CC BY
109
III
СОЦИАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ: ФИЛОСОФСКИЙ ВЗГЛЯД
УДК 141.132
О.Н. Багаева
ОСОБЕННОСТИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПРОБЛЕМЫ ОДИНОЧЕСТВА В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ: ОДИНОЧЕСТВО - «Я» БЕЗ «ДРУГОГО» ИЛИ «Я» ПРОТИВ «ДРУГОГО»?
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. НА. ДОБРОЛЮБОВА
В данной статье рассматривается философско-социальный смысл одиночества. В раскрытии экзистенциальной сущности одиночества большую роль играет понятие «индивидуализация», что подразумевает под собой признание главенства интереса индивида над коллективным или общественным интересом. Значимость социально-философского осмысления одиночества заключается в актуализации внимания на высокой важности данного феномена для единичного человека и общества в целом.
Ключевые слова: одиночество, отчуждение, индивидуализация, жизненный смысл, социальные процессы, друг, чужой, коммуникация, диалог.
Естественный принцип развития научного способа познания постепенно вводит в круг изучения вопросов бытия все новые проблемы, отражая процессы, происходящие как в самой науке, так и в обществе. Часто используемое в размышлениях экзистенциальных мыслителей и в повседневной жизни понятие «одиночество» все сильнее привлекает общественное внимание. Это может быть вызвано широким спектром причин и, прежде всего, усиливающимся процессом персонализации, усложнением социальных интеракций, интенсивностью средств массовой информации и коммуникации, острой необходимостью социальной адаптации личности к изменяющимся условиям жизнедеятельности. Возникающие в этом «ка-лейдоскопичном» взаимодействии переживания отражаются на социальном самочувствии человека, оказывают влияние на линию его поведения.
«Я» имеет свойство переживать острое, жгучее чувство одиночества, как отмечают мыслители. Через момент переживания одиночества рождается личность, ее самосознание, как считает Бердяев. Ощущение одиночества не было свойственно людям, живущим в коллективе, по правилам родового устроительства жизни. Выход личности из родового сознания сопровождался нестерпимым чувством одиночества. Человек имеет свойство горько переживать свою особенность, единственность, неповторимость и несхожесть с другими. Исследователь Н.В. Хамитов пишет по этому поводу: «Человеческая жизнь есть бесконечное разрушение одиночества и углубление в него...» [1, с. 5]. Когда «я» переживает свое одиночество в особо острой форме, то все и вся кажется чуждым и чужим. «Я» ощущает себя словно не у себя дома, не у себя на родине, не в мире его собственного существования. И другие воспринимаются «я» как принадлежащие к «не моему» миру. Этот мир и эти люди в восприятии «я» являются как объекты, с которыми человек не только связан, но прикован к ним железными путами. Объективированный мир, куда его «насильственно втискивают.. .и жизнь его рас-
пределяют по таблицам...» [2, с. 51], не выводит человека из состояния одиночества. С.С. Хоружий называет такое состояние индивида «бытием повседневности» (неподлинный способ бытия) и «дискурсом неподлинности», основными чертами которого являются такие свойства как несобственность, уклонение, стремление спрятаться, заслониться, убежать [3, с. 60].
Когда объектом становится Бог, то даже он не в силах остановить надвигающееся одиночество. «Я» перед лицом всякого объекта, кем он ни был, всегда одиноко, по мнению Н.А. Бердяева. В своем собственном мире, в самом себе «я» не только остро осознает свою исключительность, неповторимость, но в то же время желает выйти из одиночества, тоскует по общению с субъектом, с «ты» и с «мы». С одной стороны, «я» испытывает жажду по выходу из замкнутости, по встрече с другим «я», но с другой стороны, боится этого, защищается от встречи с ним. Любой человек имеет священное право на уединение и на охранение своей личной жизни от посторонних глаз. Ошибочно предполагать, что одиночество является крайним солипсизмом, считает философ. Оно, по мнению Бердяева, наоборот, подразумевает наличие другого и других. Но этот другой оказывается посторонним объектом. «Я» одиноко не в своем внутреннем существовании, а перед лицом другого и среди других. Трудно представить абсолютное одиночество, оно всегда относительно. «Абсолютное одиночество есть ад и небытие, его нельзя мыслить положительно, его можно мыслить лишь отрицательно» [4, с. 268]. Относительное одиночество, как считает мыслитель, может стоять и под положительным знаком. Оно может означать другое состояние «я», возвышающее его над общим, над тяжестью объективированного мира. Относительное одиночество предполагает отпадение не от Бога и Божьего мира, а от давящей социальной обыденности. «Я» отрывается от жестких уз социальной обыденности и повседневности и устремляется к подлинному и глубинному существованию, от мира падшего к миру просветленному. Такое состояние экзистенциального субъекта может означать рост души, рост личности, «.она разворачивается, развивается, обогащается.» [5, с. 13]. Такие понятия как: пространство и время являются источниками одиночества, и в тоже время могут являться призрачным показателем преодоления состояния одиночества. Из-за пространства и времени люди разъединяются между собой, а самое страшное, по мнению Бердяева, то, что люди могут соединяться в пространстве и времени не в подлинном существовании и общении, а в объектности. Преодоление пространства и изменение во времени является для экзистенциального субъекта выходом из «зафиксированного, стабилизированного одиночества» [4, с. 269]. Но одиночество предполагает не только механическое преодоление пространства, но органическую потребность в общении. «Только через углубление одиночества можно утвердиться в бытии и обрести единство со всем живущим в доме бытия. Одиночество есть путь к любви. Одиночество является необходимым мостом к истинной дружбе» [1, с. 156], - Хамитов Н.В. отмечает положительную сторону этого состояния. Когда «я» осознает в себе личность и хочет в себе ее реализовать, то «я» осознает невозможность остаться замкнутым в себе, но в тоже время ощущает трудность выхода из себя в другое «я».
Одиночество, согласно Н.А. Бердяеву, также может быть социальным. Ощущение себя одиноким в обществе, своей «неукорененности в мире» [6, с. 35] является самым мучительным, по мнению философа. Проблема одиночества и есть проблема социального одиночества. Это есть одиночество в мире чуждых, разобщенных объектов. Выход в мир «не-я», в объект совсем не означает преодоление одиночества. Человек ежедневно совершает выход в объект, но от этого одиночество не только не прекращается, но и усугубляется. Объект не может ослабить состояние одиночества. Оно не преодолевается при помощи встречи с «не-я», оно может быть преодолено в порядке существования и общения, в выходе к «ты». Для того чтобы выпасть из состояния одиночества необходимо, по Бердяеву, выйти из мира объектов. Когда «я» стремится к выходу из предметного мира и одиночества, то пытается его победить различными способами: с помощью любви, дружбы, морали, искусства и др. Не-
верно было бы сказать, что одиночество на этих путях совершенно не преодолевается, но и неправильно было бы предположить, что оно преодолевается окончательно. На всех вышеперечисленных путях, утверждает философ, лежит печать объективации, где «я» встречается с не «я», а с «ты», с объектом. Примечательно, что в некоторых случаях псевдообщение с объектом может на некоторое время ослабить, притупить жгучее чувство одиночества. Но после этого оно наступает еще явственнее, с еще большей силой.
Чувство одиночества, согласно Н.А. Бердяеву, может быть переживаемо как неверное отражение в другом. Г.М. Штопельман пишет, что «Другие пребывают в его мире как особые партнеры по субъектности» [7, с. 118]. Каждый субъект жаждет быть услышанным и увиденным. Он хочет быть правильно отраженным в другом, тем самым, получить подтверждение о своем существовании, утверждение о своем «я». «Я» ощущает глубокую потребность «отразиться» в другом «я», чтобы тот, другой увидел, услышал, признал его в его единственности и неповторимости. В этом кроется глубокий и сокровенный смысл явления любви. «Одиночество - величественное условие развития персоны и развития вообще - всегда есть средство, любовь - исход и цель» [1, с. 169]. Неудача любви, по Бердяеву, может заключаться в том, что человек оказывается не в состоянии выйти из себя в другого, даровать ему подтверждения его исключительности, то есть «я» может быть неправильно истолковано другим «я». Ключ к пониманию данной ситуации в следующем: случилось так, что один из партнеров - объект. Рок объекта, который его сопровождает, в том, что он просто не в силах оценить, правильно истолковать субъект, поэтому он оставляет «я» другого безысходным, невыраженным, одиноким. Выход из себя в другого и других, познание их глубины есть суть расширения «я», победа над пространством и временем, согласно мыслителю. Познание объекта не есть настоящее преодоление чувства одиночества, так как ни один объект не может освободить из его пут. Любой объект всегда холодно чужд настоящему «я». Перед невыразительным лицом объекта «я» всегда пасует, оставаясь наедине с собой, трагические противоречия «я» остаются неразрешенными. Одиночество в самом высшем своем измерении есть «выражение тоски по Богу, по Богу, как субъекту, а не объекту, как «ты», а не как «оно» [4, с. 270]. В Боге и заключается суть преодоления одиночества, обретение смысла существования, нахождение родственности и онтологической близости, подтверждение того, что ты есть не всуе. «.Перед Богом, в обращенности к Богу человек подымается, он высок, он побеждает ничто» [8, с. 298]. Бог, и только Бог, уверен Н.А. Бердяев, есть то, чему можно довериться без остатка. Представитель религиозного течения в русле экзистенциальной философии Карл Ясперс высказывает такую же точку зрения.
Можно сделать предположение, что одиночество - это явление субъективного характера. Бытие имеет свойство раскрываться перед «я» субъективно. Отношение «я» к бытию, к миру двояко. С одной стороны, это - болезненное переживание своего прихода в этот мир из мира иного, чуждого этому, это острое ощущение «я» своей покинутости, заброшенности, одиночества в этом мире. С другой стороны, «я» историю мира транслирует на себя, хочет пропустить через собственные онтологические слои и ощутить как свою. Все, что происходит в этом мире, происходит с конкретной личностью, судьба этого мира - личная судьба индивида. «Я» все вдруг представляется то чуждым и далеким, происходящим с кем-то иным, то своим и родным, имеющим отношение только к нему. Отношения с Другим трансформируются в отношения с Чужим, что, по мнению, А.П.Романовой и С.Н. Якушенкова, является «своеобразным маркером уровня развития общественного сознания» [9, с. 50].
Бердяев отмечает, что не все, что происходит с «я», должно переживаться как родственное, а иногда даже «я» по мере возможности следует абстрагироваться от псевдоблизкого. Речь в данном случае идет об обществе, в котором люди вынуждены существовать, об «обманчивом социальном покрове бытия.» [10, с. 47]. Общество для Н.А. Бердяева «не экзистенциально», оно не способно решить вопрос об одиночестве. Общество для глубинного «я» есть объект, принудительная «выброшенность» человека в его сеть является чуждым ему самому. Но тот факт, что человек «оставлен», «выброшен» в общество имеет большое значе-
ние для экзистенциальной судьбы «я». «Выброшенность» «я» в общество, в социальную обыденность - показатель падшести человека. Общество, по Бердяеву, есть фатум человека в этом царстве разобщенных, чуждых объектов. «Я» по каким-либо причинам может отпасть от своего внутреннего «я», от глубины своего существования и попасть в омут общественных отношений, таким образом, может произойти «экстериоризация микрокосимчности человека.» [11, с. 228]. «Я», отпавшее от своей глубины, должно защищать свою исключительность от общества как от злостного неприятеля. Ведь это не «я» должно входить в общество, как часть в целое, а наоборот, общество является лишь маленькой толикой того универсума, что именуется человеческой личностью. Таким образом, можно сказать, что не «я» находится в обществе, а общество существует в «я». Человек для того, чтобы успешно реализовать себя в общении с другими, вынужден играть ту или иную роль: роль отца или матери семейства, директора крупного промышленного предприятия, преуспевающего артиста, озабоченного судьбой страны чиновника, роль светского человека и т.д. Выполняя ту или иную социальную роль, человек показывает не настоящее, истинное свое «я». «.Вся наша сознательная культурная и социальная жизнь с ее неисчислимыми условностями есть жизнь ненастоящая, призрачная, лживая и в сущности людям ненужная,.. .за ней скрыта стихийная, бессознательная первожизнь, подлинная, глубокая и единственно нужная» [12, с. 39], - пишет философ.
Вообще же, по мнению мыслителя, проблема одиночества является одной из основных проблем в философской мысли, хотя, как он отмечает, ей не было уделено достаточно внимания в развитии философии, как отечественной, так и зарубежной. С темой переживания и преодоления одиночества связаны все субстанциональные вопросы личности, ее внутреннего «я», общества и общения. Бердяев пишет, что проблема одиночества в самой высокой своей степени есть суть проблемы смерти. Прохождение через смерть является прохождением чрез крайнюю, последнюю степень одиночества, когда происходит окончательный разрыв со всеми и со всем. Абсолютное уединение, утрата всех связей, нитей общения, полный разрыв со всей сферой существования, бытия есть смерть (здесь следует отметить, что по Бердяеву, «индивидуум умирает, .но личность не умирает.» [5, с. 151]). Наступление смерти означает, что у человека больше нет тех неощутимых ниточек, с помощью которых его «я» могло общаться с другим «я», посылать ему незримые сообщения. Здесь имеется в виду посыл, направленный не только к человеческому «я» или «ты». Речь идет также об общении с Богом и космосом в целом. Это означает, что одиночество стало непереносимым, нестерпимым, крайним, абсолютным. По сути, смерть не есть полное уничтожение, распыление «я». Смерть для философа есть момент совершенного уединения, перехода за ту грань, где уже просто не существует ничего, это окончательный разрыв всех связей и отношений, иначе говоря, выпадение из этого мира и мира Божьего. Парадокс смерти, по Н.А. Бердяеву, заключается в том, что смерть человека является итогом, результатом его объективированного существования, жизнедеятельности в падшем мире, обусловленном социализированными причинно-следственными отношениями и сообщениями. Связи, установленные в процессе объективации, неотвратимо ведут к вратам смерти, уверен философ.
Человек, по сути, остается одиноким, неотраженным в Другом. Более того, наличие псевдо-контактов грозит самому субъекту, как ядру отношений, распадением, разложением на мелкие разрозненные составляющие или, что является вероятностью «полностью нивелировать реальное самосознание отдельного человека» [13, с. 70]. Ясперс отмечает, что в настоящее время чуждость и несамосущность довлеют над человеческой личностью, диктуя неправильные законы жизни, где личность полностью нивелируется, истребляется, где самость единичного бытия подвергается уничтожению. Исследователи неоднократно подчеркивают, что довлеет «.повседневность, где все рассчитывается и планируется с точки зрения эффективности, результативности и рациональности, где господствует экономика обмена, где нет места жертвенности и великодушию, где человек довольствуется товарами, све-
дениями и справками, и забывает о творении и общении» [14, с. 184]. Ж.П. Сартр в своих философских воззрениях исходит из противоположения Я и Другого, утверждая, что любой акт общения носит разрушительный характер, так как в процессе выхода к Другому Я испытывает острое напряжение и наталкивается на препятствия, исходящие от Другого. В широко употребляемом умозаключении философа «ад - это другие», кроется очевидное противоречие. Над ним Сартр размышляет в труде «Бытие и ничто»: «Другой является неизбежным посредником, соединяющим меня со мной самим» [15, с. 246].
В последнее время все мощнее повышается интерес к проблематике взаимоотношения людей. Иногда в философской литературе вместо понятия «Другой» встречается философ-ско-нарративный концепт «Чужой», который имеет тенденцию к превращению в понятия «Монстр», «Враг», где степень «чужеродности» и отрицательного отношения нарастает. В этом скрывается, по мнению авторов, явное стремление - «движение от Чужого, «демониза-ция» его, превращение во врага и монстра» [9, с. 51].
Типичной характеристикой общества новой формации является стандартизация способов мышления и поведенческих схем, конформизм, унификация поведения людей, что приводит человека к потере собственного «я». «Расширяется «псевдокультурное» поле общения, диалог в котором осуществляется по принципу узнавания наиболее доступных, совпадающих или почти совпадающих смысловых структур» [16, с 36]. Все выше указанное усиливается острой разобщенностью индивидов, что переходит в явновыраженную враждебность, иногда - в противостояние. Происходят процессы слома «старых» социальных и духовных структур, присущих «традиционным» вариантам общества, для которых характерны устойчивые связи, укоренившиеся нравственные и эстетические ценности, более гармоничное мировосприятие. Отношения между индивидами носят характер «обрывочной» и сжатой во времени, поверхностной связи. Ортега-и-Гассет, рефлектируя о сущностных параметрах современной действительности, утверждает, что каждому «я» свойственно свое «здесь», т.е. глубокое соотношение себя с частью остро ощущаемого бытия. Так как «другому» присуще свое, несхожее «здесь», то эти многочисленные «здесь» разнятся. В этом, по мнению испанского мыслителя, кроется трагедизм одиночества людей. Гассет пишет: «Мы внеположны друг другу и потому в корне друг другу чужды» [17, с. 530]. Поэтому появление и приближение «другого» больше пугает и настораживает.
Библиографический список
1. Хамитов, Н.В. Философия одиночества. Опыт вживания в проблему. Одиночество женское и мужское / Н.В. Хамитов. - Киев: Наукова думка, 1995. - 171 с.
2. Бердяев, Н. Миросозерцание Достоевского. В кн. Н. Бердяев о русской философии / Сост., вступ. ст. и примеч. Б.В. Емельянова, А.И. Новикова / Н. Бердяев. - Ч. I. - Свердловск: Изд-во Урал. унта, 1991. - 300 с.
3. Хоружий, С.С. Как обходиться без бытия, или механика Платона. - Вопросы философии // №10, 2013. - С. 50-66.
4. Бердяев, Н.А. Я и мир объектов (Опыт философии одиночества и общения). В кн. Бердяев Николай Александрович. Философия свободного духа / Н.А. Бердяев. - М.: Республика, 1994. - 380 с.
5. Бердяев, Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. В кн. Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря / Н.А. Бердяев. М.: Республика, 1995. - 383 с.
6. Бердяев, Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии / Н.А. Бердяев. - М.: Мысль, 1990. - 220 с.
7. Штопельман, Г.М. Феномен человека в деятельном и логико-культурном аспектах. - Вопросы философии // № 8, 2014. - С. 116-127.
8. Бердяев, Н.А. Царство Духа и царство Кесаря / Н.А. Бердяев. - М.: Республика, 1995. - 383 с.
9. Романова А.П., Якушенков С.Н. Чужой как объективная реальность, данная нам в ощущениях и размышлениях. - Вопросы философии // № 2, 2013. - с. 49-55.
10.Бердяев, Н.А. Философия неравенства / Состав., предисл. и примеч. Л.В. Полякова [Текст] / Н.А. Бердяев. - М.: ИМА-пресс, 1990. - 280 с.
11.Бердяев, Н.А. Опыт эсхатологической метафизики (Творчество и объективация). В кн. Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря / Н.А. Бердяев. - М.: Республика, 1995. - 383 с.
12.Бердяев, Н. Л. Толстой. В кн. Н. Бердяев о русской философии / Сост., вступ. ст. и примеч. Б.В. Емельянова, А.И. Новикова / Н. Бердяев. - Ч. II. - Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. - 300 с.
13.Больнов, О Ф. Философия экзистенциализма / Оформление обложки С. Шапиро, А. Олексенко / СПб.: Издательство «Лань», 1999. - 348 с.
14.Марков, Б.В. Коммуникация, феноменология и экзистенция: К.Ясперс и М.Хайдеггер. История современной зарубежной философии: компаративистский подход / [А.С. Колесников, М.Я. Корне-ев, Б.В. Марков и др.] - СПб.: ЛАНЬ, 1997. - 244 с.
15.Сартр, Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В.И. Колядко. - М.: Республика, 2004. - 306 с.
16.Миронов, В.В. Коммуникационное пространство как фактор трансформации современной культуры и философии [Текст] / В.В. Миронов // Вопросы философии. 2006. № 2.
17.Ортгега-и-Гассет, Избранные труды: Пер. с исп./ Сост., предисл. и общ. ред. A.M. Руткевича. — М.: Издательство «Весь Мир» 1997.—704 с.
