CC BY
301
УДК - 159.9
ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII ВЕКА
A.B. Гришин, В.А. Гришин
Статья посвящена рассмотрению истории становления системы образования в России в начале XVIII века. Рассматривается состояние образования в России накануне реформ Петра I. Анализируется деятельность Петра I по созданию системы профессионального образования, направленной на поддержку российских государственных интересов. Изучаются причины, побудившие создавать всесословную систему образования в России, рассматриваются попытки создания научного центра и высшего учебного заведения. В статье делается вывод о том, что реформы Петра I заложили основы государственной образовательной политики на долгие годы.
Ключевые слова: Реформы Петра I, система образования, Славяно-греко-латинская Академия, профессиональное образование, школа математических и навигационных наук, Морская академия, сословное образование, цифирные школы, Академия наук.
Эпоха преобразований Петра Великого провела глубокую грань в истории школьного образования на Руси. Старая, древнерусская школа служила исключительно орудием церковного просвещения и, как правило, не поднималась выше уровня элементарного образования. Она давала даже не самообразование, а лишь необходимый минимум знаний, с помощью которых человек, желающий получить образование, самостоятельно мог добраться до глубины мудрости, заключенной в традиционном кодексе религиозно-нравственного мировоззрения века. Древнерусской школе были чужды задачи светского профессионального образования. Прикладная наука в Московском государстве появилась в виде чисто практической заморской «хитрости», и охранители благочестивой старины строго следили, чтобы она не выходила за пределы своего практического применения.
На рубеже XVII-XVIII вв. российскому государству уже было недостаточным овладеть западноевропейской техникой в узком смысле слова, возникла острая необходимость в прикладной науке во всех ее проявлениях. Русское общество впервые оказалось затронутым светским, рационалистическим мировоззрением, уже господствовавшим на Западе к концу XVII в. В новых исторических условиях старая школа была не способна ответить на все новые запросы государства и общества. России нужны были новые школы. Эти школы, возникшие в эпоху преобразований, явились зачатками, на основе которых впоследствии будет складываться государственная система народного просвещения. Кроме того, Россия нуждалась в четкой, строгой и стабильной образовательной политике, способной теоретически обосновать и практически реализовать эту систему.
В конце XVII в. в жизни Московского государства очевидным, насущным и необходимым становились преобразования во всех сферах жизнедеятельности страны. В это время впервые обозначилась проблема, на которой сосредоточились все крупные просветительные мероприятия и опыты учебных реформ XVIII в. В известном проекте 1682 г. на учреждение Академии в Заиконоспасском монастыре (Славяно-греко-латинская академия) сделана первая попытка вменить в обязанность образовательным учреждениям реализацию не только церковных, но и государственных интересов. В этом проекте светское знание и духовное просвещение впервые были поставлены рядом, как две одинаково важные отрасли единой «мудрости-науки», служащей не только религиозно-нравственному развитию общества, но также государственному могуществу и благоденствию: «мудростью в вещах гражданских и духовных познаваем злое и доброе»; мудрость - наука есть «царских должностей родительница и всяких благ изобретательница и совершительница». Круг академического учения должен был обнять «науки гражданския и духовныя, наченше от грамматики, философии разумительной, естественной и нравной, даже до богословии, учащей вещей божественных и совести очищения», а также «учение правосудия духовнаго и мирского и прочия все свободныя науки». Доступ в Академию предполагалось открыть лицам всех социальных слоев. За успехи в науках «люботрудные отроки» должны были получать от государя достойное вознаграждение, «а по совершении свободных учений» жаловаться «в приличные их разуму чины». Из «не освоивших свободные науки» никто, кроме лиц благородного происхождения, не допускался в государственные чины. Доступ в них открывало только учение и очевидные
военные и в других государственных делах заслуги [1, с. 2-3]. Так научное образование впервые ставилось необходимым условием приобретения права на государственную службу, хотя столь широко задуманный план государственной всесословной школы с полным кругом высшего светского и духовного образования и не удался.
Таким образом, накануне эпохи преобразований впервые вопрос о школе был широко поставлен с точки зрения государственного интереса, который, однако, еще не осмеливался отделиться от интересов церкви.
Если на почве прежних социально-политических отношений стремление овладеть «свободной мудростью» привело, все-таки, к созданию профессиональной духовной школы с яркой тенденцией охраны церковной старины, то в новых условиях эпохи преобразований то же стремление не могло не подчиниться тенденции государственной пользы, которой так глубоко проникнута вся совокупность петровских преобразований.
По возвращении из-за границы в 1698-1699 гг. Петр I, по-видимому, стоял еще на почве старого предположения сделать из московской Академии не только духовную, но и светскую школу. Начавшаяся вскоре Северная война, с ее тяготами на первом этапе, развеяла предположение о возможности совместить в одной школе задачи общего и духовного, в духе старого религиозного мировоззрения, и профессионального, светского образования. Война выступила определенным катализатором и в области образования. На первый план теперь резко выдвигаются текущие потребности государственной службы, спешная подготовка специалистов по разным отраслям этой службы, в том числе и военным.
Исследователи истории отечественного образования сходятся во мнении, что время от Петра Великого до Екатерины II было эпохою господства профессионально-сословного образования. При этом возникновение профессиональных школ и организация внешкольных средств профессионального образования в петровскую эпоху не были подчинены какому-либо общему, заранее выработанному плану. Порядок насаждения профессионального образования для целей государственной службы подчинялся общей последовательности государственных реформ Петра. Для начального периода этих реформ, когда государству приходилось ускоренными темпами решать острые и неотложные проблемы и потребности, вытекавшие из обстоятельств тяжелой войны, типичной является школа, устроенная в 1701 г. в Москве в Сухаревой башне. В школе математических и навигационных наук изучали арифметику, алгебру, геометрию, тригонометрию и, кроме того, специальные науки: навигацию - для специалистов морского дела, фортификацию, необходимую военным инженерам, астрономию, географию и землемерие. Школа отличалась от прежних русских учебных заведений: главными предметами в ней были светские науки, а не священное писание. Количество учащихся в школе колебалось в пределах 200—300 человек. Они были главным образом из низших сословий: дети дьяков, подьячих, солдат, посадских людей; дворянские дети составляли небольшой процент учащихся. Это объяснялось нежеланием дворян учиться, их косностью, привычкой к праздности. Дети простых людей приходили учиться добровольно, дворян же приходилось присылать в школы принудительно.
Главным учителем в этой школе был Леонтий Магницкий, один из культурнейших людей своего времени, который составил первое учебное руководство по математике «Арифметика, сиречь наука числительная». Он подготовил много прекрасных специалистов - математиков, морского дела, артиллерийской службы, учителей и составителей учебников. Московская школа математических и навигационных наук была первым реальным училищем в Европе и явилась образцом для других светских училищ, открытых в начале XVIII в.,- артиллерийских, навигационных, горных и так называемых «цифирных школ».
Открытая собственно для «математических и навигацких, то есть мореходных хитростно искусств учения», эта школа на практике являлась своего рода политехникумом. Будучи единственным правительственным светским училищем, она должна была «выпускать молодых людей во все роды службы, военной и гражданской, которые требовали некоторых научных сведений или даже одного знания русской грамоты; из навигацкой школы выходили, кроме моряков, инженеры, артиллеристы, учители в другая новыя школы, геодезисты, архитекторы, гражданские чиновники, писаря, мастеровые и проч.»[2, с.7]. Этот энциклопедизм лег в основу учебных планов и впоследствии открытых военных училищ, перешел потом всецело в учебный курс шляхетского кадетского корпуса, и, как отмечал граф Д.А. Толстой, «к сожалению», оставался в учебных планах вплоть до конца XIX века [3, с. 21].
Во вторую половину эпохи преобразований, когда общий их ход стал принимать более систематический характер, когда задачи и средства государственного управления прояснялись
отчетливее и приводились в более устойчивое соотношение, и профессиональное образование начинает облекаться в более определенные формы.
В 1715 г. на основе переведенных в строившийся Петербург морских классов этой школы открылась Морская академия - чисто профессиональная морская школа. В это же время обособились специальные инженерная и артиллеристская школы, которые в 1703-1706 гг. существовали в виде единой школы «наук инженерской, бомбардирской и пушкарской». В 17121713 гг. была «умножена», то есть получила увеличенный штат, московская инженерная школа, переведенная в 1719 г. в Петербург. «Артиллерийская наука» стала отдельно изучаться в 1712 г., когда генерал-майору Гинтеру было поручено обучать ей 20 молодых дворян; в 1721 г. была открыта особая артиллерийская школа в Петербурге. Целый ряд военных школ замыкался Сухопутным шляхетским корпусом, но в его учреждении в 1731 г. отразились интересы уже не только одной военной службы.
С 1715 г., когда стала складываться более устойчивая система государственного управления, предпринимаются неудачные попытки учреждения юридических школ для подготовки гражданских чиновников. Не заработали ни разрабатываемая около 1715 г. «академия политики», ни школа подьячих, ни «краткая школа для изучения гражданских и экономических дел» при Герольдмейсгерской конторе. Единственным проявившим жизнеспособность источником подготовки гражданских чиновников оказался институт коллежских юнкеров, возникший в силу 36-й статьи Генерального Регламента и 14-й статьи Табели о рангах [1, с. 5-14].
Серьезным шагом Петра было преобразование церковного управления, что вызвало к жизни новую систему духовного образования. Но, возникшие в соответствии с Духовным регламентом архиерейские школы не были при этом чисто профессиональными; по содержанию и уровню своего учебного курса они являлись низшими общеобразовательными училищами. Настоящие профессиональные духовные школы появляются только с конца 1730-х гг. в результате проведения новой общей духовно -учебной реформы [4, с. 229].
Главные отрасли профессионального образования в эпоху Петра Великого и при первых его преемниках возникали в такой последовательности: военно-морское, гражданское, духовное. Зарождаясь под воздействием острых практических потребностей в разнохарактерные периоды реформ, в зависимости от сложных условий того или иного момента, первые профессиональные школы не могли слиться в единую, планомерную систему и неодинаково удачно представляли собой разные отрасли профессионального образования.
Неодинаковы были и усилия, направленные правительством на развитие различных отраслей профессионального образования. Наибольшая энергия, как и следовало ожидать, исходя из конкретно-исторической обстановки, была направлена на организацию военного образования, так как война и необходимость создания мощной современной армии являлась одним из мощнейших побудителей к реформам. Значительно слабее оказалась попытка устройства учреждений юридического образования, поскольку для непосредственных нужд новых административных учреждений оказалось возможным приспособить саму служебную практику, превратив ее в подобие школы. Наконец, позже других появляются чисто профессиональные духовные школы, так как духовная служба менее, чем военная и гражданская, подвергалась действию реформ и дольше других могла существовать за счет старых средств.
Несправедливым предположением было бы считать, что петровские профессиональные школы были важной вехой в истории государственной службы и развитии технических знаний, но незначительными в истории просвещения. Дело в том, что поспешно и, зачастую, грубо насаждавшееся Петром I профессиональное обучение, помимо прямых намерений реформатора, отвечая требованиям жизни, послужило все-таки не только практическим нуждам государства, но и более широким культурным интересам общества.
Иногда средства профессионального образования силой обстоятельств превращались в орудие общего образования. Так, посылая в 1697 году за границу первую партию молодых стольников и спальников, Петр велел им учиться таким специальным наукам, которые сделали бы этих молодых людей специалистами-навигаторами. Но результат получился иной. Из первой командировки не вышло ни одного настоящего моряка, но путешествие стало общеобразовательным: контингент молодого русского боярства познакомился с общим укладом европейской жизни, увидел новые нравы, мог если не оценить, то, по крайней мере, удивиться великим произведениям науки и искусства. У этих людей пробуждалась любознательность, которой предстояло развиться в стремление усвоить себе те умственные и художественные потребности, которые вскоре стали казаться необходимыми. Первые путешественники не стали кораблестроителями или адмиралами, но многие из них заняли впоследствии важные должности в аппарате государственного управления и стали более или менее
опытными и сознательными исполнителями планов Петра. Он высоко ценил в своих работниках не только техническое мастерство, не только «золотые руки», но и «светлую голову», самостоятельность мышления, предприимчивость. Та разносторонняя работа, с которой в то время обычно была сопряжена всякая служба и подготовка к службе, требовала значительного умственного развития и выдержки характера. Типичный деятель петровской эпохи - не узкий специалист, достигший совершенства в своей области, в ней и замкнувшийся, но мастер на все руки, способный самостоятельно взяться за новое непривычное дело, готовый к самообразованию в любой отрасли знаний будь то артиллерия, фортификация или минералогия, геология, география и история. При этом, нельзя не отметить, что профессиональное образование рассматриваемого периода страдало недостатком стабильности, устойчивости, выдержанной традиции в своих задачах и содержании. В течение первых трех-четырех десятилетий XVIII века профессиональное образование претерпело эволюцию, установившую мало-помалу связь между ним и общим образованием.
Господствовавшее в начале XVIII в. образование было не просто профессиональным, но вместе с тем и сословным. Всесторонне вопрос о профессиональном образовании, как одной из основ сословной организации XVIII в., был исследован М.Ф. Владимирским-Будановым, который считал, что русские сословия, дворянство и духовенство были обязаны своим положением узаконениям о профессиональном образовании [5, с. 89] . То, как эволюционировали профессиональные школы под влиянием утверждавшегося в них начала сословности, наиболее заметно в истории военных сословных школ.
Возникая под давлением острой и неотложной потребности в специалистах по разным отраслям государственной службы, первые профессиональные школы лишь постепенно приобретали сословную замкнутость. При основании московской навигацкой школы указом 19 ноября 1701 г. велено было принимать в нее детей дворянских, дьяческих и подьяческих, из домов боярских и других чинов. В 1708 г. в письме к адмиралу Апраксину царь приказывал учеников в математическую школу «прибавливать, как возможно, а больше из недорослей». Именным указом следующего года повелевалось, «ради примножения ученья математики и навигации, записывать и брать в приказ морского флота для отсылки в школу, которая содержится у сретенских ворот, из недорослей дворянских детей, и дьячих, и подьяческих, а из домов боярских и из других чинов, кто пожелает; из недорослей же принимать от 12 до 20 лет». В 1711 г. просили о принятии их в учение в математическую школу 37 человек: недорослей - 1, драгунского чина - 4, подьяческого - 1, солдатских детей Преображенского полка - 10, Семеновского - 5, Бутырского - 3, других армейских полков - 3, церковного чина - 3, писарского - 7. По ведомостям 1714 года записанные в математическую школу 190 учеников распределялись по сословиям следующим образом: [1, с. 11] недорослей - 29, подьяческих - 6, дворового чина - 7, приказных - 9, посадских - 11, польской породы - 3, людей боярских - 11, Преображенского и Семеновского полков солдатских детей - 78, Бутырского полка солдатских детей - 13, Лефортова полка солдатских детей - 7, разных полков солдатских детей -16.
На все время своего существования Московская навигацкая школа осталась по составу учащихся школой преимущественно разночинской. Когда же из нее выделилась специальная Морская академия, то последней сразу был придан сословный аристократический характер.
Имея привычку навязывать окружающим свои личные вкусы и пристрастия, Петр усилено старался привить знатному дворянству любовь к морскому делу. Основным средством для этого в начале стали заграничные командировки молодых бояр. С 1715 года обучение морскому делу организовывалось в виде специальной школы в столице, и в этой школе должен был сосредоточиться цвет дворянского юношества. Указом об образовании Морской академии повелевалось посылать детей знатных особ со всей страны возрастом от 10 лет и старше посылать в нее на учебу. На тот момент в России трудно было найти знатную фамилию, не предоставившую в Академию сына или ближайшего родственника. Но принудительными мерами пристрастия к морским делам привить знатному дворянству не удалось. Немного позже, уже в 1730-х годах, число недорослей, поступавших в Морскую академию, так сильно упало, что в 1741 году в нее «почти ни один не записался». Окончательно же сословный характер морской школы утвердился лишь при Елизавете Петровне, когда указом 15 декабря 1752 года петербургская Морская академия, совместно с гардемаринской ротой и морской артиллерийской школой были преобразованы в Морской шляхетский кадетский корпус [2].
Пестрый сословный состав учащихся первоначально имели также и первые сухопутные военные школы, инженерная и артиллерийская, существовавшие то совместно, в ведении одного начальства, то раздельно. При «умножении» инженерной школы в 1712 г. в ней положено было
содержать из 100-150 штатных учеников 2/3 дворянских детей. При этом, петровское правительство старалось набирать на инженерную специальность способных людей из разных сословий. В 1721 г. Военной коллегией был дан указ «унтер-офицерам и рядовым, драгунам и солдатам, умеющим грамоте, и которые желают впредь быть офицерами, учиться инженерству». Что касается артиллерийской школы, то в одном из первых упоминаний о ней, в 1703 г., в ней состояло до 300 учеников «разных чинов».В 1716 г. было дано указание набрать для обучения артиллерии "добрых людей из низших пород".В 1720-х годах в петербургской артиллерийской школе учились, кроме дворян, сыновья артиллеристов и арсенальных мастеровых. Именно большим количеством разночинцев можно объяснить тот факт, что очень долгое время ученики этих школ выпускались только унтер-офицерами и уже службой достигали офицерских званий; сыновья же артиллеристов и мастеровых, так называемые «пушкарские дети», определялись в мастеровые же и полковые писари. Сословный чисто шляхетский характер инженерная и артиллеристская школы приняли лишь с момента объединения в 1758 г. под руководством П.И. Шувалова [1, с. 13-14].
Создававшаяся во многом стихийно система образования нуждалась буквально во всем, но прежде всего - в учениках, в связи с чем необходимо выделить еще одну черту образовательной политики петровского времени, а именно попытку создать обязательность обучения как привлекательными методами, так и карательными. Ярко это проявилось в духовном просвещении. С одной стороны, учившиеся в духовных школах освобождались от подушного налога как готовящиеся к священству (в случае выбывания из школ для иных занятий такие ученики включались в подушный оклад); с другой стороны, объявленный московскому духовенству в сентябре 1721 г. синодский указ гласил: «Ежели кто детей своих в школы для наук не объявят, ...а отцы будут их у себя держать, и оные отцы не точию каждый от своея церкви отлучен будет, но нигде допущен служить не будет». За укрывательство беглых из школы детей духовенство подвергалось денежным штрафам, лишению мест и телесным наказаниям. Еще в 1708 г. было установлено, что детей служителей культа, которые учиться не захотят, «в попы и в дьяконы на отцовы места и никуда не посвящать, и в подьячие и в иные ни в какие чины, кроме служилого (т.е. солдат), принимать не велено» [6, с. 132].
Значительные усилия, в том числе и политические, приходилось прилагать и для светского обучения молодежи. Учрежденные в 1714 г. цифирные школы для детей всех сословий, кроме однодворцев, еще острее, чем духовные, нуждались в учениках. Проблема состояла в том, что родители не хотели отдавать в них своих детей в силу разных причин, в том числе и из-за тяжелых условий жизни и обучения. По сведениям, собранным в 1727 г., в цифирные школы было набрано, по желанию и по принуждению, чуть больше 2000 человек, и это при том, что лицам, уклоняющимся от обучения в этих школах грозил запрет жениться.
Серьезной проблемой петровских школ были пропуски занятий. Ученики попросту убегали из школ. Причиной тому зачастую были жесткая дисциплина и жестокие наказания за ее нарушение. Ученики убегали из духовных семинарий в довольно большом количестве, в бегах числилось по каждой семинарии от 20 до 60 человек, учебный процесс приостанавливался из-за множества убежавших, и школы пустовали [7, с.448, с. 454]. И в светских школах за проступки на учащихся налагались уголовные наказания: плети, батоги, тюремный арест, отдача в солдаты без выслуги. Виновный ученик прямо назывался преступником, и такого преступника, для «вящего наказания», заковывали даже «в ножны и железа». Беглые ученики рассматривались как беглые солдаты. Лица, укрывавшие у себя, например, учеников гарнизонных школ старше семилетнего возраста, подвергались тем же штрафам, какие отведены были за укрывательство беглых солдат. Неявка в учебные часы в школу считалась уклонением от службы и носила старинное название - нетов. Кара за неты (за прогульные дни) была такая: денежный штраф, а в случае неуплаты -правеж (телесное наказание в виде битья до тех пор, пока штраф не будет взыскано. По инструкции 1719 г.Морской академии за нехождение в школу было назначено телесное наказание: «бить батогами и вычитывать за каждый день втрое против получаемого жалованья». По той же инструкции бежавших учеников велено сыскивать и наказывать конфискацией всего движимого имущества (в петровских школах нередко учились лица взрослые и даже женатые, имевшие сами детей), что не освобождало пойманного и от телесных наказаний [6, с. 134].
Государство нуждалось в собственных научных кадрах, поэтому при Петре I предпринимается попытка создания высшего светского образования в России. В январе 1724 г. император издает указ об учреждении Академии наук. В нем говорилось, что имеется в виду «такое здание учинить, через которое бы не только слава сего государства для размножения наук нынешним временам распространялась, но и через обучение и расположение оных польза в народ
вперед была» [8, с.81].Д.А. Толстой считал, что это было «самое важное по учебной части учреждение», задуманное Петром и увидевшее свет уже при его преемнице. Петр осознавал, что страна еще не готова к заведению такого рода, однако он пошел на создание Академии. Он полагал возможным достигнуть сразу три цели, а именно - создание высшего научного, высшего и среднего учебного заведения в одной Академии наук (при ней предполагалось открыть университет и гимназию), дабы, как сказано в указе о ее основании, «таким бы образом одно здание, с малыми убытками, то же бы с великою пользою чинило, что в других государствах три разныя собрания чинят» [3, с. 6-7].
Подводя итог, необходимо отметить, что время начала XVIII в. ознаменовалось началом формирования государственной образовательной политики в России. Как и любое начинание в условиях реформ и коренной ломки старого уклада жизни, она отличалась нестабильностью, зачастую непоследовательностью и подверженностью влиянию множества, порой случайных, факторов. Однако можно выделить ряд черт, которые в обозначенный период проявились наиболее отчетливо и оставались в российской образовательной политике в течение последующих лет.
Во-первых, в условиях отсутствия широкой школьной образовательной базы и срочной государственной нужды в специалистах разного профиля единственно верным выходом было создание в первую очередь системы профессионального образования.
Характерной чертой этого периода времени была всесословность образования и доступность его получения различными социальными слоями населения, однако уже закладывались основы будущих чисто дворянских учебных заведений, доступ в которые представителям других социальных групп будет закрыт. Хотя образование становится доступным, широкие слои населения в силу различных причин не стремятся отдавать своих детей в обучение, что приводит к необходимости сделать получение образования обязательным. В конкретных исторических условиях осуществить это оказалось невозможным, однако заданное направление определило вектор развития отечественной системы образования на десятилетия и столетия вперед.
Не менее характерным для России явлением стала попытка создания научного центра и высшего учебного заведения в условиях, совершенно к тому не располагавших. Этим заявлялось о намерении не отставать в области развития науки и образования от европейских стран, делалась заявка если не на лидерство, то на равенство в области просвещения с последними в будущем.
Таким образом, становится очевидным, что реформаторская деятельность в петровские времена объективно стимулировала развитие образования в нашей стране, заложила основы для формирования ее системы и определила начала государственной образовательной политики.
The article deals with the history of the education system in Russia in the beginning of XVIII century. The state of education in Russia before the reforms of Peter I is considered. Activity of Peter I on the establishment of vocational education, aimed at supporting the Russian state interests is under analisys. The reasons behind creating all-estate education system in Russia are studied, attempts to create a research center and institution of higher education are considered. The article concludes that the reforms of Peter I laid the foundations of the state educational policy for many years.
The key words: Reforms of Peter I, the Education System, the Slavic-Greek-Latin Academy, Vocational Education, School of Mathematical Sciences and Navigation, Naval Academy, Estate Education, Arithmetic Schools, Academy of Sciences.
Список литературы
1. Рождественский С. В. Очерки по истории систем народного просвещения в России в XVIII-XIX веках. Т.1.Спб, 1912.
2. Веселого Ф. Очерк истории морского кадетского корпуса. Спб, 1852.
3. ТолстойД.А. Взгляд на учебную часть в России в XVIII столетии до 1782 года. Спб, 1883.
4. Владимирский-Буданое М.Ф. Государство и народное образование в России XVIII века.-4.1. Ярославль, 1874.
5. Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. М., 1898.
6. КаптеревП.Ф. История русской педагогии. Спб, 2004.
7. Пекарский П.П. Наука и литература при Петре Великом. Т.1.Спб., 1862.
8. Горев В.К. Развитие образования в начале XVIII века. Образовательные реформы Петра Великого / История отечественного образования (IX-XIX вв.). М., 2003.
