CC BY
114
УДК 94(471.084.8
ОЧАГИ БЫТОВАНИЯ ФОЛЬКЛОРА И МЕТОДИКА РАБОТЫ ФОЛЬКЛОРИСТА-ФРОНТОВИКА
Институт
российской истории РАН
Л.Н. ПУШКАРЕВ
В статье представлены результаты записей бывшего солдата Великой Отечественной войны, фольклориста, ушедшего на фронт с третьего курса Московского педагогического института им. К. Либкнехта (после войны -Московсий государственный педагогический инситут им.
В.И. Ленина). В статье-воспоминании фронтовика рассказано о методах его работы по сбору устного народного творчеста в сложных фронтовых условиях. Эти материалы характеризуют образ мыслей. духовные установки, менталитет, облик бойца Советской армии в годы войны, дополняя другие источники.
Ключевые слова: Великая Отечественная война,
фронт, госпиталь, фронтовой боевой листок, фольклор, народная песня, частушка, сказка.
Фронтовой фольклор - неизбежный спутник всех войн. Сбор фронтовых песен, пословиц, сказок, сказаний и прочих произведений устного народного творчества проводился фольклористами, конечно, не в боевых условиях. В большинстве случаев это промисходило, когда части стояли во фронтовой полосе, бойцы находились в госпитале, во время возвращения их с фронта на побывку домой после госпитализации или демобилизации. Сведения об устном народном творчестве доходилить до ученых-фольклористов из действующей армии преимущественно через «вторых лиц» - информаторов, но бывали неполными, отрывочными.
В моей биографии фольклориста выдался счастливый случай. К тому времени, когда я оказался в боевой обстановке на подступах фашистов к Москве, мой студенческий наставник, известный фольклорист В.И. Чичеров уже обучил меня основным приемам записи фольклорного произведения. Он же снабдил меня, как уходящего на фронт солдата, как он предполагал, будущего ученого-фольклориста добротными тетрадями и карандашами - в то время все это было дефицитом. Вооруженный этими наставлениями и «орудиями труда», я начал свои первые записи.
В течение трех с половиной лет я наблюдал бытование фольклора прежде всего в своей воинской части в различных условиях ее боевой жизни - при формировании, на учебе, при выполнении боевых заданий. Произведения устного народного творчество собирал в госпиталях и на контрольно-пропускных пунктах (КПП - зимой их обычно именовали «контрольные обогревочные пункты»). Случались записи на пешем марше, в железнодорожных воинских эшелонах и непосредственно, хотя и крайне редко - в боевой обстановке. В результате мною был собран (а впоследтвии тщательно обработан) уникальный свод фронтовых записей и наблюдений, уже в основном введенный автором в научный оборот1.
Методика сбора фольклорных произведений применялась мною самая различная - в зависимости от условий записи и форм бытования. Я уже знал, что на одно из первых мест следует поставить запись именно во время исполнения песни, сказки, частушки или чего-то другого. Еще будучи студентом, я сумел освоить униграфию (один
1 Пушкарев Л.Н. Из наблюдений над творчеством фронтовиков (Репертуары и вопросы бытования) / / Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1952. Т. XI. Вып. 6. С. 527-540; его же. Из воспоминаний фольклориста-фронтовика / / Русский фольклор Великой Отечественной войны. М., 1964.
С. 325-343; его же. По дорогам войны: Воспоминания фольклориста-фронтовика. М., 1995.
Серия История. Политология. Экономика. Информатика. 2010. № 7 (78). Выпуск 14
из ранних видов стенографирования), и это очень пригодилось. Самое главное тогда в военной практике фольклориста было расшифровать наскоро сделанную запись и переписать текст в тетрадь, пока в памяти сохранялась прослушанная сказка, песня или другое произведение народного творчества. Случалось, что я не мог качественно расшифровать запись и обращался за помощью к исполнителю. Как правило, они охотно помогали мне в этом, хотя и были случаи отказа в повторном исполнении. Так, один из сказочников - Васильев на просьбу повторить мне его сказку, которую я не успел записать, ответил мне: «Я тебе не Шухрезада, а ты - не султан!»
Сбор фронтового фольклора привел к выводу, что он будет более плодотворен, если фольклорист сам служит в армии, воюет и вместе с бойцами переносит тягости фронтового быта, и вообще, если он становится «своим человеком» среди «носителей фронтового фольклора», и лучше, чтобы и вообще не выделялся из среды, подчеркивая свою «ученость». Тогда он может получить более искренние, непосредственные записи, наблюдать рождение народного творчества в различных условиях военных будней. Вначале певцы и «частушечники» всегда стесняются, пока не привыкнут исполнять свои произведения, не обращая ни на кого внимания.
За исключением исполнения маршевых и походных песен (они, хотя тоже входили во фронтовой фольклор, но составляли всего лишь незначительную его часть), устное народное творчество бытовало на фронте главным образом во внебое-вое время. Этим временем было выполнение определенных заданий («нарядов» - на военном языке): работа на кухне, строительство оборонительных сооружений, ремонт и уход за техникой и т.д. Но мною были отмечены и случаи проявления народного творчества, «фольклорных произведений» при выполнении боевых заданий: например, в условиях военной специальности нашей части - отдельного батальона химической защиты - это была постановка дымовых завес под огнем противника. Фольклор активно присутствовал в распространенных на фронте концертах художественной самодеятельности, как специально организуемых, так и на стихийно возникавших во время фронтового затишья. Все это были, говоря языком фольклористов, «очаги бытования» фронтового устного народного творчества. На некоторых из них остановлюсь подробнее.
Однажды я случайно узнал, что один из солдат в нашей части Н.С. Игнатов рассказывает сказки во время нарядов на кухню. Я обратился к командованию за разрешением быть вместе с кухонным нарядом специально для записи этих сказок. Обычно это происходило глубокой ночью, так как к утру, к приходу повара, требовалось успеть начистить овощей. За сказкой работа спорилась, а я получал возможность делать полноценные записи. Бывало время работы на кухне, бойцы распевали и песни, в том числе сочиненные ими самими или перефразирующие уже известные. Они тоже становились моим достоянием.
Еще в самом начале службы я был назначен комсоргом батальона и «отвечал» за самодеятельность в части. Такая работа давала мне возможность чаще общаться с носителями фольклора, ближе знакомиться с репертуаром песенников и частушечников, записывать их тексты, выяснять их биографии, род занятий до фронта. Из этих записей теперь можно знать года рождения наиболее активной массы бойцов (в основном - 1918-1923 гг.), географию мест их проживания до войны: центральная Россия, Украина, Север страны, западные области, Поволжье, Молдавия и т.д.
Наиболее плодотворными были «очаги бытования» фронтового фольклора во время боевых затиший. Например, при медленном продвижении во фронтовой полосе железнодорожного эшелона, на его остановках - на станциях и полустанках, нередко и в чистом поле. Двери теплушек раскрывались, появлялся откуда-то гармонист, усаживался, свесив ноги обычно в дверях вагона. Бойцы высыпали на перрон, если погода позволяла, многие закуривали, садясь ближе к гармонисту. Как правило, начиналось обычно с песен, а затем фронтовой народ заводил частушки. Бывало, что в сельской местности к эшелону сбегались люди, местная молодежь, преимущественно, девушки. Я оказывался в самой гуще народа. Тогда частушки сыпались как из ро-
га изобилия - только успевай записывать! Поезд отправлялся в путь и бойцы с расширенным репертуаром ехали дальше, неся незатейливые внешне произведения устного народного творчества другим людям по пути движения эшелона. Народ гла-голел свое мудрое слово, что, кстати и подразумевает значение термина фольклор. Одна беда: зафиксировать имя исполнителя не всегда удавалось, и записи оказывались паспортизованы не полностью.
Столь же «концентрированным» очагом бытования фронтового фольклора были контрольно-пропускные пункты (КПП) на автомобильных дорогах. Обычно это была вырытая близ перекрестка дорог землянка, где дежурили и жили девушки-регулировщицы. Они дожидались попутных машин с солдатами и офицерами, посланными по каким-нибудь делам за пределы части. Иногда нужно было задержаться по разным причинам. В землянке день и ночь гудела печка-буржуйка, сделанная обычно из железной бочки. Здесь группы бойцов коротали время и тоже нередко за небольшими рассказами и сказками. Песни здесь почему-то пелись редко (наверное они требовали большего времени для общения - спевок, а посетители КПП были люди случайные и, хотя и задерживались, но на короткий срок). Правда, в одной из таких землянок под Смоленском у регулировщицы оказалась гитара, и там я услышал «Синий платочек», «Землянку», «Огонек» и общевойсковые авторские песни.
Распространенным «очагом» бытования народного творчества становился госпиталь, особенно - «полевые лечебницы», госпитали для легко раненых. Бойцы находились там более или менее длительное время, и в палатах выздоравливающих записывать фольклор можно было, как правило, долго. Народное творчество включало «госпитальные варианты» знакомых песен. Они отражали острую для раненых тему - возвращение домой, встречи с оставленной возлюбленной или женой. Среди этих песен преобладали темы об оставленных «на гражданке» девушках. Воспевали тех, кто верно ждал солдата. В госпиталях часто возникали состязания частушечников из числа выздоравливающих бойцов, медсестер и санитарок. Эти импровизированные концерты не только давали живой интересный материал для копилок фронтового фольклора. Они имели и лечебное значение, снимая душевное напряжение бойцов после трудного боя, ранений, отвлекая от грустных размышлений о падших товарищах и дальнейшей своей судьбе.
Госпитальный фольклор был весьма специфичным по своему содержанию и идейной направленности. В нем, конечно, преобладали мотивы грусти, тоски по дому и семье, ожидания возможной встречи с близкими бывших бойцов, ставших инвалидами. Поэтому только по госпитальному фольклору нельзя составить верного представления о фронтовом фольклоре в целом, хотя, как мне представляется, что именно в госпиталях и делались многие опубликованные к настоящему дню записи фронтовых песен и других форм народного творчества. Любопытно свойство человеческой натуры: после возвращения из госпиталя в часть на фронт или в тыл многие варианты госпитальных песен забывались, и репертуар того же исполнителя существенно менялся.
Заметным «очагом» бытования фронтового фольклора были запасные полки, где формировались воинские части перед отправкой бойцов на передовую. Правда, пребывание в них было кратковременным, сложившегося репертуара там не было, но зато носители народного творчества имели возможность обновить свой репертуар. Сюда, как правило, стекались бойцы из разных частей, с различных фронтов с разным уровнем образования и культуры. Именно из запасных полков поступали в части новые песни и необычные варианты уже известных произведений. Вести записи в запасном полку было нелегко, с трудом у бойцов удавалось достичь нужной откровенности и доверчивости, так как времени для этого было недостаточно, и записи оказывались поспешными.
Важное место во фронтовом фольклоре занимали варианты устного народного творчества, полученные собирателем в письменном виде. Нередко, как это не покажется странным сегодняшнему поколению, привыкшего видеть солдата на фронте
Серия История. Политология. Экономика. Информатика. 2010. № 7 (78). Выпуск 14
только с винтовкой, некоторые фронтовики вели небольшие песенники-дневники и тщательно сберегали их. В них они заносили наиболее полюбившиеся им произведения как авторского (нередко измененного ими самими), так и устного народного творчества. Часто в таких памятных книжечках записывались общевойсковые, а также гражданские, еще довоенные песни. Встречались в них и переделки (варианты) песен из кинофильмов. Это тоже может представлять больший интерес для историков Великой Отечественной войны. Ведь бойцы получали новые тексты песен в письмах из тыла от домашних, а также и от своих боевых друзей-соратников с других фронтов. Особенно участились такого рода записи песен, частушек «на память» в конце войны, а также в период демобилизаций.
Обращая внимание историков на самодеятельность в действующей армии, нужно подчеркнуть здесь роль не профессиональных артистов, выступавших на фронтовых концертах, а самостоятельное поэтическое и музыкальное творчество рядовых бойцов, сержантов и офицеров. Внутри-ротная и внутри-батальонная самодеятельность развивалась и питалась из трех связанных между собой, перетекавших из одного источника в другой: столетиями существовавшего неиссякаемого родника прошлого устного народного творчества, произведений профессиональных поэтов и композиторов и самодеятельного репертуара бойцов 1941-1945 гг. - порою несовершенного в художественном отношении, но зато очень искреннего и непосредственного.
От участников художественной самодеятельности я записал много песен и частушек. Интересно провести их сравнение во времени. Две из них, были записанные мною зимой 1941 г., когда гитлеровские войска подошли вплотную к Москве И тогда вера в победу не покидала народ:
А конце войны в 1945 г. появилась широко известная в том же ритме исполнялась другая частушка:
Конечно, по своему художественному уровню фронтовой фольклор был неоднороден. Встречались и громко звучавшие, но беспомощные с художественной точки зрения четверостишья, состоявшие порой из слов лозунгов, пропагандировавшихся партийными органами и часто имевшими мало общего с подлинным народным творчеством. Очень часто на фронте распевали песни советских поэтов и композиторов 1920-1930-х гг., ставшие подлинно народным достоянием. Пользовались заслуженной популярностью и песни малоизвестных, а то и безымянных поэтов, сумевших затронуть самые глубинные струны души фронтовиков. Они перефразировались, переиначивались в связи с жизненными реалиями. Приведу пример лишь с одной такой песней. Ее принес в нашу часть Николай Сгиталов, а услышал он ее осенью
Черна туча, черна туча,
Туча с Запада идет. Наша армия могуча Черну тучу разобьет!
К Новому 1942 г. уже все изменилось и тут же появилась частушка:
Как на улице туман, Полное затмение.
Глянул Гитлер на Москву И лишился зрения.
С гор потоки, с гор потоки,
С гор хрустальная вода. Разгромили мы фашистов -Не вернутся никогда!
1941 г. под г. Ефремовым Тульской обл., где в это время служил раньше. Песня с разными вариантами была весьма характерная для первых месяцев войны:
Милая, не плачь, не надо,
Грустных писем мне не шли.
Знаю я, что ты не рада Без любимого вдали.
Верь, что время быстро пролетит.
Разгромим врагов своей страны,
До ворот Берлина полк дойдет,
Ну, а там - конец войны!
Загорелый, утомленный С автоматом на плечах,
В гимнастерке запыленной И в походных сапогах
Милый твой по улице пройдет,
Там, где не был он уже давно,
В сумерках твой старый дом найдет,
Постучит в твое окно...
Если ж, он землю обнимая,
Ляжет с пулей в груди,
Ты о нем поплачь, родная,
Но домой его не жди.
Пусть другой вернется из огня,
Снимет с плеч походные ремни -Ты его, родная, как меня,
Крепко, нежно обними.
Милая, не плачь, не надо Грустных песен мне не шли.
Знаю я, что ты не рада Без любимого вдали..
В песне много наивного, но она характерна для переживаний бойца в те первые месяцы войны. Масса солдат, как и весь советский народ, верившая пропаганде, что война не может быть затяжной благодаря силе нашего оружия, наивно повторяла, что «время быстро пролетит». Единственного, что сбылось, это полный разгром фашизма и то, что, как было сказано в песне - «До ворот Берлина полк дойдет». Но кто же мог даже подумать в июне 1941 г., что впереди 1418 тяжелых дней войны! Любопытная деталь, требующая раздумий при обращении к военному устному народному творчеству: в песне демобилизованный возвращается с оружием! («С автоматом на плечах»). Таких деталей можно найти немало в устном народном творчестве, которое помогает понять то, что бывает скрыто в других источниках и отражает народное сознание, не обработанное «специалистами».
Мне уже приходилось сообщать о бытовании фронтового фольклора в письменной форме2. Не останавливаясь подробно на этом важном вопросе, подчеркну лишь необходимость тщательного просмотра исследователями-фольклористами, да и историками, учеными других дисциплин всевозможных транспарантов, плакатов, указателей, досок объявлений, боевых листков и прочего письменного, чудом сохранившегося в музеях, в домашних архивах и, наверное в Народном архиве в Москве. Это может быть целый пласт народного творчества 1941-1945 гг. Там можно обнару-
2 Пушкарев Л.Н. Письменная форма бытования фронтового фольклора // Этнографическое обозрение. 1995. № 4. С. 25-35; его же. Человек на войне (источники по изучению менталитета фронтовиков в годы Великой Отечественной войны) / / Этнографическое обозрение. 2000. № 3. С. 109-121.
Серия История. Политология. Экономика. Информатика. 2010. № 7 (78). Выпуск 14
жить записи частушек, песен, метких изречений, пословиц, призывов и т.д. Все они представляют собой прекрасный источник для изучения менталитета и облика защитника Родины, его исконного творчества.
Во время Великой Отечественной войны бойцы постоянно ощущали нехватку бумаги на фронте. Нередко фронтовые газеты и боевые листки после их прочтения тут же использовались на папиросы-самокрутки. Но многие солдаты пользовались малейшей возможностью выразить свое отношение к войне на дорожных указателях, стенках вагонов, на бортовых поверхностях боевых машин и других транспортных средств, даже на стенах уцелевших или полуразрушенных после бомбежек зданий.
Приведу в качестве примера «боевой листок» с пометками откликов бойцов на происходившие боевые операции. Во время одной из постановок дымовых завес - в данном случае при форсировании реки пехотинцами, мне, по поручению парторга части, пришлось тянуть между вырытыми бойцами окопчиками-ячейками для ды-мовиков телефонный шнур, к которому был прикреплен боевой листок с единственной статьей-призывом комсорга роты И.М. Голуба. Передергивая шнур, бойцы протаскивали листок от ячейки к ячейке, передавая его друг другу, попутно заполняя его и с лица, и с оборота своими репликами и оценками. Когда после форсирования реки дымовая завеса была ликвидирована, в моих руках оказался лист бумаги, буквально испещренный пометами бойцов. Там были и призывы, и обязательства, и незамысловатые частушки, рожденные прямо на поле боя.
Вот он этот исторический документ, который начинался в ту эпоху, когда наша армия вступила в Европу. Он начинался с традиционных слов: «Смерть немецким оккупантам!» Далее указывалось, что боевой листок издан подразделением капитана Чумарина и начинался текст листка с призыва: «Обеспечим успех пехоты!» Сам же текст в был таким: «Товарищи! Перед нами поставлена боевая и ответственная задача - прикрыть дымзавесой скрытое накопление наших войск и обеспечить быстрый выход их на форсирование реки. Бойцы, от нашей с Вами аккуратности и точности зависит жизнь наших братьев-пехотинцев и успех боевой операции. Комсомольцы, будьте в первых рядах, личным примером покажите образец внимательности и точности в выполнении боевого задания. Боевые друзья! Мы вступили с Вами в Европу, перешли Вислу, перед нами - Балтика. Сбросим фашистов в море! Смерть немецким оккупантам. Комсорг Иван Голуб».
На обороте боевого листка были пометы: «Фрицам, братцы, стало кисло: позади осталась Висла. Семенов»; «Обязуюсь по-комсомольски выполнить боевое задание. Сержант Головченко. Призываю на соревнование второе отделение»; «За нами дело не станет. Устроим фашистам горе, искупаем их в море! Даниелян»; «Третье отделение к выполнению боевого задания готово. Сержант Козьмин»; «Помоги фашисту в «горе», опрокинь фашиста в море!»; «Ковальчук, подбрось парочку наших шашек, у меня одни американские, боюсь, не отсырели ли. Минаев»; «Мыкола, що ж ты, сучий сын, не мог поглубже ячейку вырыть? Голова же видна, тю, скаженный»; «Принимайся, братцы, за работу, обеспечим дорогу для пехоты! (Здесь же рисунок от руки: боец роет окоп и зажигает дымовую шашку)»; «Стихи писать все горазды, посмотрим, как дымить будете. А я не подведу. Ефрейтор Клименков»; «Роту я не подведу, а фашистам на беду запущу-ка я завесу аж от речки и до лесу»; «Не жалей, ребята, пота, приближается пехота!»; «И что это за стихоплет! Завесу не запускают, а ставят! Надо так: Я ребят не подведу, всем фашистам на беду как поставим мы завесу от дороги и до лесу!»; «Ура, ребята! Пехота пошла! Сергейчук»; «Дымим, братцы, дымим! Передай дальше! Николаев»; «Уж ты, Коля-Николай, дыми, дыми, не зевай. Сашка (шашка Л.П.) зажжется - Николай смеется! Покровский Александр»; «У Покровского у Сашки загорелися три шашки, и от Сашкиной заботы расчихалася пехота»; «Ребят, напротив меня реку уже форсировали, а у вас? Зелепух»; «Коля Зелепух от радости припух!»; «Туши шашки, готовь котелки, повар едет!»; «Мы дымили-дыманули, немцы глазом морганули, и прикроет наша рота путь для матушки-пехоты. Семчук»; «Выполнил задание, затем и досвидания. Иващенко»; «Голуб, ты
куда смотришь, гляди, что с боевым листком сделали?»; «Ребята, отбой, пошли домой!». Именно этот боевой листок и открыл мне глаза на важность сбора фольклора в его письменной форме бытования. Я, к сожалению, только тогда стал собирать надписи на танках («Бьем фашистов в хвост и спину, злобный враг бежит к Берлину!»), на транспарантах («Скоро, скоро Троица, скоро лес покроется, скоро Гитлера убьют, сердце успокоится!») на стенках вагонов (на поезде с демобилизованными воинами: «До свиданья, заграница, мне давно Россия снится!) и т.д.
Обращает на себя внимание важность подобного типа источников для раскрытия настроения и человеческих переживаний солдата в одном из миллионных эпизодов войны. В самом начале записи боевого листка отражают готовность солдат к выполнению боевого задания, повторяют боевой приказ, затем - подчеркивают уверенность в победе наших войск. Но вот река форсирована, дымовая завеса не нужна, напряжение в батальоне спало, и посыпались уже раскованные шуточки - прибауточ-ки, частушки. Как жаль, что боевые листки в массе своей почти не дошли до нас! Какой это превосходный источник для характеристики менталитета бойцов во время боя! Надписи на обороте боевого листка до сих пор обжигают душу, многое говорят о боевом духе фронтовиков, их бесстрашии, о любви к Родине, о верности долгу. Намного больше, чем казенные пропагандистские словеса, которым бывала наполнена литература с безмерным прославлением Сталина.
Нередко мои фронтовые товарищи задавали мне вопрос - а не напрасный ли это труд - фронтовые записи фольклора? «Вот завтра тебя убьют - и что будет с ними?». Конечно, и такой вариант был более чем реален. Друзьям-фронтовикам я отвечал словами Л.Н. Толстого: «Делай, что должно, и пусть будет, что будет!» Поэтому я старался не хранить при себе эти записи, а при первом же удобном случае отсылал их моим институтским преподавателям - В.И. Чичерову и В.Д. Кузьминой. Они сберегли их и торжественно вручили мне после моей демобилизации.
Конечно, немало из моих фронтовых записей устного народного творчества безвозвратно погибло при бомбежках наших позиций, во время моей контузии. Но все же я уцелел в военной круговерти и сохранил в памяти те военные пути-дороги, на которых состоялись встречи с талантливыми певцами и мудрыми сказочниками, бесшабашными частушечниками, да и просто умудренными жизнью и большим житейским опытом русскими людьми, знавшими цену острому словцу, мудрой пословице, звонкой прибаутке и задушевной песне.
FOLKLORE USAGE AND TECHNIQUES OF FOLKLORIST FROM THE FRONT-LINE
Author presents in the article the records of the Great Patriotic War soldier, who went to the front as a volunteer. Before the war began he was a student at the Moscow pedagogical institute n.a. Karl Libkneht (after the war - Moscow state pedagogical institute n.a. V.I. Lenin). The author explains in his article-memoir his method of collecting the folklore in the troublesome front-line conditions. Supplementing other sources, these materials characterize the way of thinking, spiritual demands, mentality and the moral make-up of a soldier - fighter of the Soviet army during the war years.
Key words: Great Patriotic War, front, hospital, front-line paper, folklore, folk-song, couplet, fairy tale.
L.N. PUSHKAREV
Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences
e-mail: pushkarev@mail.ru
