CC BY
34
УДК 10.09
В. А. Шишкин
ОСОБЕННОСТИ ЗАКРЕПЛЕНИЯ НОРМ ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЛЕСОНАРУШЕНИЯ В «УСТАВЕ ЛЕСНОМ» (Ч. 1 Т. VIII «СВОДА ЗАКОНОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ»)
В статье рассматриваются характерные особенности позиционирования института ответственности за нарушение лесного законодательства в «Уставе лесном» на разных этапах развития «Свода законов Российской империи». Сравнивается содержание указанного правового института в разных редакциях «Устава лесного» - от наиболее ранних (на примере редакции 1857 года) до позднейших (по изданию 1905 года). Прослеживается постепенное сокращение количества норм об ответственности за лесонарушения при общем совершенствовании и эволюции рассматриваемого института, находящегося на стыке лесного и уголовного права той эпохи. Особое внимание уделено взаимодействию между собой при формировании данного института норм «Устава лесного» с нормами уголовного законодательства - «Уложе-
ния о наказаниях» и «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями». Делаются выводы об эволюции в понимании сбережения лесов законодателем от их охраны как обычного имущества к более глубокому осмыслению их природоресурс-ной ценности как важнейшего общественного интереса. Сравнивается состояние института ответственности за соответствующие преступления и проступки в дореволюционном лесном праве с современным позиционированием данного института в Лесном кодексе Российской Федерации. На основе рассмотренного историко-правового опыта даются рекомендации современному российскому законодателю.
Ключевые слова: юридическая ответственность, лесное право, кодификация, Российская империя.
V. A. Shishkin
FEATURES OF FIXING THE NORMS OF RESPONSIBILITY FOR FORESTRY VIOLATIONS IN "THE FOREST CHARTER" (P. 1 VOL. VIII "CODE OF LAWS OF THE RUSSIAN EMPIRE")
The article studies the characteristics of positioning the institute of responsibility for violation of the forest legislation in "The forest charter" at different stages of development of "The code of laws of the Russian Empire". The maintenance of the specified legal institute in different editions of ""The forest charter" - from early (by the example of edition of 1857) to late (according to the edition of 1905) is compared. The gradual reduction of amount of norms on responsibility for forestry violations at the general improvement and evolution of this institute which is on a junction of forest and criminal law of this time is traced. Special attention is paid to interaction among themselves when forming this institute of norms of "The forest charter" with norms of the criminal legis-
lation - "The code on punishments" and "The charter on the punishments imposed by magistrates". Conclusions about evolution in understanding of saving of the woods by the legislator from their protection as usual property to deeper judgment of their nature-resource value as major public interest are drawn. The institute of responsibility for the corresponding crimes and offenses in the pre-revolutionary forest right is compared to modern positioning of this institute in the Forest code of the Russian Federation. On the basis of the considered historical and legal experience recommendations to the modern Russian legislator are made.
Key words: legal responsibility, forest right, codification, Russian Empire.
В Российской империи нормы об ответственности за лесные правонарушения в разные периоды содержались в различных нормативных
актах, которые на протяжении долгого времени подвергались планомерной систематизации. В ходе кодификационной реформы М. М. Спе-
ранского, по итогам которой появился «Свод законов Российской империи», была предпринята попытка систематизировать все разработанное к тому времени лесное законодательство [1, с. 13]. Впервые вышедшая в 1832 году 1-я часть VIII тома «Свода» включала в себя «Свод учреждений и уставов лесных», который в литературе того времени часто именовался просто «Уставом лесным». Несколько официальных его переизданий серьезно отличались между собой по содержанию, однако вплоть до своей отмены после 1917 года данный устав содержал специальный раздел, целиком посвященный юридической ответственности за лесонарушения и порядку привлечения к ней. Однако с течением времени содержание данного раздела «Устава лесного» заметно изменялось, а сама конструкция выражения института юридической ответственности в данном документе неуклонно совершенствовалась.
Если взять одну из ранних редакций «Устава лесного» издания 1857 года, то там нормы об ответственности за лесонарушения группировались в V книге, которая носила название «О взысканиях и наказаниях за нарушение лесных законов». Эта книга состояла из двух разделов, первый из которых включал материальные нормы об ответственности за лесные преступления и проступки, а второй - процессуальные нормы о судопроизводстве по делам о нарушении лесного законодательства [5].
Данная систематизация института ответственности за лесонарушения строилась, главным образом, на классификации лесов в зависимости от их владельческой принадлежности и целевого использования. Так, в первом разделе «Устава лесного» группировались нормы о взысканиях за нарушения законов о казенных лесах (гл. 1), о корабельных лесах (гл. 2), о казенных лесах, приписанных к промысловым заводам и фабрикам (гл. 3), о лесах духовного ведомства, городских, крестьянских, отведенных к казенным имениям и удельных (гл. 4), о лесах въезжих, общих и спорных (гл. 6), о лесах частных, поиезуитских и ленных (гл. 7). Особняком в этой систематизации стоит глава 5, которая предусматривала ответственность государственных крестьян за проступки в лесах казенных селений. Данные нормы выделялись не по объекту, а по субъекту правонарушения. Выпадала из общего строя и глава 8 - о взысканиях за нарушения законодательства о казенных лесах Курляндской губернии, где налицо территориальный принцип выделения норм в самостоятельную главу. Это связано, прежде всего, с тем, что Курляндия вошла в состав
Российской империи относительно поздно по сравнению с иными ее административно-территориальными единицами, из-за чего законодательство об этих землях также формировалось с некоторым опозданием и было слабо интегрировано в общероссийскую правовую систему. Кроме того, в Курляндии существовали свои национальные и территориальные особенности, в корне отличные от правопорядка, установившегося во всей остальной империи, что также требовало относительно обособленного правового регулирования.
В «Уставе лесном» система второго раздела V книги, посвященного порядку судопроизводства по лесонарушениям, также строилась, исходя из принципа классификации лесов по их владельческой принадлежности. Однако система данного раздела не вполне соответствовала структуре предыдущего, в чем проявилось некоторое несовершенство юридической техники тех лет. Кроме того, в этом разделе наряду с лесонарушениями государственных крестьян в отдельную главу были выделены нормы о судопроизводстве по делам о лесонарушениях лесными чинами губернского управления.
Заметной особенностью первого «материального» раздела V книги «Устава лесного» по изданию 1857 года было то, что значительная часть его норм не предусматривала конкретных санкций за те или иные преступления или проступки. Вместо этого многие статьи данной части «Устава лесного» содержали отсылки к соответствующим нормам «Уложения о наказаниях» (том XV «Свода законов Российской империи»). Из 131 статьи этого раздела 21 статья отсылала правоприменителя к «Уставу о наказаниях», то есть доля отсылочных норм составляла здесь более 16%. По своему содержанию эти нормы «Устава лесного» представляли собой, как правило, необходимый комментарий к статьям «Уложения о наказаниях», на которые они ссылались, - о том, в каких именно случаях, как и с учетом каких особенностей должны применяться нормы «Уложения о наказаниях» за правонарушения в лесах.
Если взять позднейшую редакцию «Устава лесного» 1905 года, то мы увидим, что в ней также сохранился самостоятельный отдел, посвященный ответственности за лесонару-шения. Но здесь это была уже книга VI, носившая название: «О взысканиях и наказаниях за нарушение лесных законов и о порядке производства дел о преступлениях и проступках по лесной части». Она, как и прежде, состояла из двух разделов, где первый содержал материальные нормы об ответственности за такие
правонарушения, а второй - процессуальные нормы о порядке привлечения к ней. Правда, в корне изменился сам принцип подразделения этих разделов на главы. Если во втором разделе еще сохранялся принцип выделения глав на основании разного порядка судопроизводства по правонарушениям в лесах разной владельческой принадлежности: казенных, крестьянских, въезжих, общих и спорных (гл. 2), а также частных (гл. 3), то в первом «материальном» разделе законодатель отошел от указанного деления. Первый раздел VI книги «Устава лесного» по изданию 1905 года содержал всего две главы, в первой из которых речь шла «о взысканиях и наказаниях за нарушение законов о лесах» вообще, а вторая называлась «О взысканиях за нарушение правил Положения о сбережении лесов». Это важнейшее с точки зрения охраны российских лесов положение было утверждено особым законом от 4-го апреля 1888 года, целиком вошло в «Устав лесной» и серьезным образом повлияло на всю его структуру (в частности, из-за этого положения, включенного в устав отдельной V книгой, ранее занимавшая указанную позицию книга о лесонарушениях сделалась VI-й) [2, с. 90]. Четвертая глава раздела второго VI книги «Устава лесного» тоже была целиком посвящена порядку производства дел по нарушению правил «Положения о сбережении лесов». Такое обособление данного положения в структуре «Устава лесного», равно как и обособленность связанных с ним иных норм устава свидетельствуют о неспособности имперского законодателя органично интегрировать нормы «Положения о сбережении лесов» 1888 года в уже сформированные к тому моменту институты лесного права, что вообще составляло заметную проблему юридической техники второй половины XIX века.
По сравнению с ранней редакцией «Устава лесного» 1857 года раздел первый VI книги в редакции 1905 года имел уже совершенно иной вид. Во-первых, этот раздел «Устава лесного», посвященный ответственности за нарушение лесного законодательства, был сокращен: в нем содержалось уже всего 28 статей (против 131 в редакции 1857 года). Это являлось общей тенденцией реформирования лесного законодательства, нацеленной на придание ему предельно возможной лаконичности. В редакции «Устава лесного» 1905 года было всего 815 статей, тогда как в ранней редакции 1857 года их было 1669. Таким образом, мы видим, что весь устав к началу XX века был уменьшен в два раза. Однако раздел с материальными
нормами о лесной ответственности сократился еще значительнее - более чем в четыре раза. Конечно, это было связано с объективными историческими предпосылками - из устава исключались многие нормы об охране корабельных рощ, в которой не было уже такой необходимости, как прежде, в виду изменения самой технологии кораблестроения, сокращались нормы, к примеру, об автономной охране лесов в Курляндии по причине постепенной интеграции этих земель в общеимперское правовое пространство. Законодатель неуклонно уменьшал число дублирующих друг друга норм, пытался уйти от их казуального характера, попутно вырабатывая более унифицированные нормы, что также сильно сокращало их количество. Однако в целом принцип позиционирования института юридической ответственности за лесонарушения в «Уставе лесном» не изменился, и многие статьи его соответствующего раздела по-прежнему оставались отсылочными. Правда, в позднейшей редакции 1905 года они ссылались уже в большинстве своем не на нормы «Уложения о наказаниях», как прежде, а на статьи «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» (т. XV «Свода законов Российской империи»). Этот устав, появившийся только в 1864 году как прямой результат российских либеральных реформ 60-х гг. XIX столетия, был сформирован путем выделения из «Уложения о наказаниях» целого массива норм о маловажных проступках. Большая часть ранее известных лесонаруше-ний, кроме наиболее тяжких, перешла, таким образом, в новый устав, отсылки к которому и появились в соответствующих статьях «Устава лесного». Его ст. 761 гласила: «За нарушение постановлений о лесах виновные лица подвергаются взысканиям и наказаниям, указанным в Уложении о наказаниях, Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, и в нижеследующих статьях» [6, с.93]. Эти статьи раздела первого VI книги «Устава лесного» сохраняли за собой функцию вспомогательного материала, дополняющего, конкретизирующего и уточняющего лесоохранительные статьи «Уложения о наказаниях» [3] и «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» [4]. Базовые основы института юридической ответственности за лесонарушения содержались, вне всякого сомнения, в двух последних кодексах, однако и «Устав лесной» вносил в этот институт немало своих норм, имевших самостоятельное значение. По сравнению с ранними редакциями, издание устава 1905 года увеличило в процентном отношении количество ссылок
на акты уголовного законодательства. Только прямых отсылочных статей в «Уставе лесном» в начале XX века стало уже более 32 %.
Рассмотрим, как взаимодействовали между собой в «Своде законов Российской империи» эти три устава, образуя институт ответственности за лесные преступления и проступки. Так, например, ст. 762 «Устава лесного» разграничивала возможные перерубки казенного леса. Эта статья, распространяясь только на случаи дозволенной рубки леса, при обнаружении перерубки, не превышающей 10 % от количества, указанного в лесорубочном билете, предписывала взимать с виновного лица дополнительную плату за перерубленные деревья - причем, если переруб фиксировался только по длине и толщине сверх назначенных, дополнительная плата рассчитывалась по отпускной цене леса, а если перерубка заключалась в превышении количества деревьев, то уже по цене вдвое большей. Однако примечание к этой статье гласило, что данное правило не распространялось на порубку мачтовых и иных запрещенных деревьев, а также на переруб деревьев таких пород, которые не были означены в билете. За такой переруб ответственность наступала по ст. 155 (самовольная порубка и похищение чужого леса) и ст. 156 (те же деяния при отягчающих обстоятельствах) «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями». Данная норма дублировалась в ст. 158 указанного устава, пункт 3 которой гласил, что к ответственности за самовольную порубку привлекались лица, которые при дозволенной порубке казенного леса делали «перерубку против назначенного количества деревьев или размеров их по длине или толщине, если при том перерубка окажется более десяти на сто по количеству деревьев» [4, с. 227]. Пункт 4 данной статьи предписывал привлекать к ответственности за самовольную порубку и тех, кто имел разрешение на заготовление казенного леса, но при этом вырубал деревья не той породы, какие были ему разрешены, а также мачтовые и иные запрещенные деревья. Таким образом, видно, что ст. 762 «Устава лесного» вводила альтернативную ответственность за перерубку, позволяя виновному лицу избежать уголовного преследования по ст. 155, 156 и 158 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», заменяя его простой или двойной доплатой за перерубленные деревья, но лишь в том случае, когда перерубка составляла не более 10 % и не нарушала отдельных норм лесоохранительного законодательства. Данная норма «Устава лесного» выступала своего
рода «буфером», смягчавшим юридическую ответственность за лесонарушения, позволяя в отдельных случаях избежать суровых уголовных приговоров и отвечая общей тенденции к либерализации российского законодательства во второй половине XIX столетия.
По ст. 768 «Устава лесного», если частное лицо вырубало деревьев из казенных лесов, приписанных к промыслам, заводам и фабрикам, в большем количестве, чем ему было позволено заводской конторой, то в зависимости от обстоятельств с ним поступали либо по рассмотренной здесь ст. 762 «Устава лесного», либо по ст. 158 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями». Как и в предыдущем случае, виновный должен был заплатить заводской конторе за излишне срубленные деревья обычную или двойную доплату в зависимости от характера перерубки, но только в случае, когда она не превышала одной десятой от общего количества разрешенного к порубке леса, когда не рубились деревья иных пород, а также такие, которые были вовсе запрещены к порубке. В последних перечисленных случаях наступала ответственность по ст. 155, 156 и 158 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями». Кроме того, ст. 768 «Устава лесного» прибавляла, что если лицо допускало порубку в казенных лесах, приписанных к промыслам, заводам и фабрикам, вовсе без разрешения заводского начальства, то за это наступала обычная ответственность как за самовольную порубку. Отдельно здесь же оговаривался случай, когда лицо имело право безвозмездно пользоваться таким казенным лесом для заготовки дров и иных личных нужд, но при этом продавало этот лес тем, кто должен был покупать его у казенного ведомства, без платежа в казну попенных денег. Виновные в этом лица не привлекались к уголовной ответственности за самовольную порубку. С них лишь взималась цена незаконно проданного таким образом леса по таксе, согласно ст. 764 «Устава лесного».
Статья 771 указанного устава распространяла меры ответственности, предусмотренные ст. 161 и 162 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» за порубку казенного леса в местах, вне означенных лесорубочным билетом, на леса удельного ведомства.
По ст. 772 «Устава лесного», выпас скота в запрещенных местах станичных лесов Донского и Астраханского казачьих войск, влек за собой ответственность по ст. 148 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» (пастьба скота в чужом лесу). Порубка ста-
ничных лесов указанных войск в нарушение утвержденного плана лесного хозяйства наказывалась по ст. 161 того же устава, в которой специально оговаривалась ответственность на такой случай. Ст. 773 «Устава лесного» предписывала при привлечении к ответственности за правонарушения в лесах Донского и Астраханского казачьих войск по статьям «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», которые предусматривали денежные взыскания, а также изъятие неправомерно срубленного леса, собранных побочных лесных продуктов или компенсацию их стоимости, взыскивать все это в казну соответствующего казачьего войска. Ст. 774 и 775 «Устава лесного» при наказании за всякую самовольную порубку в лесах Кубанского и Терского казачьих войск в соответствии с законодательством предписывала также обращать все положенные денежные взыскания в пользу войсковой казны.
Статья 780 в случае самовольных порубок и похищений в частных лесах, вне зависимости от применения соответствующих норм «Уложения о наказаниях» и «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», обязывала виновное лицо «по требованию лесовладель-ца доставить отобранные, самовольно вырубленные или похищенные лесные материалы в то имение, из которого они похищены» [6, с. 95]. Таким образом, «Устав лесной» возлагал дополнительные обязанности в порядке усиления мер юридической ответственности, предусмотренных уголовным законодательством.
В ст. 782 «Устава лесного» речь шла об ответственности лесных чинов и лесной стражи. Никаких самостоятельных норм эта статья, однако, не содержала, лишь дублируя и ссылаясь на соответствующие нормы «Уложения о наказаниях». В частности, за повреждение, истребление, присвоение или растрату лесных материалов лесными чинами, заведующими и управляющими частными лесами, а также лесными сторожами из вверенных их хранению лесных дач, а также за иные преступления и проступки эта норма указывала привлекать их к ответственности по ст. 8302 «Уложения о наказаниях». Эта статья, в свою очередь, гласила, что за правонарушения в частных лесах лесные чины и сторожа должны были подвергаться общим взысканиям, определенным за такие провинности «Уложением о наказаниях» (ст. 1681, 1682, 1704, 1709 и 1711), а также «Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями». Уличенные в даче ложных показаний лесные сторожа, как гласила ст. 782 «Устава лесного», должны были под-
вергнуться ответственности по ст. 9431 «Уложения о наказаниях». Она, в свою очередь, устанавливала, что такие лесные сторожа, помимо санкций, предусмотренных уложением за собственно ложные показания, к тому же удалялись от должности и навсегда лишались права занимать ее в дальнейшем. Все это и без того содержалось в «Уложении о наказаниях», ссылки на которое в данной статье «Устава лесного», возможно, и были избыточными. Однако в этом видится стремление законодателя сделать институт ответственности за ле-сонарушения более компактным, максимально полно собранным и отраженным в «Уставе лесном», чтобы правоприменитель не терялся в нормах, рассредоточенных по разным уставам «Свода законов».
В этом же ключе следует рассматривать и ст. 787 «Устава лесного», которая регламентировала ответственность за нарушение норм «Положения о сбережении лесов», утвержденного в 1888 году и интегрированного, как уже отмечалось выше, в «Устав лесной» в качестве отдельной V книги. Ст. 787 гласила, что за нарушение правил «Положения о сбережении лесов» взыскания определялись в «Уложении о наказаниях» (ст. 830, 8302) и в «Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» (ст. 572-578). Указанные статьи, судя по их добавочной нумерации, были введены в уголовное уложение и выделенный из него устав для мировых судей позднее первоначального конструирования их системообразующих институтов.
Между тем, нормы «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», которые предусматривали ответственность за нарушение правил «Положения о сбережении лесов», вошли в IV главу «О проступках против общественного благоустройства», а не во 2-е отделение «О похищении и повреждении чужого леса» XIII главы «О проступках против чужой собственности», где нормы о лесной ответственности содержались с момента выхода этого устава в 1864 году. Таким образом, нормы об ответственности за лесонарушения в тексте «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» оказались разрозненными, и здесь законодателю не удалось достичь компактности в закреплении данного института. Однако тот факт, что при позднейшем включении новых норм об ответственности в лесах они оказались не в прежнем месте устава, где обычно группировались проступки против чужой собственности, а в совершенно иной главе, защищающей общественное благоустройство, свидетельствует об эволюции понимания законодателем самого института
ответственности за лесные проступки. Ограждение леса от противоправных посягательств стало рассматриваться уже не просто как защита чьей-то собственности, а как охрана общественного интереса. Это, на наш взгляд, является примечательным индикатором того, что природные ресурсы в Российской империи постепенно переходили из разряда банального имущества в совершенно иную аксиологическую плоскость тех социальных ценностей, которые имели общенациональное значение и начинали охраняться как таковые в интересах настоящего и будущих поколений.
Мы рассмотрели достаточно примеров того, как институт юридической ответственности за лесонарушения был рассредоточен между тремя уставами «Свода законов Российской империи» - «Уставом лесным», «Уложением о наказаниях» и «Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями». Мы увидели, как нормы этих трех кодексов взаимодействовали между собой при наложении взысканий за те или иные преступления или проступки. При том, что ведущая роль в закреплении института этой ответственности отводилась, конечно, уголовному законодательству, то есть «Уставу...» и «Уложению о наказаниях», роль «Устава лесного» тоже была достаточно важна, так как он конкретизировал, дополнял и уточнял уголовные нормы. В отдельных, особо оговоренных случаях, он заметно смягчал их жесткость.
Если мы теперь посмотрим на то, как нормы о юридической ответственности выглядят
в нынешнем Лесном кодексе Российской Федерации 2006 года, то заметим, что XIII глава, целиком посвященная данному институту, состоит всего из трех статей, каждая из которых является отсылочной. За правонарушения в лесах, в зависимости от их тяжести, там предписывается привлекать к ответственности по соответствующим нормам уголовного и административного законодательства. Незаконного заготовленную древесину и иные лесные ресурсы там предлагается конфисковывать, учитывать, хранить, реализовывать, утилизировать и уничтожать в соответствии с нормами уголовного и иного законодательства. Наконец, возмещение вреда, причиненного лесам и находящимся в них природным объектам, указано осуществлять на основании норм Федерального закона от 10 января 2002 г. №7-ФЗ «Об охране окружающей среды» по таксам и методикам определения размера такого вреда, утвержденным Правительством РФ. Аналогичная поверхностная и отсылочная фиксация норм о юридической ответственности присуща всем ныне действующим в России природо-ресурсным кодексам. Учитывая рассмотренный историко-правовой опыт, современному законодателю следовало бы брать пример со своих дореволюционных предшественников, которые уделяли более пристальное внимание разработке института ответственности за нарушение законодательства о лесах непосредственно в нормах «Устава лесного».
Литература
1. Навасардова Э. С. Кодификация лесного законодательства России в XIX в. // Общество и право. 2009. №4. С.13-17.
2. Навасардова Э. С. Ответственность за лесонарушения по законодательству Российской империи начала ХХ в. // Общество и право. 2009. №4. С. 89-93.
3. Уложение о наказаниях. Издание 1885 года // Свод законов Российской империи. Издание неофициальное в пяти книгах / под ред. И. Д. Мордухай-Болтовского. Книга пятая (Т. XIII-XV). СПб.: Русское книжное товарищество «Деятель», 1912. С. 1-202.
4. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Издание 1885 года // Свод законов Российской империи. Издание неофициальное в пяти книгах под ред. И. Д. Мордухай-Болтовского. Книга пятая (Т. XIII-XV). СПб.: Русское книжное товарищество «Деятель», 1912. С. 203-234.
5. Устав лесной. Издание 1857 года // Свод законов Российской Империи. Т. VIII. СПб.: Типография II Отделения С.Е.И.В. Канцелярии, 1857. С.1-420.
6. Устав лесной. Издание 1905 года // Свод законов Российской империи. Издание неофициальное в пяти книгах / под ред. И. Д. Мордухай-Болтовского. Книга четвертая (Т. IV—VIII). СПб.: Русское книжное товарищество «Деятель», 1912. С. 1-122.
References
1. Navasardova E. S. Kodifikatsiya lesnogo zakonodatel'stva Rossii v XIX v. (Codification of the forest legislation of Russia in the 19th century) // Obshchestvo i pravo. 2009. No. 4. P.13 - 17. (In Russian).
2. Navasardova E. S. Otvetstvennost' za lesonarusheniya po zakonodatel'stvu Rossiiskoi imperii nachala XX v. (Responsibility for forestry violations by the legislation of the Russian Empire in the beginning of the 20th century) // Obshchestvo i pravo. 2009. No. 4. P.89 - 93. (In Russian).
3. Ulozhenie o nakazaniyakh. Izdanie 1885 goda (The code on punishments. Edition of 1885) // Svod zakonov Rossiiskoi imperii. Izdanie neofitsial'noe v pyati knigakh / ed by I. D. Mordukhai-Boltovskii. Part 5. (Vol. XIII-XV). St.Petersburg: Deyatel', 1912. P. 1-202. (In Russian).
4. Ustav o nakazaniyakh, nalagaemykh mirovymi sud'yami. Izdanie 1885 goda (The charter about the punishments imposed by magistrates. Edition of 1885) // Svod zakonov Rossiiskoi imperii. Izdanie neofitsial'noe v pyati knigakh / ed by I. D. Mordukhai-Boltovskii. Part 5. (Vol. XIII-XV). St. Petersburg: Deyatel', 1912. P. 203-234. (In Russian).
5. Ustav lesnoi. Izdanie 1857 goda (Forest charter. Edition of 1857) // Svod zakonov Rossiiskoi Imperii. Vol. VIII. St. Petersburg: Tipografiya II Otdeleniya S.E.I.V. Kantselyarii, 1857. P. 1-420. (In Russian).
6. Ustav lesnoi. Izdanie 1905 goda (Forest charter. Edition of 1905) // Svod zakonov Rossiiskoi imperii. Izdanie neofitsial'noe v pyati knigakh / ed by I.D. Mordukhai-Boltovskii. Part 4. (Vol. XIII-XV). St. Petersburg: Deyatel', 1912. P. 1-122. (In Russian).
