окказиональные слова и лексикография. Вопросы языкознания. 1957; 4: 64 - 73
7. Фомин Ф.П. О слове и вариантах слов. Морфологическая структура в языках различных типов. Москва - Ленинград, 1963.
8. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (На материале русского языка). Москва: Наука, 1973.
9. Толковый словарь узбекского языка: в 2 томах (ТСУЯ). Москва, 1981; Т. 1.
References
1. Berezhan S.G. Semanticheskaya 'ekvivalentnost'leksicheskih edinic. Kishinev: Shtiica, 1973.
2. Vinogradov V.V. Leksikologiya i leksikografiya. Izbrannye trudy. Moskva, 1977; T. 3.
3. Malahovskij L.V. Analiz tipichnyh oshibok v razgranichenii znachenij slova v Bol'shom Oksfordskom slovare. Uchenye zapiski. Fakul'tet inostrannyh yazykov. Leningrad, 1966; T. 21; Vyp. 1.
4. Tolkovyjslovar' tatarskogo yazyka: v 3 tomah (TSTYa). Kazan', 1977-1981; T. 1
5. Tolkovyj slovar' kazahskogo yazyka: v 10 tomah (TSKYa). Alma-Ata, 1974-1985; T. 1
6. Fel'dman N.I. Okkazional'nye slova i leksikografiya. Voprosy yazykoznaniya. 1957; 4: 64 - 73
7. Fomin F.P. O slove i variantah slov. Morfologicheskaya struktura vyazykah razlichnyh tipov. Moskva - Leningrad, 1963.
8. Shmelev D.N. Problemy semanticheskogo analiza leksiki (Na materiale russkogo yazyka). Moskva: Nauka, 1973.
9. Tolkovyj slovar' uzbekskogo yazyka: v 2 tomah (TSUYa). Moskva, 1981; T. 1.
Статья поступила в редакцию 26.05.15
УДК 811. 512. 141
Basurova G.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Sterlitamak Branch of Bashkir State University (Sterlitamak,
Russia), E-mail: bas-gulnara@yandex.ru
NEGATIVE AND AFFIRMATIVE SENTENCES IN BASHKIR COLLOQUIAL SPEECH. This article discusses the types of affirmative and negative sentences in the Bashkir colloquial speech, the meaning of which are issued by a combination of verb forms and interrogative pronouns, the combination of verbs and particles, modal words and words, lost in the context of its lexical meaning. In a negative sentence the relation between the subject of speech and the fact that it is spoken of, is negated, i.e. the relation is realize as unreal. If the relationship between the subject of speech and what it says, recognized as actually existing, the sentence is called the affirmative. Negation and affirmation in static plan are well-studied areas in the Russian and Turkic linguistics. The existence of negative and affirmative sentences in plan of the dynamic, i.e., their diversity and contextual structure is reflected in this article.
Key words: colloquial speech, affirmative, negative, verb forms, interrogative pronouns.
Г.А. Басырова, канд. филол. наук, доц., Стерлитамакский филиал Башкирского государственного университета,
г. Стерлитамак, E-mail: bas-gulnara@yandex.ru
ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ И УТВЕРДИТЕЛЬНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ БАШКИРСКОГО ЯЗЫКА
В данной статье рассматриваются виды утвердительных и отрицательных предложений в башкирской разговорной речи, значения которых оформляются сочетанием глагольных форм и вопросительных местоимений, сочетанием глаголов и частиц, модальных слов и слов, потерявших в данном контексте свое лексическое значение.
В отрицательном предложении связь между предметом речи и тем, что о нём говорится, отрицается, т.е. отношение осознается как нереальное. Если связь между предметом речи и тем, что в нём говорится, осознается как реально существующая, предложение называется утвердительным.
Отрицание и утверждение в статическом плане являются достаточно исследованными в русском и тюркском языкознании. Существование отрицательных и утвердительных предложений в плане динамическом, т. е. их разнообразие и контекстуально обусловленная структура находит отражение в данной статье.
Ключевые слова: разговорная речь, утвердительные, отрицательные, глагольные формы, вопросительные местоимения.
В основе предложений содержится суждение - сообщение, в котором выражается утверждение или отрицание действия, состояния, признака, номинатива и т.д. Другими словами деление предложений на утвердительные и отрицательные определяется и отношением между предметами и явлениями действительности: «Если связь между предметом речи и тем, что в нём говорится, осознается как реально существующая, предложение называется утвердительным» [1, с. 21].
В отрицательном предложении связь между предметом речи и тем, что о нём говорится, отрицается, т.е. отношение осознается как нереальное.
В лингвистической литературе, вслед за М.В. Зайнуллиным, можно утверждать, что в синтаксической науке «часто встречается мнение о том, что утвердительные и отрицательные предложения - это разные модальные типы предложений» [2, с. 18-20]. В.Г. Адмони, А.Н. Гвоздев, А.А. Реформатский, В.В. Бабайцева, Л.Ю. Максимов, М.З. Закиев, М. Кубик и др. рассматривали в своих работах категории утверждения и отрицания как модальные. Но впоследствии М.В. Зайнуллин на основе анализа текстового материала башкирского языка приходит к выводу о том, что «различные эмоциональные и экспрессивные значения предложений, как и значения утверждения и отрицания выносятся за
рамки категории модальности, потому что значения присущи всем функциональным типам предложений, содержащим разную модальность. Действительно, утверждение и отрицание - это проявление предикативности. Будучи самостоятельной логической категорией, утверждение и отрицание не могут иметь характера модальности [3, с. 94].
Отрицание и утверждение в статическом плане являются достаточно исследованными в русском и тюркском языкознании. Существование отрицательных и утвердительных предложений в плане динамическом, т. е. их разнообразие и контекстуально обусловленная структура, еще не нашло освещения.
Кроме привычных и основных показателей утверждения и отрицания (отсутствие показателей отрицания, аффиксы отрицания -ма/-мэ, слова юх, TYгел), которых не так уж много в монологической речи и которые зафиксированы в башкирском языке, в разговорной речи имеется огромное количество предложений, где формы выражения отрицания и утверждения не вмещаются в рамки описанных структур. Такое богатство утвердительных и отрицательных предложений возможно только в определенном контексте, при определенной ситуации. Извлечённые из контекста, они не выражают этих отношений, считает Ф.С. Сафиулли-на. До последнего времени исследователи не обращали на них внимания. Только в работе X. Курбатова специально рассматриваются переносные значения предложений, выражающих отрицание и утверждение, и приводятся некоторые типы предложений из разговорной речи. В работе М.3. Закиева отмечены несколько видов утвердительных предложений, характерных для разговорной речи [4, с. 139].
Таким образом, в башкирской разговорной речи встречаются отрицательные и утвердительные предложения, средствами оформления которых являются, наряду с интонацией, вопросительные местоимения (иногда с повторением основы отрицаемого или утверждаемого глагола), частица вопроса с различными модальными частицами, повторение глагола с вспомогательным глаголом ти в функции частицы, двойное отрицание, инфинитив в реплике-повторе и т. д. Как правило, такие конструкции встречаются в диалогической речи. Например, конструкции с вопросительным местоимением ница, которое употребляется с глаголом в повелительном или желательном наклонении: Асия. Килегед гена. Мансур. Ница килмэй ти, килербед. Мвхэмэтша. Мица барарга яраймы hуц? Йэмилэ. Ница ярамаhын, ярай (М. Карим). Таким образом, утверждение, достигаемое подобным образом, дублируется другой формой того же глагола.
Следующий тип утверждения отличается от первого тем, что здесь отсутствует повторение глагола в положительной форме, но мотивировка, разъяснение показывают, почему конструкция ница (ни эшлап) булмаhын является утвердительной: Йэмилэ. Йоко туйдымы? Мвхэммэтшэ. Ница туймаhын, бынау квндв йоко кайгь^ымы ни? (М. Карим). Кабир. Ын кыудыцмы? Ра-фига. Ница кыумаhын, Yде китмад ине (Н. Fайетбай).
К данному типу примыкают отрицательные конструкции с вспомогательным словом ти: Кабир. Ын уны кайдан белаhеh|? Сания. Нишлап белмай ти, мин унда йашанем бит (Н. Fайетбай).
Отрицание выражается при помощи вопросительных местоимений ница, нишлап (ни эшлап) и прибавлением к ним глаголов в повелительном и желательном наклонениях: Бибигел. Ул бер кемга ла курай бирмай. Батыр. Ница бирмаhен (Н. Гай-етбай). Марианна. Тик, зинhар, кан тYKмайек. Назира. Э ни-шлайем hуц? (И. Абдуллин).
При помощи тех же средств выражается утверждение. Но при этом необходимо в реплике первого собеседника наличие вопроса или отрицания: ДаYлат. Касан hин ололар hYgена тыгылыудан туктарhыц икан?.. Гвлсира. Э ни эшлап мин туктарга тейеш але? (И. Абдуллин). Шамсиа. Башкорт тY-гелhегеgме ни? Бика. ЭбейYшка, hица нима окшамай? (Н. Гай-етбай).
Утверждение выражается сочетанием вопросительного местоимения нисек и глагола в вышеуказанных формах и прибавлением к ним вспомогательного слова ти.
Вся эта конструкция выражает значение «невозможно представить то, что он не старается, не беспокоится»: Хаби. Элла китмадка булдыгыдмы, Хаят инай? Хаят. Нисек китайем ти инде, мин? (И. Абдуллин). Расих. Доктор, а hеggец «положением кушмай» тиган hYдде ишетканегед бармы? Доктор. Бар, нисек булмаhын ти (И. Абдуллин).
В реплике второго собеседника содержится утверждение посредством вопросительного местоимения ница и отрицатель-
ной формой инфинитива. При этом возможны следующие три формы:
1. Формы типа ница белмэдкэ + глагол в личной форме: Сэгитйэн. Булдырдыцмы Ьуц? Ямалетдин. Ница булдырмадка, булдырдым (М.Кэрим). Мин Ьинэн ница квнлэшмэдкэ тейеш?
(Н. Fэйетбай).
2. Формы типа ницэ (нишлэп) + белмэдкэ (ти). После таких конструкций могут употребляться и некоторые усилительные слова: Карсык. Уны идэплэмэйэсэктэр. Карт. Нишлэп идэплэмэдкэ?! Унан да изге нимэ бар? (Ф. БYЛэков). -Уны кисэ кинога сакырганЬыц тип ишеткэйнем. - Сакырдым, ницэ сакырмадка ти (hвйлэY телмэренэн).
3. Формы типа ницэ белмэдкэ + обоснование, мотивировка: Ницэ китмэдкэ? Машиналарга запчасть юк, бензин юк, улар булЬа - тамашасы юк! (Н. Fэйетбай). Ын уга ышанаЬыцмы? -Ницэ ышанмадка... ул да кеше бит...(hвйлэY телмэренэн).
В реплике второго собеседника утверждение оформляется при помощи отрицательной формы перфекта и вопросительного местоимения кайда. Иногда к ним присоединяется местоимение ул в роли частицы: Эйдэ нисек телэhэлэр, шулай йэшэй бирhен-дэр... Э шулай да йэшэтке килмэгэн кайда? (И. Абдуллин).
С описанными конструкциями употребляются те же глагольные основы, но в положительном аспекте: Эйтер инец шул кыдыца. - Эйттем, эйтмэгэн кайда... (hвйлэY телмэренэн). -Яцгыдыца донъя квтвYgэре ауырдыр? - Ауыр булмаган кайда! (Агидел).
Отрицание оформляется при помощи вопросительного аффикса кайда с прибавлением к нему различных глагольных и именных форм.
1. Моделью кайда + ул + имя действия (или инфинитив): Бвгвн эштэн hуцлап кайтылды. Кайда ул магазинга hуrылыу Эшлэгэн эше всвн бер дэ оялмай ул. Кайда ул оялыу, тамсыhы ла юк (hвйлэY телмэренэн);
2. Наличием в предложении сочетаний кайда инде, кайда ул: Твркиэлэ булганыц бармы? - Кайда инде минец еектэр-гэ, Башкортостанды ла тулыhынса ку:ргэнем юк (hвйлэY тел-мэренэн).
3. Моделью кайда инде ул + перфект в отрицательном аспекте: - Улым магазинга барманыцмы ни? - Кайда инде ул бармаган, кулы твшвп кала бит! (hвйлэY телмэренэн);
4. Моделью кайда (инде ул) + имя существительное: - hеggе практикала байлык тапкан, тигэйнелэр бит. - Кайда инде ул байлык, музейга тапшырдык (hвйлэY телмэренэн);
5. При помощи вопросительного местоимения кайда в сочетании с глаголами в повелительном и желательном наклонениях в положительном аспекте выражается отрицание: Кайда югалайым ти, армияла булдым бит (Э. Эминев).
6. Местоимения кайдан в сочетании с глаголом в повелительном наклонении в III лице единственного числа в положительном аспекте образуют отрицательные конструкции: Ша-янгол. Мицэ бер юбка, бер пар ойок кэрэк. Кохан. Мицэ кайдан килhен! (И. Абдуллин).
7. Вопросительное местоимение ниндэй в сочетании с повторенным словом из реплики первого собеседника образуют отрицательные конструкции: Фатима. Э бит кешелэр бер-бе-реhенэ балдан татлы hYggэр hвйлэргэ тейеш был твндэ... Аб-дулла. Ниндэй hYggэр? (Ф. БYлэков). Гвлшэкэр. Сэй куйыргамы? Хажибэк. Ниндэй сэй, ти инде ул... КэhYэ! (Х. Зарипов). Карт.... Эс сэгэт эсендэ берэр изге гэмэл кылырга тейешмен! Карсык. Ниндэй изге гэмэл? (Ф. БYЛэков).
Преимущественно встречающимися в башкирских народных пословицах и поговорках являются конструкции с вопросительным местоимением ни, кем и глаголом в будущем и настоящем временах в отрицательной форме. Они выражают утверждение путём отрицания: Кем эшлэмэй, шул ашамай. Кымыдды кем яратмай, кыдды кем hоратмай. Артыцда ни барын бел-мэhэц, тотолорhоц, алдыцда ни барын белмэhэц, йыrылырhыц. Ашаган тамакка ни бармад. Дошман ни тимэд, твшкэ ни кер-мэд. Kyцел ни телэмэй, адык ебэрмэй. Эйвцдэ ни булмаhа, бала шуны hорай.
Отрицание и утверждение может быть выражено глагольным сказуемым в положительной и отрицательной форме, присоединявшим к себе вопросительную частицу -мы/-ме. При этом вопрос носит риторический характер и не требует ответа: Николай. Сэбэлэнгэн кеше бармы, тик кенэ ултырам да баhа (М. Кэрим). Гвлшат. Быныhы асыуланмадмы hуц? (М. Кэрим). Сэлимэ. Эйвц серек, тип, яцгыд кал, тимэксеhецме? (Н.Гэй-етбай). Шул сафлык бер вакыт кайтмадмы икэн ни бедгэ?
(Н. Faüem6aü). Аскар. Ох, бюрократтар... мвхэбэтте расписанием hbiügbipbin буламы ни? (И. Абдуллин).
При ответе на вопрос первого собеседника подобные конструкции в отрицательной форме выражают утверждение, или наоборот: Рамазан. Салима, эйтмэнецме ни? Бед вйлэнешергэ булдык бит (Н. Fэйетбай). - Хэтерлэйhегеgме? - Нисек хэтерлэмэйем ти. - Килдегедме? - Килмэй, булдыра алмайбыд шул (hвйлэYтелмэренэн). Отрицание оформляется при помощи добавления к сказуемому (как именному, так и глагольному) вопросительного аффикса и частицы ни. Они в форме мыни/-мени, присоединяясь к сказуемому, дают подчёркнутое отрицание путем вопроса: Звлкэрнэй. ... Иренэн тэки башка хэбэр килмэнемени? (И. Абдуллин). Звлкэрнэй. Э кемдэн хат ала икэн, hорашманыцмыни? (И. Абдуллин). Ярлыкап. ... Бына ебеп тэ киттец, йэ, етер, hицэ ошондай квндв лыгырлап, мэлйерэп ултырырга оят тYгелмени? (М. Кэрим).
По утверждению Ф.С. Сафиуллиной, присущим только разговорной речи, является утверждение через форму «глагол и аффикс отрицания -ма/-мэ + аффикс повелительного наклонения в III лице единственного числа ^ын\^ен + аффикс вопроси-тельности -мы/-ме». Это утверждение отличается тем, что носит характер неожиданности. Происходя из разговорной речи, он в настоящее время употребляется и в монологической речи, но оживляет ее своей разговорностью [4, с. 140]. Например: Карт hалдат. Бер сак, гел генэ буш кул менэн кайтмабыд инде, тип эйтеп hалмаhынмы?! (М. Кэрим). Матур hYggэре менэн, йврэ-гемде яндырмаhынмы?! (hвйлэY телмэренэн).
Указанные выше утвердительные предложения при помощи вопросительного местоимения ницэ, нишлэп и отрицательной формы инфинитива сходны с описываемыми здесь конструкциями. Разница заключается в отсутствии вопросительных местоимений и риторического вопроса. Бытбылдых. Бойокмадка, ул бит... (И. Абдуллин). Белмэдкэ, мин бит ахмак тYгел (hвйлэY телмэренэн).
Повторением глагола-сказуемого первого собеседника в будущем времени изъявительного наклонения выражается отрицание: - Ядмаларыцды кусерделэрме, кешелэр таныштылармы улар менэн? - КYсермэhэ ^серердэр, эммэ алып укыйдар ине (Адылгужа). ШэYKэтов. Бар, якшы сакта эйткэнде эшлэ! Кот-лоев. Эшлэрмен, но лэкин был кылыгыц Yкенескэ булмаhын (М. Кэрим).
Ответом на первого собеседника и своеобразным повторением и утверждением или отрицанием является конструкция «глагол в отрицательном аспекте + ни». Своеобразным утверждением или отрицанием добавляется то же сказуемое, но в другой форме. Это следующие типы утверждения:
1) Глаголы изъявительного наклонения в различных формах времени и лица, повторяясь, присоединяют частицу ни: На-мыдтыц нимэ икэнен белмэгэн hэм уйлап та карамаган эдэмде тиргэнец ни, тиргэмэнец ни (hвйлэY телмэренэн). - Ауылга кайтырга тейеш ине бит. - Кайтты, ти, кайтмай ни (hвйлэY телмэренэн).
Только судя по контексту и обстановке речи, можно отличить утверждение от отрицания, которые формально друг от друга ничем не отличаются. Здесь большую роль играет интонация: Атайымдыц кайтыуына бед бик шатландык. - Шатланмай ни, бед дэ кыуандык (hвйлэY телмэренэн).
2) Утверждение и отрицание может выражаться инфинитивной формой глагола в положительном или отрицательном аспекте и частицей ни: Мвнирэ. ^дем твшвргэ ни... (М.Кэрим). Надгвл. Ошо тиклем дэ ядык эш всвн рэхмэт эйтергэ ни?! (Х. Зарипов).
3) Утверждение и отрицание выражается конструкцией глагола в условном наклонении + частица ни; при этом прибавляется равнодушное отношение к высказываемой мысли: - Донъя-лагы бвтвн китапты укып бвтврвргэ гумер етмэд. - Етмэhэ ни, шуга ынтылырга кэрэк тэ hуц! (Адылгужа). Мэрхэбэ. Юкка борсолма, былай булгас, hине лэ алып ташлардар. Самат. Ташлаhалар ни (И. Абдуллин). Людмила. Э дудтардыц берэйhе кейэYгэ сы^а hуц? Гвлшат. Сы^а ни. КейэYгэ сыккас та, ологайгас та, карсыктар булып бвткэс тэ дуд булалар улар (М. Кэрим). Лэйсэн. Ул Радикка кейэYгэ сыга, ти. Мэрхэбэ. Сы^а ни? (И. Абдуллин).
В реплике второго собеседника повторяется глагол-сказуемое с показателем вопроса первого собеседника. Это повторение носит высшую степень утверждения и выражается при помощи отрицательной формы деепричастия - мэйсэ/-майса: - Ушкуйниктарга иптэшлеккэ - тип ыржайды Андрей. -
Кулага егеттэренэ кушылып китмэк ниэттэмен. Ишеткэнец бармы?- Ишетмэйсэ! Ниндэйдер княгиняныц имениеhынан каскан да Y?е еектэрде туплап алган (Адылгужа). Стойкин. hеg уны белэhегеggер - Котлогужа? Свннэтов. Белмэйсэ ни (И. Абдуллин). Сафонов. Тэнкит булдымы? Эблэй. Булмайса ни. Мин бит тэнкит всвн Yлеп торам (И.Абдуллин). Мэрфуга. Э hин минец эсэйдец кыд сагын кайдан белэhец? Эптерэй. Белмэйсэ ни. Ын эсэйецэ окшаганhыц. Тимэк эсэйец hицэ окшаган (И. Абдуллин).
Как видно из вышеприведённых примеров, за деепричастием могут следовать частицы ни, hуц.
Глагольное сказуемое в форме KYренhенсе выражает отрицание, характеризующееся тем, что здесь присутствует и оттенок пожелания: ФэйрYЗэ. Кайгыларым таралып китте бит эле. Иптэш кыддарыма барам да эйтэм: «Бер дэ идегед китмэhен-се, тим, Шаhи hэйбэтлэнергэ вэгэдэ итте», - тим (М. Кэрим).
Высказанный в реплике первого собеседника глагол-сказуемое повторяется, прибавляя к себе вспомогательный глагол ти, выражая утверждение, иногда даже через форму отрицания: Аяз. Ницэ килдец? Рэмилэ. Ыне курергэ. Аяз. Мине курергэ ти? Куреп туйдыцмы? Хуш (И. Абдуллин). Владимир Павлович. Реабилитировать итергэ! Суфиянов. Реабилитировать итергэ ти? (И. Абдуллин).
Употребление повторенного глагола в отрицательном аспекте оформляет утвердительные предложения: - Был hыуыкта Ygерме икэн hуц? - Yдмэй ти (hвйлэY телмэренэн).
Присоединяясь к повторенным в реплике первого собеседника глаголам, в реплике второго в изъявительном и желательном наклонениях в положительной форме вспомогательное слово ти оформляет отрицание, которое иногда носит характер иронического: Сахаров. Бедгэ эшселэр алдында сырай hbrnbm йврвY килешмэй, Ислам Мвхэммэтович. Свннэтов (уйланып). Килешмэй ти... hеgгэ ни эйтеYе генэ ецел (И. Абдуллин).
Вышеописанные вспомогательные средства ти-мени соединяясь вместе, образуют обобщенный тип отрицания: Кит инде, кире кайталар тимени? (hвйлэY телмэренэн).
Употреблённая с повелительным наклонением глагола эта конструкция выражает отрицание через утверждение: - Нишлэй, нимэ тинелэр? Калдырдылармы? - Эйе, калдырдылар ти! Квтвп тор! (Р. Эмвтбаев).
Двойное отрицание дает утверждение в следующих случаях:
1) Глагол в прошедшем категоричном или настоящем времени в отрицательном аспекте + тYгел. Для усиления утверждения к этой конструкции присоединяется тот же глагол в положительном аспекте: Николай. Бер дэ борголанманы тYгел, борголанды (М.Кэрим). Ул бедгэ килмэне тYгел, килде. Эс тапкыр (hвйлэY телмэренэн).
2) Юх + TYгел: Элбиттэ, проблемалары ла юк тYгел; Эммэ насар сифаттарыбыд да юк тYгел (hвйлэY телмэренэн). Врач булып, кешелекте ауыр сирдэрдэн котолдороу телэге лэ юк тYгел (Йэшлек).
3) -Ма/-ма + утвердительная форма: Звлкэрнэй. Укырга тYдемлек етмэй шул... Бытбылдык. Э бына минец тYgемлек етэ... (М.Кэрим).
Два любых показателя отрицания вместе: hандуrас. Комсомол йыйылышына куйып караманыгыдмы? Сэйдэ. Комсомол булhалар, куйыр инек тэ (М.Кэрим). Донъялагы бвтвн китапты укып бвтврвргэ гумер етмэд. - Етмэhэ ни, шуга ынтылырга кэрэк тэ hуц! (Адылгужа). Кайдарда гына йврвлмэне лэ нидэр курелмэне, кемдэр менэн генэ осрашылманы одон гумердэ (Г.Хвсэйенов).
В реплике второго собеседника повторяется глагол-сказуемое реплики первого почти без изменений. Но при этом добавляются модальные слова бысак, бысагым, бына тагы, тот капсыгыцды, бына hицэ и соответствующая ироническая интонация, и выражается отрицание: - Мине hагындыцмы? -hагындым, бына тагы, идке ауыддан, яцы hYд. - Картуфыгыд бик уцган икэн, мицэ лэ влвш сыгарыгыд. - Сыгарырмын, тот капсыгыцды (hвйлэY телмэренэн).
Употребленный в положительном или отрицательном аспекте глагол будущего времени в III лице единственного числа в сочетании со словом бар (есть) в значении частицы выражает отрицание или утверждение: - Яцгыдыца донъя квтвYgэре ауы-рдыр? - Ауыр булмад, бар! (hвйлэY телмэренэн).
Употребленные перед именными частями речи, чаще с перечислением, эти конструкции носят эллиптический характер и являются отрицанием: Ни ул, ни мин бер нэмэ лэ белмэйбед
(М.Гафури). Ни атайым, ни асайем риза тYгел (hвйлаY тел-маренан).
Употребленные в функции сказуемого, они выражают также отрицание: БераYга бахет бар ни, юк ни (Г.Хвсайенов).
Интересны отрицательные конструкции:
• где к глаголу в будущем времени присоединяется отрицательное слово тYгел: Мин уларга барасак тYгел. Ын ул ауылга башка кайтасак тYгел (hвйлаY телмаренан;
• типа айтеY юк: Ата-асайга айтеY юк, кацаш итеY юк (hвйлаY телмаренан;
• типа айтерга юк: Эйтерга юк инде (hвйлаY телмаренан).
Таким образом, рассмотренные типы утвердительных и отрицательных предложений в башкирской разговорной речи име-
Библиографический список
ют непосредственное отношение к объективной и субъективной модальности в высказывании, оформляя вместе с тем предикативную основу предложения.
Значения утверждения и отрицания в первую очередь выражаются через многочисленные личные и неличные формы глагола. Чаще всего исследуемые конструкции оформляются сочетанием глагольных форм и вопросительных местоимений. Кроме того, утверждение и отрицание может оформляться сочетанием глаголов и частиц, модальных слов и слов, потерявших в данном контексте свое лексическое значение. Утвердительные и отрицательные предложения в разговорной речи характеризуются сильной экспрессией и эмоциональностью, в чем большая роль наряду с указанными конструкциями принадлежит интонации, без которой немыслима разговорная речь.
1. Современный русский язык. Синтаксис. Под редакцией Д.Е. Розенталя. Москва, 1979; Ч. II.
2. Зайнуллин М.В. Модальность как функционально-семантическая категория. Саратов, 1986.
3. Тикеев Д.С. Основы синтаксиса современного башкирского языка. Москва, 2004.
4. Сафиуллина Ф.С. Синтаксис татарской разговорной речи. Казань, 1978.
References
1. Sovremennyjrusskijyazyk. Sintaksis. Pod redakciej D.E. Rozentalya. Moskva, 1979; Ch. II
2. Zajnullin M.V. Modal'nost'kak funkcional'no-semanticheskaya kategoriya. Saratov, 1986.
3. Tikeev D.S. Osnovy sintaksisa sovremennogo bashkirskogo yazyka. Moskva, 2004.
4. Safiullina F.S. Sintaksis tatarskoj razgovornoj rechi. Kazan', 1978.
Статья поступила в редакцию 16.04.15
УДК 165.5
Bogaty^va Zh.V., Kuban State Technological University, Krasnodar, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Zimina N.Yu., Kuban State Technological University, Krasnodar, E-mail: zimina_nata@mail.ru
THE TALE AS A CULTURAL PHENOMENON. The article reveals philosophical reflection on one of the most famous phenomena of spiritual culture, the product of folk and author's creativity, the tale. The research substantiates the idea that the tale is a rather complex phenomenon. Interdisciplinary approach to the study of culture has allowed revealing the versatility of the tales and the value of socializing. The symbolism of the tale allows uncovering the deep meaning of the text, "masking" ancient superstitions, rituals, initiation. This depends on its epistemological potential. The story is not only a process of socialization through the storyline and images, but is the knowledge of the key concepts of ethics and associations. Despite there is much research on the studied topic, it remains relevant and understudied.
Key words: spiritual culture, experience of generations, tale, versatility of tales, symbolism of fairy tales, ornamental prose, myth, mythology, mythological consciousness.
Ж.В. Богатырева, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар,
E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Н.Ю. Зимина, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: zimina_nata@mail.ru
СКАЗКА КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ
Статья посвящена философскому осмыслению одного из самых известных феноменов духовной культуры, продукту народного и авторского творчества - сказке. Обосновывается идея о том, что сказка представляет собой довольно сложное явление. Интердисциплинарный подход к изучению культуры позволил выявить многофункциональность сказки и её социализирующее значение. Символизм сказки позволяет нам раскрыть глубокое содержание текста, «маскирующего» древние поверья, обряды, инициации. В этом заключен её гносеологический потенциал. Через сказку осуществляется не только процесс социализации, через сюжетную линию и образы происходит познание ключевых понятий этики и ассоциаций. Несмотря на существующие исследования, тема остаётся актуальной и малоизученной.
Ключевые слова: духовная культура, опыт поколений, сказка, многофункциональность сказки, символизм сказки, орнаментальная проза, миф, мифология, мифологическое сознание, личность.
Сказка представляет собой ту часть народного творчества, которая долгое время находилась вне сферы специального научно-исследовательского интереса. Загадочные существа, невероятные приключения, вымышленные герои - всё представляло собой только исторический аспект, по замечанию Вольтера, «детский возраст» человеческой культуры. Русский историк В.Н. Татищев полагал, что «басни и суеверные» чудеса должны быть выкинуты любым исследователем, который хотел бы докопаться до истины.
В середине XIX, с появлением таких наук, как лингвистика, археология, этнография, психология и т.д., одной из востребованных тем явилось прошлое человечества, запечатлённое в самых различных формах творчества: литературе, архитектуре, живописи. В литературе, однако, противопоставление поэзии и прозы как двух основных типов словесного искусства не явилось
абсолютным: это две основные формы художественной речи, то ощутимо различающиеся, то предельно сближающиеся друг с другом. В истории мировой и отечественной литературы были периоды взаимопроникновения, сближения «языков» поэзии и прозы. В таких случаях исследователи прибегали к выражениям типа «ритмизированная», «артистическая», «поэтическая», «цветущая» проза (А.Н. Веселовский), «орнаментальная проза» (А. Белый, Б.М. Эйхенбаум и др.) и т.п. Как правило, подобные культурные феномены отражали переломные эпохи в развитии общества, когда новые чувства и новое содержание требовало новой формы выражения. Орнаментальность как стилистический приём была присуща древнеславянской прозе и отмечается уже в XI в., а «те или иные элементы орнаментализма прозы существовали в отдельных литературных жанрах Древней Руси на всём протяжении её существования» [1, с. 300].
