CC BY
512
С.В. Векленко, А. И. Якунин,
доктор юридических наук, Управление МВД России
профессор, Калининградский по Новгородской области
юридический институт МВД России
ОСОБЕННОСТИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ МАССОВЫ1Х
БЕСПОРЯДКОВ
FEATURES OF THE SUBJECTIVE ASPECT OF MASS RIOT
В статье исследуются особенности субъективной стороны участия в массовых беспорядках, выражающиеся в мотивах, целях и видах умысла, характерных для данного преступления.
The article examines features of the subjective aspect ofparticipation in mass riots that are expressed in the preamble, the purpose and intent of species typical for the offense.
Субъективная сторона любого преступления характеризуется, прежде всего, виной. Массовые беспорядки — умышленное преступление. Од -нако в уголовно-правовой литературе отсутству -ет единство мнений относительно вида умысла при совершении анализируемого преступления. Одни авторы полагают, что умысел может быть только прямым [1—4]. Другие — прямым или косвенным [5—8].
Так, Ю. Н. Демидов пишет: «...При определении ответственности организаторов массовых беспорядков необходимо вменять им в вину все происшедшие в ходе указанных эксцессов преступные действия: погромы, разрушения, поджо -ги, вооруженное сопротивление власти. Однако очевидно, что организатор беспорядков может и не предвидеть всего массива преступлений, фак -тически совершаемых толпой. Вместе с тем, соз -нательно допуская вероятность некоторых по -добных последствий, при разработке общего плана действий участников беспорядков, определении объектов посягательств и т.п., организа -тор может руководствоваться и косвенным умыслом. В этом случае умысел будет прямым в отношении вида последствий (например, при призыве к совершению погромов, поджогов) и косвенным применительно к масштабам происшедших событий, размерам причиненного ими ущерба» [5. — С. 30]. Другие сторонники рассматриваемой точки зрения — Э. А. Арипов [6.
— С. 170] и А. З. Ильясов [7. — С. 85] — приво -дят такие же аргументы. П. В. Агапов не приво -дит их вовсе [8. — С 115].
Мы полагаем, что признавать возможность совершения организации массовых беспорядков с косвенным умыслом нет оснований. Состав данного преступления — формальный. Он будет считаться оконченным с момента совершения действий по организации массовых беспорядков, сопровождающихся насилием, погромами, поджогами и другими действиями, указанными в ч. 1 ст. 212 УК РФ. При этом для квалификации по ч. 1 ст. 212 УК РФ размер последствий, наступивших в результате перечисленных действий, значения не имеет. Организовать массовые беспорядки с косвенным умыслом невозможно. Это противоречит сути деятельности организатора. Общепризнанным является то, что организатор действует только с прямым умыслом. Безусловно, в процессе массовых беспорядков могут совершаться преступления, требующие дополнительной квалификации (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, убийство, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, разбой и др.). Возможно, организатор предвидел возможность их совершения участниками массовых беспорядков и относился к этому безразлично, но будет ли он подлежать ответственно сти за данные пре ступления?
Полагаем, что нет. В ч. 5 ст. 35 УК РФ законодатель, закрепляя положение, согласно которому «лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных статьями 208, 209, 210 и 282.1 настоящего Кодекса, а также за все совершенные организованной группой или пре-
ступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом», не конкретизирует вид этого умысла. Однако говорить, что организатор массовых беспорядков создает организованную группу или преступное сообщество нет оснований.
Организатор массовых беспорядков организует или руководит преступлением. Эта деятельность может совершаться только с прямым умыслом. Для того, чтобы вменить ему в вину совершенные участниками массовых беспорядков умышленные преступления против личности, собственности, порядка управления, требующие дополнительной квалификации, необходимо установить наличие конкретных действий, направленных на организацию данных преступлений. При этом косвенный умысел организатора исключается.
Таким образом, преступление, предус-
мотренное ч. 1 ст. 212 УК РФ, может совершать -ся только с прямым умыслом.
Вопрос о вине участника массовых беспорядков является также дискуссионным. В первую очередь он связан с границами виновности, а следовательно, и ответственности субъекта, дей -ствующего в толпе.
Следует отметить, что поведение человека в толпе стало предметом исследований социоло-гов, философов и юристов еще в XIX веке.
Так, С. Сигеле в работе 1892 г. указал, что «несколько человек, задержанных в толпе... не более как потерпевшие кораблекрушение от психологической бури, которая увлекла обвиняемых без их ведома» [9. — С. 13]. Представителями позитивистской школы уголовного права была выдвинута идея о «полуответственности» лиц, совершивших противоправное деяние, будучи увлеченными толпой [5. — С. 32].
Большинство исследователей социальнопсихологических особенностей поведения в тол -пе отмечают его существенную иррациональ-ность, преобладание эмоций.
Так, в социологическом энциклопедическом словаре толпа определена как «бесструктурное скопление людей, лишенных ясно осознаваемой общности целей, но связанных между собой сходством эмоционального состояния и общим элементом внимания. Поведение индивидов в толпе характеризуется усилением внушаемости, подражательности, эмоциональности и социаль-но-психологического заражения» [10].
Психологический подход зарубежных исследователей толпы и массовых беспорядков характеризуется подчеркиванием гомогенности и иррациональности массы людей, оценкой массы как неполноценной. Согласно Г. Лебону, масса безлика и аморфна. В беспорядках проявляется стадное чувство людей, которые впадают в первобытное
состояние, опускаясь до уровня животных. В ситуации беспорядка развивается коллективный дух, определяющий подверженность толпы единому воздействию, эмоциональному заражению, и уменьшается ответственность отдельного индивида [11]. 3. Фрейд на базе этого учения развил свое обоснование, с позиции психоаналитики: безответственность скоплений людей и их подверженность в ходе массовый беспорядков единым побуждениям основышаются на преобладании инстинктивного начала в толпе. Индивидуальное торможение уходит, мрачные деструктивные инстинкты вырываются наружу. В таком порыше инстинкты удовлетворяются свободно, эффективность действий растет, а их осмысленность падает. В ситуации беспорядка массовое сознание складышается в результате идентификации каждого из участников с лидером, коллективным идеалом [12]. К. Ясперс говорил об импульсивности, суггестивности (подверженности внушению), нетерпимости, индивидуальной нерешительности массового человека, о неполноценности многих, неполноценности усредненного [13].
В ходе психологических экспериментов было доказано, что в условиях анонимности массы склонность к насилию растет. Страх перед общественным осуждением пропадает, под маской анонимности возникает намерение дать волю насилию, выходят из строя механизмы торможения и личной ответственности, растраиваются механизмы саморегуляции. Со стороны участни -ков беспорядков анонимность усиливается без -ликостью толпы, со стороны полицейских — шлемами и защитной одеждой.
Означает ли это, что участники массовый беспорядков должны подлежать «уменьшенной ответственности» либо освобождаться от нее? Полагаем, что нет. «Нельзя не признать, — справедливо пишут А. Багмет, В. Быгаков, — что большая часть людей в толпе действительно подвержена внушению и подражанию. Но это не значит, что все присоединившиеся к толпе, привлеченные шумом или заинтригованные речами оратора, начнут бить стекла, переворачивать автомашины, кидать камни в сотрудников милиции. Люди в здравом уме, насытив свое любопытство или подчинившись законным требованиям сотрудников милиции, покинут сборище» [15]. Далее авторы, ссытаясь на работу С. Сигле, приводят интересные результаты сеансов гипноза, в ходе которых было доказано, что «истинно честный человек не будет повиноваться преступным приказаниям гипнотизера и точно так же не попадет в тот водоворот эмоций, куда влечет его толпа» [15].
На наш взгляд, следует согласиться с выводом о том, что «в массовых беспорядках, сопровождающихся бесчинствами, участвуют индиви -дуумы, не случайно вовлеченные в толпу, а пси -
хологически готовые к совершению обществен -но опасных деяний, тем самым полностью под -лежащие уголовной ответственности за их со -вершение» [15].
Дискуссионным является вопрос о видах умышленной вины участников массовых беспорядков. Одни авторы утверждают, что умысел в данном случае может быть только прямым [16, 17], другие допускают возможность не только прямого, но и косвенного умысла [6].
Установление субъективной стороны преступления во многом определяется его объективной стороной [18]. Объективная сторона преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 212 УК РФ, содержит деяние — участие в массовых беспорядках. То есть, на первый взгляд, данный состав по конструкции формальный. А вопрос о видах умысла в преступлениях с формальным составом, в частности о возможности совершения та -ких преступлений с косвенным умыслом, являет -ся дискуссионным [19—22]. Это объясняется тем, что статья 25 УК РФ позволяет отграничи -вать прямой и косвенный умысел применительно к материальным составам. В связи с этим, одни авторы считают, что преступления с формальным составом могут совершаться только с прямым умыслом, при этом предмет желания переносят на само деяние: лицо осознавало общест -венную опасность деяния и желало их совершить [23, 24]. Другие признают возможность совершения таких преступлений с косвенным умыслом, но с учетом внесения существенных изменений в уголовное законодательство [21]. Третьи полагают, что деление умысла на прямой и косвенный в формальных составах невозможно и не имеет практического значения [19, 25].
Первая точка зрения имеет наибольшее распространение, изложена в большинстве комментариев уголовного законодательства, а также находит подтверждение в некоторых Постанов -лениях Пленума Верховного Суда РФ по делам о преступлениях с формальным составом.
Так, в п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 апреля 1994 г. № 2 (с изменениями от 17 апреля 2001 г., 6 февраля 2007 г.) «О судебной практике по делам об изготовлении или сбыгге поддельный денег или ценный бумаг», п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» [26]; п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2007 г. №45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершеннык из хулиганских побуждений» [27]; п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения
судами законодательства об ответственности за бандитизм» [28] закреплено, что указанные преступления могут совершаться только с прямым умыслом.
Распространенность анализируемой точки зрения объясняется, на наш взгляд, положением, содержащимся в ч. 1 ст. 25 УК РФ: «Преступлением, совершенным умышленно, признается деяние, совершенное с прямым или косвенным умыслом». То есть преступление не может быть просто умышленным, оно может быть совершено либо с прямым умыслом, либо с косвенным умыслом. Другими словами, вид умысла необходимо обязательно устанавливать в каждом конкретном случае, в том числе в преступлениях с формальным составом. Представить себе ситуацию, при которой вменяемое лицо, осознавая его общественную опасность, совершает деяние, не желая его совершать, вряд ли возможно. Это является аргументом в пользу точки зрения, согласно которой преступления с формальным составом могут совершаться только с прямым умыслом.
Следует отметить, что участие в массовых беспорядках выражается в совершении альтерна -тивных деяний, указанных в ч. 1 ст. 212 УК РФ,
— насилие, погромы, поджоги, уничтожение имущества, применение огнестрельного оружия, взрышчатых веществ и взрышных устройств, ока -зание вооруженного сопротивления представи-телю власти. В связи с этим конструкция состава должна определяться из конкретного проявления объективной с тороны.
Так, уничтожение имущества предполагает наличие соответствующих последствий. Участ-ник массовых беспорядков, уничтожающий имущество, совершает, на наш взгляд, преступ-ление с материальным составом. Основное различие между косвенным и прямым умыслом проводится по их волевому содержанию, выраженному в отношении к последствиям. В данном случае это отношение может заключаться как в желании (например, лицо при рейдерском захва -те с помощью арматуры разбивает компьютеры, приводя их в негодность), так и сознательном допущении или безразличном отношении (лицо бросает гранату в сторону представителей вла-сти, взрытом уничтожается находящееся рядом имущество). Таким образом, применительно к рассматриваемому варианту выражения объективной стороны участия в массовых беспорядках возможен как прямой, так и косвенный умысел.
Насилие как проявление массовый беспорядков также может влечь последствия, начиная от физической боли и заканчивая вредом здоровью средней тяжести. Вина в большинстве случаев выражена в виде прямого умысла. Однако не исключен и косвенный умысел. Бросая камни, бу-
тылки с зажигательной смесью в витрины работающих магазинов, переворачивая машины, в которых находятся люди, например фанаты другой команды, лицо, может, и не желает причинить вред здоровью, но сознательно его допускает.
Поджог и погром по своей сути целенаправленные действия, которые могут быть соверше -ны только с прямым умыслом. Применение огнестрельного оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств, оказание вооруженного сопротивления представителю власти также совершаются с прямым умыслом.
Таким образом, субъективная сторона участия в массовых беспорядках характеризуется виной в форме умысла, вид которого (прямой или косвенный) обусловливается теми деяниями, которые совершает субъект преступления.
Нередки случаи, когда участник массовых беспорядков совершает несколько действий: насилие, погром, поджог и др. Как же в целом оха -растеризовать вину в таких случаях, если одни деяния совершаются с прямым, а другие с косвенным умыслом? Если обратиться к судебной практике, то участие в массовых беспорядках в большинстве случаев в целом характеризуется как умышленное преступление, без указания ви -да умысла. При описании конкретных проявле-ний массовых беспорядков, как правило, вид умысла также не указывается, но используются следующие формулировки: «осознавая, что совершает противоправное деяние, и желая это -го.», «осознавая, что совершают противоправ -ные деяния, применили насилие...», «действуя умышленно, совершил...» [29]. Первая из ука -занных формулировок, на наш взгляд, свиде-тельствует о прямом умысле, по двум другим определить вид умысла затруднительно.
Представляется, что отсутствие указания на вид умысла по делам об участии в массовых беспорядках в большинстве изученных приговоров обусловлено, во-первых, возможностью сочетания прямого и косвенного умысла при совершении разных деяний, характеризующих массовые беспорядки, во-вторых, тем, что определение вида умысла применительно к данному составу преступления не имеет значения для квалификации.
В обоснование необходимости разграничения двух видов умысла в литературе приводятся два правила квалификации: 1) покушение на преступление возможно только с прямым умыслом; 2) при прямом умысле лицо подлежит от -ветственности в соответствии с его содержанием и направленностью умысла, а при косвенном — в соответствии с фактически наступившими вредными последствиями [30—32].
Законодательная конструкция участия в массовых беспорядках такова, что покушение на это
преступление невозможно, даже в том случае, когда действия, характеризующие массовые беспорядки, предполагают наступление последствий (например, насилие). Действительно, если будет установлено, что лицо желало причинить вред здоровью средней тяжести, а причинило побои, все равно преступление будет считаться оконченным. Если умыслом охватывались более тяж -кие последствия, но они не наступили по не зависящим от виновного обстоятельствам, то соде -янное будет квалифицироваться как оконченное участие в массовых беспорядках и покушение на преступление, предусмотренное ст. 111 или ст. 105 УК РФ. В данном случае опять же прямой умысел будет иметь значение для квалификации не самих массовых беспорядков, а связанных с ними пр е ступлений.
Итак, участие в массовых беспорядках может быть совершено с прямым или косвенным умыслом, в зависимости от деяний, которые совершает субъект преступления. Однако опреде -ление видов умысла для квалификации данного преступления значения не имеет.
Данный вывод подтверждается результатами экспертной оценки. 73% экспертов считают, что участие в массовых беспорядках может быть совершено с прямым или с косвенным умыслом. При этом 85% экспертов, придерживающихся данной точки зрения, отметили отсутствие зна-чения определения вида умысла для квалифика -ции участия в массовых беспорядках.
Итак, имеет место следующая ситуация: буквальное толкование ч. 1 ст. 25 УК РФ обязывает правоприменителя устанавливать вид умысла, но, ввиду отсутствия практического значения определения вид умысла применительно к некоторым составам, это в судебно-следственной практике не делается. Решение этой проблемы видится в изменении редакции ч. 1 ст. 25 УК РФ, однако это выходит за р амки настоящего исследов ания.
Преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 212 УК РФ, по мнению большинства исследователей, характеризуется прямым умыслом. Высказана и иная точка зрения. Так, А. Соловьев полагает, что «призывающий к активному неподчинению, к массовым беспорядкам и насилию над гражда -нами действует с косвенным умыслом и лишь сознательно допускает возможность наступления вредных последствий от своих действий. Он может и не желать их наступления или надеется, что "ничего плохого не произойдет", а лишь так выражает свою активную позицию, не заботясь о последствиях» [33].
Данное преступление, по сути, является спе -циальным видом подстрекательства [34]. В лите -ратуре имеет место позиция, согласно которой подстрекательство возможно как с прямым, так и
с косвенным умыслом. По мнению Г.С. Злобина и Б .С. Никифорова, «ответственность за под -стрекательство должна наступать как в тех, когда подстрекатель желал совершения преступления исполнителем, так и в тех, когда он сознательно допускал, что исполнитель может решиться на совершение определенного умышленного преступления. Последняя ситуация возможна, на -пример, при провокации исполнителя на совершение преступления, когда целью подстрекателя является не достижение преступного результата, входящего в состав, а причинение вреда (уголов -ная ответственность, потеря морального прести -жа, ответные действия жертвы) исполнителю» [19. — С. 87].
Нам представляется, что указанная позиция противоречива и спорна. С одной стороны, Г. С. Злобин и Б. С. Никифоров справедливо утверждают, что последствие, к которому следует устанавливать волевой элемент умысла подстрекателя, — это не преступный результат действий исполнителя, входящий в состав преступления, а сами преступные действия исполнителя [19. — С. 86]. С другой стороны, приводят пример, ил -люстрирующий отношение именно к последст-виям деяния исполнителя [19. — С. 87]. Даже если для подстрекателя безразличны последствия деяния исполнителя, сам факт совершения преступления исполнителем не может быть для под -стрекателя безразличным, иначе он не реализует свои мотивы (привлечь исполнителя к ответст-венности и другие указанные выше).
Бессмысленными становятся действия под -стрекателя, который осознает, что склоняет другое лицо к совершению преступления путем уговоров, подкупа или угрозы и в то же время не желает, чтобы склоняемое им лицо совершило преступление [ 35].
Призыв — это обращение, в лаконичной форме выражающее руководящую идею, требование, лозунг [36]. Выражать свою активную позицию можно по-разному. Но если при этом субъект призыша-ет к активным действиям (к активному неподчинению, к массовым беспорядкам и насилию над гражданами), он в своей речи использует глаголы повелительного наклонения (вооружайтесь, собирайтесь, идите, бейте и т.п.). Г оворить в данном случае о нежелании действий, к которым осуществляется призыш, вряд ли возможно.
Судебная практика по конкретным уголовным делам подтверждает это. Так, в приговоре по делу Курбанова Д. М. указано: суд приходит к вышоду о его «виновности в совершении призыша к насилию над гражданами, поскольку он умышленно, сознавая, что находится в автобусе в составе множества граждан (толпы) и своими словами может побудить собравшихся лиц к активным насильст-
венным действиям по отношению к лицам неславянской внешности, открыто призвал множество граждан ехать к месту жительства работников ООО «Версо-М», выкодцев из Средней Азии и Кавказа, для их избиения, т.е. применения насилия. Исследованные судом доказательства по данному факту свидетельствуют о прямом умысле подсудимого на указанные действия» [37].
Учитывая изложенное, мы приходим к выводу, что преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 212 УК РФ, может быть совершено только с прямым умыслом.
Мотив и цель не указаны в качестве признаков составов преступлений, предусмотренных ст. 212 УК РФ. Но, как верно отметили П. С. Дагель и Д. П. Котов, «мотивы и цели преступлений независимо от того, входят они в состав преступления в качестве обязательных признаков или нет, всегда имеют уголовно-правовое значение» [18. — С. 194]. Мотивы и цели могут быть смяг -чающими или отягчающими наказание обстоя -тельствами, учитываться при индивидуализации наказания, косвенно указышать на непосредст-венный объект преступления, тем самым влиять на квалификацию общественно опасного деяния, служить основанием для разграничения преступ -лений со смежными составами и др.
Следует отметить, что мотивы организаторов, участников и подстрекателей массовых бес -порядков могут не совпадать. Так, у организато -ра это может быть корыстный мотив, а у участников — хулиганские побуждения.
Ю. Н. Демидов, исследовав мотивы органи -зации массовых беспорядков и участия в них, указал следующие (соответственно):
- недовольство социально-экономическими условиями жизни, деятельностью органов власти и управления; национальная неприязнь; политический экстремизм; хулиганские побуждения, чувство мести, зависти, злобы, самосохранения и т.п.
- недовольство низким уровнем жизни, под -верженность слухам, недовольство работой органов власти и управления, националистические побуждения, хулиганские мотивы, возможность «показать, проявить себя», угрозы и запугивания участников толпы, корысть (возможно сочетание мотивов) [5. — С. 34, 35].
Анализ приговоров по делам об организации массовый беспорядков позволяет дополнить приведенный выше перечень корыстным мотивом (характерен для случаев массовый беспоряд -ков, сопряженных с мошенничеством (при рей-дерских захватах) [38].
Нередко по делам об участии в массовых беспорядках, совершенный в исправительный (воспитательных) колониях, также указывается мотив. Например, в приговоре по делу о массовый беспо-
рядках, произошедших 4 ноября 2007 года в Жигулевской воспитательной колонии, суд определил мотив как «желание ослабить роль администрации колонии в перевоспитании и исправлении осужденных и привить отбывающим наказание осужденным криминальные традиции отбывания наказания, противопоставить себя членам актива колонии, не допустить сотрудничество последних с администрацией учреждении и прекратить существование актива в колонии, изменить режим и условия содержания в воспитательной колонии вопреки установленным Правилам внутреннего распорядка воспитательных колоний уголовно -исполни-
тельной системы (утвержденным приказом Минюста РФ от 06.10.06 № 311) и установить в колонии правила поведения, отвечающие их личным интересам» [39]. Среди прочих мотивов массовых беспорядков исправительной колонии № 10 в Забайкалье 17 апреля 2011 рассматривается «желание дезорганизовать деятельность администрации учреждения по обеспечению режимных требований, несогласие с ужесточением режима» [40].
Вместе с тем следует отметить, что суды в большинстве случаев исследуют мотив для определения причин и условий совершенного преступления, его общественной опасности, в моти -вировочной же части приговора при обосновании назначаемого наказания указывают лишь мотивы, содержащиеся в перечне ч. 1 ст. 63 УК РФ, в частности «по мотивам политической, идеологической, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» — п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Так, в приговоре по делу Д. М. Курбанова, признанного виновным в совершении преступ-ления, предусмотренного ч. 3 ст. 212 УК РФ, сказано, что обстоятельством, отягчающим нака -зание, является совершение преступления по мотивам национальной ненависти [37].
В целом мотивы преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 212 УК РФ, сходны с мотивами организации массовых беспорядков и участия в них.
В некоторых приговорах указывается не только мотив, но и цель совершения преступле -ния. Так, в приговоре по делу Д. И. Рылова, признанного виновным в преступлениях, преду-смотренных ч. 3 ст. 212 и ч. 1 ст. 318 УК РФ, отражено, что из личной неприязни к помощнику дежурного ИВС Бессараб А.А. с целью нарушить нормальную деятельность ИВС, поставить под угрозу общественную безопасность стал призы -вать находившихся в камере лиц к массовым беспорядкам, а именно: выбить двери камеры, захватить помещение ИВС, расправиться с сотрудниками милиции. Т.е. высказывал угрозу применить к ним насилие [41]. Указание на цель
в данном случае, на наш взгляд, позволило определить непосредственные объекты совершенных общественно опасных деяний и в итоге дать верную уголовно-правовую оценку содеянному.
Установление мотивов и целей позволяет от -граничивать массовые беспорядки от преступле -ний со смежными составами. Так, цель сверже -ния или насильственного изменения конституци -онного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации является признаком вооруженного мятежа (ст. 279 УК РФ). Именно цель в данном случае является признаком, по которому проводится разграничение указанного преступления и массовых беспорядков [42].
Обобщая изложенное, можно сделать сле-дующие выводы.
1. Субъективная сторона преступлений, предусмотренных ч. 1 и ч. 3 ст. 212 УК РФ, характе -ризуется виной в виде прямого умысла. Субъективная сторона участия в массовых беспорядках характеризуется виной в форме умысла, вид ко -торого (прямой или косвенный) обусловливается теми деяниями, которые совершает субъект преступления, однако для квалификации определе-ние вида умысла значения не имеет.
2. Мотивы и цели не указаны законодателем в качестве признаков массовых беспорядков, вместе с тем их установление необходимо, поскольку данные признаки субъективной стороны могут быть смягчающими или отягчающими наказание обстоятельствами, учитываться при индивидуализации наказания, косвенно указывать на непосредственный объект преступления, тем самым влиять на квалификацию общественно опасного деяния, служить основанием для разграничения преступлений со смежными составами. Среди мотивов массовых беспорядков можно выделить: недовольство социально-экономическими условиями жизни, деятельностью органов власти и управления; мотивы политической, идеологической, национальной или религиозной ненависти или вражды либо мотивы ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, хулиганские побуждения, корыстные побуждения, желание дезорганизовать деятельность учреждений, чувство мести, зависти, злобы, самосохранения и др.
3. Организаторы и участники массовых беспорядков не должны преследовать цель сверже -ния или насильственного изменения конституци -онного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации. В противном случае деяние будет квалифицироваться по ст. 279 УК РФ (вооруженный мятеж).
ЛИТЕРАТУРА
1. Новиков А. В. Преступления против общественного порядка, сопряженные с посягательст -вами на собственность: дис. ... канд юрид. наук.
— Саратов, 2009.
2. Суд присяжных: квалификация преступле -ний и процедура рассмотрения дел: научно-прак -тическое пособие I под ред. А.В. Галаховой. — М., 200б.
3. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации !под ред. А. И. Чучаева. —
М., 2010.
4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации I под ред. А. В. Бриллиантова. — М., 2010.
5. Демидов Ю .Н. Массовые беспорядки: уголовно-правовой и криминологический аспекты. М., 1994.
6. Арипов Э. А. Уголовная ответственность за массовые беспорядки (по материалам Кыргыз -ской Республики и Российской Федерации): дис. ... канд. юрид. наук. — М., 200В. — С. 170.
7. Ильясов А. З. Уголовно-правовые и криминологические проблемы массовых беспоряд-ков: дис. . канд. юрид. наук. — Махачкала, 1999. — С. 85.
В. Агапов П.В. Ответственность за массовые беспорядки по Уголовному кодексу РФ II Вест -ник Волжского университета им. В .Н. Татищева. Серия «Юриспруденция». Вып. 32.— Тольятти, 2003. — С. 11S.
9. Сципион Сигеле Преступная толпа. Опыт коллективной психологии II Преступная толпа.
— М., 1999. — С. 13.
10. Социологический энциклопедический словарь I под ред. Г.В. Осипова. — М., 199В. — С. 370.
11. Lebon G. Psychologie der Massen.— Stuttgart, 19В2.
12. Массовые беспорядки глазами криминолога II http:IIwww.ecsocman.edu.ruIdataIS30ISВSI 121 6I4- Gans_ShNAJDER.pdf
13. Jaspers К. Die geistige Situation der Zeit. — Berlin, 19S3.
14. Zimbardo P. G. Pscychotogie. Berlin— Heidelberg—New York—Tokio, 19В3.
15. Багмет А., Бычков В. Ответственность индивидуума за преступления, совершенные в толпе II Законность.— 2006.— № 11.— С. 24.
16. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации I под ред. А.В. Бриллиантова. — М., 2010. — С. В29.
17. Настольная книга судьи по уголовным делам I Г.А. Есаков, А.И. Рарог, А.И. Чучаев; отв. ред. А.И. Рарог. — М., 2007.
1В. Дагель П. С. Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. — Во -ронеж, 1974. — С. 232.
19. Злобин Г. А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. — М., 1972. — С. 110, 113.
20. Иванов Н. Г. Принцип субъективного вменения и его реализация в УК // Г осударство и право. — 1999.— № 10. — С. 54.
21. Скляров С. В. Вина и мотив преступного поведения. — СПб., 2004. — С. 15.
22. Векленко С.В., Бавсун М.В., Фаткуллина М.Б. Вина и ответственность в уголовном праве.
— Омск, 2009. — С. 96.
23. Лунев В.В. Субъективное вменение. — М., 2000. — С. 39.
24. Кауфман М.А. Нормативная неопределенность в уголовном законодательстве // Журнал российского права. — 2009. — № 10. — С. 58.
25. Кораблева С .Ю. Место косвенного умысла в российском уголовном праве // Юридическое образование и наука. — 2009. — № 3.
26. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 2007. — № 3.
27. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 2008. —№ 1.
28. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1997. — № 3.
29. Приговор Самарского областного суда от 8 апреля 2010 года // Уголовное дело № 02-5/10.
30. Уголовное право. Общая и Особенная части / под ред. М.П. Журавлева и С.И. Никули -на. — М., 2008. — С. 52.
31. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. В .И. Радченко, А.С. Михлина. — СПб., 2007. — С. 68.
32. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В .М. Лебеде -ва. — М., 2008. — С. 76.
33. Соловьев А. Массовые беспорядки: организация, участие, призывы к неподчинению // Российская юстиция. — 2000. — № 7. — С. 48.
34. Кубов Р. Х. Совершенствование практики применения норм УК РФ об организационных формах преступной деятельности // Российский следователь. — 2006. — № 4. — С. 16.
35. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник. 2-е издание, переработанное и дополненное / под ред. Л .В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. — М., 2008.
36. Ожегов С. И. Словарь русского языка. — М., 1989. — С. 543.
37. Приговор Нарьян-Марского городского суда Ненецкого автономного округа от 29 сентября 2008 г. // Уголовное дело № 1-183/2008.
38. Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации. Бюллетень № 11 2009 года // http://www.supcourt.ru/print_page.php? 1(1=6042
39. Приговор Самарского областного суда от 8 апреля 2010 года // Уголовное дело № 02-5/10.
40. NEWSru.com: Директор ФСИН прибыл в сгоревшую колонию в Забайкалье. 18 апреля 2011 г. 05:56 // http:// www.newsru.com / Russia /18apr2011/boss_save.html
41. Приговор Гатчинского городского суда Ленинградской области от 31 января 2008 г. // Уголовное дело № 1-18.
42. Дьяков С.В. Г осударственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. — М., 1999. — С. 47.
