CC BY
298
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА
ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ И РАЗВИТИЕ СОВРЕМЕННОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА (К 60-ЛЕТИЮ ООН)
А.Я. Капустин
Кафедра международного права Российский университет дружбы народов
Ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198 Москва, Россия
В статье исследуется значение и роль Организации Объединенных Наций в развитии принципов и норм современного международного права путем его кодификации, а также через осуществление нормотворческой деятельности ООН и правоприменительной деятельности судебных учреждений ООН.
2005 год вошел в историю Российского университета дружбы народов как год его сорокапятилетия. В этом же году мировое сообщество отметило 60-летие Организации Объединенных Наций (ООН), создание которой на завершающем этапе Второй мировой войны явилось одним из заметнейших событий мировой истории. Хотя эти даты не совпадают по каким-либо зримым параметрам, тем не менее, нельзя не заметить между ними определенной взаимосвязи. В самом деле, наш университет был открыт в 1960 году, который вошел в мировую историю как год освобождения от колониальной зависимости десятков новых молодых государств, получивших впоследствии наименование развивающихся государств, или стран «третьего мира».
Кстати, последнее определение, кто бы ни был его автором, красноречиво свидетельствовало о том, что процесс деколонизации в общественном сознании воспринимался как еще один раскол единого мира людей. Первый наступил в 1917 году, когда российские революционеры провозгласили эру освобождения труда от капитала и объявили о разделении мира на капиталистический и социалистический. Второй раскол начал набирать силу после Второй мировой войны, когда народы колониальных и зависимых территорий заявили о своем праве на самоопределение и создание независимых государств.
Это говорило о том, что европейская цивилизация, сформировавшая огромные колониальные империи, приведшие к созданию единого мира, основанного на сложных взаимоотношениях господства и подчинения, вступила в полосу затяжного кризиса. В этом была своя логика, поскольку в отношениях между цивилизованными народами европейцы признавали основным регулятором международное право, а вот для реализации цивилизаторской миссии в отношении отсталых народов наиболее приемлемым признавалось военное, политическое и экономическое принуждение. Такое положение не могло долго существовать и рано или поздно право должно было прийти на смену силе. И это произошло после того, как сами европейцы испытали на себе всю прелесть грубого военного принуждения в ходе Второй мировой войны.
Начало деколонизации сопровождалось ожесточенной политической и идеологической борьбой в рамках ООН между западноевропейскими странами и их союзниками и социалистическими государствами во главе с СССР. Противоположные политико-идеологические блоки, занимали различные позиции относительно причин, форм и результатов национально-освободительного движения, однако постепенно ООН стала признавать правомерность борьбы за независимость колониальных и независимых народов. Кульминацией этой эволюции следует признать принятие в 1960 году резолюции «О предоставлении независимости колониальным странам и народам» (резолюция 1514 (XV) Генеральной Ассамблеи ООН), в преамбуле которой отмечалось, что все народы имеют неотъемлемое право на полную свободу, осуществление своего суверенитета и целостность их национальной территории. Эта декларация провозгласила необходимость незамедлительно и безоговорочно положить конец колониализму во всех его формах и проявлениях. В п. 3 этого документа специально подчеркивалось, что недостаточная подготовленность в области образования не должна использоваться как предлог для задержки независимости. В п. 2 декларации отмечалось, что все народы имеют право на самоопределение, в силу которого они свободно осуществляют свое культурное развитие. В данной декларации ничего не говорилось о необходимости оказания помощи бывшим колониальным народам, однако эта обязанность была установлена в другом документе ООН — Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций (ООН), принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1970 году, и ряде других документов этой международной организации.
Политическая независимость народов, однако, не гарантировала их от различных бедствий, таких как нищета, голод, разруха, а также безграмотность населения и отсутствие национальных квалифицированных кадров в различных отраслях национального хозяйства и в государственном аппарате.
Поэтому уже в первые годы независимости практически все новые независимые государства, образовавшиеся в результате процесса деколонизации, столкнулись с необходимостью формирования национальной интеллектуальной элиты, которая стала бы способной к решению исторической задачи ускоренного развития своих стран и народов, преодолению как старых социально-экономических проблем, так и новых, обусловленных историческими особенностями мирового развития второй половина XX века.
Поэтому в каком-то смысле открытие Университета дружбы народов выглядит как выполнение СССР международно-правовой обязанности по оказанию содействия реализации права на самоопределение и права на развитие бывшими колониальными странами и народами.
Именно в этой исторической точке происходит пересечение судеб международной организации, призванной сделать мир более безопасным и справедливым, решившейся на 15-м году своей деятельности открыто признать равные права всех народов Земли, и нашего университета, созданного для того, чтобы приблизить решение задач ООН в отношении освобожденных народов.
Вряд ли можно считать случайным, что на юридическом отделении факультета экономики и права Университета дружбы народов1 было решено осуществлять подготовку студентов по специальности «Международное право». Выбор данной специальности, по всей видимости, был продиктован стремлением добиться наиболее благоприятных условий для признания дипломов выпускников юридического отделения факультета экономики и права в их родных странах, поскольку в отличие от всех других юридических специальностей международно-правовая представляется наиболее универсальной и применимой в любой стране мира. Естественно, что за всю историю существования факультета учебные программы включали те или иные курсы, в которых изучалась ООН и формируемое в ее рамках право.
Современное развитие человечества обуславливает потребности государств и населяющих их народов взаимодействовать друг с другом, что, в свою очередь, определяет необходимость создания единого международного правопорядка. Определяющая роль в формировании миропорядка принадлежит ООН, которая наделена большими возможностями как для создания норм международного права, так и для его реализации. Можно без преувеличения утверждать, что современное международное право в значительной своей части сформировалось под непосредственным влиянием ООН. Это случилось благодаря тому, что Организация Объединенных Наций, в отличие от Лиги наций, смогла в полной мере реализовать свою правотворческую функцию, обеспечившую развитие международного права в послевоенный период по самым различным параметрам, о которых подробнее будет сказано ниже.
Прежде всего, Организация Объединенных Наций смогла приступить к осуществлению последовательной систематизации международного права, которая направлена не просто на механическое объединение норм международного права, действующих в какой-либо сфере международных отношений, а на такое их объединение, которое позволяет обеспечить единое международно-правовое регулирование определенной группы международных отношений. Этот процесс получил название кодификации международного права.
Следует заметить, что идея кодификации международного права была предложена в последней четверти XVIII века английским ученым И. Бентамом в его работе «Принципы международного права», написанной в период между 1786 и 1789 годами [16, с. 1]. Эта идея получила развитие в трудах других юристов в XIX веке2, а также в работе ряда неправительственных организаций и учебных заведений. Так, некоторые проекты кодексов международного права были предложены Институтом международного права (с момента своего создания подготовил 28 проектов международных конвенций) и Ассоциацией международного права (разработала немало проектов конвенций по международному частному и публичному праву), основанными в 1873 г., а также Гарвардским научно-исследовательским институтом, основанным в 1927 году.
Попытки официальных кодификаций международного права также относятся к
XIX столетию.
Первый этап официальной кодификации условно можно поместить в хронологические рамки 1815-1907 годов. Наиболее заметными его результатами можно назвать принятие на Венском конгрессе 1814-1815 годов ряда важных международноправовых положений, касавшихся режима международных рек, запрещения работорговли и установления рангов дипломатических агентов, а также проведение Га-агских мирных конференций 1899 и 1907 годов, кодифицировавших право вооруженных конфликтов (законы и обычаи войны). Особенностью первого этапа кодификации международного права явилось то, что его основными инициаторами и участниками были сами государства, международное сообщество XIX — начала
XX века было в значительной степени дезинтегрированным. Обращает на себя внимание, что в начальный период кодификация международного права осуществлялась европейскими державами, и лишь с созывом Гаагских мирных конференций этот процесс расширил географические рамки и получил хотя и относительное, но все же универсальное значение. Наконец, не будем судить строго, однако, тем не менее, нельзя не заметить, что кодификация на первом этапе коснулась весьма незначительного количества норм международного права. Она выглядит фрагментарной, случайной и неустойчивой. В то же время важно подчеркнуть, что в начале XX века государства уже осознали необходимость дальнейшего планомерного развития процесса кодификации международного права. Так, участники второй мирной Гаагской конференции предполагали проведение следующей — третьей конференции, для решения назревших вопросов международного права [16, с. 3].
Второй этап официальной кодификации международного права начинается с созданием первой универсальной международной организации по поддержанию
международного мира и безопасности — Лиги Наций. В 1924 году Ассамблея Лиги Наций приняла резолюцию, в которой предусмотрела создание постоянного органа — Комитета экспертов для прогрессивной кодификации международного права. В его задачу входила подготовка перечня вопросов, регулирование которых посредством международных соглашений являлось желательным и осуществимым. Через три года, в 1927 году Ассамблея Лиги Наций приняла решение о созыве дипломатической конференции для кодификации трех тем, которые по мнению Комитета экспертов Лиги являлись достаточно созревшими: гражданство, территориальные воды, ответственность государств за ущерб, нанесенный на их территории личности или собственности иностранцев. В 1930 году в Гааге состоялась конференция по кодификации международного права, однако на ней удалось принять международные документы, которые касались лишь вопроса о гражданстве. После этого Лига наций больше не предпринимала попыток кодификации международного права, хотя по отдельным вопросам (разоружения или международным экономическим отношениям) и проводились международные конференции, они также не достигали ощутимых результатов. Следует отметить, что в этот период достаточно активно занималась кодификацией вопросов, относящихся к ее компетенции, Международная организация труда (МОТ), учрежденная одновременно с Лигой Наций на Парижской мирной конференции в 1919 году. Так, за период с 1919 по 1946 годы в рамках МОТ было подготовлено около 80 международных конвенций по различным социальным вопросам. Отсюда можно заключить, что и второй этап официальной кодификации международного права, протекавший в условиях начала интеграции мирового сообщества в рамках универсальной международной организации, не принес ощутимых результатов. Причин тому было много, но решающим было то обстоятельство, что главной пружиной мировой истории в этот период была подготовка новой мировой войны, тормозившая любые попытки мирного строительства. Человечеству предстояло вкусить все прелести «силового решения» мировых проблем, которое готовили им силы агрессии, сформировавшиеся тоже, не будем закрывать на это глаза, в лоне европейской цивилизации.
Третий этап официальной кодификации международного права закономерно ассоциируется с Организацией Объединенных Наций, в Уставе которой были заложены правовые основы кодификационного процесса. Следует заметить, что современная картина кодификации международного права не ограничивается деятельностью только ООН, она гораздо сложнее и более многогранна. Так, сегодня, наряду с ООН в этот процесс вовлечены специализированные учреждения ООН, иные международные организации универсального характера, а также региональные организации общей компетенции (Организация американских государств, Африканский союз, Лига арабских государств, Совет Европы и др.). Однако рассмотрение этого вопроса выходит за рамки настоящей статьи и нуждается в особом исследовании.
По меткому выражению испанского юриста Хосе А.П. Ридруэхо, предыдущий этап развития международного права ясно продемонстрировал, что « кодификация международного права нуждается в институционной поддержке» [24, р. 176]. В современных условиях роль такого организационного инструмента поддержки кодификации международного права возложена, прежде всего, на Организацию Объединенных Наций. В самом деле, ООН, согласно ст. 13 ее Устава, организует исследования и делает рекомендации в целях поощрения прогрессивного развития международного права и его кодификации3. Вклад ООН в развитие современного международного права трудно переоценить. Можно смело сказать, что за время своего существования организация действительно и в значительной мере кодифицировала действующее международное право. Действительно, созданный в целях прогрессивного развития и кодификации международного права при Генеральной ассамблее ООН вспомогательный орган — Комиссия международного права ООН с 1947 года (момента учреждения) и до настоящего времени подготовила проекты 26 документов, 16 из которых были приняты в виде международных конвенций, КОДИ-
фицирующих или развивающих отдельные отрасли или институты международного права (морское право, дипломатическое право, правопреемство и т.д.).
В отличие от Лиги Наций, перед которой стояла задача прогрессивной кодификации, Комиссия международного права была призвана способствовать прогрессивному развитию и кодификации международного права. Согласно ст. 15 Положения о Комиссии международного права (резолюция 174 (И) Генеральной ассамблеи ООН от 21.11.1947 г.) в ее тексте выражение «прогрессивное развитие международного права» в целях удобства употребляется в смысле подготовки проектов конвенций по тем вопросам, которые еще не регулируются международным правом или по которым право еще недостаточно развито в практике государств. Равным образом выражение «кодификация международного права», согласно той же ст. 15, «употребляется в смысле более точного формулирования и систематизации норм международного права в тех областях, в которых уже имеются обширная государственная практика, прецеденты и доктрины» [15, с. 101].
Следовательно, перед Комиссией международного права по сути дела стоит двуединая задача кодификации международного права в широком смысле, т.е. не только сбора и обобщения (систематизации и формулирования) норм международного права, уже сложившихся и применявшихся в межгосударственной практике, но и формулировки норм по тем вопросам, которые не регулируются вовсе или недостаточно международным правом. Совершенно очевидно, что в любом из упомянутых в ст. 15 Положения о Комиссии международного права ООН смыслах кодификация международного права означает дальнейшее развитие международного права в соответствующей отрасли, поскольку она «осовременивает» его понимание и адаптирует его к новым требованиям международно-правового регулирования международных отношений. В научной и учебной литературе по международному праву такое широкое понимание кодификации разделяется достаточно широко [2, с. 6; 3, с. 23-24; 6, с. 94; 8, с. 44; 11, с. 103; 24, р. 177]. Так испанский исследователь Хосе А.П. Ридруэхо отмечает, что «хотя на формальном и теоретическом уровне различие между кодификацией и прогрессивным развитием международного права можно провести, Комиссия международного права не смогла подтвердить его в своей работе, продолжая придерживаться на практике единой консолидированной процедуры» [24, р. 177]. Это можно проследить также на том, что в своих докладах
о проделанной работе, ежегодно предоставляемых Генеральной ассамблее ООН, которые часто содержат проекты статей будущих конвенций по международному праву, Комиссия всегда указывает, что ее работа одновременно имела целью, как кодификацию, так и прогрессивное развитие международного права.
Кодификация международного права в широком смысле осуществляется через ряд этапов, первым из которых является определение приоритетов и выбор тем, подлежащих кодификации. После того, как тема работы определена, Комиссия международного права приступает к подготовке проекта статей, заслушивая и обсуждая представляемые доклады. Когда работа над проектом статей (международного договора) завершается, Комиссия международного права представляет его Генеральной ассамблее ООН, перед которой открывается три возможности: самой принять конвенцию, созвать дипломатическую конференцию, или ограничиться принятием проекта и передачей его на рассмотрение государств.
Дипломатическая конференция или заседание Генеральной ассамблеи ООН, проводимые с целью рассмотрения проекта конвенции, подготовленного Комиссией международного права ООН, являются по своей сути самыми важными средствами кодификации соответствующей отрасли международного права. На указанных заседаниях рассматриваются и самым подробным образом обсуждаются проекты статей, предложенные Комиссией международного права ООН, а равно как поправки, которые предлагают в ходе работы конференции или Генеральной ассамблеи государства-участники. За последние десятилетия сложилась практика, получившая закрепление в ст. 9 Венской конвенции о праве международных договоров
1969 года, о том, что проекты международных договоров принимаются большинством в две трети участвующих государств, если последние не решат об ином тем же большинством голосов.
В ряде случаев Генеральная ассамблея ООН созывала международные конференции под своей эгидой для разработки и принятия международных конвенций, проекты которых готовили создаваемые специально в этих целях вспомогательные органы ассамблеи. Так, в соответствии с резолюцией 3067 (XXVIII) Генеральной ассамблеи ООН в 1973 году была созвана третья Конференция ООН по морскому праву, завершившая свою работу в 1982 году принятием Конвенции ООН по морскому праву. Эту конвенцию иногда, и, по всей видимости, по праву, называют «конституцией мирового океана». Текст новой конвенции ООН по морскому праву включает 320 статей и 9 приложений, регулирующих все аспекты морского пространства: от делимитации до контроля над загрязнением морской среды, научных исследований, экономических и коммерческих видов деятельности, технологии и урегулирования споров по морским вопросам [13, с. XXV]. Ввиду большого политического значения новой конвенции по морскому праву работа по ее разработке была поручена не Комиссии по международному праву ООН, а специальному межправительственному органу — расширенной Комиссии по морскому дну.
Помимо этого, Генеральная ассамблея ООН в ряде случаев прибегает к такому способу правотворчества как учреждению специальных комитетов, которые самостоятельно или в сотрудничестве с другими органами ООН или ее специализированными учреждениями разрабатывают проекты международных конвенций, которые в дальнейшем принимаются резолюциями Генеральной ассамблеи ООН и предлагаются для ратификации и присоединения государствам-членам ООН. Подобным путем, в частности, были приняты конвенции о борьбе с терроризмом, конвенции, касающиеся борьбы с преступностью, военными преступлениями и т.д.
Ряд вспомогательных органов ООН занимается разработкой проектов международных соглашений в конкретных сферах международного сотрудничества. Так, Комитет по использованию космического пространства в мирных целях, учрежденный Генеральной ассамблеей ООН в 1959 году, при помощи своего юридического подкомитета разработал пять основополагающих международных конвенций, сформировавших основы международного правопорядка в космическом пространстве [14, с. 144-145]. Большую работу провела и Комиссия по правам человека ООН, являющаяся вспомогательным органом ЭКО
После того, как конвенция принимается тем или иным способом, она передается на ратификацию или иной способ выражения согласия государств на ее обязательность, что является необходимым условием для вступления конвенции в силу. С точки зрения воздействия ООН на процесс кодификации, в отличие от предыдущих, данный этап является наименее предсказуемым, поскольку он полностью зависит от усмотрения государств, и роль ООН в этом процессе может сводиться лишь к выражению пожеланий и рекомендаций в адрес государств-членов4.
В международно-правовой литературе встречается деление всех конвенций, выходящих из недр кодификационного процесса в ООН, на несколько категорий: конвенций, которые относительно быстро вступили в силу; конвенций, которые сильно задерживались с вступлением в силу; и конвенций, которые никогда не вступят в силу [24, р. 178]. В качестве примеров наиболее успешной кодификации обычно указываются Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961 года, Венская конвенция о консульских сношениях 1963 года, а также конвенция ООН по морскому праву 1982 года [24, р. 179-180]. К ним, по нашему мнению, можно отнести и Статут Международного уголовного суда (МУС), заниматься которым Комиссия международного права ООН начала в 1992 году, а уже в 1994 году она представила Генеральной ассамблее ООН проект статей о МУС и рекомендовала созвать дипломатическую конференцию для его принятия, что и было сделано в 1998 году в Риме. Статут МУС вступил в силу 1 июля 2002 года. Что касается пер-
вой из указанных конвенций, то в качестве факторов, определивших ее успешное вступление в силу, указывают на то, что, во-первых, то, что все государства, с точки зрения дипломатических миссий, являются одновременно аккредитующими и принимающими государствами, что определило широту и масштабность сферы совпадающих интересов и, во-вторых, речь шла о вопросе, в котором существовало изобилие норм общего международного права, то есть обычно-правовых норм международного права [24, р. 179].
К конвенциям, которые могут рассматриваться как пример относительно успешной кодификации, ввиду большой временной задержки с их вступлением в силу, можно отнести две Венских конвенции: о праве международных договоров 1969 года и конвенции о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями 1986 года.
Примером неудачных кодификаций можно считать Венскую конвенцию о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера 1975 года, а также Венскую конвенцию о правопреемстве государств в отношении архивов, государственной собственности и долгов 1983 года.
В настоящее время Комиссия международного права ООН продолжает рассмотрение некоторых актуальных вопросов международного права, таких как международная ответственность за акты, не запрещенные международным правом; оговорки к договорам; правопреемства государств в вопросах гражданства населения и т.д. По ряду вопросов Комиссия завершила работу и передала проекты статей на рассмотрение Генеральной ассамблеи ООН и государств-членов. К ним относятся проекты статей о международной ответственности государств, кодекс преступлений против мира и человечества, проект статей о юрисдикционных иммунитетах государства и его имущества и ряд других.
Оценивая деятельность ООН в сфере кодификации международного права за истекшие шестьдесят лет, можно смело сказать, что система международного права 2005 года существенно отличается от представлений о ней, господствовавших в конце 40-х годов XX века. Сегодня международное право предстает вполне структурированным и цельным, по сравнению с тем, что было шестьдесят лет назад, и этот факт бесспорно можно отнести к достижениям ООН. Что касается факторов, обусловивших успехи ООН в деле кодификации и прогрессивного развития международного права, то обычно в этой связи указывают на то, эта сфера наибольшего совпадения важных интересов всех государств-членов ООН, а также то, что залог успеха кодификации международного права коренится в методе принятия решений на дипломатических конференциях или заседаниях Генеральной ассамблеи ООН, который предусматривает проведение переговоров между государствами-участниками и скрупулезный учет всех имеющихся мнений. В результате этого согласованные тексты проектов международных договоров, кодифицирующих международное право, подлежат всеобщему принятию [24, р. 185-186].
В 90-х годах XX века в рамках Генеральной ассамблеи ООН высказывалось мнение о том, что кодификации международного права в ООН вступила в полосу кризиса, поскольку в то время стал ощущаться дефицит дипломатических конференций по кодификации международного права [24, р. 186-187]. Возможно, понятие кризис мало объясняет ситуацию, сложившуюся в этой сфере, потому что, вероятно, речь должна идти не о кризисе кодификации, а о сложившихся методах ее проведения. Так, представляется актуальным установить количество вопросов или тем, которые Комиссия международного права может разрабатывать одновременно. Вряд ли частая смена докладчиков (если речь не идет об объективных причинах) или распыление сил членов Комиссии на несколько вопросов одновременно будет способствовать эффективности ее работы. Отдельный вопрос касается кадровой политики подбора членов Комиссии. Можно отметить и ряд других назревших вопросов, но ясно одно, что деятельность Комиссии международного права можно усовершенствовать, используя самые различные рычаги, имеющиеся в распоряжении ООН.
Для современного периода мирового развития характерно возрастание значения международных межправительственных организаций (ММПО), и, прежде всего, ООН, в создании норм международного права. Это выражается в увеличении количества международно-правовых норм, принимаемых либо непосредственно ММПО (юридически обязательные резолюции ММПО), либо при их значительном участии, как это было показано выше на примере участия ООН в процессе кодификации международного права, или же на расширяющихся возможностях участия ММПО в международных соглашениях. Наряду с этим отмечается влияние нормотворческой деятельности ММПО на процесс формирования норм международного права, в частности, достаточно давно было отмечено воздействие резолюций-рекомендаций ООН на последующую разработку международных договоров.
Особое значение придается вопросу о влиянии резолюций ООН на формирование международно-правовых обычаев, что связано с тем, что процессы нормо- и правоформирования, проходящие в международной системе, по целому ряду объективных причин тесно взаимосвязаны. Это и побуждает нас более подробно проанализировать международно-правовую доктрину и практику по этому вопросу с тем, чтобы определить степень влияния ООН на развитие обычно-правовых норм международного права.
Как известно, в п. 1 ст. 38 Статута Международного Суда ООН обычай определяется как «доказательство всеобщей практики, принятой в качестве правовой нормы». Такие авторы, как испанский юрист Х.А. Карильо Салседо, отмечают два важных свойства процедуры принятия резолюций-рекомендаций ММПО (включая, разумеется, и ООН), которые оказывают влияние на формирование международно-правовых обычаев. По его мнению, деятельность ММПО универсального характера «облегчает как формирование всеобщего консенсуса, так и доказательство всеобщей практики, принятой в качестве права» [20, р. 124]. Сам факт существования ММПО, считает Х.А. Карильо Салседо, способствует формированию всеобщего консенсуса государств, которые участвуют в обсуждении, голосовании и изложении мотивов голосования как в главных, так и во вспомогательных органах международных организаций или в рамках заседаний дипломатических конференций, подготавливаемых, созываемых и проводимых под эгидой ММПО. В качестве примера, он приводит норму о ширине территориального моря, которая не была решена в ходе двух первых конференций ООН по морскому праву (1958 и 1960 гг.), поскольку всеобщего консенсуса государств по этому вопросу достичь не удалось. Однако в ходе работы третьей конференции ООН по морскому праву (1973-1982 гг.) упомянутый консенсус был достигнут, в результате чего ширина территориального моря, получившая всеобщее признание государств, была установлена в 12 морских миль. В дальнейшем эта норма была закреплена в ст. 3 Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, которая в данном вопросе кодифицировала всеобщую практику, признанную в качестве правовой нормы [20, р. 124].
Уникальными возможностями в этом отношении обладает Генеральная Ассамблея ООН, которая уже в силу своего правового статуса, определяемого Уставом ООН, имеет огромные возможности оказывать влияние на формирование всеобщего консенсуса государств-членов, которые сегодня практически представляют все международное сообщество. В силу того, что она является пленарным органом, в состав которого входят представители всех государств-членов организации (ст. 9 Устава ООН), имеющие право выражать свое мнение относительно международноправовых принципов и норм, регулирующих межгосударственные отношения, ее деятельность по разработке международно-правовых принципов и норм оказывает значительное воздействие на формирование обычно-правовых норм международного права. Действительно, трудно возражать против того, что когда государства выражают свое согласие с определенным правилом поведения и проявляют его всеобщее принятие в ходе дебатов, обсуждений, голосования или изложения мотивов по голосованию в ходе заседания Генеральной Ассамблее, то «указанное правило поведения превращается в позитивное правило международного права» [20, р. 184].
Разумеется, сама по себе принятая резолюция Генеральной Ассамблеи ООН, содержащая такое правило, вряд ли может быть признана обязательной для государств-членов ООН, но можно смело утверждать, что она будет достаточным доказательством сложившейся практики государств, признанной в качестве правовой нормы, причем, чем более высок процент поданных за нее голосов, тем более высокой будет степень всеобщего признания.
Помимо этого, есть другое мнение о путях влияния резолюций ООН на формирование международно-правовых обычаев. Оно опирается на содержание правоотношений, которые регулируются актами ООН. В этом случае возможно три варианта подобного влияния [26, р. 228].
Во-первых, речь идет о создании таких обычно-правовых норм, которые предназначены для регулирования внутреннего функционирования ООН, в тех случаях, когда учредительный акт организации не содержит четких указаний в отношении отдельных вопросов. В этом случае формируется практика, путем принятия резолюций различных органов ООН. Так произошло, например, с понятием «действий», которые Совет Безопасности ООН должен предпринимать для поддержания международного мира и безопасности. Согласно п. 2 ст. 11 Устава ООН Генеральная Ассамблея может обсуждать любой вопрос, относящийся к поддержанию международного мира и безопасности, кроме случаев, когда такой вопрос требует действия, он передается Совету Безопасности до или после обсуждения Генеральной Ассамблеей. Как известно, для урегулирования ситуации в Конго в 1960 году, учитывая, что деятельность Совета Безопасности была парализована ввиду наложения вето на предлагаемые проекты решений, Генеральная Ассамблея принята решение о направлении туда миротворческого контингента. Ряд государств выразил несогласие с этим решением Генеральной Ассамблеи, полагая, что ассамблея нарушила запрет, содержащийся в п. 2 ст. 11 Устава, поскольку направление миротворческого контингента представляет собой «действие» по смыслу указанной статьи. Генеральная Ассамблея ООН обратилась в Международный Суд ООН, который в своем заключении «О некоторых расходах Объединенных Наций» в 1962 году, установил, что «вооруженные силы, использованные в Конго, не получили права использовать меры военного характера против какого-либо государства, как это предусмотрено в главе VII; таким образом, они не представляют собой действия, в том смысле, в каком этот термин используется в ст. 1 1».
В практике ООН имели место случаи, когда резолюции ее органов даже изменяли уставные положения, что получало поддержку со стороны государств-членов (молчаливую или явно выраженную) и рассматривалось в качестве сложившейся практики. К примеру, в п. 3 ст. 27 Устава ООН устанавливается правило принятия решений Совета Безопасности по вопросам, которые не являются процедурными. В этом случае Совет их принимает голосованием девяти членов, включая голоса всех постоянных членов. Однако, Международный Суд ООН в консультативном заключении по вопросу «О юридических последствиях для государств, вытекающих из продолжающегося присутствия Южной Африки в Намибии» в 1971 году признал, что воздержание одного из постоянных членов при голосовании или его отсутствие на заседании Совета Безопасности не будет толковаться как противоречащее положению п. 3 ст. 27 ввиду устоявшейся практике данного органа ООН в этом вопросе.
Во-вторых, речь идет об участии ООН в создании обычно-правовых норм, которые предназначены для регулирования ее отношений с государствами. Как известно, послевоенная практика международных отношений и международного права пошли по пути постепенного признания международной правосубъектности ММПО, в том числе и ООН. Это обстоятельство привело к тому, что вначале в отношениях между ООН и ее государствами-членами, а затем и в ее отношениях с третьими государствами стали складываться обычно-правовые нормы, которые если и получили какое-либо закрепление в договорном праве (в двусторонних дого-
ворах между ООН и государствами), то еще далеки от своей кодификации. В качестве примера можно привести случаи международной ответственности ООН перед государствами за ущерб, причиненный в результате деятельности ООН; или международной ответственности государств за ущерб, причиненный ООН или ее служащим5; или признание права на иммунитеты и привилегии ООН и ее служащих как в государствах-членах, так и в третьих государствах. Подобные обычаи, по мнению испанского юриста А. Родригеса Карриона, имеют те же самые характеристики, что и классические международно-правовые обычаи, возникающие в межгосударственных отношениях, хотя специфика правового статуса одной из стороны, участвующей в формировании обычая (ООН), оказывает влияние на процесс выработки подобной нормы [26, р. 229].
В-третьих, это участие ООН в создании обычаев, относящихся к общему международному праву. Опираясь на классификацию деклараций, принимаемых Генеральной Ассамблеей ООН, предложенную О. Асамоа6, А. Родригес Каррион предлагает использовать ее, по аналогии с взаимодействием договорных и обычных норм международного права, для характеристики производимого актом ООН эффекта на формирование обычая. В этом случае предлагается различать следующие значения резолюций Генеральной Ассамблеи ООН на формирование обычноправовых норм общего международного права.
Декларативное значение актов ООН, в силу чего они являются не чем иным, как письменным и формальным выражением уже существующей нормы международного права. На подобное значение Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества в соответствии с Уставом ООН (резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2625 (XXV)), указал Международный Суд ООН в решении по делу «О военных и полувоенных действиях США против Никарагуа», вынесенному в 1986 году. Он утверждал, что «тот факт, что государства приняли этот текст, соответствует указанию на их opinio juris о наличии обычно-правовой нормы международного права».
Формирующее значение актов ООН, следующее из того, что норма, содержащаяся в акте ООН была обычно-правовой нормой in status nascendi, т.е. формирующейся нормой обычного международного права, а ее включение в резолюцию ООН помогло ее формированию, потому что одновременно содержало в себе элемент юридической убежденности. Такую роль сыграли, например, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, содействовавшие формированию норм морского права, особенно те, которые касались международно-правового режима морского дна за пределами национальной юрисдикции.
Наконец, следует отметить и генерирующее значение актов ООН, которое имеет место в тех случаях, когда норма, содержащаяся в акте ООН, формулирует предложение о новой норме, что служит отправной точкой для ее возможно быстрого принятия и консолидации. Примером подобного воздействия актов ООН на процесс формирования обычно-правовых норм являются акты Генеральной Ассамблеи ООН, предусматривавшие установление международно-правового режима космического пространства7.
Еще одно важное направление влияния, которое оказывает ООН на развитие современного международного права, лежит в несколько иной юридической плоскости, чем вышеперечисленные. Речь идет о правоприменительном процессе, в рамках которого происходит толкование норм действующего международного права, а значит и его развитие. Сегодня, в отличие от того, что существовало 60 лет назад, ООН располагает достаточно развитым юрисдикционным механизмом, включающим Международный Суд ООН, Международный трибунал по морскому праву, Международные уголовные трибуналы ad hoc (по бывшей Югославии и Руанде), а также Международный уголовный суд. Особое значение имеет Административный трибунал ООН, юрисдикция которого распространяется на внутреннюю деятельность организации.
Как общее правило принято, что решение международных судов обязательно лишь для участвующих в деле сторон и лишь по данному делу (ст. 59 Статута Международного Суда ООН)8. Данное правило подкрепляется положением п. 1 ст. 94 Статута Международного Суда ООН о том, что каждый член организации обязуется выполнять решения Международного Суда по тому делу, в котором он является стороной. Эта позиция нашла отражение в оценке судебных решений как вспомогательных средств для определения правовой нормы, а не как источников международного права, в ст. 38 Статута Международного Суда ООН. Подобные или близкие им положения имеются в учредительных актах практически всех иных международных судебных органов, входящих в систему ООН.
Отсюда следует неутешительный вывод, что судебная практика никоим образом не может рассматриваться в качестве источника международного права, а сам Международный суд или иной любой международный судебный орган ООН не могут создавать каким-либо образом норм международного права. Эта в принципе верная и бесспорная позиция не отменяет того факта, что международные судебные учреждения способны оказывать влияние на развитие международного права и уточнение содержания его норм.
Например, в случае, если Международный Суд ООН сталкивается с ситуацией, когда какое-либо дело не может быть решено ввиду отсутствия действующих норм международного права (договорных или обычно-правовых), т.е. когда он сталкивается с ситуацией правового пробела, возникает резонный вопрос о том, как он должен поступить? Признать себя некомпетентным рассматривать данный спор или, с согласия спорящих сторон, попытаться разрешить спорное дело на основе ex aequo et bono, т.е. по справедливости? Как известно, п. 2 ст. 38 Статута Международного Суда ООН обязывает последний выбрать второй вариант и в случае правового пробела не оставлять дело нерешенным.
Тем не менее, обращает на себя внимание тот факт, что Международный Суд ООН неоднократно проявлял свое стремление признать non liquet (неясность) конкретных вопросов, встречавшихся в рассматриваемых им делах (в консультативном заключении «О возмещении ущерба, понесенного на службе ООН» 1949 г., в деле «О праве убежища» 1950 г., в деле «О Юго-Западной Африке» 1966 г., в деле «Делимитации континентального шельфа между Тунисом и Ливией» 1982 г.). Особенно ярко эта позиция была заявлена в деле «О вопросах компетенции в сфере рыболовства» 1974 г., когда Международный Суд ООН утверждал, что не существует норм общего международного права, применимых к вопросам рыболовства в открытом море: «сам факт созыва третьей конференции по морскому праву свидетельствует о желании всех государств продолжить кодификацию этого права на универсальной основе, включая вопрос о рыболовстве и сохранении живых ресурсов моря. Это общее желание понятно, так как нормы международного морского права являются продуктом взаимных уступок, разумной позиции и духа сотрудничества. Так было в прошлом, и так существует с необходимостью еще в настоящем. В этих условиях Суд, как юридический орган, не может принять решения sub specie legis ferendae, не сформулировать право до того, как законодатель его установит».
Может ли все это означать, что судебная практика не может иметь никакой общеюридической значимости, или, что она не вносит свой вклад в прогрессивное развитие международного права? Безусловно, опираясь на действующее право и чистую логику к такому крайнему заключению в принципе прийти можно. Тем не менее, практика Международного суда ООН показывает, что суд демонстрирует определенную тенденцию применять юридические правила, сформулированные им самим, что он ссылается на них, выводя их из общих принципов права и из конвенционной или обычно-правовой межгосударственной практики. Если он не создает таких норм, то, по меньшей мере, он имеет возможность уточнить их и углубить их, ввиду чего и происходит развитие международного права.
Следует заметить, что с точки зрения признания роли судебного решения как источника права все юристы мира еще с университетской скамьи делятся на представителей континентальной системы права, для которых судебное решение представляет собой лишь акт применения действующего позитивного права, и представителей системы «общего права» (англосаксонского права), для которых судебное решение является источником права. Это деление сохраняет свое значение и для международно-правовой науки, хотя, принимая во внимание своего рода «надгосударственный» характер международных судов, логично было бы ожидать от нее выработки собственной, оригинальной позиции в этом отношении.
В отечественной науке международного права высказываются самые различные мнения относительно значения судебного решения Международного суда ООН как источника международного права. Некоторые рассматривают международное судебное решение как акт применения нормы международного права международными судами и не относят его к источникам международного права [5, с. 215-217;
12, с. 26-27; 17, с. 27]. Другие, опираясь на судебную практику, отмечают более активную роль Международного суда, который « в своей практике не ограничивался констатацией существования обычаев, но давал более или менее четкие формулировки», а «в некоторых случаях судебные решения могут положить начало формированию обычной нормы международного права» [9, с. 58]. Близкое мнение, но в более осторожной форме высказывают те, кто рассматривает решения Международного Суда ООН в качестве вспомогательного средства «при определении того, существует ли тот или иной международный обычай в качестве свидетельств opinio juris» [7, с. 85-86]. Есть и такие, кто, не разделяя мнение о признании международных судебных решений источниками международного права, все же признают влияние судебных решений на развитие международного права [10, с. 63]. Наконец, нужно отметить, что в российской науке появляются труды, посвященные влиянию Международного Суда ОООН на развитие международного права в целом или его отдельных отраслей [1; 4].
Похожая картина наблюдается и в зарубежной науке международного права. Ряд зарубежных международников прямо отрицает значение решения Международного Суда ООН как источника международного права [22, р. 395], используя примерно те же аргументы, что и отечественные авторы, а также, ссылаясь на мнение самого Международного Суда, выраженное в его консультативном заключении «О законности угрозы или использования ядерного оружия» 1996 года, в котором суд утверждал, что он «провозглашает действующее право, а не законодательствует. Само собой разумеется, что суд при ссылках и при применении права делает уточнения, необходимые для его понимания, а иногда и констатирует его развитие» [23, р. 237].
Другие, как, например, американские юристы Т. Бурженталь и Г. Мейер отмечают, что решения международных судов, особенно Международного суда ООН, очень авторитетны в международном праве, они могут подтверждать существование нормы международного права [19, р. 28]. В свою очередь, английский юрист Д. О’Брайен считает, что значение ст. 59 Статута Международного суда ООН ограничивается лишь решением суда и не распространяется на принципы, которые в нем провозглашаются, поэтому решения Международного суда ООН являются важным средством уточнения и прогрессивного развития международного права [25, р. 93]. Близкую позицию разделяет и испанский юрист А.Р. Каррион, который полагает, что «международные суды не занимаются законодательством, не вырабатывают и не создают права, наоборот, их основной функцией является, определяя применимое право, уточнить содержание и значение нормы, особенность, которая в различных моментах представляет общие характеристики с процессом правотворчества» [26, р. 238].
Представляется интересным для полноты картины привести мнение самого Международного Суда ООН, изложенное в выпускаемой им брошюре. Там указывается, что хотя Международный Суд не следует в своей практике принципу srare decisis (обязательного характера прецедентов), однако разумно согласиться с тем,
что, когда Международный Суд вынес решение по делу, он должен будет иметь очень серьезные основания для того, чтобы в последующих решениях по похожим делам занимать отличную от предыдущей позицию, основываясь, в частности, на прогрессе и развитии международного права. Более того, Международный Суд часто цитирует, в поддержку своей мотивировки, свои или своего предшественника заявления в предыдущих делах, хотя он весьма осторожен, чтобы воздержаться от какого-либо выражения, указывающего, что он несет обязанность по их выполнению. Таким образом, он поддерживает некоторую постоянность в своих решениях. Это также помогает ему влиять на поведение государств в отношении вопросов, с которыми суд уже имел дело ранее. Государства могут получить ориентировки на принципы, установленные судом (например, метод делимитации норвежских территориальных вод в деле о рыболовстве). Суд в своем обращении к ним может, таким образом, посчитать себя обязанным применять международный обычай, в создании которого он сам внес вклад. Короче говоря, решение суда не только решает частный спор, но оно неизбежно также способствует развитию международного права [27, р. 73].
Итак, если подвести некоторые итоги, то можно отметить следующее. Хотя формально-юридически Статут Международного Суда ООН и другие юридически обязательные международно-правовые акты не закрепляют права суда создавать нормы международного права и не признают общеобязательный характер его решений, постепенно складывается практика Международного суда ООН, свидетельствующая о самых различных возможностях и средствах, которыми располагает суд для воздействия на процессы уточнения содержания или даже формирования международно-правовых норм международного права.
Из изложенного выше следует, что Международный Суд ООН может принимать свои решения, пусть и в исключительный случаях, руководствуясь ex aequo et bono, т.е. по справедливости, тем самым он имеет возможность заполнять своими решениями существующие пробелы в международно-правовом регулировании. Далее, тот факт, что он достаточно часто ссылается на свои прежние решения, позволяет утверждать, что в своей практике Международный суд ООН применяет им же самим (или его предшественником) сформулированные юридические правила, что также свидетельствует в пользу творческой роли суда в процессе правоприменения. Об этом же свидетельствует и тот факт, что по просьбе спорящих государств Международный суд ООН может установить наличие обычной нормы, обязательной для спорящих сторон, более того он не ограничивается констатацией обычаев, а дает более или менее четкие формулировки. В некоторых случаях судебные решения могут положить начало формированию обычной нормы международного права. Нельзя недооценивать и использование судебного решения в качестве свидетельства opinio juris при определении существования международного обычая, поскольку подобные решения Международного Суда ООН широко применяются в работе Комиссии международного права ООН при разработке проектов кодификационных международных договоров.
Из этого следует, что даже если учредители ООН руководствовались самыми скромными желаниями относительно роли Международного суда в международноправовой системе, закономерности последней обусловили его активность и значимость благодаря судебной практике и признанию этой практики государствами и другими субъектами международного права. Все это позволяет сделать вывод, что деятельность Международного Суда ООН за последние 60 лет способствовала прогрессивному развитию современного международного права.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. С 1991 года носит наименование — Российский университет дружбы народов.
2. Первую попытку создать кодекс международного права предпринял австрийский юристА. Домин-Петрушевич, опубликовавший свой кодекс в 1861 году. В 1868 году то же сделал швейцарский юрист И.К. Блюнчли [6, с. 93].
3. На конференции в Сан-Франциско данное положение ст. 13 было включено в проект Устава по предложению делегации Китая.
4. Например, генеральный секретарь ООН в преддверии саммита, посвященного миллениуму, обратился к государствам-членам ООН завершить ратификацию или присоединение к 50 наиболее важным международным договорам, разработанным и заключенным в рамках ООН.
5. Первоначальное признание это право получило в известном консультативном заключении Международного Суда ООН по вопросу «О возмещении ущерба, причиненного на службе ООН».
6. Декларации, касающиеся ранее сложившихся международно-правовых норм; декларации, которые развивают международно-правовые принципы, содержащиеся в Уставе ООН, и включают наряду с общепризнанными принципами международного права программные нормы поведения ООН и ее государств-членов; и, наконец, декларации, которые освящают новые принципы международного права, что позволяет квалифицировать их как квази-законодательные [18, р. 132].
7. Любопытно отметить, что А. Кассесе использует аналогичные значения (декларативное, формирующее и генерирующее) для характеристики последствий принятия международных договоров, кодифицирующих международное право, на обычное международное право [21, р. 137-138].
8. Аналогичную формулировку содержит п. 2 ст. 33 Статута Международного трибунала по морскому праву.
ЛИТЕРАТУРА
1 .Вылегжанин Л.Н. Вклад Международного суда ООН в развитие морского права (аспекты делимитации) // Международное право — International Law. — 2005.
— № 1. — С. 60-81.
2.Кожевников Ф.И., Кривчикова Э.С. Комиссия международного права ООН. Функции и деятельность. — М., 1977.
3. Копылов М.Н., Кузьменко Э.Ю. Международное экологическое право: кодификация и прогрессивное развитие. — М., 2005.
4. Костоева П.М. Международный суд ООН и прогрессивное развитие международного права: Автореф. дисс... канд. юрид. наук. — М., 2004.
5. Курс международного права в 7-ми томах. — М., 1989. — Т.1.
6. Лукашук И.И. Международное право. Общая часть. Учебник. — М., 1996.
7. Международное право: Учебник / Отв. ред. В.И. Кузнецов. — М., 2001.
8. Международное право: Учебник / Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова.
— М., 2000.
9. Международное право: Учебник / Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова.
— М., 2005.
10. Международное право: Учебник / Под. ред. Л.Н. Шестакова. — М., 2005.
11. Международное право: Учебник для вузов / Отв. ред. проф. Г.В. Игнатенко и проф. О.И. Тиунов. — М., 2003.
12. Международное публичное право: Учебник / Отв. ред. К.А. Бекяшев. — М., 2004.
13. Морское право. Конвенция ООН по морскому праву с предметным указателем и Заключительным актом третьей Конференции ООН по морскому праву. — Нью-Йорк, 1984.
14. Организация Объединенных Наций. Основные факты. Справочник / Пер. с англ. — М., 2000.
15. Положение о Комиссии международного права // Работа Комиссии международного права. — Нью-Йорк, 1982.
16. Работа Комиссии международного права. 3-е изд. — Нью-Йорк, 1982.
17. Ушаков Н.А. Международное право. Учебник. — М., 2003.
18. Asamoah O.Y. The legal significance of the Declarations of the General Assembly of the United Nations. — The Hague, 1966.
19. Buergenthal Th., Maier H.G. Public international law. — St.Paul, 1990.
20. Carillo Salcedo J.A. Curso de derecho intemacional publico. Introduction a su estructura, dinamica у funciones. — Madrid, 1999.
21. Cassese A. International law. — Oxford, 2003.
22. Daillier P., Pellet A. Droit international public. — P., 1999.
23. ICJ, Reports, 1997.
24. Las Naciones Unidas у la codificacion del derecho intemacional: aspectos juridi-cos у politicos // Las Naciones Unidas у el Derecho Intemacional. — Barselona, 1997.
25. O'Brien J. International law. — L., Sidney, 2001.
26. Rodriguez Carrion A.J. Lecciones de derecho intemacional publico. — Madrid, 1994.
27. The International Court of Justice. — The Hague, 1996.
UNITED NATIONS ORGANIZATION AND DEVELOPMENT OF INTERNATIONAL LAW (TO 60-TY ANNIVERSARY OF UN)
A.Ya. Kapustin
The Department of International Law Russian Peoples Friendship University
Miklukho-Maklaya str., 6, 117198 Moscow, Russia
This article axamines the UN importance and role in the development of principles and norms of modem international law by means of its codification, as well as by UN law-making activity and the process of law application of judicial practice of UN courts.
