CC BY
63
цы признак высокая степень значимости для субъекта. Данный пример показывает, как конкретное природное явление -рассвет - переосмыслилось в сознании носителей языка, в смысловой структуре языковой единицы рассвет появилось абстрактное значение «ранний период, начало чего-нибудь». При этом интегральная сема характер протяженности также переосмысливается, поскольку рассвет характеризует в данном случае не промежуток природного времени, а временной отрезок человеческого существования. Соответственно, сема степень освещенности горизонта нейтрализуется.
Примечательно, что английское слово dawn также имеет значение «зачатки, начало, проблески», например: Pots and vases from the dawn of human history [7]. The dawn of the brighter days [14, с. 176], то есть, в определенном контексте данная языковая единица также способна реализовать признак высокая степень значимости для субъекта, тогда как его синоним daybreak других значений, кроме обозначения процесса начала светлого времени суток, не имеет. Следовательно, в смысловой структуре daybreak признак высокая степень значимости для субъекта не эксплицирован.
В русском языке заря (утренняя) может обозначать «начало, зарождение чего-нибудь радостного» [11, с. 179], например: Он всем докажет, что КУК-2 - средневековье, а комбайн Ланкина - заря новой эпохи [9].
Библиографический список
Аналогичная реализация семы высокая степень значимости для субъекта наблюдается в смысловой структуре языковых единиц утро и morning, поскольку они могут употребляться для обозначения «раннего периода, начала чего-нибудь» [11, с. 689], например: утро жизни - the morning of the life.
Следует отметить, что в смысловой структуре всех уже названных языковых единиц при актуализации интегральной семы степень значимости для субъекта, реализующейся в дифференциальном признаке высокая степень значимости для субъекта, нейтрализуется интегральная сема степень освещенности горизонта.
Проведенный сопоставительный анализ указанных единиц позволяет выделить ряд национально-культурных особенностей восприятия и осмысления растяжимых понятий природного времени. В частности, наблюдается различие в интерпретации временных границ определенных растяжимых понятий, выражающих природное время, в анализируемых лингвокультурах (утро, morning). Носители русского языка достаточно «вольно» обращаются со временем, одна языковая единица может передавать статику и динамику в зависимости от контекста (рассвет), в английском языке используется несколько языковых единиц для передачи того, что выражает в русском языке одна единица рассвет: daybreak (динамично), dawn (статично), для носителей английского языка важно четко структурировать временный границы.
1. Кубрякова, Е.С. Язык пространства и пространство языка // Изв. РАН. - 1997. - №3. -66. - Т. 56. - Сер.: Лит. и яз.
2. Лопушанская, С.П. Изменения семантической структуры русских бесприставочных глаголов движения в процессе модуляции // Русский глагол в сопоставительном освещении. - Волгоград, 1998.
3. Новейший философский словарь / сост. А.А. Грицанов. - Минск, 1999.
4. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира. - М., 1994.
5. Шолохов, М.А. Тихий Дон // М.А. Шолохов. Собрание сочинений: в 8 т. - М., 1986. - Т. 1-4.
6. Казакевич, Э. Весна на Одре // Э. Казакевич. Избранные произведения. М., 1989.
7. BNC - British national corpus [Э/р]. - Р/д: http://corpus.byu.edu/bnc/
8. Тургенев, И.С. Бежин Луг // И.С. Тургенев. Записки охотника. - М., 1984.
9. НКРЯ - Национальный корпус русского языка [Э/р]. - Р/д: http://www.ruscorpora.ru/
10. Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита. - М., 1988.
11. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. - М., 1987.
12. Hornby, A.S. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. Fifth edition, 1995.
13. Шмелев, Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. - М., 1973.
14. Austen, P.P. Jane Austen Pride and Prejudice [Э/р]. - Р/д: http://www.gutenberg.org/files/1342/1342-pdf.pdf Bibliography
1. Kubryakova, E.S. Yazihk prostranstva i prostranstvo yazihka // Izv. RAN. - 1997. - №3. -66. - T. 56. - Ser.: Lit. i yaz.
2. Lopushanskaya, S.P. Izmeneniya semanticheskoyj strukturih russkikh bespristavochnihkh glagolov dvizheniya v processe modulyacii // Russkiyj glagol v sopostaviteljnom osvethenii. - Volgograd, 1998.
3. Noveyjshiyj filosofskiyj slovarj / sost. A.A. Gricanov. - Minsk, 1999.
4. Yakovleva, E.S. Fragmentih russkoyj yazihkovoyj kartinih mira. - M., 1994.
5. Sholokhov, M.A. Tikhiyj Don // M.A. Sholokhov. Sobranie sochineniyj: v 8 t. - M., 1986. - T. 1-4.
6. Kazakevich, Eh. Vesna na Odre // Eh. Kazakevich. Izbrannihe proizvedeniya. M., 1989.
7. BNC - British national corpus [Eh/r]. - R/d: http://corpus.byu.edu/bnc/
8. Turgenev, I.S. Bezhin Lug // I.S. Turgenev. Zapiski okhotnika. - M., 1984.
9. NKRYa - Nacionaljnihyj korpus russkogo yazihka [Eh/r]. - R/d: http://www.ruscorpora.ru/
10. Bulgakov, M.A. Master i Margarita. - M., 1988.
11. Ozhegov, S.I. Slovarj russkogo yazihka / pod red. chl.-korr. AN SSSR N.Yu. Shvedovoyj. - M., 1987.
12. Hornby, A.S. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. Fifth edition, 1995.
13. Shmelev, D.N. Problemih semanticheskogo analiza leksiki. - M., 1973.
14. Austen, P.P. Jane Austen Pride and Prejudice [Eh/r]. - R/d: http://www.gutenberg.org/files/1342/1342-pdf.pdf
Статья поступила в редакцию 22.03.14
УДК 801.73
Varnavskaya O.O., Khusainova Ye.N. THE PARTICULAR FEATURES OF INTERPRETATION OF PHILOSOPHICAL SCIENTIFIC TEXTS. The article gives a review of the newest method of text interpretation and different understanding of objectivity and validity of the meaning of a text. It is stated that philosophy and linguistic hermeneutics are closely interrelated. The principle of historicity and extremity of human being is an important methodological principle of text interpretation. The language is defined as a unique milieu, where a person and his culture co-exist. Key words: hermeneutics, philosophic text, interpretation, language, "comprehension" category.
О.О. Варнавская, канд. филол. наук, доц. ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь, E-mail: varnavskaya81@mail.ru; Е.Н. Хусаинова, канд. юридич. наук, доцент ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь, E-mail: khusainova80@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ФИЛОСОФСКОГО НАУЧНОГО ТЕКСТА
В статье рассматривается принципиально иной метод интерпретации текста и иное представление об объективности и общезначимости его смыслов. Философия и лингвистическая герменевтика глубоко связаны друг
с другом. Важным методологическим принципом интерпретации текста является принцип историчности и конечности человеческого существования. Язык определяется как универсальная среда, в которой существует человек, его культура.
Ключевые слова: герменевтика, философский текст, интерпретация, язык, категория «понимание».
В ХХ веке вопрос интерпретации философского речемыс-лительного произведения привлекал к себе внимание и лингвистов, и философов. Наибольшее распространение и признание получила герменевтика как наука о природе интерпретации текста и одновременно как систематически разработанный современный метод интерпретации. В последнем качестве она стала предпосылкой для развития отдельной научной дисциплины -лингвистической герменевтики. Традиционно герменевтика означала, прежде всего, искусство толкования текста. В современном понимании герменевтика - это наука смыслового понимания, понимания высказываний.
Как научная методология герменевтика стала развиваться с начала XIX века благодаря работам Ф. Шлейермахера. Шлей-ермахер изолирует проблему и процедуру понимания и вырабатывает методологию герменевтического познания. Согласно его подходу, включающему момент рефлективной обращенности, пониманию подлежит не только дословный смысл сказанного или написанного тем или иным автором, понимание должно понять и самого создателя текста. Всякий текст, всякая речь может быть осмыслена и преобразована в акт понимания. Метод понимания обращается как на общее, так и на единичное: должен быть постигнут и текст, и контекст самого произведения и автора. Понимание должно преодолеть временной барьер и оказаться в позиции так называемого «первоначального читателя». При этом такая позиция оказывается отождествлением с самим автором. Таким образом, цель интерпретационных процедур герменевтики есть постижение, через анализ произведения, самого автора, причем цель понять автора лучше, чем он себя сам понимал.
Дальнейшее расширение герменевтического горизонта связано с именем М. Хайдеггера. Это происходит, прежде всего, благодаря особому языка в учении немецкого мыслителя: «Язык не просто передает в словах и предложениях все очевидное и все спрятанное как разумеющееся, так-то и так-то, но впервые приводит в просторы разверстого - сущее как такое-то сущее... Язык впервые дает имя сущему, и благодаря такому именованию впервые изводит сущее в слово и явление» [1, с. 103]. Язык оказывается историческим горизонтом понимания, а само понимание (герменевтика) становится «свершением бытия». В своих поздних работах Хайдеггер постоянно обращается к теме отношения бытия, мышления и языка. В его трактовке язык предстает не только знаком, но тоном и звуком, ритмом и ландшафтом, пространством и временем, телом и духом, божественным и человеческим.
Язык противопоставляется мысли. Мысль радикально вне-временна и внепространственна. Совершаемая в сознании субъекта, мысль сама диктует миру свои масштабы и, вместо того, чтобы изменяться во времени, конструирует свое собственное идеальное пространство и время. Однако конечный человек живет на земле, а не в абстрактном пространстве теории, поэтому необходимо вернуть ему нужные для этой жизни качества. С этой целью Хайдеггер и предпринял свои поиски подлинного языка, который он ставит выше абстрактной мысли. Он стремится восстановить живой действительный язык, избавить его от «затертости», свойственной обыденной речи, и после чего научить остальных вслушиваться в этот язык. Поэтому важное значение он придает не лексике и семантике, а фонетике языка. Настоящий философ, по Хайдеггеру, не просто использует обычный язык сообщений, но, возрождая прасмыслы языка, становится его со-творцом.
Подходы Хайдеггера творчески развил создатель современной герменевтики Х. Г. Гадамер. В области науки о языке и интерпретации текста Гадамер исходит из того, что при обращении к любым социальным феноменам человек никогда не сможет освободиться от влияния тех представлений, которые накладывает на него культура. Поэтому встает вопрос о том, в какой мере можно говорить об объективности знания в отношении ко всему комплексу гуманитарных текстов. Напрашивается вывод, что подобная специфика предмета исследования требует принципиально иного метода интерпретации текста и иного
представления об объективности и общезначимости его смыслов. Поэтому Гадамер подчеркивает, что «науки о духе сближаются с такими способами постижения, которые лежат за пределами науки: с опытом философии, с опытом искусства, с опытом самой истории. Все это такие способы постижения, в которых возвещает о себе истина, не подлежащая верификации методологическими средствами науки» [2, с. 39].
Использование категории «понимание» применительно к истолкованию текста позволяет показать, во-первых, что в этой сфере корректно говорить не только о приращении знания, но и о событии для человека, исследующего нечто в сфере социокультурных феноменов, его вовлеченности в исследование, ибо это «способ познания и способ бытия одновременно», а во-вторых, что любой текст как объект исследования уже является осмысленным. Универсальная осмысленность философского текста позволяет говорить о его универсальной понимаемости -«герменевтическом универсуме», по терминологии Гадамера [2, с. 41-42]. Таким образом, для Гадамера философия и лингвистическая герменевтика оказываются по своей сути глубоко связаны друг с другом. Важнейшим методологическим принципом интерпретации текста для Гадамера является принцип историчности и конечности человеческого существования. Историчность должна быть не преодолена, а осмыслена как принципиальная предпосылочность. Предпосылочность, будучи осмысленной, может, согласно Гадамеру, играть конструктивную роль в понимании: «герменевтически воспитанное сознание... стремиться осознать собственные, направляющие понимание предрассудки, дабы предание в качестве иного мнения тоже могло выделиться и заявить о себе» [2, с. 354]. Основанием для возможности понимания является, по Гадамеру, «общность дела» - согласие по поводу того, о чем говорит предание, документ эпохи, тот или иной текст. Поскольку Гадамер отдает себе отчет в том, что нельзя говорить о сохранении «живой традиции», связывающей нас, например, с античной культурой, что «связь с этим делом не может быть тем самоочевидным и несомненным единством, которое имеет место в случае непрерывно длящейся традиции», то требуется иная предпосылка, обеспечивающая это единство. Такой предпосылкой Гадамер считает язык. Язык Га-дамер, вслед за Хайдеггером, определяет как универсальную среду, в которой существует и человек, и его культура, в которой осуществляется историческое предание. Универсальность языка предопределяет универсальность понимания феноменов культуры, если культура будет представлена как текст.
В связи с этим важное значение в герменевтике приобретает вопрос о понятийности всякого понимания, поскольку последнее не может обойтись без «мыслящего разума». Универсальность языка идет у Гадамера нога в ногу с универсальностью социального разума. В языке раскрывается исконная сопринадлежность человека и социума, не позволяющая до конца объективировать последний по типу научного познания. В рамках га-дамеровской герменевтики возникает новое содержание понятия объективности, которое не отделяет субъекта от объекта, подобно модели классического рационализма, а требует рассматривать то или иное явление сквозь призму сопричастности исследователя, его предмета и мира, в котором они находятся и который имеет языковую оформленность.
В этом контексте для герменевтики, прежде всего, важна проблема интерпретации. В рамках которой, в свою очередь, наиболее важное место занимает, проблематика языка. Выступая универсальным условием объективности понимания, язык дополняет целостность нашего восприятия другой культуры, доступной нам лишь по рукописям, документам, преданиям, законодательным актам и т.п. Признавая актуальность и правомерность этой концепции языка, подчеркивающей значение языка для процесса понимания речемыслительного произведения, тем не менее заметим, что это понимание зависит не столько от наличия языка как такового, сколько от его вплетенности в практическую деятельность людей в процессе социального творчества, что и определяет характер его универсальности.
Язык у Гадамера, как и у Хайдеггера, есть та среда, то пространство, где осуществляется собеседование, истолкование, диалог. Текст именно потому поддается истолкованию, интерпретации и пониманию, что «язык - это универсальная среда, в которой осуществляется само понимание. Способом этого осуществления является истолкование» [2, с. 452]. Эта универсальность языка отражает изначальную его причастность к природе смысла. Несмотря на то, что язык как универсальная среда обладает универсальностью, следовательно, подчиняющим индивидуальное характером, все же процесс интерпретации текста сохраняет у Гадамера определенную свободу личности. Взаимоналожение горизонтов интерпретации, которое осуществляется в процессе герменевтического прочтения текста, осмысливается им как незамкнутое событие, как продолжающийся и никогда не могущий быть завершенным диалог. Таким образом, мы видим, что у Гадамера герменевтика имеет определенный методологический статус, который позволяет ей выступать своего рода методологией интерпретации текста. Она есть не только понимание и интерпретация того или иного текстового материала, но есть познание и самопознание личности и общества. Герменевтикой «контролируется» тот массив знания - гуманитарные науки и искусство, - который не может быть постигнут и осмыслен исходя из точных наук.
Герменевтика Гадамера исходит из того, что любое смысловое понимание происходит в рекурсивном процессе: надо всегда что-то знать, чтобы иметь возможность что-то понять. Мы понимаем высказывания другого в свете того, что мы уже знаем. К тому же, мы извлекаем из каждого высказывания что-то новое, что мы принимаем к сведению. Мы можем охватить с первого раза целое, но мы увидим только одну его часть. Понимание наступает тогда, когда мы представляем картину в целом. Наше представление о целом изменяется с каждой новой деталью, которую мы принимаем к сведению.
Текст никогда не может быть полностью понятым. Кто хочет правильно понять, всегда должен уже знать, что хочет сказать автор текста. Он должен вносить с собой свое понимание значения текста, оставаясь вместе с тем на твердой почве объективности. Не существует никакого необоснованного процесса понимания. Это результат неизбежной циркуляции всех процессов мышления и высказывания суждения, как это описывается выше в теоретических языковых экскурсах. Для понимания сообщений всех видов это значит: толкователь должен знать язык автора текста. Он должен попытаться реконструировать те намерения, которые побудили автора к его высказыванию. Это и есть знаменитый герменевтический круг. Круг понимания - это не методический круг, так как он описывает онтологический структурный момент понимания [3, с. 260].
Это очень важный аспект для артикуляции тех требований, которые накладывает на интерпретирующего философский текст. Особенностью философского текста является его рефлективность. Рефлексия - тот акт, в котором создатель текста выходит за пределы своей субъективности и сливается с объектом. Рефлексия как мысль и мысль о рефлексии неразличимы. Вот, что писал об акте рефлексии, воспроизводимом в философском тексте, И.Г. Фихте: «Что в описанном акте принадлежит философу как философу и что - подлежащему его наблюдению Я? Я принадлежит не более как обращение на самого себя; все остальное принадлежит изложению философа, для коего система всего опыта в целом уже находится в наличности как простой факт, который на его глазах должен быть осуществлен, дабы он имел возможность понять способ возникновения этого факта» [4, с. 484]. В исходной точке развертывания философского дискурса (в точке, следующей за рефлективным «обращением на самого себя») философское познание и его объект -Я - тождественны. Поскольку специфика коммуникативного параметра философского текста инициирует включение в этот объективный процесс читателя (объективный процесс, поскольку речь идет о процессе действительного мышления, а не только о рассуждении относительно текста автора и получение информации о нем читателя), то в итоге мы как раз и «понимаем высказывания другого в свете того, что мы уже знаем».
Возможность герменевтической интерпретации философского текста обусловлена, таким образом, его коммуникативно-прагматической природой, благодаря которой интерпретатор может войти в герменевтический круг понимания. Но здесь кроется еще одна трудность. Предшествующий анализ показал, что особая синтактика, семантика и прагматика философского на-
учного текста только закладывают возможности его интерпретации через вхождение в герменевтический круг (точнее говоря, дело обстоит прямо наоборот: они эксплицируют их), ориентируя на это читателя через особую структуру сверхфразовых единств, через частично определенную этой структурой терминологию, через категоризацию макроконцептов традиционной языковой картины мира. Однако сам процесс включения мышления читателя в процесс рефлективного мышления философа осуществляется вовсе не благодаря дискурсивному рассуждению.
Опираясь на учение Гадамера, можно высказать суждение о том, что это становится возможным благодаря воздействию на базовые структуры мышления читателя мощного «силового поля», искусственного языка философской науки, воплощенного в речемыслительном произведении.
В философском тексте язык обнаруживает себя той универсальной средой, в которой осуществляется процесс понимания. Выводя универсальный характер языка из его естественной принадлежности человеку, лингвистическая герменевтика исходит из того, что языковое отношение к миру намного шире чисто логических суждений и раскрывает во всей полноте глубокие социальные взаимосвязи. Языковая деятельность не опредмечивает мир только по типу научного познания. В языке воплощается целостное отношение человека к миру. Человек живет в определенном целостном мире, а не в отдельных его областях, тем самым язык философского речемыслительного произведения, эксплицирующий глубинные формы существования языка, способствует более целостному, следовательно, более объективному пониманию мира во взаимосвязи всех его граней.
Интерпретация не является нейтральной процедурой. Ценностные суждения интерпретатора, его процесс мышления, его социальная среда неразрывно вплетены в процесс интерпретации. Нацеленность на системное представление понятия интерпретации превращает исторический процесс его образования в предмет специального исследовательского интереса. В результате понятие предстает как генетическая целостность, формирующаяся в контексте исторически существовавших систем теоретических представлений, обусловленных и внутренней логикой из развития, и спецификой социокультурной реальности самого феномена языка. Чтобы избежать крайности умозрительного конструирования генезиса смысловых характеристик в философском речемыслительном произведении следует опираться на реальный исторический процесс формирования и развития системы философского знания. Необходимая в подобной ситуации обработка историко-философского знания представляет собой его реконструкцию, особенности которой детерминированы не только спецификой самого исторического материала, но и целевой заданностью исследовательского поиска, его внеэмпирическим и экстралингвистическим основанием в целом. Поскольку философское речемыслительное произведение «живет» лишь в дискурсивном пространстве историко-философского процесса, реальность которого зафиксирована рядом исторических текстов, то для его адекватной интерпретации требуется не только мыслительный акт разрыва «герменевтического круга» в сорефлексии читателя и создателя текста, но и параллельная интерпретация текстов предшественников изучаемого философа. Эта интерпретация должна учитывать и результаты интерпретирующего прочтения этих текстов самим философом.
Современная функциональная стилистика и лингвистика текста постулирует, что стилевое своеобразие как отдельных текстов, так и целых типов текста детерминировано комплексом взаимосвязанных лингвистических и экстралингвистических факторов. Настоящий философский текст всегда интертекстуален. Существующий опыт исследования оснований и параметров интертекстуальности в научной коммуникации является необходимым элементом адекватной интерпретации философского речемыслительного произведения. Именно здесь может быть наиболее востребован научным сообществом продуктивный синтез лингвистических и историко-философских приемов исследования [5, с. 60].
Искомое предпосылочное знание складывается как система понятий, детерминированная природой изучаемого в историческом контексте философского дискурса, его временной дистанцированностью по отношению к познавательным средствам и целям субъекта историко-философского познания и общетеоретическому контексту последнего. Сама интенция на
системное видение философского речемыслительного произведения предполагает интеграцию его разноплановых образов как объекта анализа: логико-лингвистического, теоретико-гносеологического и методологического. В качестве системообразующего компонента предпосылочного знания предстает теоретико-гносеологический образ философского дискурса. Он обеспечивает представление последнего как целостности, интегрирующей движение отражаемого понятием объекта и «движение нашего понимания» (Гегель) этого объекта в контексте целереали-зующей деятельности.
В контексте метаисследования, протекающего как метафи-лософское металингвистическое движение в теоретическом мышлении, активизируется термин «интерпретация» и усиливается экспликация его содержательно-функциональной определенности по сравнению с терминами «истолкование», «понимание», «трактовка». Условием этой экспликации стало понятийное образование научно-теоретического сознания: конституирование собственно проблемы интерпретации в результате теоретизации научных изысканий, возрастания роли внеэмпирических факторов развития научного знания о мышлении и языке, умножения многообразия языковых структур философской науки и усложнения их связи с системой теоретической деятельности. Понятие интерпретации интегрирует двухуровневую рефлексию: первый уровень - рефлексия над отношением языковых форм научного знания к самому знанию, его объекту; второй уровень - осозна-
Библиографический список
ние оснований этой рефлексии и специальная работа по терминологическому оформлению ее результатов.
Адекватная интерпретация читателем дискурсивности конкретного философского текста обуславливает адекватное восприятия всего его содержания. Прагматико-дискурсивный контекст в случае с текстом философского произведения не может быть квалифицирован как имеющий лишь вспомогательный и второстепенный характер. Дискурсивность, т.е. соотнесенность формы и содержания текста с его прагматико-дискурсивным контекстом, обязательно включающая в себя «пространство» рефлективной и интроспективной деятельности субъекта тек-стотворчества и читателя, представляет собой конститутивный признак философского речемыслительного произведения.
Отраженная в философском тексте логика научной речи предстает как форма движения и развития мысли, как процесс, выражающий активность деятельности познания, осуществляемой субъектом речи. Сопоставление логических форм философского теоретического мышления и форм речи, их выражающих, подтверждает плодотворность и эффективность такого подхода для изучения семантико-синтаксических структур научного речемыслительного произведения. Это позволяет прояснить особенности выражения в языке и речи теоретических форм философского научного мышления или прояснить проблему взаимоотношения мышления и языка в процессе познания объективной действительности и самопознания человека.
1. Хайдеггер, М. Работы и размышления разных лет. - М., 1993.
2. Гадамер, Х.Г. Истина и метод. - М., 1988.
3. Фихте, И.Г. Сочинения: в 2 т. - СПб., 1993.
4. Интерпретация семантических отношений текста. - Саратов, 1998.
5. Хайдеггер, М. Время и бытие. - М., 1993.
Bibliography
1. Khayjdegger, M. Rabotih i razmihshleniya raznihkh let. - M., 1993.
2. Gadamer, Kh.G. Istina i metod. - M., 1988.
3. Fikhte, I.G. Sochineniya: v 2 t. - SPb., 1993.
4. Interpretaciya semanticheskikh otnosheniyj teksta. - Saratov, 1998.
5. Khayjdegger, M. Vremya i bihtie. - M., 1993.
Статья поступила в редакцию 26.03.14
УДК 803.0-3
Zudaeva V. V SYNONYMY AS ONE OF THE WAYS OF DESCRIBING A BRAVE PERSON IN RISKY SITUATIONS.
The purpose of the present article is the description of a synonymic row with a dominant of tapfer, used for characterizing a brave person in German linguoculture. An attempt has been made to consider a brave person in situations of risk based on the materials containing a synonymic row with the dominant of tapfer. Key words: synonymic row, dominant of a row, brave man, situation of risk.
В.В. Зудаева, аспирант каф. немецкой филологии ИГЛУ, г. Иркутск, E-mail: veronikaz2007@mail.ru
СИНОНИМИЧЕСКИЙ РЯД КАК ОДИН ИЗ СПОСОБОВ ОПИСАНИЯ ЧЕЛОВЕКА ХРАБРОГО В СИТУЦИЯХ РИСКА
Статья посвящена описанию синонимического ряда с доминантой tapfer, используемого для характеристики человека храброго в немецкой лингвокультуре. На материале синонимического ряда с доминантой tapfer предпринята попытка рассмотреть человека храброго в ситуациях риска.
Ключевые слова: синонимический ряд, доминанта ряда, человек храбрый, ситуациириска.
Неотъемлемой чертой лингвистической науки конца XX и начала XXI столетий является проблема человеческого фактора в языке. При описании проблемы «язык и человек» во многих исследованиях стрежневым становится вторая составляющая указанной пары - человек, поскольку без связи с человеком трудно осмыслить функционирование языка как действенного инструмента познания и коммуникации. В связи с этим как никогда велико осознание того, что язык - это особый «мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [1, с. 13].
Следствием сдвига в «эпицентре» научных обсуждений проблемы «язык и человек» являются изменения и новый ракурс в
описании семантических констант языка в тесной связи с носителями языка - живыми, активными, пристрастными, чувствующими, мыслящими и переживающими [2, с. 381] и их духовной и практической деятельностью. Такая направленность современных исследований делает особенно актуальной проблему синонимии, при описании которой точкой отсчета выступает человек, находящийся в поиске адекватных описываемой ситуации и его замыслу синонимических средств языка, а поставленный рядом с ним объект (синонимы) служит его характеристике. Это прежде всего лексические единицы, описывающие «тело и душу человека, его физиологические реакции на мир, различные физические, речевые, ментальные, волевые действия, состояния и свойства ...» [3, с. 8].
