CC BY
196
Квашис Виталий Ефимович
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный деятель науки РФ,
главный научный сотрудник ВНИИ МВД России
Морозов Николай Александрович
кандидат юридических наук, профессор, научный сотрудник
Дальневосточного федерального университета
(e-mail: nmorozov@mail.ru)_
Особенности причинного комплекса преступности в Японии (методологический аспект)
В статье рассматриваются методологические аспекты подходов японской и российской криминологии к оценке и интерпретации особенностей причин и факторов преступности в современной Японии.
Ключевые слова: причины преступности, факторы, криминология, преступность, методология.
V.E. Kvashis, Doctor of Law, Professor, Chief Science Worker of the National Research Institute of the Ministry of the Interior of Russia;
N.A. Morozov, Master of Law, Professor, Science Worker of the Far-Eastern Federal University; e-mail: nmorozov@mail.ru
The features of the causal complex of crime in Japan (methodological aspect)
The article deals with the methodological aspects of the Japanese and Russian approaches to criminology evaluation and interpretation of the features of the causes and factors of crime in modern Japan.
Key words: causes of crime, factors, criminology, crime, methodology.
Изменения в динамике преступности, в ее характере и структуре, меняющие «криминальную физиономию» общества, решающим образом определяются особенностями причинного комплекса преступности. Анализ этих особенностей применительно к различным этапам и специфике развития японского общества предопределяет необходимость указать на ряд достаточно сложных проблем методологического плана, которые нельзя обойти стороной. Они связаны прежде всего с многими специфическими сторонами исторического развития общества, настолько насыщенного и пропитанного особыми «японскими соками», что трансплантация традиционных подходов и оценок, принятых в российской криминологии, на японскую почву становится проблематичной. К этому следует добавить, что в теоретическом плане японская криминология до сих пор еще находится в стадии становления, она развивается на путях сложного поиска наиболее удачного
совмещения рецепции мировой («западной») криминологической мысли и сохранения самобытности и традиций. При этом в современной японской криминологии превалируют соображения прагматического плана, рационального, наиболее практичного (и экономного) использования системы мер и средств, с которыми ассоциируются и понимание причин (факторов) преступности, и понимание путей минимизации их воздействия на поведение людей. На такое воздействие направлена социальная политика государства, где одной из важных составляющих является стратегия предупреждения преступности.
В отличие от тенденций развития мировой и, в том числе, российской криминологической мысли, сравнительно молодая японская криминология не столь глубоко погружена в методологические аспекты; здесь не «заморачиваются» понятийным аппаратом и нет погружения в глубины детерминации и механизмов противо-
164
правного поведения. Сегодня ее общее состояние и направленность отражают, как только что отмечалось, более практичные цели и реально осязаемые перспективы их достижения.
С учетом сказанного была предпринята попытка совместить воззрения, устоявшиеся в российской криминологии, с подходами в японском обществе, оценить восприятие ситуации и ее трансформаций «снаружи» и особенно «изнутри» с тем, чтобы поместить формирующееся понимание причин преступности в современный криминологический контекст и дать не только информационную, но и диагностическую картину сложившегося в Японии уникального криминологического феномена.
Помимо всего прочего, такая попытка связана с тем, что до сих пор в мировой криминологии нет научного консенсуса в понимании природы преступности и, скорее всего, это понимание будет отражать лишь современное состояние общественного правосознания и психологии в той или иной стране. К тому же на развитие криминологической мысли в любой стране сильное влияние оказывают, как известно, господствующие в ней идеологические установки и практическая уголовная политика. И в этом отношении Япония не составляет исключения.
Далее следует учитывать, что категории причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятые в российской криминологии, так же как и категория факторов преступности, принятая в теории криминологии ряда стран, в том числе и в Японии, сами по себе были и остаются категориями оценочными и потому их деление во многом является относительным, тем более, что связи между ними, часто проявляющиеся через опосредующие звенья, не всегда могут оцениваться лишь как позитивные либо лишь как негативные. Необходимо различать наличие того или иного социального явления как объективного факта и его оценку во взаимосвязи с другими явлениями. Как справедливо отмечено в литературе, четко разграничить те или иные детерминанты преступности и отдельных видов преступлений зачастую довольно сложно в силу ряда обстоятельств, в том числе «в силу разнообразия действия социальных процессов и явлений и их влияния на преступность, в силу сложности, неоднородности и меняющегося характера самого следствия и причинно-следственных связей и т.д.» [1, с. 205]. В этой связи отмечается «преимущественно лингвистическое, а не предметное разграничение явлений, порождающих преступность» [2].
Все эти факторы как часть социальной действительности могут рассматриваться в статике и в динамике - в виде социальных процессов с разными по интенсивности источниками криминогенного воздействия, причиняющими связями и механизмами их превращения в следствие. Их анализ в динамике особенно важен, ибо речь идет о явлениях, которые находятся в движении, следовательно, понимание природы и механизмов детерминации возможно только с учетом их развития [3]; их следует оценивать в контексте происходящих в стране социальных и экономических изменений, а также тенденций и процессов в общественной жизни.
Примером динамичности развития такого рода стержневых факторов является заметное изменение характера взаимоотношений внутри японской семьи; вследствие ослабления ее позитивного влияния происходит постепенное разрушение издавна сложившихся традиционных отношений - наиболее специфичного фактора, сдерживающего преступное поведение. В качестве другого примера можно назвать постепенное, но все более заметное проникновение противоправного поведения (особенно среди несовершеннолетних) в более обеспеченные слои населения, в благополучные семьи. Наконец, еще один пример - появление «новых форм бедности», изменение ее характера и содержания, когда, например, рост занятости женщин в различных отраслях производства приводил, во-первых, к ослаблению контроля за детьми и росту правонарушений несовершеннолетних и, во-вторых, к все более заметному росту долевого участия женщин в общем числе совершенных преступлений. Кан Уэда в связи с этим верно указывает, что все эти факторы находятся во взаимодействии, где одни из них воздействуют на другие и только последние непосредственно воздействуют на преступность [4, с. 104]. Другими словами, преступность детерминируется именно таким многомерным, сложным и динамичным образованием, каким является механизм взаимодействия обеих групп факторов. Неслучайно изменения в динамике и характере преступности в Японии, в отличие от других стран, зачастую происходили с обратным вектором. Так, структурные изменения, связанные с процессами модернизации и урбанизации, во многом схожи с западными странами, но там не сказалось такого сдерживающего влияния культурных, религиозных и ряда других факторов, отражающих национальные особенности японцев.
В японской криминологической доктрине можно считать устоявшимся понимание преступно-
165
сти и ее причин как многофакторного явления, как результата противоборства и соперничества двух основных групп факторов - способствующих преступности и сдерживающих ее. Соответственно, основным содержанием мер борьбы с преступностью является ослабление влияния первой группы факторов и усиление влияния факторов, сдерживающих преступность. Поэтому в качестве мер борьбы с преступностью в Японии уголовную политику рассматривают в ее самом широком понимании - как практичную социальную политику, помимо всего прочего включающую в себя политику экономическую и культурную.
Любая политика, отмечает В.Н. Еремин, - это манипулирование системой факторов, осуществляемое по определенному алгоритму. «На стадии оценки обстановки и принятия стратегических решений выявляются и оцениваются факторы, благоприятные и неблагоприятные для данного субъекта политики, и вырабатывается алгоритм управления ими. На стадии реализации при корректировке алгоритма с учетом текущих оценок и тактических решений осуществляются меры по усилению или ослаблению тех или иных факторов...» [5]. Сказанное полностью относится и к манипулированию факторами преступности в сфере уголовной политики.
И в российской, и в японской криминологической литературе исходным методологическим положением является признание преступности социальным явлением, представляющим собой совокупность преступлений - общественно опасных деяний, запрещенных уголовным законом, совершенных в той или иной стране в течение определенного периода. Это определение универсальное. Однако в японской криминологии, как и в настоящей работе, на передний план выдвигаются именно социальные факторы преступности, и потому в основу их исследования положены социологические методы.
Факторами, как и причинами, порождающими преступность, принято считать то, что само по себе получает негативную оценку; этот верный в принципе тезис требует, разумеется, более развернутой интерпретации. В современной российской криминологической литературе практически не оспаривается положение о том, что причины преступности - это комплекс наиболее острых и глубоких деформаций экономического, социального, политического и духовного развития общества, который вызывает отчуждение определенной части населения от ценностно-нормативной системы государства и провоцирует нарушения уголовного закона [6,
с. 66]. Чаще, правда, говорится не о деформациях, а о соответствующих противоречиях. При этом все чаще подчеркивается, что социальные противоречия, являющиеся основной причиной преступности, присущи любому обществу, что стабильность любого общества определяется достижением баланса интересов, который обеспечивает сплоченность всех социальных групп.
Эта позиция в целом воспринята и в японской криминологии, где признается, что действие порождающих преступность факторов отражает наличие негативных явлений в общественном бытии и общественном сознании и вызывает потребность в интенсификации антикриминогенных социальных мер.
Для объективной оценки криминальной ситуации в Японии в конце ХХ и в начале XXI столетия важно уяснить место и роль историко-культурных, политических, экономических и особенно социально-психологических факторов в формировании весьма своеобразного криминологического феномена, который сложился в Японии.
На протяжении многих десятилетий «загадочная» во многих отношениях Япония по праву считалась и считается самой безопасной страной, где общий уровень преступности и особенно уровень насильственной преступности самые низкие, а основные количественные и качественные параметры преступности выгодно отличаются от показателей преступности в других развитых странах [7]. Зарубежные и российские исследователи, обращая внимание на стабильно низкий уровень преступности, ее количественные и качественные характеристики, пытаются определить истоки, причины и своеобразие этого уникального для современной цивилизации криминологического феномена.
Современные криминологические теории, по мнению Френсиса Фукуямы, не могут в полной мере объяснить существование и рост преступности; видный философ предлагает решить эту проблему с помощью своей концепции «социального капитала и общественного доверия». Подобное доверие возникает из таких источников, как религия и этические навыки, никак не связанные с современностью как таковой. По концепции Ф. Фукуямы, социальный капитал - это определенный потенциал общества, возникающий как результат доверия между его членами; он вырастает из приоритета общественных добродетелей перед индивидуальными [8, с. 52-54; 9, с. 74-76]. Социальный капитал и общественное доверие в интерпретации Фукуямы формируются постепенно, но именно они выступают основой процветания и стабильно-
166
сти общества. В описании этой концепции нет намека на японские истоки, но даже в таких географически абстрактных рассуждениях просматриваются контуры социального устройства, наиболее присущие именно этой стране.
Поэтому, по нашему убеждению, специфика криминологического феномена Японии состоит в том, что в его формировании определяющую роль играла редкая, если не сказать уникальная по своеобразию, совокупность именно позитивных факторов, противодействующих, а не способствующих, как во многих других странах, развитию криминальных процессов. Не игнорируя значимость негативных факторов, следует признать, что в Японии не они, а именно позитивные факторы явились определяющими специфические тенденции, характер и структуру преступности, именно они главным образом определяли смысл, направленность и адекватность государственной (в том числе криминологической и уголовно-правовой) политики и правоприменительной практики.
Основные позитивные факторы формирования и развития современной криминологической ситуации в Японии лежат, прежде всего, в плоскости своеобразия историко-политических и экономических процессов развития страны, специфических основ формирования культуры и психологии японского общества, особенностей менталитета, морали и массового правосознания, которые неразрывно связаны с многовековыми традициями, ценностями и обычаями страны. Именно чрезвычайно бережное сохранение вековых обычаев и традиций, консервация межличностных отношений и всего издавна принятого уклада жизни, несмотря на пережитые страной многочисленные потрясения, формируют отмечаемые зарубежными исследователями «странности» характера и поведения японцев, «необычность» многих сторон повседневной общественной жизни, в том числе и «нетипичную» картину в сфере противоправного поведения.
Анализируя особенности криминальной ситуации в Японии, почти все исследователи отмечают, что в отличие от большинства других стран основными компонентами причинного комплекса преступности являлись не столько экономические факторы, сколько взаимодействие исторических, политических, культурных и социально-психологических факторов. При этом имеются в виду не только и не столько особенности тех или иных психологических свойств и черт национального характера, сколько особенности японской национальной культуры в целом, включающие специфику менталитета, высокоразвитое сознание групповой (общинной)
солидарности (в семье, в локальной группе), высокий уровень культуры, образования, трудолюбие, традиционную конформистскую, но, несомненно, антикриминальную ориентацию стереотипов поведения (другими словами, пра-вопослушность), а также редкую способность японского общества быстро приспосабливаться к новой ситуации и новым условиям.
Отличие Японии от многих других стран очевидно - это отличие порядка от хаоса. Относительно низкий уровень преступности - результат синэнергии множества объективных факторов, в том числе факторов, напрямую связанных с особенностями исторического и политического развития страны. Вопрос о власти в Японии не табуирован, а выведен на поле общественной дискуссии (отсюда признание лидерами страны своих ошибок, их уход в отставку, смена лидеров и т.п.). Здесь нет имитации политических процессов и решения проблем, искусственного формирования и фальсификации общественного мнения. Политическая система функционально не разбалансирована, и политическая ситуация в целом отличается внутренней устойчивостью, поэтому смена Кабинета министров не ведет к потере управления и управляемости страны. Массовое сознание не изнасиловано и не раздражено властью, как это имеет место, например, в большинстве европейских стран. И потому стратегия государства имеет определенную «подушку безопасности»; все это способствует развитию суверенитета, демократии, государственности и преемственности политического курса.
Другим важнейшим фактором, сдерживавшим преступность, японские и зарубежные исследователи считают незыблемый приоритет традиционных общинных и моральных ценностей. Современное японское общество - это общество, высокоразвитое в социально-экономическом, техническом, культурном и других отношениях, и в то же время общество, во многих отношениях традиционное.
Объективно представляя собой общество «позднего капитализма», Япония, как отмечают культурологи, функционирует по иным социальным и культурным принципам, чем другие развитые индустриальные страны. Причем эти различия столь значительны, что некоторые исследователи современное японское общество мыслят антиподом капитализма или вообще постмодернистским обществом.
Японское общество и ныне можно назвать партикуляристским, т.е. обществом, акцентирующим человеческие отношения на основе обычного права и половозрастной иерархии, где поддерживаются согласие и гармония. Многие
167
исследователи отмечают, что секрет экономического успеха и политико-правовой стабильности в Японии в том, что ценностные ориентации нации развивались в сторону гармоничного сочетания традиционного восточного партикуляризма (социально-групповая ориентация, коллективизм, «семейные» методы управления компанией) и западного универсализма (рационализма), хотя и никак не подменялись последним. Баланс между ними был мощным импульсом наиболее гармоничного развития японской общественной системы, сочетающей высокие темпы прогресса западной культуры (особенно технологической) и сохранение традиционных ценностных ориентаций, не вызывающих всплеска противоправных проявлений как реакции на изменение социально-экономической ситуации. Ибо заимствованный универсализм западной цивилизации не вступал в противоречие с традиционной системой человеческих отношений.
Речь идет о том, что у японцев на редкость удачно сочетаются самоидентификация на генном уровне в ее подчеркнутых внешних проявлениях с заимствованными западными стандартами (особенно в технологии и управлении), гармонично сочетаются элементы патриархального уклада и инновационных методов развития общества. Для японцев главное, чтобы всякое заимствование было адаптировано к местным условиям и традициям. Многие действующие в стране социальные институты, системы и практики были, как известно, заимствованы из зарубежного опыта. Однако все заимствованные идеи формировались вокруг «японского духа», который бережно сохранялся.
К сказанному добавим, что география и компактность проживания, особое восприятие японцами окружающего мира в целом (особенно восприятие природы), жесткая иерархия социальной структуры общества, прочность института семьи и синкретизм религиозной жизни были важными факторами, оказавшими значительное влияние на специфику функционирования морали в японском обществе. Неслучайно уникальная, по мнению иностранцев, честность японцев до сих пор не вытеснена из их традиций и национального сознания.
Каждый из указанных факторов наполнен своим специфическим содержанием, в каждом из них истоки морального сознания, самобытной культуры, этики поведения и всего уклада жизни.
1. Жалинский А.Э. Избр. произведения. Т. I: Криминология. М., 2014.
В самом деле, все, что связано, например, с географией страны, - фактор, издавна влиявший на формирование многих сторон жизни японского общества. Речь идет о специфике издавна закрытого от внешнего влияния островного, притом весьма компактного государства, с огромным дефицитом земли (70% его территории занимают горы); отсюда и предельно высокая плотность населения. С компактностью территории и дефицитом земли, пригодной для ведения сельского хозяйства, связан издавна высокий уровень «социальной компрессии» -люди жили предельно тесно; именно она выталкивала людей в разные формы коллективного сосуществования и формировала психологию единомыслия, единых коллективных ценностей.
Неслучайно в основе японской модели развития экономики лежит общинный тип компании, резко отличающийся от акционерного типа компаний в других, особенно в западных странах. Особенности «группизма» прослеживаются в функционировании практически всех ключевых социальных институтов - семьи, фирмы и государства, причем «семейные» черты последовательно повторяются и в государственном механизме, и в механизме функционирования компаний и фирм, облегчая идентификацию индивида со средой, с своей локальной группой. (И, наоборот, с ослаблением сознания своей принадлежности к локальному окружению стереотипы традиционного поведения постепенно слабеют.)
Осознание таких традиционных ценностей, как общность интереса в создании могущественного государства, общность цели и стремления к социальной справедливости, способствует слаженному функционированию системы управления жизнью общества; оно стало фундаментом японской модели преодоления кризисов во всех их формах и проявлениях. Поэтому, несмотря на циклический характер кризисов, на чередования подъемов и спадов в экономической и финансовой сфере, инфляция в стране остается вполне контролируемой, а уровень безработицы значительно ниже, чем в других развитых странах.
Перечень приведенных позитивных факторов, разумеется, не является исчерпывающим (он ограничен и форматом издания). Их сравнение и взаимодействие с негативными факторами - тема следующей публикации.
1. Zhalinsky A.E. Sel. works. Vol. I: Criminology. Moscow, 2014.
168
2. Российский криминологический взгляд. 2011. № 2.
3. Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М., 1984.
4. Уэда Кан. Преступность и криминология в современной Японии. М., 1989.
5. Еремин В.Н. Как Япония справляется с преступностью // Знакомьтесь - Япония. М., 1998. Вып. 21.
6. Номоконов В.А. Особенности эволюции причин преступности в постсоветской России // Союз криминалистов и криминологов. 2013. № 1.
7. Квашис В. Е., Морозов Н.А. и др. Российская преступность в зеркале международной статистики // Науч. портал МВД России. 2013. № 3.
8. Фукуяма Ф. Доверие. Социальные добродетели и путь к процветанию. М., 2004.
9. Пудовочкин Ю.Е. Криминологические проблемы в социально-политической и философской литературе. М., 2011.
2. Russian criminological look. 2011. № 2.
3. Kuznetsova N.F. Problems of criminological determination. Moscow, 1984.
4. Ueda Kan. Crime and criminology in modern Japan. Moscow, 1989.
5. Eremin V.N. As Japan copes with crime //Get acquainted - Japan. Moscow, 1998. Iss. 21.
6. Nomokonov V.A. Features of evolution of the reasons of crime in Post-Soviet Russia // Union of criminalists and criminologists. 2013. № 1.
7. Kvashis V.E., Morozov N.A. et al. The Russian crime in a mirror of the international statistics // Scientific portal of the Russia Ministry of the Interior. 2013. № 3.
8. Fukuyama F. Confidence. Social virtues and way to prosperity. Moscow, 2004.
9. Pudovochkin Yu.E. Criminological problems in socio-political and philosophical literature. Moscow, 2011.
169
