CC BY
83
10. Болотнова Н.С. Гармонизация общения и теория регулятивности художественного текста // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: Коллективная моногр. / Отв. ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова. Екатеринбург, 2004.
11. Болотнова Н.С. Регулятивная стратегия художественного текста и ее виды // Текст: семантика, форма, функция: Мат-лы межвуз. науч.-практ. конф. (6-7 окт. 2004 г.). / Отв. ред С.В. Пискунова. Тамбов, 2004.
12. Петрова Н.Г. Типы лексических регулятивных структур в поэзии К. Бальмонта // Вестн. Томского гос. пед. ун-та. Вып. 6. Сер.: Гуманитарные науки (филология). Томск, 1998.
13. Петрова Н.Г. Лексические средства регулятивности в поэтических текстах К. Бальмонта: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2000.
14. Тюкова И.Н. Коммуникативные универсалии и их лексическое воплощение в лирике Б.Л. Пастернака (на материале книги «Сестра моя - жизнь»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук, 2004.
15. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск, 1992.
16. Болотнова Н.С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. Томск, 1994.
17. Болотнова Н.С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей слов в художественном тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века: Сб. ст. в честь проф. С.Г. Ильенко / РГПУ им. А.И. Герцена, филол. ф-т СпбГУ. СПб., 1998.
18. Пушкарева И.А. Смысловые лексические парадигмы в лирике М.И. Цветаевой: Автореф. дис. ... канд. филол. наук, 1999.
19. Карпенко С.М. Ассоциативные связи слова в узусе и поэтическом тексте (на материале творчества Н.С. Гумилева): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2000.
20. Васильева А.А. Лексический аспект ассоциативного развертывания поэтических текстов О.Э. Мандельштама: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2004.
21. Бабенко И.И. Коммуникативный потенциал слова и его отражение в лирике М.И. Цветаевой: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2001.
22. Орлова О.В. Особенности межтекстового ассоциативно-смыслового поля концепта «язык» в поэзии И. Бродского // Болотнова Н.С., Бабенко И.И., Васильева А.А. и др. Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль. Томск, 2001.
23. Казарин Ю.В. Филологический анализ поэтического текста: Учеб. для вузов. М., Екатеринбург, 2004.
24. Орлова О.В. Коммуникативные аспекты лексической репрезентации концепта язык в лирике И. Бродского: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2002.
25. Болотнова Н.С., Васильева А.А. Ассоциативная структура поэтических текстов в творчестве О.Э. Мандельштама // Болотнова Н.С., Бабенко И.И., Васильева А.А. и др. Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль. Томск, 2001.
26. Болотнова Н.С. Поэтический текст как форма репрезентации гиперконцепта // Язык и общество в синхронии и диахронии: Мат-лы Все-рос. научн. конф., посвящ. 90-летию Л.И. Баранниковой (15-17 ноября 2005 г.). Саратов, 2005.
С.М. Карпенко
ОРГАНИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА В ПОЭТИЧЕСКОЙ ВСЕЛЕННОЙ Н.С. ГУМИЛЁВА: ОСНОВНЫЕ БИНАРНЫЕ ОППОЗИЦИИ
Томский государственный педагогический университет
Изучению пространства как формы конструирования мира в сознании человека посвящены работы Ю.М. Лотмана, М.М. Бахтина, В.Н. Топорова, Е.С. Яковлевой и др. Одной из актуальных является проблема выявления особенностей репрезентации пространства в картине мира поэтов и писателей [1]. Обращение исследователей к изучению картины мира автора является закономерным в свете антропоцентризма современного научного знания.
Как универсальная категория бытия пространство - важная составляющая мировидения автора. Являясь объектом пространства, осуществляя в нем жизнедеятельность, поэт в то же время творит свои миры, выстраивает особую систему координат, отраженную в поэтической картине мира. И как творец
собственной вселенной, автор выступает субъектом пространства. Об отношениях человека и пространственного образа мира писал Ю.М. Лотман, отмечая их взаимовлияние: «с одной стороны, образ этот создается человеком, с другой - он активно формирует погруженного в него человека» [2, с. 335].
В задачи данной статьи входит выявление особенностей моделирования пространства в поэтической картине мира Н.С. Гумилёва. Исходя из тезиса о взаимовлиянии пространства, репрезентированного в текстах, и авторского мировидения, отчасти под его влиянием формируемого, попытаемся определить параметры и связи внешнего и внутреннего пространства, отраженного в стихотворениях разных поэтических сборников.
В толковом словаре русского языка пространство определяется как «неограниченная протяженность (во всех измерениях, направлениях)», при этом подчеркивается объективность как характеристика реального, физического мира: это - одна из «объективных форм существования материи» [3, т. 3, с. 528]. Но в русской языковой картине мира представлена еще и такая семантическая составляющая данной лексемы, как протяженность внутреннего мира (ср. сочетания пространство души, пространство внутреннего мира). Считаем, что пространство, как «состоянье или свойство всего, что простирается, занимает место, самое место это, простор, даль, ширь и глубь...» [4, с. 515], является характеристикой внешнего и внутреннего бытия человека. Внешнее пространство, в котором человек находится, определяется географическими координатами. Не вызывает сомнения то, что внутреннее пространство также имеет свои параметры. Какова протяженность и локализация внешних (географических) и внутренних (духовных) ориентиров художника слова? Вероятно, от этого зависит и масштаб личности творца, и сила его дарования.
В поэтическом творчестве Н.С. Гумилёва пространство представлено рядом бинарных оппозиций. Характер их репрезентации в разных поэтических сборниках различен. В художественном мире поэта фокусируются пространство внешнее (географическое, локальное) и внутреннее (пространство души, духа). Бинарные оппозиции внешнего пространства: земля - небо, высоты - бездны, рай - ад. Внутреннее пространство представлено оппозициями: бог - дьявол, добро - зло. Внешнее (географическое) и внутреннее (духовное) пространства соединяют оппозиции: душа - тело, вечность - мир.
внутреннее - внешнее
душа - тело
бог - дьявол высоты - бездны
добро - зло земля - небо
рай - ад
вечность - мир
Предметом нашего внимания в данной работе являются оппозиции: высоты - бездны, земля -небо, репрезентирующие одно из универсальных семантических противопоставлений верх - низ и формирующие анализируемую категорию в стихотворениях Н. Гумилёва из разных поэтических сборников. Анализ компонентов указанных оппозиций осуществлялся на основе моделирования межтекс-
товых ассоциативно-смысловых полей, позволяющих выявить группы ассоциатов, объединенных общностью семантических признаков и связанных с актуализацией значимых для автора текстовых смыслов (о принципах моделирования текстовых и межтекстовых ассоциативно-смысловых полей см. работы Н.С. Болотновой, С.М. Карпенко, А.А. Васильевой и др.).
В сборниках поэта «Путь конквистадоров» и «Романтические цветы», относящихся к романтическому периоду творчества, оппозиция высоты -бездны представлена наиболее полно, о чем свидетельствует, во-первых, частотность употребления данных лексем и их репрезентантов в стихотворениях (например, в сборнике «Путь конквистадоров» лексема высота употребляется 10 раз, высокий - 7, высь - 3 раза); во-вторых, объединение ряда стихотворений в цикл «Высоты и бездны».
Являясь пространственной характеристикой инобытия в поэзии Н. Гумилёва, оппозиция высоты - бездны в религиозной картине мира символизирует границы рая и ада. На вертикальной оси мироустройства соответственно мифологическим представлениям высоты ассоциируются с горными вершинами (в греческой мифологии - гора Олимп), считавшимися местом пребывания богов, а бездны - с подземным миром. Ассоциатами на стимул высоты в стихотворениях поэта являются атрибутивные характеристики горные («Иногда я бываю печален...»), совершенные («На мотивы Грига»), парафраз безмирная красота («Осенняя песня»). С высот спускается дивный странник, там кроют мраморные гроты / Огнём увенчанных людей («Рассказ девушки»). Атрибуты бездны - пещеры: Я увидел бездонность подземных пещер («Пять могучих коней мне дарил Люцифер.»), глубины: Бездонной радостью глубин («Дева Солнца»), впадины: И страшны лики тёмных впадин («Рассказ девушки»). При движении вверх по вертикальной оси даже границы мира ассоциируются у поэта с бездной, с нижним ярусом мироустройства: Когда из тёмной бездны жизни /Мой гордый дух летел, прозрев, ... // И я из светлого эфира, / припомнив радости свои, / Опять вернулся в грани мира /На зов тоскующей любви («Когда из тёмной бездны жизни.»). Но для подобного восприятия бытия необходимо духовное прозрение, о чем поэт упоминает неоднократно. Так, в стихотворении «Вечное» он пишет: О день, когда я буду зрячим / И странно знающим, спеши! //Я душу обрету иную, /Всё, что дразнило, уловя. // Благословлю я золотую / Дорогу к солнцу от червя. Следует отметить, что темы путешествия и духовных исканий являются значимыми в творчестве поэта [5, 6]. О лирическом герое Гумилёва - конквистадоре писали многие исследователи (см., например, работы А. Павловского,
Ю.В. Зобнина, В.А. Шошина и др.). В воспоминаниях современников отмечено увлечение Гумилёва оккультными науками, что также свидетельствует о его духовных исканиях [5]. Но о попытках богоис-кания Гумилёва сказано мало. Вместе с тем в его поэзии отражены ростки пробуждающейся религиозности. Думается, что всякий крупный художник немыслим без приобщения к религии или без осмысления своего места в контексте культуры в религиозно-нравственном аспекте. И противоречивость семантики синтагматических текстовых ас-социатов на стимул жизнь: бездна жизни (см. выше) - жизнь бездонная (И с сердцем, открытым для жизни бездонной («Видение»)) является отражением противопоставления внешнего по отношению к человеку мира, объектом которого он является, и внутреннего бытия его души.
Таким образом, высоты и бездны - это и параметры внутреннего мира человека. Именно в области духовного пространства, постоянно делая выбор, реализуя свой потенциал в мире, человек устремляется по вертикальной оси (Я на выси сознанья направил свой бег («Пять могучих коней мне дарил Люцифер.»)) либо к Богу, либо к дьяволу. На связь географического (локального) и этического элементов указывал Ю.М. Лотман. Анализируя репрезентацию географического пространства в средневековых текстах, автор отмечал, что «изменение нравственного статуса для средневекового сознания Древней Руси означало перемещение в пространстве - переход из одной локальной ситуации в другую» [2, с. 301]. Отметим, что и уход на войну (как известно, Гумилёв добровольно участвовал в гражданской войне 1914 г.) может рассматриваться как пространственное перемещение и, соответственно, как подспудное стремление расширить координаты внутреннего пространства. Вспомним, что и уход в монастырь в русской традиции являлся следствием разрыва с грехом, стремлением к покаянию и молитвенному единению с Господом. Ю.М. Лотман, анализируя понятие географического пространства в русских средневековых текстах, писал: «. длительное путешествие увеличивает святость человека. Одновременно стремление к святости подразумевает необходимость отказаться от осёдлой жизни и отправиться в путь» [2, с. 299]. Исследователь отмечает, что сюжет о перемещении в географическом пространстве воспринимался и в масонской литературе XVIII в. как аллегория нравственного возрождения [там же].
Отражением пространства внутреннего мира являются, как и в узусе, глаза (ср.: Глаза - зеркало души): «Что ты видишь во взоре моём? //Я в нём вижу глубокое море / С потонувшим большим кораблём» («Что ты видишь во взоре моём.»).
Уже в первых сборниках поэт определяет ту роль слова, о которой позднее напишет в одном из программных стихотворений сборника «Огненный столп». В стихотворении «Пророки» ассоциат власть на стимул слово актуализирует значение «могущество, сила»: «Их давит власть бездонных слов». Слово может изменять пространство. Таким образом, ему придается иррационально-магическая сила, благодаря которой оно является средством моделирования мира. Будучи божественным по происхождению и способным останавливать солнце и разрушать города, слово принадлежит к атрибутам верхнего яруса вертикали: «Если точнорозовое пламя, / Слово проплывало в вышине» («Слово», сборник «Огненный столп»).
В сборнике «Жемчуга» представлено пространство ирреальное, пространство потустороннего бытия нижнего яруса мировой оси. Репрезентантами изображаемого мира являются: ночные топи («Одержимый»), чернеющий Эреб, поля лазоревой страны («В пустыне»), дно мирового колодца («Выбор»), ночное дно, смертные чащи, поля неведомой страны («Товарищ»). В соотнесённости реального физического пространства с днем, ирреального, потустороннего - с ночью отражается связь времени и пространства: Страшна борьба меж днём и ночью («Поединок»), причём время приобретает пространственные характеристики: В великолепье ночи дивной («В библиотеке»). Взаимообусловленность пространства и времени отражена и в стихотворениях «Заблудившийся трамвай» (сборник «Огненный столп»): «Он заблудился в бездне времён.», «Стокгольм» (сборник «Костёр»): И понял, что я заблудился навеки / В слепых переходах пространств и времён.
Средствами локализации географического пространства являются моря, озера, реки, горы, пустыни: зелёные воды Евфрата, лесные чащи, овраги, сумрачные озёра, водные степи, скалы и т.д. Поэт часто прибегает к парафразам, узуальным и индивидуально-авторским: море - водная степь, лес -зелёный храм, зелёная сеть, к метафорам: на изумрудах Нила, олицетворению: К нам склонилась земля, как союзник и друг. Разнообразие географических наименований представлено в сборнике «Шатер», явившемся итогом путешествий по Африке. Встречи с людьми иной культуры, иного мировосприятия, с иной природой отражены в стихотворениях «Египет», «Сахара», «Суэцкий канал», «Мадагаскар», «Замбези» и др. Путешествия, предпринимаемые поэтом, отчасти обусловлены тягой к непознанному. Лирический герой его стихотворений постоянно находится в пути, осваивая все новые пространства. Недаром Гумилёва называют поэтом-конкви стадором, поэтом-странником.
Оппозиция земля - небо представлена в стихотворениях Гумилёва в основном с традиционным семан-
тическим наполнением: земля - «суша, земная твердь» [3, т. 1, с. 608], небо - «видимое над Землёй воздушное пространство» [3, т. 2, с. 422]. Земля -место обитания одушевленных существ: «И на землю её не вернут / Утомлённые белые крылья» («Воспоминание»). Часто земля персонифицируется, выступает как одушевленный объект: «Я знаю, что много чудесного видит земля» («Жираф»), «А земля говорит, поёт» («Снова море»). Человек по отношению к Земле выступает и как властитель: И беспомощный и жалкий / Стал властителем земли («Сказка о королях»), и как раб: Издавна люди говорили, / Что все они рабы земли («Людям будущего»). Небо -место обитания высших сил: духи неба («Рассказ девушки»), В небесах говорят серафимы («Вступление»). Человек показан в своём устремлении к небесам: Подъемлет к небу взор лазурный («Пророки»), ...и к небу возводит свой взор («Сон Адама»). Синтагматические ассоциаты: синее, золотое от лучей, бесконечно голубое, дымное, холодное, ночное, тёмное - не являются индивидуально-авторскими.
Основной, концептуально значимой в организации художественного пространства поэтической картины мира Н. Гумилёва, таким образом, можно считать оппозицию высоты - бездны.
Организация пространства, место человека в пространственной системе координат - одна из со-
ставляющих картины мира как основы жизнедеятельности человека. Картина мира осуществляет интерпретативную и регулятивную функции [7]. Репрезентация в поэтических текстах пространства как универсального понятия модели мира, с одной стороны, является отражением видения картины мира автора, с другой - реализует регулятивную функцию, служит ориентиром для читателя и для самого автора в окружающей действительности. Художественное пространство авторских текстов -выражение философско-этической концепции поэта, его индивидуально-авторского осмысления бытия и своего места в нем. В поэзии Н. Гумилёва пространство представлено через универсальное противопоставление верх - низ, свойственное модели мира разных культур, и реализуется посредством бинарных оппозиций внешнего и внутреннего мира. Основной является оппозиция высоты - бездны, являющаяся характеристикой как внешнего, так и внутреннего мира. Но в области внутреннего, духовного пространства высота ассоциируется со стремлением к Богу, пребывание в нижних ярусах вертикали приближает к дьяволу. О приоритете внутреннего пространства свидетельствуют и строки стихотворения «Сады моей души всегда узор-ны...»: Я не смотрю на мир бегущих линий, /Мои мечты лишь вечному покорны.
Литература
1. Картина мира: модели, методы, концепты: Мат-лы Всерос. междисципл. школы молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука» (1-3 нояб. 2001 г.) / Под общ. ред. З.И. Резановой. Томск, 2002.
2. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000.
3. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. М., 1982-1988.
4. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 3. М., 1994.
5. Зобнин Ю.В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н.С. Гумилёва) // Н.С. Гумилёв: pro et contra. Личность и творчество Николая Гумилёва в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Ю.В. Зобнин. СПб., 1995.
6. Карпенко С.М. Лексическая репрезентация концепта «путь» в творчестве Н. Гумилёва // Вест. Томского гос. пед. ун-та. 2004. Сер.: Гуманитарные науки (филология). Вып. 1 (38).
7. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.
8. Болотнова Н.С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей слов в художественном тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века: Сб. ст. в честь проф. С.Г. Ильенко / РГПУ им. А.И. Герцена, филол. ф-т СПбГУ. СПб., 1998.
9. Гумилёв Н.С. Стихи; Проза. Иркутск, 1992.
