CC BY
58
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 15 (269).
Философия. Социология. Культурология. Вып. 24. С. 112-114.
В. М. Князев
ОЧЕВИДНОСТЬ - ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ ЛИК
Очевидность как гносеологический идеал духовного поиска человека заложен в концепт феноменологии, присутствует в философии Ф. М. Достоевского и Ф. Ницше. На пути разработки данного понятия возможно преодоление кризиса идеалистически-рациональной логики в современном научном и философском познании.
Ключевые слова: очевидность, социум, духовность, гносеология, феноменология.
Слово «очевидность» - красивое русское слово. И может быть истолковано как то, что видят «очи». Глаза физиологичны, а очи духовны. Когда человек духовно преображается, тогда он смотрит на мир аксиологично, ища в реальности мира ценности, идеалы, святыни, подлинное, совершенное, достойное человека бытие.
Дух человека как воля к совершенному интенсионально опосредован направленностью своего разума к познанию предметности совершенного. Воля желает достичь совершенного, разум различает предметность совершенного, а духовное чувство в триединстве веры, надежды, любви зрит очевидность совершенного.
В русской религиозной философии конца XIX века-начала XX века был проявлен особый интерес к духовному познанию и совершенствованию человека. И естественно, что в русле этого интереса возникло понятие «очевидности» как искомого идеала духовного знания. В. С. Соловьев, придя к мысли, что развитие западноевропейской философии с ее позитивистским уклоном подошло к своему закономерному концу, определил для русской религиозной философии следующие начала ее развития.
Так как все ответы на «вечные» вопросы западноевропейской философии устарели, то остались только ее вопросы, которые следует по-новому решать. По-новому - значит, уйти от одностороннести гипостазирования предикатов, видя то в разуме, то в чувстве, то в воле истинное начало для философской мысли.
Необходимо в методологии философского мышления встать на путь цельного знания, фундированного идеей всеединства.
Одновременно и параллельно мысли Соловьева в общественном сознании России и Европы возникло страстное стремление переоценить все ценности обветшалого мира.
Гениальным выразителем этого стремления в России явилось творчество Ф. М. Достоевского, в Европе - творчество Фридриха Ницше. Если Достоевский мыслил переоценку ценностей посредством возвращения к духу аутентичного христианства посредством преодоления гипнотической власти великого инквизитора, то Ницше видел основание для радикального нигилизма в культуре мистерий и вакханалий Диониса, в открытом исповедании веры сверхчеловека, веры антихриста.
Достоевский и Ницше определили разную духовную направленность для уклона человеческой души: Достоевский в сторону духа Христа, Ницше в сторону Антихриста. Вследствие этой разной духовной направленности души человека образовалось и разное прочтение феноменологических проблем философского разума. Русские религиозные философы искали в феноменологическом пространстве души встречи с духом «горнего мира», с духом подлинного Христа, выгоняющего менял из храма, а философы Запада искали в пространстве своей психики встречи с духом мира сего, горделиво строящим царство земного рая без Бога. Результативность этой встречи те и другие желали удостоверить чувством очевидности.
О феноменологической природе чувства очевидности. Для философской интуиции вопрос о феноменологической природе чувства очевидности - это не вопрос. Для мудрецов Древней Индии мысль о «мае» - иллюзорности видимого мира - была аксиоматичной. Привычная жизнь сознания есть сон без духовности, в котором снится многообразие и красочность явленного мира. Но стоит человеку проснуться от сна без духовности, так тотчас он увидит единство многообразного мира, освещенного светом всеединства, при котором с полной очевидностью видна вся суета различения и безусловность тождества Я есть Ты.
Вопрос теории, как всегда, разрешается решительным действием практики. Принцип «адвайты» (двойственность мира иллюзорна) должен быть дополнен волей реализации.
О чем идет речь? Душа - жительница двух миров: мира идеального, где обитают виртуальные образы представлений, мыслительные конструкты сущностей, идей, категорий (родов бытия), понятия и идеи. И мира чувственно-конкретного ощущения действительности, где эманации энергии внешнего мира, преобразованные по программам генотипа тела, становятся эманациями нейрофизиологии тела и репрезентациями мира психики, ощущениями. В этом плане душа есть живая открыто-закрытая граница между миром чувственной конкретности и миром разума с его спекулятивно-конкретной действительностью умозрения. Духовно-личностное Я человека - акт мировоззренческого восприятия проблем открыто-закрытой границы души - выступает в роли своеобразного пограничника, на совести которого жизненно важный уклон души в сторону жизни или в сторону смерти.
Вернее сказать, действие души подобно умному действию гирокомпаса, который четко ориентируется по неизменному центру видимого космоса - Полярной звезде или по магнитному полю Земли и всегда указывает направление на жизнь. Но всей эволюционной, адаптивной мудрости души не достаточно в условиях жизни человека в символической знаковой реальности общества.
Поэтому и нужна душе помощь со стороны социокультурной самосути человека - его духовной воли. Душа без духовной зрелости человека терпит жизненное фиаско в условиях социума. Поэтому в ходе социализации, культурного взросления душа обретает духовную зрелость, рождает в ходе социокультурного развития человека душевный дух.
Сократ называл это дух души «деймоном», голос которого он считал пророческим и доверял этому голосу. В современной психологии этот душевный дух называют «подсознанием», посредством которого разум человека может выйти на широкие ресурсные возможности психической жизни человека и решить посредством этих ресурсов то, что невозможно в узком поле догматически засоренного разума. Платон, ученик Сократа, особо выделял в жизни души ее память. И знание истины Платон определял как то зна-
ние, которое нельзя забывать, а должно вечно помнить, ибо это знание, которая душа получила, живя в мире идей - первообразов мира.
Словом, в мире души есть не только горизонт пространства «между» - пространство динамической границы между миром чувственной реальности и миром умозрения, пространство виртуального экрана, где представлена вся драма жизненных событий. Но есть еще и виртуальный объем ее жизни, есть высота, образуемая особой позицией душевного духа, который подобен Зрителю, Наблюдателю. И благодаря тому, что душевный дух смотрит, видит переживания души, он есть для человеческого разума. Епископ Беркли, абсолютизируя роль этой функции душевного духа человеческой психики, умозаключил, что существовать значит быть воспринимаемым. Эта мысль вовсе не так абсурдна, как кажется, на первый взгляд. Для современного человека, живущего и думающего посредством телевидения, Интернета, в мире происходит то, что показано на ленте новостей. Жан Бодрийяр, анализируя способ освещения, показа средствами массовой информации войны США против Ирака, отметил, что граждане Европы в первые дни войны так и не поняли: это фильм о войне, блокбастер или информационные зарисовки с учения американских войск в пустыне. Бодрийяр иронично спрашивает: была война в Ираке или не было? Для многих зрителей, смотрящих проамериканские СМИ, ее не было, ибо не было на экране телевизоров правдивой информации о войне, там показывали нечто, совсем не похожее на войну.
Если зависимость от телевизора не так фатальна, его можно при определенном усилии воли отключить, то душу отключить нельзя. Можно наркотически, идеологически затуманить ее, но «выключить» совсем равносильно смерти. Поэтому душа, качество ее переживаний - это сама возможность познания и качество получаемой для познания информации.
Если мыслящее Я человека поставить в точку самосути его личностного бытия, то первая реальность, с которой это мыслящее Я встречается, есть реальность его психических переживаний. Эти переживания отформатированы программой биологически заданного генотипа и программами культурного кода. Изначально человек, душевно мыслящее существо, есть слуга двух господ. Он не может не подчиниться воле биологической нужды
и воле культурного императива. Решая, кому служить в первую очередь, он отвечает на зов наиболее активного, агрессивного и крикливого господина - на зов общества. Социум ипостазирует, диалектически снимает природную необходимость, подчиняя ее закону культурного долженствования. Человек вслед за действием референтного для него социума ипостазирует биологическую жизнь тела, подчиняя ее духовной воле духа культуры. По сценариям культуры человек пишет проект своего жизненного пути, свою биографию, творит свою судьбу.
Ум человека, проектируя свою жизнь, делает это по логике ценностного, символического сознания культуры, придерживаясь закона духовно-нравственного воздаяния (закона кармы), открытого древними, узаконенного на языке разума Сократом. Суть закона: какой принцип жизни человек выбирает из духовного опыта культуры, такую судьбу он себе и проектирует. Живет человек по принципу потребителя, по логике «логемы» - это одна судьба; живет человек по принципу творца, труженика, по логике Логоса - это другая судьба.
В принципе, человек и живет в сфере действия этой логики, под властью духа культуры. Но помимо культурно-умственной жизни есть жизнь тела, брошенного в энтропийное действие смерти, есть биосферная жизнь Земли, с которой тело должно поддерживать ва-леологически выверенный контакт. Помимо благодатного для нас биосферного покрова жизни Земли, есть холод и неизвестность космоса, есть бездна микромира, где действуют неведомые нам законы иного бытия.
И в контакте с этим неведомым миром бытия жизненно адаптивная к воле социума логика ценностного сознания уже не работает. Можно, конечно, как это сделал Платон, экстраполировать логику Идей культурного универсума человечества на сферу познания жизни биосферы и мертвое бытие космоса. Но в условиях, когда биосфера гибнет от эко-
логического катастрофы, а мир Вселенной равнодушно взирает на нашу самовлюбленную жизнь, эта логика уже не работает.
Поэтому приходит логика «живых систем», кибернетики, синергетики, логика коммуникации Никлоса Лумана и логика голографического устройства Вселенной Дэвида Бома.
Поэтому отрезвляюще для духовно-аксиологического учения об очевидности звучит музыка бездушного механистического рационалиста Рене Декарта, гносеологического пессимиста, загнавшего дух трансцендентного в пространство трансцендентального опыта культуры Иммануила Канта, феноменология интеллектуального интуитивиста и аналитика Эдмунда Гуссерля и его гениального ученика Мартина Хайдеггера, сказавшего, что конец западноевропейской философии был положен Сократом и его учеником Платоном в 5 веке до н. э. Осознание «конца» слишком затянулось. Может быть, решительность постмодерна, доведенная до состояния шизоанализа, должно прочесть и истолковать как решительность нетерпеливых и действительно решивших положить конец длинному началу.
Наша личная позиция состоит в том, чтобы поспешать не спеша. Вечные вопросы философии потому и «вечные», что они каждый раз по-новому ставят одну и ту же проблему. Конечно, можно провозгласить смерть человека и приход эры киборгов. Но это лукавство, киборги - это машины-рабы, для которых нет проблемы очевидности, так как у них уже есть однозначность запрограммированных жестко целевых установок. Речь идет о человеке души, душа которого вечна, как жизненность вечной жизни. Мы исходим из этой установки, из молчания этой презумпции. Нам импонирует путь к очевидности Ивана Александровича Ильина, для которого путь к очевидности начинается с его душевного одиночества в достойном предстоянии перед Богом.
