CC BY
371
УДК 821.161.1.09"18"
Лученецкая-Бурдина Ирина Юрьевна
доктор филологических наук, профессор Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского
lucciano55@yandex.ru
ОСОБЕННОСТИ РОМАННОГО ЖАНРА В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО 1860-1870-Х ГОДОВ
В статье рассмотрены особенности художественного метода Ф.М. Достоевского, определённого им как «реализм в высшем смысле слова». Общепризнано, что в противоположность классическим романам XIX века Достоевский создаёт особую жанровую форму, тип философского романа, в котором происходит своеобразная эстетизация идеи. В статье показан механизм воплощения этого творческого задания, определены идеологические координаты романов «Преступление и наказание (1866) и «Идиот» (1868). Установлено, что идея является сюжетообразую-щим фактором и обусловливает многоуровневую структуру произведения. Доказано, что романы Достоевского, начиная с «Преступления и наказания», необходимо рассматривать с точки зрения показа в них эмпирической реальности, с одной стороны, и метафизической проблематики, с другой. Эти планы повествования объединяет уровень обобщённо-символической образности. Изображение жизни идеи как сюжетообразующего фактора философского романа обуславливает композиционную организацию произведений, систему образов, способы изображения самосознания героев-идеологов, особенности повествовательной организации и хронотоп. Рассмотрена роль общекультурных образов и интертекстуальный аспект романов. Выработанный Достоевским в 1860-1870-х гг. оригинальный жанр будет реализован в последующих философских романах. Новая жанровая форма романа определяется как универсальная, объединяющая в единое художественное пространство различные жанровые параметры: идеологический роман, полифонический роман, роман-трагедия, религиозная трагедия.
Ключевые слова: бытие идеи, герой-идеолог, жанровые формы, идеологический роман, полифонический роман, философский потенциал русской словесности.
Русские писатели на рубеже 18601870-х гг. осознали неизбежность смены идеологических установок и необходимость поиска нового художественного языка. В эти годы наиболее отчётливо проявился философский потенциал русской словесности, которую А.Ф. Лосев назвал «кладезем самобытной русской философии». «В прозаических сочинениях Жуковского и Гоголя, в творениях Тютчева, Фета, Льва Толстого, Достоевского, Максима Горького, - писал он, - часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубеждённый и сведущий судья назовёт эти решения не просто "литературными" или "художественными", но философскими и гениальными» [1, с. 196-197]. Вопросы философии, политики, религии решались в России с помощью искусства. При этом важно подчеркнуть, что собственно эстетические задачи нередко отодвигались на второй план во имя решения мировоззренческих проблем. Повышенный идеологизм русской культуры 1860-1870-х годов предопределил роль литературы, которая взяла на себя не свойственную ей функцию философского осмысления мира, когда в художественной форме решались важнейшие проблемы бытия.
Величайшими русскими романистами-философами по общему признанию явились Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой. Г.С. Померанц справедливо замечал, что сближает этих писателей то, «что любая проблема, которую они ставят, имеет духовные измерения и, в конечном счёте, есть духовная проблема» [9, с. 293]. Философская проблематика, за-
нимавшая их умы, охватывала широчайший спектр вопросов. Бессмертие души человека и идея вседозволенности, соотношение свободы и необходимости, веры и неверия, вечности и конечности жизни - вот лишь некоторые их тех вопросов, которые поднимались в эти годы.
В конце 1850-х гг. совершается исход Ф.М. Достоевского из «мёртвого дома» и возвращение в литературу. Писателю было важно осмыслить и заново оценить реалии русской жизни. Для воплощения идеологической позиции «символа веры» ему были необходимы новый художественный язык, новая писательская оптика и, соответственно, особые жанровые формы.
В предлагаемой статье предпринята попытка выявить основные способы воплощения идеологической проблематики в романном творчестве Достоевского 1860-70-х гг. Общепризнано, что в противоположность классическим романам XIX века Достоевский создаёт новую жанровую форму, которую называли «идеологическим романом» (Б.М. Энгельгард), «полифоническим романом (М.М. Бахтин), «романом-трагедией» (Вяч. Иванов), «религиозной трагедией» (К.В. Мочульский). Для уточнения жанровой природы этих произведений, определения основных принципов романного мышления представляется важным определить, какие писательские стратегии избирает Достоевский при создании романа нового типа.
Откровение совершилось в «Записках из подполья» (1864). В этом произведении «подпольным парадоксалистом» сформулированы проблемы, которые будут решаться в дальнейшем творчестве писателя:
- какова диалектика цели и средств;
© Лученецкая-Бурдина И.Ю., 2016
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 5, 2016
115
- как соотнесены законы природы и личное желание, нравственный закон и человеческая природа;
- принять ли финал мироустройства с лозунгом земного рая, материального благополучия и всеобщего равенства без духовного братства?
Для ответа на эти и другие мучительные вопросы Достоевский избирает особый художественный метод, который называет «реализмом в высшем смысле слова». Полемизируя с журналистами и критиками, он даёт своё понятие реализма, выстраивая его на оппозиции «действительность» -«реализм». Традиционным реалистам писатель противопоставляет собственный «идеализм». Об этом он писал в конце 1868 года А.Н. Майкову: «Совершенно другие я понятия имею о действительности и реализме, чем наши реалисты и критики. Мой идеализм - реальнее ихнего. Господи! Пересказать толково то, что мы все, русские, пережили в последние десять лет в нашем духовном развитии, - да разве не закричат реалисты, что это фантазия! А между тем это исконный, настоящий реализм! Это-то и есть реализм, только глубже, а у них мелко плавает!» [6, т. 28, кн. 2, с. 329]. Спустя несколько месяцев Достоевский продолжит эту тему в письме к Н.Н. Страхову: «У меня свой особый взгляд на действительность, и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казенный взгляд по-моему не есть еще реализм, а даже напротив» [6, т. 29, кн. 1, с. 19].
Исследователи неоднократно указывали на особый идеологический характер романов Достоевского. «Достоевский, - писал Б.М. Энгельгард, -изображал жизнь идеи в индивидуальном и социальном сознании, ибо её он считал определяющим фактором интеллигентного общества. <...> Подобно тому, как центральным объектом для других романистов могло служить приключение, анекдот, психологический тип, бытовая или историческая картина, для него таким объектом была идея. Он культивировал и вознёс на необычайную высоту особый тип романа, который. может быть назван идеологическим. <...> Его героиней была идея» [11, с. 90]. Рассматривая особенности романного мира Достоевского, М.М. Бахтин утверждал, что «идея в его творчестве становится предметом художественного изображения, а сам Достоевский великим художником идеи» [3, с. 97]. Таким образом, философская идея в романах Достоевского определяет его систему координат, проблематику, структуру образов, особенности повествовательной организации, хронотоп.
Важным конструктивным принципом философской прозы, как отмечают литературоведы, является наличие в произведениях персонажей или сюжетных линий, выражающих различные концепции и «вытекающий отсюда принцип столкно-
вения или сопоставления сознаний и типов поведения» [12, с. 93]. Таким образом, полемика, спор, диалог становятся обязательным атрибутом философского романа.
В произведениях Достоевского мир раскрыт через самосознание героев, действующих лиц, которые неизбежно вступают в диалог. Не события, но дискуссии по поводу событий ставятся в центр повествования. Все происходящие события - внешние по отношению к обсуждаемой идее. Трагедия разыгрывается в духовном мире персонажей и означает преодоление математической истины и постижение истины абсолютной. Событийная сторона в произведении неизменно занимает подчинённое положение по отношению к идеологической: события ведут к дискуссиям и философским прозрениям, сиюминутное уступает место размышлениям о вечном и идеальном.
Философская идея становится объектом художественного изображения. При этом для соблюдения «чистоты эксперимента» автор нередко обращается к условно сконструированным ситуациям, вопреки их реалистической мотивировке. Так, появление Николая в сцене допроса Раскольникова Порфирием Петровичем («Преступление и наказание», ч. 4, гл. 6) актуализирует важную для Достоевского тему страдания и означает недостаточность юридической мотивировки преступления. Аналогично князь Мышкин чудесным образом получает наследство от друга отца Павлищева, что позволяет автору ввести его в высший круг и практически упразднить социологическую проблематику. Цель авторского «произвола» - показать «ландшафт идей», сосредоточить внимание читателя на философской проблематике. Движение мысли, её художественное обоснование и проверка жизнеспособности составляют главный интерес в романах и определяют особенности их сюжетной организации.
Романы Достоевского необходимо рассматривать как многоуровневую структуру, выделяя различные пласты текста: социальной конкретики и философского обобщения, эмпирических данных и метафизических прозрений, реалистического изображения и символического обобщения. Его романы не имеют, на первый взгляд, продуманной конструкции. Достоевский почти не заботится о реальном правдоподобии изображаемой человеческой жизни. Его цель заключается в ином: постигнуть хаотические движения души, представить её глубины, красоту и вызываемые ею страсти, показать испытания, которые должна пройти христианская любовь.
В романе «Преступление и наказание» (1866) события реальной жизни (встреча с Мармеладо-вым, посещение его квартиры, письмо от матери) подчинены задаче сформулировать проблему: должен ли Раскольников подчиниться обстоятельствам
116
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «jij- № 5, 2016
или вступить с ними в борьбу? Может ли человек своевольно исправить пути промысла Божия? Возможно ли совершить малое зло (пролить «кровь по совести») ради большого добра, убить человека из «любви к человечеству»? В философском романе, по определению литературоведов [см.: 2, с. 95-96], должна присутствовать исходная философема. В первой части романа позиция героя-идеолога изложена в разговоре студента и офицера в распивочной (гл. 6). Этот разговор определяет вектор развития сюжета и прогнозирует итог. Студент становится лицом мировой драмы, а первая часть романа является философской завязкой, где формулируется художественная модель проблемы: «За одну жизнь - тысячи жизней, спасённых от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика! Да и что значит на общих весах жизнь этой чахоточной, глупой и злой старушонки? Не более как жизнь вши, таракана, да и того не стоит, потому что старушонка вредна» [6, т. 6, с. 54].
Координата будущего - второй сон-грёза Рас-кольникова. Он принципиально важен для разрешения проблемы: «Ему всё грезилось... что он где-то в Африке, в Египте, в каком-то оазисе. Он же всё пьёт воду, прямо из ручья. И прохладно так, и чудесная-чудесная такая голубая вода, холодная, бежит по разноцветным камням и по такому чистому с золотыми блёстками песку. Вдруг он ясно услышал, что бьют часы» [6, т. 6, с. 56]. Африка и Египет - библейская земля, начало великого Исхода и утоления жажды, перспектива для героя. В эпилоге не произойдёт ничего нового: воскресение Лазаря-Раскольникова повторит сцену этого видения-сна. Первым обратил внимание на важность этого эпизода и прокомментировал его В.В. Агеносов в своей работе, посвящённой генезису философского романа [2, с. 94-95].
Большое значение в романах Достоевского приобретает герой-идеолог. Его изображение подчинено разработке философской идеи. К.В. Мо-чульский, определяя роль Раскольникова в системе образов романа, писал: «Раскольников не только композиционный, но и духовный центр романа. Трагедия происходит в его душе, и внешнее действие лишь обнаруживает его душевные конфликты». Важно финальное уточнение литературоведа: «Во всех романах Достоевского в центре стоит человек, решающий загадку своей личности (Раскольников, князь Мышкин, Ставрогин, Версилов, Иван Карамазов)» [8, с. 366]. Определяя роль князя Мышкина в романе «Идиот» (1868), А.Л. Волынский называл его «главной идейной фигурой», отмечая важность не внешнего изображения, но внутреннего осмысления: «Мышкин не художественно изображённый живой человек, а, так сказать, идея человека в его мистической природе, в его назначении бросать на жизнь свет высшей
правды. <.> Образ Мышкина очерчен скорее психологическими, чем пластически-художественными приёмами» [5, с. 53, 55]. У Достоевского герой не столько персонаж с индивидуальным характером и поступками, сколько носитель кардинального вопроса человеческого бытия.
Автора интересует бытие идеи в индивидуальном сознании. Заметим, что в противоположность Достоевскому для Л.Н. Толстого наиболее важным оказывается отражение мира в индивидуальном сознании героя, психологическая мотивировка его поведения. Представляя своего героя, Достоевский в отличие от Толстого практически исключает пласт бытовых подробностей. На эту особенность художественного метода писателя указывал М.М. Бахтин: «У Достоевского нет объективного изображения среды, быта, природы, вещей, т. е. всего того, что могло стать опорой для автора. Многообразнейший мир вещей и вещных отношений, входящий в романы Достоевского, дан в освещении героев, в их духе и в их тоне» [4, с. 72]. Задача отмеченной писательской стратегии заключалась в том, что Достоевскому необходимо было обнаружить и показать самосознание персонажа. Мышкин живёт в другом измерении - странником на неизведанной земле. Масштаб мышления «последнего в своём роде» князя не исчерпывается привычными категориями обыденного сознания. Он предстаёт в романе ангельским духом, олицетворяющим невинную и свободную душу, человеком до его грехопадения, живущим вне реального пространства и времени. Подобным образом Достоевский разрабатывает и другие художественные образы: Рогожин оказывается носителем иррациональных тёмных сил человеческой природы; Настасья Филипповна являет образ бесовской красоты, гибнущей и губительной одновременно.
В мире романов Достоевского место и обстановка действия неизменно связаны с действующими лицами. Это и реальное пространство, и «духовный символ». Внешний мир не имеет у писателя самостоятельного значения: он очеловечен и одухотворен. Обстановка всегда показана через сознание персонажа, как его функция. Пространство, где находится герой, становится «ландшафтом его души» [8, с. 362-362]. Так, комнату Раскольнико-ва Достоевский сравнивает со шкафом, сундуком, гробом. Дом Рогожина сопровождает такое описание: «Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зеленого. И снаружи и внутри как-то негостеприимно и сухо, всё как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома - было бы трудно объяснить. Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну» [6, т. 8, с. 170].
Отличительная черта романов Достоевского заключается в том, что для раскрытия философской идеи писатель привлекает различные
художественные средства: организация времени и пространства, предметная детализация, использование литературных и общекультурных аллюзий и реминисценций. В романе «Идиот» философские проблемы решаются не путём абстрактных рассуждений персонажей, а через восприятие ими живописного образа Христа. Картина Г. Гольбейна-младшего оказывается средоточием философской проблематики романа и позволяет автору высказать важнейшие мысли и задать вопросы о существовании Бога. Право на голос получает каждый из персонажей; их идеи и идеалы проецируются на живописное полотно, и гольбейнов Христос становится «точкой диалогической встречи» [3, с. 100] различных самосознаний персонажей. Роль живописных образов в раскрытии философской проблематики романа «Идиот» детально рассмотрена нами в статье «Культурные реалии как способ выражения философской проблематики романа Ф.М. Достоевского "Идиот"» [7].
В романах Достоевского в отличие от Толстого нет всеобъемлющего видения автора, но есть множество изобразительных ракурсов, вследствие которых авторская позиция не декларируется как абсолютная истина, но представлена как одна из возможных точек зрения. Сопоставляя их авторские позиции, Г.С. Померанц писал: «Я сравнивал роман Толстого с монархией, в которой сталкивается много умов и воль, но окончательное решение, кто прав, кто виноват, принадлежит одному государю; а роман Достоевского - с парламентом, в котором автор сохраняет за собой только роль спикера. Можно также сравнить роман Толстого с ньютоновской вселенной, весьма сложной, но вложенной в пространство всеобъемлющего авторского ума с единой системой координат; а роман Достоевского - это вселенная релятивистская, в которой бесчисленное множество равноправных точек отсчёта» [9, с. 76-77]. Множественность субъективных точек зрения в романах Достоевского на проблему позволяет «открыть» героя, прояснить его мировоззренческие установки, организовать структуру полифонического романа, представить варианты разрешения философских проблем. Искомая истина рождается в споре голосов, а точки зрения персонажей высвечивают сокровенные духовные силы или человеческое бессилие перед Вечностью. Показателен в этом отношении диалог Свидригайлова и Раскольникова в 6 главе 4 части романа «Преступление и наказание». Безблагодат-ность Свидригайлова, его будущий грех проявляются в его представлении о вечности: «Нам вот всё представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете,
в этом роде иногда мерещится» [6, т. 6, с. 221]. В этом контексте отсутствие категоричности у Рас-кольникова возможно рассматривать как залог его будущего преображения. Вечность же, в представлении Достоевского, дано почувствовать лишь тем, кто принял свой Крест и уверовал в Красоту, спасающую Мир.
Для понимания идейно-философской концепции и системы образов романов Достоевского важное значение имеют тексты Нового Завета. Христос для него - «великий и конечный идеал развития всего человечества». Идея бессмертия души понимается писателем как высшая идея жизни: «Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна и именно - идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные "высшие" идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из неё одной вытекают» [6, т. 24, с. 48]. Подобные мировоззренческие установки обусловили особенности повествовательной организации произведений и характер использования в них евангельских образов. В романах Достоевского при наличии примет времени, знаков эпохи, важны вневременные координаты, на которые указывают постоянные обращения автора к Священному Писанию. Присутствие евангельского материала в структуре романов обнаруживается на разных уровнях: от включения прямых цитат до символизации художественного текста. Обращение к мифу создаёт фон, на котором прочитываются произведения, а заимствованные сюжетные мотивы придают тексту символическое звучание. Так, в романе «Преступление и наказание» центральный мотив воскресения героя опирается на евангельскую притчу о воскресении Лазаря. Притча проецируется на сюжет романа, расширяя его повествовательное пространство. В «Бесах» мотив бесовства восходит к евангельской притче об излечении бесноватого. На страницах этого романа Достоевский по-своему переосмысливает Апокалипсис и в его символике находит сходство со многими реальными событиями. Практически все герои романа хорошо знакомы с текстом Апокалипсиса, они цитируют его, используют его образы для самохарактеристики. Важно уточнить, что писатель не мистифицирует конкретно-историческую действительность, но в мистике древних мифов открывает истоки двух противоборствующих сознаний, ибо Апокалипсис предупреждает о грядущем смешении понятий добра и зла, красоты и безобразия.
В центре романов Достоевского - проявление универсальной сущности мира. При этом особое значение приобретает категория художественного времени. Если Толстой сосредоточивает своё внимание на движении человека во времени, то для Достоевского более важным оказывается погружение героя во всемирно-исторический контекст,
118
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 5, 2016
что достигается использованием евангельских образов и параллелей. Так, судьба Раскольникова соотносится с новозаветной притчей о Лазаре; образ Мышкина задумывался автором как земное воплощение «князя-Христа»; Ставрогин объясняется при помощи символики Откровения Иоанна Богослова. Герои Достоевского предстают одновременно и участниками конкретных событий, и вневременными образами, воплощающими великие идеи. Библейские аллюзии, используемые Достоевским при создании художественных образов, переводят их во вневременной план и наполняют символическим звучанием.
Следуя логике развития идеи, Достоевский моделирует интересующую проблему на нескольких уровнях. Сюжет развивается в двойном измерении: внешний уровень прочтения текста - уровень опи-сательности - дополняется обобщённо-символическим. Именно этот - второй - уровень становится для писателя основным. Определяя особенности художественного метода Достоевского, К.А. Сте-панян писал: «"Реализм в высшем смысле" есть такое изображение действительности, при котором метафизическая реальность, - именно реальность, - просвечивает сквозь происходящее; люди живут в мире, центром которого является Бог и в котором реально, бытийственно присутствуют Христос и Богородица, апостолы и святые, духовные силы различных уровней. События происходят здесь и сейчас, но на фоне совершающейся в вечности Евангельской истории. Эти два плана изображения - мир земной и мир Небесный, время и вечность - постоянно сосуществуют во взаимопроникновении и почти все персонажи в той или иной степени осознают это и действуют в соответствии с этим» [10, с. 54]. Таким образом, основным принципом организации романного мира Достоевского становится сочетание противоположностей, а основной чертой художественной структуры его романов - дихотомия, соответствующая характеру развития философской мысли автора.
В прозе Достоевского «реализм в высшем смысле» предполагает интерес писателя к постановке и обсуждению философских и религиозных проблем. Евангельский материал выполняет в его произведениях роль смыслового контрапункта. При этом евангельские элементы, ассимилированные поэтикой Достоевского, в художественной структуре его романов играют определяющую
роль в формировании нравственно-философской концепции.
Решение обозначенных проблем обусловило появление в творческой практике писателя универсальной жанровой формы - философского романа, сопрягающего в единый художественный образ идеологические и метафизические проблемы, трагический пафос человека XIX века, осознавшего своё одиночество в мире без Бога, коммуникативные установки, ориентированные на диалог в поисках утраченной истины. Выработанные Ф.М. Достоевским в 1860-1870-х гг. принципы романного письма станут основой для всей философской прозы писателя.
Библиографический список
1. .Из русской думы // сост., авт. портретов и текста «От сложителя» худож. Ю. Селиверстов: в 2 т. - М.: Роман-газета, 1995. - Т. 2. - 256 с.
2. Агеносов В.В. Генезис философского романа. - М.: Изд-во МГПИ, 1986. - 131 с.
3. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Сов. Россия, 1979. - 318 с.
4. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. - Киев: «Next», 1994. - 510 с.
5. Волынский А.Л. Достоевский. - СПб.: Тип. «Энергия», 1906. - 502 с.
6. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. -Л.: Наука, 1972-1990.
7. Лученецкая-Бурдина И.Ю. Культурные реалии как способ выражения философской проблематики романа Ф.М. Достоевского «Идиот» // Ярославский педагогический вестник. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2012. - № 2. - Т. 1 (Гуманитарные науки). - С. 205-209.
8. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. - М.: Республика, 1995. - 607 с.
9. Померанц Г.С. Открытость бездне. Этюды о Достоевском. - New York: Liberty publishing house, 1989. - 472 с.
10. Степанян К.А. К пониманию «реализма в высшем смысле» (на примере романа «Идиот») // Достоевский и мировая культура: альманах. - М., 1998. - № 10. - С. 54-64.
11. Энгельгард Б.М. Идеологический роман Достоевского // Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы. Сб. 2. - М.; Л.: Мысль, 1924. - С. 78-93.
12. Эсалнек А.Я. Внутрижанровая типология и пути её изучения. - М.: Изд-во МГУ, 1985. - 184 с.
