CC BY
100
УДК 94(44)«04/14»(093)
Е. Д. Смирнова
ОЛИВЬЕ ДЕ ЛЯ МАРШ И ЕГО «МЕМУАРЫ»: ФРАНЦУЗСКИЙ НАРРАТИВ «ОСЕНИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ»
С точки зрения истории повседневности исследуется французский нарратив XVв.: «Мемуары» чиновника и хрониста герцогов Бургундии Оливье де Ля Марша (1425-1502). Установлено, что костюм знати (его цвет) в средние века являлся средством социального распознавания, а участие в совместных трапезах - демонстрацией силы и проявлением принадлежности к одной социальной группе, внутри которой также не было равенства.
Введение
Основным моментом, определяющим успешность работы медиевиста, является источник, умение его найти, «достать» и профессионально «прочесть». Из многообразия свидетельств прошлого мы избрали нарратив французского Средневековья - «Мемуары» майордома и церемониймейстера бургундского двора Оливье де Ля Марша (1425-1502). Тексты его сочинения интересуют нас только с одной точки зрения - с точки зрения истории повседневности («La vie quotidienne»). Мы не относим себя к тем исследователям, которые рассматривают последнюю в качестве декора «большой истории» (т. е. социальной и экономической) [1, 31], а полагаем, что повседневность и есть основная составляющая жизни человека. До середины 90-х гг. прошлого века повседневность не относилась к числу приоритетных тем постсоветской медиевистики. История быта и материальная культура (жилище, одежда, пища и пр.) долгие годы были вотчиной этнографии. Её методы и подходы во многом и переняла современная Everyday History. «Фактически, - как заметил А. С. Мыльников, - [изучение повседневности] - это историко-этнографический подход, каковым занимаются выходцы из французской школы «Анналов» [2].
Результаты исследования и их обсуждение
«Мемуары» Оливье де Ля Марша были обнаружены нами в Российской Национальной библиотеке (РНБ, ранее ГИБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина) в г. Санкт-Петербурге. Предварительное знакомство с этим нарративом показало, что данный памятник франко-бургундской культуры представляет интерес в контексте означенной нами темы.
Автор «Мемуаров» прошел витиеватый путь от должности пажа при дворе герцога Бургундии Филиппа III Доброго (1396-1467, герцог с 1419) до мэтра Отеля и управляющего Бургундского дома [3, 123] при его преемнике, следующем герцоге Бургундии Карле Смелом (1433-1477, герцог с 1467). Выполнял военные (капитан крепостей), управленческие (чиновник местной администрации, бальи, мэтр монеты) и дипломатические функции. Однако нас Оливье интересует не столько как чиновник и дипломат, сколько как официальный хронист бургундских герцогов и автор малоизвестного в отечественной медиевистике и потому не исследовавшегося белорусской историографией сочинения.
К исследованию темы средневековой повседневности мы подходим с максимально широких позиций, стремясь использовать всё, что способно раскрыть и реконструировать обыденность эпохи: письменные источники, памятники архитектуры, миниатюры, картины, предметы быта и т. д. Словом, всё, что можно назвать этнокультурными источниками.
В данном конкретном случае целью нашего исследования является выявление в нарративе XV в. - памятнике мемуарного характера позднего французского Средневековья - свидетельств повседневной жизни нобилитета/рыцарства и их последующее осмысление. С этой точки зрения, «Мемуары» Оливье де Ля Марша пока не исследовались.
Текст «Мемуаров» разбит на две книги. Наиболее удачной считается первая часть, содержащая 37 глав [4, 352-512]. Вторая включает 16 глав [5, 513-577] и отличается некоторой незавершенностью. Воспоминания охватывают период с 1435 по 1488-1489 гг. В предисловии к первой книге, адресованном внуку Карла Смелого Филиппу Красивому, Оливье, исполнявший в тот момент обязанности его воспитателя, предупреждает, что он хотел бы говорить о том, что он сам «видел, знал и испытал» [в связи с чем хотелось бы заметить, что сочинение Оливье де Ля Марша можно отнести к числу эго-документов (свидетельство человека о себе самом - Е. С.), поскольку автор «Мемуаров» осторожно вплетает в общий контекст повествования события собственной жизни].
Как официальный хронист герцогов Бургундии, Оливье де Ля Марш обязан был описывать и описывал военные кампании бургундских герцогов и политические события
своего времени, углубляться в историческую значимость которых мы не в состоянии. А вынуждены сосредоточиться на цели нашего исследования и обратиться с интересующими нас «вопросами» к главе 29 (кн. 1, «Мемуары») [6, 478-489], посвященной банкету «Обет Фазана», состоявшемуся в г. Лилле 17 февраля 1454 г. по инициативе Филиппа Доброго.
Банкет явился продуманной политической акцией, во время которой герцог Филипп III обратился к европейским государям и своим вассалам с призывом выступить в крестовый поход против неверных, захвативших в 1453 г. Константинополь [7; 177, 183]. Известно, что организация этого крестового похода являлась частью общей стратегии Филиппа Доброго, претендовавшего на самостоятельную роль Бургундии в Западной Европе.
Хронист Оливье принимал участие в организации празднества. «Я, - замечает автор "Мемуаров", - решился описать ...как можно ближе к правде и согласно моему маленькому чувству праздник, состоявшийся в Лилле» [8, 478].
Банкету предшествовал рыцарский турнир (joute), организованный племянником Филиппа Доброго герцогом Клевским; сам банкет проходил 18 февраля в Palais de la Salle - Зальном Дворце, - названном так, вероятно, из-за большого числа (16) имевшихся там залов, -в прямоугольном зале, получившем название Большого.
На роскошный банкет были приглашены принцы крови, герцоги, графы с супругами, дамы и девицы [9; 478-479, 488-489].
Большой Зал должен был поражать не только своей величиной, но и соответствующим убранством.
Текст 29 главы сообщает о том, что он был украшен картинами, гобеленами (особенно поражал гобелен, получивший условное название «Геркулес», символизировавший связь генеалогического древа бургундских герцогов с античным героем) и выставленой в стоявших вдоль стен буфетах хрустальной, золотой и серебряной посудой. В центре прямоугольного зала на каменном постаменте была установлена скульптура обнаженной женщины и фонтан с питьевой водой. В этом зале находились три накрытых стола: средний, большой и маленький, на которых были расставлены 16 макетов. На главном столе находилось 4 макета: макет церкви (в ней звонил колокол, играл орган и пели 4 певца), макет с обнаженным ребенком, который непрерывно орошал розовой водой утес, макет караки (тип средневекового морского судна - Е. С.) и макет фонтана. На втором (самом длинном столе) были выставлены 9 макетов: изображение замка (замка Лузиньянов с тремя башнями, подъемным мостом и рвом с текущей водой; на самой высокой из башен находилась женщина-демон Мелюзина в виде змеи); ветряной мельницы; тигра, сражающегося против змеи; дикаря, скачущего на лошади, и т. д. В огромном пироге (из паштета) в форме замка, располагавшемся на этом же столе, были спрятаны 28 живых музыкантов, игравших на разных инструментах. На третьем (самом маленьком) столе находились 3 макета, изображающие чудесный лес Индии, двигавшихся странных зверей в нем, струящуюся воду и бродящего по лужайке льва [10, 480-481]. Все эти механизмы были придуманы организаторами праздника.
Банкетные столы были поставлены в виде буквы «П». Главный из столов был предназначен для герцога Филиппа Доброго. Перпендикулярно к нему, по правую и левую руку герцога, были поставлены второй и третий столы. Гости рассаживались в соответствии со своим социальным положением, вассальной и родственной близостью к Филиппу Доброму и его супруге Изабелле Португальской. Слева от герцога за центральным главным столом находились Изабелла Португальская, дама Мария Шарни - дочь бастарда герцога и т. д. Справа от Филиппа Доброго расположились: будущая жена наследника Карла Изабелла Бурбонская; племянник Филиппа Доброго герцог Клевский и его жена, племянница Изабеллы Португальской, т. е. члены семьи, а также принцы крови и канцлер Бургундии. Далее за вторым столом расселись: наследник Карл, герцог Адольф Клевский, бастард Антуан, граф Этамп и другие. Третий стол был отведен знатным юношам, еще не прошедшим обряд посвящения в рыцари и не имевшим статуса рыцарей, а также молодым девушкам. Не давая подробного описания подаваемых на банкете блюд, Оливье де Ля Марш тем не менее сообщает об обилии еды, вина и разнообразии яств, упоминает о посуде из золота, серебра и хрусталя, о причудливо украшенных золотом и лазурью (в соответствии с гербом герцога) тележках, на которых развозили кушанья [11; 478, 482-489].
Банкет сопровождался музыкой, пением, танцами, драматическими представлениями с декорациями и свидетельствовал о театрализации приемов пищи в конце средних веков. В связи с чем хотелось бы заметить, что автор воспоминаний тщательно описывает мельчайшие подробности праздника, чувствуется, что он находит особое удовольствие в описании интерьера, отдельных праздничных сцен, изысканных развлечений и сервировки стола. В такие моменты под пером хрониста начинают сверкать яркие детали.
Кульминационным моментом банкета являлась процедура принесения обета (так называемый «Обет фазана» («Voeu du faisan»), в ходе которого присутствующие дворяне по очереди произносили
перед благородной птицей - фазаном - обещание (правда, так никогда не осуществившееся) -выступить в военный поход против врагов христианской веры - «неверных турок» - за отвоевание павшего Константинополя.
В XV в. не только двор, но и модные туалеты бургундской знати являлись эталоном для всей средневековой Европы, на что были свои, прежде всего экономические, причины: земли, которыми владели бургундские правители, в то время считались «наиболее урбанизированными» [12, 300], а богатство Филиппа Доброго основывалось, главным образом, на хорошо налаженной налоговой системе денежных поступлений от многочисленных нидерландских городов, имевших развитую торговлю и мануфактурное производство.
Глава 29 содержит сведения об особенностях костюма феодальной аристократии. К примеру, Оливье де Ля Марш упоминает «очень красивую молодую Даму в шелковом фиолетовом платье с золотой окантовкой» на коне, покрытом синим шелком, со свитой из трех мужчин, одетых в костюмы ярко-красного цвета с зелеными капюшонами, а также прибывшего на праздник «сына португальского короля Жуана ... в сопровождении большого числа рыцарей и нобилей, одетых в белоснежные костюмы» [13; 479, 480]. Костюмы из белого, фиолетового и черного атласа встречаются и в гл. 4 (кн. 2, «Мемуары»).
Специалистам хорошо известно, что цвет в костюме Средневековья, как никакая другая деталь, являлся определенным социальным знаком и применялся для визуальной стратификации общества, поскольку феодальная верхушка еще ш времен Карла Великого (742-814, франкский король с 768, император с 800) поделила краски и цвета на благородные и неблагородные. Каждому цвету в Средневековье придавалось особое символическое значение (красный цвет олицетворял любовь, был символом жизни; зеленый - надежду; синий - постоянство, верность; белый - веру и чистоту; черный - скорбь и был цветом траура; голубой - нежность [14, 133-138]), и каждое сословие имело право на свои цвета в одежде.
С XIII в. цветами одежды нобилитета были красный, зеленый, синий, белый, черный, жёлтый [15, 83]. Во Франции королевским цветом - цветом королей-Капетингов - с XII в. считался синий [16, 53-54], с XIII столетия под их влиянием этот цвет всё активнее начинают использовать знатные семьи Франции, а в дальнейшем - и всего христианского Запада [17, 60-62]. Миграции европейского костюма больше всего способствовали королевские браки, поскольку одновременно с новобрачной, как правило, переезжала часть придворного общества [18, 139-140]. Кстати, хорошо известно, что среди знатных женщин Беларуси также получили распространение одеяния голубого (синего) и красного цветов [19, 38].
В нашем нарративе неоднократно упоминаются любимые цвета герцога Бургундии Филиппа Доброго - серый и чёрный: с 1419 г., когда сторонники будущего короля Франции Карла VII убили в Монтеро отца Филиппа Иоанна Бесстрашного, герцог в знак скорби предпочитал носить жакеты дамасского чёрного бархата. Ближайшее окружение Филиппа Доброго и личный персонал его двора на банкете «Обет Фазана» также были облачены в его любимые цвета - костюмы черного и серого цвета [20; 481, 482], поскольку для знатного лица одежда членов его свиты значила не меньше, чем его собственная, и являлась символическим знаком принадлежности слуги к господину.
Выявленные источниковые данные, их анализ и предпринятая реконструкция («История, -отмечал французский историк Пьер Нора, - это всегда неполная реконструкция того, чего больше нет» [21, 20] и, мы могли бы добавить, наша интерпретация прошлого с помощью сохранившихся свидетельств) позволяют рассматривать нарратив Оливье де Ля Марша как источник повседневной, преимущественно парадной жизни бургундского двора, в ту пору самого блестящего из всех дворов средневекового Запада (он получил от современников название «жемчужины Запада») и являвшегося центром европейской неорыцарской культуры (как феномен рыцарство в XV в. существует больше в качестве общественного идеала - Е.С.).
Выводы
1. Организованный герцогом Бургундии Филиппом Добрым банкет представлял собой совместную трапезу и изысканные развлечения собравшихся в Большом зале Зального Дворца членов его семьи, вассалов, рыцарей, будущих рыцарей и представителей европейского нобилитета (принцы крови, герцоги, графы и т. д.). Уже само участие в этом действе предполагало включенность приглашенных в определенную социальную группу средневекового общества (в данном случае дворянство).
2. Во время совместного торжества хозяин праздника и приглашенные им гости так или иначе демонстрировали полноту власти, свой статус, богатство и проявляли сословную солидарность, дав обет выступить в очередной крестовый поход (политические и государственные вопросы в средние века нередко разрешались и реализовывались не за письменным, а за пиршественным столом).
3. В XV в. стол был местом выделения и разделения, что легко «прочитывалось» по месту нахождения приглашенного за праздничным столом. Места за пиршественным столом/столами были распределены в строгом соответствии с рангом присутствующих, родственной и вассальной близостью гостя к герцогу Бургундии.
4. Костюм нобилитета - особенно его цвет - служил средством идентификации и распознавания этого сословия в обществе. Цвет костюма имел и определенное символическое значение.
«Мемуары» Оливье де Ля Марша неоднократно, начиная с XVI в. (уже после смерти автора), издавались во Франции (белорусская археография, т. е. работа в сфере публикации источников западного, в частности французского, Средневековья, ограничивается фрагментарными компендиумами типа хрестоматий), благодаря чему успешный чиновник Оливье де Ля Марш остался в исторической памяти потомков. В качестве мемуариста, однако, он известен всё же меньше, чем его современник Филипп де Коммин [22].
Литература
1. Горюнов, Е. В. [Реферат. Бюргьер А. Историческая антропология] / Е. В. Горюнов // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / ред. кол.: Е. В. Горюнов [и др.]. - М. : РГГУ, 1996. - С. 30-37. Реф. раб. : Burguière A. L'anthropologie historique // La Nouvelle Histoire / Sous la Dir. de J. Le Goff, R. Chartier, J. Revel. - P. 1978.
2. Письмо А. С. Мыльникова - Е. Д. Смирновой от 4.02.2001 г. (Архив мой. - Е.С.).
3. Хачатурян, Н. А. Бургундский двор и его властные функции в трактате Оливье де Ля Марша / Н. А. Хачатурян // Двор монарха в средневековой Европе. Явление, модель, среда / отв. ред. Н. А. Хачатурян. -М., СПб. : Наука, 2001. - С. 121-136.
4. La March, O. de. Le Mémoires / O. de La March // Nouvelle le collection des Mémoires pour servir à l'Histoire de France, depuis le XH[ siècle jusgu' à la fin du XVH s. - P., 1837. - T. 3 : Mémoires sur Jeanne d'Arc et Charles VII. - P. 307-577.
5. Ibid.
6. Ibid.
7. Хачатурян, Н. А. Светские и религиозные мотивы в придворном банкете «Обет Фазана» герцога Бургундского в XV в. / Н. А. Хачатурян // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал / отв. ред. Н. А. Хачатурян. - М. : Наука, 2004. - С. 177-199.
8. La March, O. de. Le Mémoires.
9. Ibid.
10. Ibid.
11. Ibid
12. Arnade, P. City, State, and Public Ritual in the Late-Medieval Burgundian Netherlands / P. Arnade // Comparative Studies in Society and History. - Vol. 39. - №. 2. - Cambridge, 1997. - P. 300-318.
13. La March, O. de. Le Mémoires.
14. Kybalova, L. Déjiny odivani. Strédovék / L. Kybalovâ. - Praha : Nakladatelstvi Lidové noviny, 2002. - 278 s.
15. Pastoureau, M. BLEU. The History of a Color / M. Pastoureau. - Princeton and Oxford : Princeton University Press, 2001. - 216 p.
16. Froissart, J. Chronicles of England, France, Spain and the adjoining countries / J. Froissart. - N.Y., L. : The co-operative publication society, 1901. - Vol. II. - 215 p.
17. Pastoureau, M. Op. cit.
18. Kybalova L. Op. cit.
19. Дучыц, Л. У. Касцюм жыхароу Беларуи X-XIII стст. (паводле археалапчных звестак) / Л. У. Дучыц. - 3-е выд. - Мшск : Беларуская навука, 2005. - 79 с.
20. La March, O. de. Le Mémoires.
21. Франция-память / П. Нора [и др.] ; пер. с фр. Д. Хапаевой ; науч. косультант перевода Н. Копосов. -СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. - 328 с.
22. де Коммин, Филипп. Мемуары / Филипп де Коммин ; пер., ст., прим. Ю. П. Малинина. - М. : Наука, 1986. - 495 с.
Summary
From the point of view of the everyday history the French narrative of XV century «The Memoir» of Olivier de la Marche (1425-1502), the official and chronicle of the Burgundy dukes, is studied in this work. It was specified that the suit of aristocracy (its color) in the Middle Ages was the means of social recognition, and participation in a joint meal - demonstration of strength and display of affiliation to one social group, inside which there was not the equality also.
Поступила в редакцию 10.10.08.
