CC BY
96
ОНТОЛОГИЯ МАТЕРИАЛЬНОГО БЫТИЯ И ПРОБЛЕМА ВРЕМЕНИ В ФИЛОСОФИИ И НАУКЕ
В.Н. Зима
Аннотация. Рассмотрение времени как свойства объективной реальности с необходимостью предполагает обращение к проблеме «последней реальности», к ее субстанциальному аспекту. В настоящей статье исследован вопрос о том, может ли концепция материи в том виде, как она существует в современной философии, быть признана подходящим онтологическим средством для выражения субстанциального и темпорального аспекта реальности.
Ключевые слова: время, материя, метафизика, философия науки.
Summary. The article considers time as the properties ofan objective reality with the necessity to assume the reference to a problem of "ultimate reality", to its substantive aspect. It also presents the concept of a matter in the way it exists in modern philosophy to be accepted as suitable ontological means for expression substantive and temporal aspect of a reality.
Keywords: time, matter, metaphysics, philosophy of science.
238
Одной из актуальных и вместе с тем наиболее трудных для рефлексии тем как в современной метафизике1, так и в философии науки является проблема реальности Суть этой проблемы вполне может быть сформулирована только с учетом двух основных ее аспектов - эпистемологического и субстанциального, причем в том случае, когда речь идет о философии науки, второй оказы-
вается непосредственно обусловленным первым. Суть эпистемологического аспекта в том, что представление о реальности в науке, в отличие от философской метафизики, обладает существенным своеобразием, которое можно понять лишь с учетом принципиальной для европейской философии полемики между реализмом и антиреалшмом, полемике, в которой сторонникам реа-
1 В данном случае речь идет о классической философской метафизике. Я считаю нужным сделать это уточнение, поскольку приходится констатировать, что существует определенная неоднозначность в употреблении термина «метафизика» среди современных исследователей. Например, в зарубежной философии под метафизикой принято понимать раздел философии, предметом которого является учение о бытии как таковом (в отечественном варианте это соответствует онтологии), а под онтологией понимается набор категорий, используемых для описания бытия, тогда как в российской философии понятие метафизики употребляется либо в качестве синонима самой философии, либо для обозначения учения о мета-физической реальности. Также термин может использоваться не только для обозначения раздела философии, но и в значении «метафизика науки», о чем, например, свидетельствует название представительной международной конференции (Metaphysics of Science), которая проводилась в австралийском Мельбурне в 2009 г., или в значении «метафизика научной теории» [1, с. 199].
ЕК
лизма так и не удалось привести решающих аргументов. В ходе этой полемики, как известно, сторонники антиреализма подвергли критике ключевое для традиционной метафизической философии понятие субстанции, поскольку выяснилось, что доказать существование внешнего по отношению к познающему субъекту мира не представляется возможным. С учетом данного обстоятельства, особенно важное значение приобретает тот факт, что, вопреки аргументам антиреализма, естествознание никогда не пыталось преодолеть присущую ему «естественную установку», а наоборот утверждало в качестве своей фундаментальной эпистемологической предпосылки «веру в существование внешнего мира, независимого от воспринимающего субъекта» [2, с. 136].
Важным логическим следствием данного эпистемологического феномена оказывается возможность (скорее, даже неизбежность) постановки проблемы реальности в ее субстанциальном аспекте, то есть в виде вопроса о природе реальности как таковой («последней реальности» или объективной реальности), по существу, в аспекте мета-физическом. Поэтому можно сделать вывод, что философское понятие субстанции в науке, хотя часто и в имплицитной форме, безусловно, сохраняет свое онтологическое значение, поскольку выступает, так или иначе, в качестве референта объективной реальности. Исследование реальности в ее субстанциальном аспекте, следовательно, должно быть признано одним из актуальных направлений в философии. Дополнительным аргументом в пользу данного тезиса, как представляется, является то, что вопрос о субстанциальном аспекте реальности можно рассматривать как важнейшую составную часть другой
фундаментальной философской проблемы - проблемы времени. Это обусловлено тем очевидным обстоятельством, что среди существующих многообразных способов решения проблемы времени (или, по крайней мере, основных способов его представления) большое место занимают так называемые объективные концепции времени, общей чертой которых является в той или иной степени признание времени свойством объективной реальности, что, в свою очередь, предполагает как наличие самой реальности, так и постановку вопроса о том, с какими именно ее фундаментальными характеристиками связан феномен темпо-ральности. Вместе с тем, анализ современных исследований в области тем-порологии демонстрирует скорее обратную ситуацию: ряд авторов так или иначе признает время объективным свойством внешнего мира [3; 4; 5], но при этом вопрос о том, что представляет собой сама объективная реальность, видимо, не рассматривается как актуальный, поскольку либо просто не помещается в фокус внимания, либо все ограничивается указанием на то, что речь идет об объективном времени «материального мира» [5, с. 3].
Справедливости ради надо отметить, что экспликация онтологического содержания понятия субстанции действительно представляет существенную трудность, поскольку, несмотря на общую реалистическую установку науки в плане решения вопроса об объективной реальности, аргументы антиреализма в той его части, где речь идет об общей трансценденталистской трактовке понятия реальности и сущности процесса познания, также полностью сохраняют свое значение, и этот конфликт между реализмом и антиреализмом находит
239
240
свое интегральное выражение в фундаментальной для философии науки проблеме соотношения реальности научной теории, которая, как известно, определяется совокупностью объектов, существование которых задается самой теорией [1, с. 199], с одной стороны, и объективной реальностью - с другой, проблеме, которая в настоящее время не имеет однозначного решения.
С учетом данного обстоятельства нетрудно понять, что роль собственно научных представлений практически не столь велика для решения вопроса об объективной реальности и темпораль-ности в качестве ее фундаментального свойства, как это иногда предполагается. Выбор между реализмом и антиреализмом в любом случае обусловлен теми ценностными предпосылками, которыми руководствуется исследователь, но в случае реализма с необходимостью предполагает еще и экспликацию объективных онтологических предпосылок самого реализма. Таким образом, вопрос о последней реальности и о том, почему эта реальность обладает темпоральными характеристиками, - это вопрос, во-первых, объективный, во-вторых, с методологической точки зрения скорее сугубо метафизический по своей сути, который должен быть исследован собственными средствами метафизики2. Одним из них, видимо, может стать обращение к классическим метафизическим конструкциям как наиболее релевантным установке реализма, к их логико-теоретическим наработкам, категориальному аппарату и эвристическому ресурсу.
Среди категорий, которые в метафизике использовались для представления объективной реальности, особое место принадлежит категории материи, поскольку в данном качестве она сохраняет это свое значение и в настоящее время. И хотя в статье «Материя» в Новой философской энциклопедии говориться о том, что современные философия и физика «предпочитают обходить это ставшее неопределенным и темным понятие» [7, с. 514], мне кажется, что ситуация не столь однозначна. С одной стороны, можно констатировать, что категория материи в ее традиционном, диалекти-ко-материалистическом понимании, безусловно, продолжает сохранять статус одного из актуальных средств для представления реальности в глазах многих ученых, занимающихся проблемой времени, о чем свидетельствует, например, довольно обстоятельная словарная статья О.С. Разумовского «Материя», которая опубликована на сайте Российского междисциплинарного семинара по темпорологии [8], в которой, в частности, указывается, что понятие материи - «одно из главных понятий темпорологии», поскольку «понятием времени обозначается изменчивость и дление существования материи в целом, отдельных ее уровней строения, объектов, систем, структур, их становления и т.п.». С другой стороны, в современной философии науки, в связи с рассмотрением понятия «реальность», можно наблюдать обращение к категории материи и в ином контексте. Примером является статья
2 По этой причине я не могу согласиться с той идеей, которую высказывает Г.Д. Левин в статье «Материализм» в Энциклопедии эпистемологии и философии науки. Анализирую противоречия, связанные с известным ленинским пониманием материи, автор приходит к выводу, что лучшим выходом будет «вернуться к принятой в истории философии трактовке материи как первосубстрата универсума, а вопрос, что конкретно этот первосубстрат собой представляет, передать физикам» [6, с. 472].
А.Ю. Севальникова [9], в которой автор, анализируя понятие «существования» применительно к квантовым объектам, приходит к выводу о необходимости пересмотра классического новоевропейского представления о реальности и, прежде всего, о материи, которое существует в науке. Вместе с тем, конечно, нельзя не отметить и того факта, что последовательного онтологического анализа категории материи практически невозможно встретить в современных публикациях. Эта противоречивая ситуация, сложившаяся относительно понимания категории материи в современной философии, на мой взгляд, свидетельствует о том, что имеется весьма серьезное несоответствие между сохраняющей свое влияние в современной темпорологии тенденцией рассматривать время в качестве свойства объективной реальности и теми онтологическими средствами, которые в этом случае используются для представления реальности.
Учитывая, что категория материи продолжает оставаться в философии одним из главных таких средств, а также с учетом указанной выше актуальности самой проблемы реальности в ее субстанциальном и темпоральном аспектах, мне представляется важным обратиться к рассмотрению двух фундаментальных вопросов: во-первых, как оценивать попытки представления объективной реальности в ее субстанциальном аспекте при помощи категории материи; во-вторых, какова онтологическая связь между категориями материи и времени, и какое значение анализ этого вопроса может иметь для понимания проблемы тем-поральности в целом.
Анализ литературы позволяет прийти к выводу, что в тех случаях,
когда на повестке дня оказывается вопрос о фундаментальном строении реальности и решается он в контексте реалистической, а не трансцендента-листской парадигмы, понятие материи используется в трех основных значениях: во-первых, в качестве референта самой реальности, во-вторых, в качестве онтологической категории для обозначения того, из чего состоят материальные (физические) объекты, в-третьих, для обозначения одного из уровней реальности. Наиболее представительной и взвешенной в плане аргументации, на мой взгляд, является традиция, связанная со вторым значением. Ниже я рассмотрю и проанализирую выявленные подходы.
Самым известным является первое значение, в контексте которого мы сталкиваемся, по сути, с вопросом об онтологическом статусе материи. Основными вариантами, в которых используется данное значение, представлены материалистическим монизмом, в котором материя признается единственным референтом реальности, и теми философскими системами, обычно упрощенно называемых дуалистическими, в которых наряду с материей имеется реальность объ ек тив но-иде-альная. Как известно, в отечественной философской традиции вплоть до начала 90-х гг. ХХ в., по крайней мере в официально-допустимых рамках, которые задавались догматизированным диалектическим материализмом, самой проблемы онтологического статуса материи просто не существовало, поскольку в рамках монистического материализма вопрос об онтологическом статусе материи и времени решался вполне однозначно. Материя понималась как философская категория для обозначения объективной реальности,
241
242
данной нам в ощущениях и существующей независимо от них, а время - как одна из форм бытия материи. Объективизация онтологического статуса материи, таким образом, приводила и к объективизации онтологического статуса времени. При всей полемичности подобного представления, его, тем не менее, по ряду причин удобно взять в качестве точки отсчета для дальнейшего анализа проблемы.
Дело в том, что за исключением ряда способов решения проблемы реальности и ее представления, которые в ХХ - начале XXI столетия были предложены в работах ряда философски мыслящих ученых, например, тяготеющего к платонизму Р. Пенроуза [10], диалектический материализм в последние десятилетия оставался практически единственной метафизической системой. Однако в философской метафизике давно и хорошо известно, что вопрос об онтологическом статусе материи не имеет однозначного решения. Одни философы будут считать его онтологически исходным, другие - производным от более фундаментальных, например, объективно идеальных сущностей. Наиболее известными примерами здесь являются аргументы, которые были предложены Григорием Нисским в IV в. и Дж. Беркли в XVIII в. и которые в полной мере сохраняют свое значение по настоящее время3. Кроме того, понятие материи в любом случае неэквивалентно понятию материального объекта. Поэтому в любом случае, даже если допустить тот вариант решения проблемы субстанции, который предлагается в монистическом материализме, то мы сталкиваемся с практически непреодолимым затруднением относительно решения проблемы ди-
ахроничекой тождественности вещей, адекватное представление которой требует таких онтологических средств, которые бы выступали как в роли референта тождественности, так и в роли референта инаковости, поскольку единицей реальности выступают именно единичные вещи, исходной и нередуци-руемой характеристикой которых является обладание устойчивостью существования [12, с. 48], то есть единством тождественности и инаковости. Поэтому, если поставить под сомнение тезис о том, что категория материи в том виде, в каком она присутствует в монистическом материализме, может быть признана релевантной для обозначения объективной реальности, но сохранить тезис о необходимости исследования проблемы реальности в ее субстанциальном аспекте, то это со всей остротой поднимает две очевидные проблемы. Первая касается необходимости выбора альтернативных (или, может быть, дополнительных) категорий для представления реальности, поскольку отказ от использования в этой роли категории материи еще не решает саму проблему реальности и ее референтов. Вторая касается поиска альтернативных онтологических оснований для объективизации времени, что соответственно предъявляет вполне определенные требования и к характеристикам искомых референтов объективной реальности. Эти проблемы мы рассмотрим в контексте анализа использования двух других значений категории материя.
В случае использования понятия материи во втором значении акцент делается на том, что окружающий мир состоит из разнообразных материальных (физических) объектов, а задачей ме-
3 См., например, их вдумчивый анализ в работе Р. Сорабджи [11, с. 290-294].
Преподаватель
ЕК
2 / 2013
тафизики является анализ их онтологической структуры [13, с. 184-226]. В этом случае на повестке дня оказываются две основные проблемы, каждая из которых на сегодня не имеет однозначного решения: во-первых, необходимо дать исчерпывающее определение понятия материального объекта, представление о котором исходно является чем-то интуитивным и требующем рационального прояснения, во-вторых, попытаться выяснить, что существует реально, а что - номинально. Как, например, адекватно представить на категориальном уровне следующую ситуацию: в понедельник мы принесли домой кусок глины, из которого во вторник сделали небольшую скульптуру, простоявшую на нашем столе до среды, когда мы снова превратили ее в кусок глины [13, с. 184]? Материалы и изделия, понятно, можно взять и другие - проблема остается все той же: сколько реально имеется объектов в то время, когда глина существовала в виде скульптуры, один или два; существуют ли реально, например, молекулы, атомы, или же только субатомные частицы, и, следовательно, являются ли вещь и то, из чего она состоит (то есть составляющая ее материя), чем-то различным или одним и тем же? Иными словами, какие категории следует признать необходимыми и достаточными для релевантного представления онтологии материальных объектов? Спектр возможных ответов на этот вопрос в современной метафизике достаточно широк, но в целом его можно свести к трем основным альтернативам. Согласно первой существуют только единичные вещи; согласно второй - как вещи, так и материя; согласно третьей - только материя.
Проблема эта не нова, на нее, как известно, обратил внимание еще Аристотель, для которого анализ такого рода отношений явился объективным основанием для того, чтобы, рассматривая онтологию единичных вещей, выделить наряду с понятием формы (в качестве референта самой вещности) понятие материи в качестве понятия, призванного обозначить, с одной стороны, «то, из чего вещь возникает»4 [1031а], а с другой - принципиальную инаковость вещи, поскольку «каждая из таких вещей способна и быть и не быть, а в этом и состоит материя у каждой вещи» [там же]. Однако для адекватного понимания аристотелевского учения о материи, надо учитывать все значения, в которых используется данный термин. С одной стороны, речь может идти о так называемой последней материи. Последняя материя - это всего лишь материал вещи, то, из чего вещь состоит. Эта материя, в свою очередь, сама является оформленной, то есть, фактически, вещью. Такая материя, будучи материей вещи и являясь вещью, в качестве материи не существует отдельно от той вещи, материей которой она является, выступая, таким образом, в качестве материи не в абсолютном, а в относительном смысле и, следовательно, не может рассматриваться в качестве материи-субстанции. С другой стороны, материя есть «самое последнее, что лежит у всего другого в основе» [1029а]. В этом случае под материей подразумевается «то, что само по себе не обозначается ни как определенное по существу, ни как определенное по количеству, ни как обладающее каким-либо из других свойств, которыми бывает определено сущее» [там же], то
243
4 Здесь и далее цитаты из Аристотеля даются по [14] в принятой системе ссылок.
244
есть материя в собственном смысле, которая является чем-то онтологически иным в отношении формы. На первый взгляд, в этой роли выступает так называемая первая материя. Такое понимание присутствует, например, у А.Н. Чанышева [15, с. 302-303]. Однако с этим трудно согласиться. Хотя Аристотель действительно определяет ее как «что-нибудь первоначальное, про что уже не говорится вследствие его зависимости от другого, что оно из этого другого получилось» [1049а], и указывает, что она «не есть эта вот определенная вещь» [1049а], но пример, который он здесь приводит («если земля из воздуха, а воздух не огонь, но из огня получился, тогда огонь - это первая материя» [1049а]), показывает, что речь здесь не идет о материи в том же смысле, что и в 1029а, а, скорее, имеются в виду первоэлементы мироздания. Таким образом, в контексте аристотелевского дуализма материи и формы правильно будет заключить, что в действительности в статическом аспекте его онтологии понятие материи подразумевает только два основных значения - абсолютное и относительное, то есть материи и материала. При этом, очевидно, в роли субстанции может рассматриваться только первая.
На мой взгляд, роль того глубокого логического анализа категории «материя», который был сделан Аристотелем, определяется в данном случае тем, что его результаты помогают должным образом эксплицировать то значение, в котором понятие материи используется в современной метафизике при решении вопроса об онтологии материальных объектов, и, следовательно, определить, может ли материя в таком аспекте рассма-
триваться в качестве «претендента» на роль субстанции.
Ответ на последний вопрос, как представляется, будет отрицательным. Приведу аргументы. В современной метафизике категория материи может использоваться для обозначения того, из чего сделаны материальные объекты [13, с. 211], однако понятие материи не рассматривается в качестве безусловно необходимой онтологической категории. Учитывая то обстоятельство, что задачей метафизики считается выявление того набора категорий, который может быть признан релевантным для представления основных метафизических проблем, с методологической точки зрения введение той или иной категории предполагает предварительное обоснование его логической необходимости.
Ответ на поставленный нами в предыдущем абзаце вопрос, таким образом, может быть получен в результате анализа этого обоснования и экспликации значения понятия материи в том виде, в каком оно присутствует в качестве категории, используемой для представления онтологии материальных объектов.
В отношении категории материи можно обнаружить два логических основания. Во-первых, оно может использоваться для представления такого рода отношений, примером которых является уже упомянутая выше ситуация со скульптурой и глиной. Нетрудно заметить, что понятие материи здесь явно используется во втором, относительном его значении, в значении материала, поскольку о материи речь идет в смысле вещества, следовательно, даже в том случае, если релевантным признается решение, согласно которому существует
ЕК
только материя, речь идет всего лишь о мельчайших элементарных объектах. Что касается вопроса о материи в ее абсолютном значении, то он в данном случае просто не ставится. Второе основание требует некоторого предварительного разъяснения.
Как уже было сказано, в отношении онтологии материального бытия категория материи не используется с абсолютной необходимостью. Это означает, что онтологию материальных объектов можно обсуждать и в других аспектах. А именно: центральной в последние три десятка лет в метафизике принято считать проблему соотношения частей и целого [13, с. 190], в контексте которой в качестве основных традиционно рассматриваются следующие два вопроса [13, с. 190191]. Первый, так называемый The Spécial Composition Question, - это вопрос о том, при каких условиях предметы могут образовать между собой новый предмет, то есть целое. Второй, так называемый The Simple Question, - это вопрос о том, какие условия должны выполняться для того, чтобы физический объект являлся простым, то есть не имел бы частей. Именно в контексте последнего вопроса и выявляется второй способ обоснования статусности категории материи. Речь идет о возражениях, которые могут быть выдвинуты против одного из способов решения данного вопроса. Согласно этому решению, объект может считаться простым в том случае, когда он, являясь пространственно протяженным, занимает регион, который не является частью некоторого большего, пространственно протяженного и заполненного материей региона, то есть объект неделим. Одно из возражений, апеллирующее к тому, что существуют
некоторые условия, при которых такого рода определение простоты не будет исчерпывающим, предлагает рассмотреть ситуацию, в которой одна часть некоторой сферы, представляющей собой простой протяженный объект, будет окрашена в синий цвет, а другая - в красный, что позволит нам в определенном аспекте говорить о том, что на самом деле предмет состоит из двух частей.
Решение проблемы может заключаться в том, чтобы наряду с физическим объектом допустить существование материи, что позволит объяснить, как простой объект может быть в своем составе разнородным [13, с. 208-212]. Тем не менее, и в данном случае, при всей умозрительности приведенного примера, содержание понятия материи, которое здесь используется, не выходит за рамки понимания материи в ее относительном смысле. Это определяется самой стратегией, которую изначально выбирают метафизики, помещая вопрос об онтологии материальных вещей в контекст проблемы соотношения целого и частей, поскольку очевидно, что понятие части и целого всегда соотносительны. Поэтому даже если считать цвета материей неделимой вещи, то понятно, что в качестве таковой они будут выступать лишь в отношении ее, но не сами по себе.
Таким образом, на вопрос, предполагает ли имеющееся в современной метафизике понимание категории материи ее использование в качестве референта объективной реальности в ее субстанциальном аспекте, можно дать отрицательный ответ. Тем не менее, на мой взгляд, исследование данного вопроса позволяет выявить один примечательный момент. Если говорить о
245
246
структуре реальности, то в качестве фундаментальных объектов, ее составляющих, следует признать именно единичные вещи, а не просто материю. В связи с этим особенно важным оказывается следующее обстоятельство. В то время, как вопрос об онтологии физических объектов (единичных вещей) вообще не подразумевает с необходимостью обращения к категории материи, а само определение их представляет существенную трудность, будучи одной из фундаментальных интуиций человека о мире, категория времени неизменно сохраняет свое значение в числе тех, без которых невозможно выразить их онтологическое своеобразие, проявляющееся в таких темпоральных характеристиках бытия единичных вещей, как ограниченность существования (возникновение, определенная длительность существования, прекращение существования) и связь с изменениями. Категория времени является, таким образом, более фундаментальной в отношении онтологии единичных вещей, чем категория материи. В методологическом плане это означает, что вопрос о темпоральных характеристиках вещей можно и даже необходимо рассматривать вне связи с категорией материи.
Вместе с тем, необходимо обратить внимание на то, что среди характеристик единичных вещей есть и такая, которая, на первый взгляд, определенным образом позволяет вновь актуализировать понятие материи. Речь идет о том, что бытие единичных вещей представляет собой бытие особого рода, которое может быть обозначено термином контингентное бытие [16, с. 85]. Использование этого термина, который с английского может быть переведен как случайное бытие и кото-
рому в русском языке соответствует слово бывание, выражает ту особенность единичных вещей, что они представляют собой вещи, «которые существуют, но чье несуществование также возможно» [16, с. 85]. В подобном определении можно обнаружить явную параллель с приведенным выше определением материи, которое предлагает Аристотель, когда пишет о том, что «каждая из таких вещей способна и быть и не быть, а в этом и состоит материя у каждой вещи» [1031а], особенно если учесть то обстоятельство, что материя у Аристотеля, как известно, может пониматься не только в статическом, но и динамическом аспекте, то есть как потенциальное бытие. Как представляется, важность подобной параллели определяется двумя моментами. Во-первых, в контексте онтологии единичных вещей контингентный характер их бытия можно рассматривать в качестве своего рода третьего аргумента в пользу необходимости прибегнуть к использованию категории материи как средства их представления. Во-вторых, она позволяет еще резче подчеркнуть тот момент, что возможно понимание категории материи не только в роли того, из чего сделаны вещи (последней материи), но и самой последней материи в качестве простого референта контингентного характера бытия единичных вещей, то есть скорее в чисто динамическом, реляционном, а вовсе не субстанциальном аспекте. Значение последнего момента в том, что он вновь подтверждает вывод, сделанный нами в конце предыдущего абзаца.
Что касается использования понятия материи в третьем значении, для обозначения одного из уровней реальности, то здесь следует отметить работу
А.Ю. Севальникова [9]. Анализируя трудности, связанные с понятием существования в квантовой механике, автор приходит к выводу: в силу того, что «квантовая механика... отсылает к некоторого рода трансцендентности», в решении этой проблемы может помочь обращение к традиционной метафизике, к использованию многомодус-ного представления о реальности, характерного для нее. Одна из трудностей, связанных с построением «такой метафизики, которая находилась бы в единстве и непротиворечивости со всем зданием физики» [9, с. 153], связана с различным представлением материи в понимании современной физики, с одной стороны, и классической метафизики - с другой. Один из ключевых тезисов автора заключается в том, что необходимо «отказаться от принципа объяснения материи из самой себя» [9, с. 153] и рассматривать ее лишь как один из уровней реальности, который соотносится с динамическим модусом бытия, промежуточным между миром эйдетическим и миром природным, как это делала традиционная метафизика.
Как оценить подобный подход? В решении вопроса об онтологическом статусе материи, предложенном Се-вальниковым, мы, безусловно, имеем дело с попыткой объективизации материи. Наиболее ценной и убедительной в разрабатываемом подходе, на мой взгляд, является аргументация в пользу необходимости прибегнуть к многомодусной концепции реальности, что исключает обращение к монистическому материализму. Менее убедительным (несмотря на его желательность, с чем я вполне готов согласиться), с учетом нерешенности фундаментальной для философии науки
проблемы соотношения реальности научной теории и объективной реальности, представляется тезис о единстве метафизики и физики и, следовательно, возможности вообще соотносить между собой понимание материи в физике (где она в любом случае представлена теми или иными материальными объектами, а не абстрактной материей) и метафизике, если не будет проведена экспликация тех метафизических предпосылок науки, например той, о которой шла речь в настоящей статье, которые позволяют принять позицию реализма.
Самым неоднозначным, на мой взгляд, является положение об объективизации материи, о том, что ее все-таки следует рассматривать как один из уровней реальности. Мои возражения следующие. Севальников берет за основу своей многомодусной концепции бытия то, что он сам называет «традиционной метафизикой». Согласно этой концепции, контуры которой автором обрисованы предельно обще, существуют три модуса бытия: бытие идей, «промежуточный модус бытия динамического» и бытие актуальное - «мир конкретных наблюдаемых форм», при этом «промежуточный мир дает возможность воплощения мира эйдосов» [9, с. 154]. Как представляется, в такой метафизической схеме слишком много имплицитных и достаточно условных допущений. Главное из них, на мой взгляд, состоит в постулировании эйдитиче-ского мира, состоящего из множества идей, который является миром вечного и неизменного бытия. Положение о промежуточном динамическом модусе бытия в этом случае оказывается простым дедуктивным выводом, призванным обосновать условие суще-
247
248
ствование тех объектов «мира конкретных наблюдаемых форм», специфика бытия которых проявляется в его контингентном характере. Однако, как мы отмечали выше, интерпретация контингентности допускает и чисто реляционное понимание материи, без прибегания к ее объективизации. В этом случае на первый план выходят именно вопросы о том, что, например, является метафизической причиной множественности в качестве условия контингентности или что обуславливает изменчивость и, следовательно, темпоральность как таковую. Между тем, представляется очевидным, что исходной метафизической посылкой многомодусной концепции бытия, в контексте которого необходимо признание самостоятельной онтологической реальности материи, является представление о вечно существующем мире эйдосов.
Вместе с тем, поскольку концепция А.Ю. Севальникова апеллирует к историко-философскому ресурсу, тем самым помещая проблему материи в контекст поиска релевантных метафизических дискурсов, хотелось бы обратить внимание на тот факт, что в истории метафизики существует и иное решение вопроса о структуре реальности, также предполагающее обращение к многомодусным представлениям. Такое решение было предложено в рамках христианского креационизма, который представляет собой вполне законную с философской точки зрения (в плане решения вопроса о возникновении мира) альтернативу представлению о вечном мире неизменных эйдо-сов. Это решение интересно тем, что оно позволяет объективизировать изменчивость в качестве первичной онтологической характеристики тварно-
го бытия, то есть представить его в качестве бытия контингентного, причем сделать это дедуктивно, не прибегая при этом к представлению о материи в качестве субстанции изменений. Суть решения в том, что в средневековой метафизике тварное бытие - это бытие особого рода, фундаментальными характеристиками которого являются множественность, пространст-венность, оформленность, ограниченность, которые являются интегральным выражением его отличия от метафизической полноты Творца. Таким образом, понятие материального объекта здесь оказывается онтологически первич-нъми Вместе с тем тварное бытие изменчиво, и эта изменчивость (текучесть естества) для него фундаментальна, (и, следовательно, фундаментальна именно темпоральность), поскольку обусловлена его тварной ех шЫ1о природой: будучи предоставлено самому себе, оно стремилось бы по естеству вернуться в это ничто [17]. Наконец, на смену учению о вечных и неизменных эйдосах, коль скоро в тварном не может быть ничего вечного и неизменного по природе, приходит учение о логосах, в котором принцип трансцендентности получает свое полное развитие: являясь онтологическим основанием сотворенных вещей, они, тем не менее, трансцендентны им, поскольку принадлежат онтологической сфере Творца. В своем логосе вещи всегда тождественны, поскольку сами логосы вечны, в своей тварной природе - изменчивы (нетождественны). Таким образом, метафизическая концепция тварного бытия, исключая из числа уровней реальности мир вечно существующих эйдосов, позволяет объяснить динамический характер объектов реальности, не прибегая к объектива-
ции материи в качестве субстанциальной основы реальности и не вступая в противоречие с теми эпистемологическими аргументами, которые указывают на деривативный от идеального характер материи.
Сделаем выводы. Анализ основных способов представления субстанциального аспекта объективной реальности с использованием категории материи не позволяет признать ее релевантной для этих целей ни в том случае, когда речь идет о монистическом материализме, ни в случае мно-гомодусных концепций реальности. Отношения множественности и изменчивости (и, следовательно, понятие темпоральности), для выражения которых эта категория обычно используется, могут и должны быть рассмотрены в качестве более фундаментальных, чем материя, и не содержат прямых указаний на ее необходимость в качестве онтологической категории. Для продуктивного исследования проблемы реальности и темпоральности, в качестве одной из ее фундаментальных характеристик, перспективным, следовательно, представляется обращение к таким способам метафизического дискурса, в которых категория времени может быть рассмотрена независимо от категории материи.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Rosenberg A. Philosophy of Science: A Contemporary Introduction. - 2-nd ed., Routledge, N.Y., 2006. - x+213 p.
2. Эйнштейн А. Влияние Максвелла на развитие представлений о физической реальности // Собрание научных трудов. - Т. 4. - М., 1967. - С. 136-139.
3. Анисов А.М. Свойства времени // Логические исследования. - Вып. 8. - М.: Наука, 2001. - С. 5-25.
4. Казарян В.П. Темпоральность и естественные науки // На пути к пониманию феномена времени: конструкции времени в естествознании. - Ч. 3. - М.: Прогресс-Традиция, 2009. - С. 30-63.
5. Хасанов И.А. Время как объективно-субъективный феномен. Словарь. - М.: Прогресс-Традиция, 2011. - 328 с.
6. Левин Г.Д. Материализм // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. - М.: Канон+, 2009. - С. 472-473.
7. Материя // Новая философская энциклопедия. - Т. 2. - М.: Мысль, 2010. -С. 509-514.
8. Разумовский О.С. Материя. - URL: http:// www.chronos.msu.ru/TERMS/razumovsky_ materia.htm
9. СевальниковА.Ю. О возможности нового понимания реальности // Философия науки. - Вып. 14: Онтология науки. - М.: ИФ РАН, 2009. - С. 144-157.
10. Пенроуз Р. The road to reality. A Complete Guide to the Laws of the Universe. Jonathan Cape. - L., 2004.
11. Sorabji R. Time, creation and the continuum: theories in antique and the early middle ages.
- Ithaca (N.Y.), 1983. - 473 p.
12. Миронов В.В., Иванов А.В. Онтология и теория познания. - М.: Гардарики, 2005. nin
- 447 с. 249
13. Carrol J.W., Markosian N. An Introduction to Metaphysics. - Cambridge University Press, N.Y., 2010. - 268 p.
14. Аристотель. Метафизика / Пер. с греческого А.В. Кубицкого. - М.: Изд-во Экс-мо, 2006. - 608 с.
15. Чанышев А.Н. История философии древнего мира: Учебник для вузов. - М.: Академический Проект, 2005. - 608 с.
16. Loux M.J. Metaphysics: a contemporary introduction / Michael J. Loux. - 3rd ed. -Routeledge, N.Y., L., 2009. - 309 p.
17. Athanasii Magni. Oratio contra gentes, 41. ■
!ЕК
