CC BY
231
Василик Владимир Владимирович,
к. филол. н., доцент кафедры истории славянских и балканских стран Санкт-Петербургского государственного университета, Россия.
ОБРАЗ САМОЗВАНЦА В НАРРАТИВЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVII В.:
ЛЖЕДИМИТРИЙ КАК ЮЛИАН ОТСТУПНИК И АНТИХРИСТ
Не сказать, что образ Самозванца в древнерусской литературе обойден вниманием исследователей. Среди них можно упомянуть имена Черепнина (Черепнин Л. В. 1) «Смута» и историография XVII века (Из истории древнерусского летописания) // Исторические записки. Т. 14. М.: Изд-во АН СССР, 1945. С. 81-128; 2) Новые материалы о дьяке Иване Тимофееве авторе «Временника» // Исторический архив. М., 1960. № 4. С. 162-177), Солодкина (Солодкин Я. Г. 1) К изучению биографии Ивана Тимофеева, публициста начала XVII в. // Советские архивы. 1989. № 2. С. 35-37; 2) Неизвестные документы о дьяке Иване Тимофееве // Отечественные архивы. 2000. № 1. С. 71-73; 3) Редакции «Истории» Авраамия Палицына // Источниковедение литературы Древней Руси. Л.: Наука, 1980. С. 227-236), Творогова (Творогов О. В. Хронографы Древней Руси // Вопросы истории. 1990. № 1. С. 47-49), Лазуткиной (Лазуткина М. Г. Формирование художественного образа самозванца Лжедмитрия I в русской литературе ХУП-Х1Х веков. Диссертация. М., 2003), Скрынникова (Скрынников Р. Г. Трагедия А. С. Пушкина «Борис Годунов». Исторические реалии // Российской государство в ХУ1-ХУП вв. Сб. статей. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000). И все же данная тема является по-своему неисчерпаемой, не только в силу своей глубины, но и новой методологии, разработанной Рикардо Пиккио — методом библейских тематических ключей (Пиккио Р. Функция библейских тематических ключей в литературном коде православного славянства / 81а\1а Оп1юс1о\а. Литература и язык. М.: Знак. 2003. С. 431-466).
Тему Самозванца и самозванчества в той или иной мере затрагивает целый ряд памятников: Извет Варлаама (Извет Варлаама // Памятники истории Смутного времени. (Под ред. А. И. Яковлева). М., 1909. С. 40-43), Житие царевича Димитрия Угличского, Иное сказание (Иное сказание //
Смута в Московском государстве. Россия начала XVII столетия в записках современников. М.: Современник, 1989. С. 21-59), Сказание Авраамия Палицына (Палицын Авраамий. Сказание Авраамия Палицына. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. (Окончательная редакция шести начальных глав: С. 101-126; первая редакция шести начальных глав: С. 250-279)), Плач о пленении и конечном разорении Московского государства (Плач о пленении и конечном разорении Московского государства // РИБ. Т. 13. СПб., 1891. Стб. 219-234), Временник Ивана Тимофеева, Повесть 1626 г. И. М. Катырева-Ростовского (Катырев-Ростовский И. М. Повесть князя Ивана Михаиловича Катырева-Ростовского Повесть 1626 г. // РИБ. Т. 13. СПб., 1891. Стб. 559-624), Сказание о Гришке Отрепьеве (Сказание о Гришке Отрепьеве//РИБ. Т. 13. СПб., 1891. Стб. 713-754), Словеса днейи царей Московских Ивана Хворостинина (Хворостинин И. А. Словеса дней и царей и святителей Московских князя Ивана Андреевича Хворостинина // Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI - начало XVII веков. М.: Художественная литература, 1987. С. 428-463). Новый Летописец (Новый летописец // Хроника Смутного времени. М.: Фонд Сергея Дубова, 1998. С. 263-410), Хронограф 1617 г. (Хронограф 2-й редакции 1617 г. // Библиотека Литературы Древней Руси. Конец XVI - начало XVII веков. Т. 14. М.: Художественная литература, 2006. С. 318-357), Летописная книга Шаховского.
Из данных этих источников мы можем составить следующий образ.
Самозванец сравнивается с Юлианом Отступником (Глаголаша же о нем мнози, яко по всему уподобитися ему нравом и делы скверному законопреступнику, нечестивому мучителю царю Иулиану, иже с быес), и это неслучайно. На Руси т. н. Повесть о Юлиане (см. о ней в частности: Мар Афрем Нисибийский. Юлиановский цикл. Перевод и комментарии А. В. Муравьева. М., 2006. С. 149-160) знали. Образ Отступника применительно к Самозванцу был весьма актуален: с точки зрения древнерусских авторов, он совершает тройное отступничество — от своего священного сана (пусть и скромного дьяконского), от монашества и от православной веры (Вкупе обоего чина самоизволне совлечеся, священства глаголю, и мнишества с сими же убо и обещания святого крещения). Характерно, что присутствуют разные варианты его вероотступничества, если Житие царевича Дмитрия Ивановича, Сказание и т. д. обвиняют его в латинстве (И своя богомерзкая папежская учинити (Житие Царевича Димитрия. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 14. С. 118)), то автор Плача о
пленении говорит о его приверженности «Люторовой ереси» (Люторскую треокаянную ересь возлюбив (Там же. С. 186)). Очевидно, его автор обладал достаточной осведомленностью и знал о засилии лютеран среди окружения Лжедимитрия (см.: Костомаров Н. И. Смутное время. Ч. 1. Названный царь Димитрий. М., 1870. С. 120).
В некоторых произведениях ставится вопрос: что привело его к отступничеству? Ответ присутствует в Хронографе 1617 г., где его выбор определяется явлением «темномудраго духа» (Предста ему темномудрый дух и вложи в сердце енекими бсновательнми мечты развратное помышление, во еже убо назватися ему царскою отраслию, царевичем Димитрием Ивановичем Углецким. Отметим, что в рассказе о Юлиане Отступнике и его предательство христианства, и его действия в дальнейшем определяются демонским вмешательством, более того, Юлиан заключает договор, скрепленный человеческим жертвоприношением (Мар Афрем... С. 157— 158). В народном предании сложилась легенда, наподобии фаустовской о заключении Гришкой подписанного кровью договора с дьяволом на условии продажи души и получении Московского царства взамен. «Был, — говорит эта легенда, — Гришка-рострижка по прозвищу Отрепыш: уж такая ему по шерсти и кличка была! Пошел он в полночь по льду под Москворецкий мост и хотел утопиться в полынью. А тут к нему лукавый — и говорит: “Не топись, Гришка, лучше мне отдайся; весело на свете поживешь. Я могу тебе много злата-серебра дать и большим человеком сделать”. Гришка говорит ему: “Сделай меня царем на Москве!” “Изволь, сделаю, — отвечает лукавый, — только ты мне душу отдай и договор напиши кровью своею”. Гришка достал тут же бумагу, что с ним была, разрезал палец и написал кровью запись на том, что он лукавому душу отдает, а тот обязуется сделать его царем на Москве» (Костомаров Н. И. Смутное время. С. 135). В памятниках литературы начала XVII в. мы еще не находим сюжета о договоре, но зато, согласно Хронографу, Самозванец научился «языку поль-ску и волхованию цыганскому». Заметим, что Юлиан Отступник, согласно Повести, постоянно занимается гаданиями и волхвованием, в том числе — распарывая животы беременным женщинам.
Между тем, в Новом Завете Антихрист неразрывно связан с магией, его alter ego — лжепророк — величайший колдун, который «творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми» (см.: Откр. 11, 11-14) и которого «пришествие будет, по действию сатаны, со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (2 Фес. 2, 9).
Иван Тимофеев недвусмысленно называет Лжедимитрия сатаной и Антихристом во плоти (Весь сатана во плоти и антихрист явлься, себе самаго бесом жертву принес (Временник С. 84)), но при этом добавляет весьма значимые слова «себе самаго бесом жертву принес». Согласно Новому Завету и церковному вероучению, Христос принес Себя Самого в жертву Отцу за грехи мира (см.: Евр. 9, 11-15; а также, например, канон Пасхи, 9 песнь, припевы: «Христос — новая Пасха, жертва живая, агнец Божий, вземляй грехи мира» (Триодь Цветная. М., 1992. Л. 6 об.)), мученик становится жертвой ради Христа (Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды (2 Тим. 4, 6-7)) и соединяется со Христом. Следовательно, тот, кто становится жертвой бесам, является Антихристом во плоти и сосудом диавольским. Из Истории Юлиана явствует, что после принесения им жертвы бесам. Дух Божий отступил от него, и дух дьявольский всецело овладел им (Мар Афрем... С. 158).
В Самозванце проявляются следующие черты Антихриста: во-первых, это постоянная ложь и коварство («Нравом лукав и скверноумен... и исполнен всякого пронырства лукаваго и беснования» (Хронограф 1617 г. Царствование розстриги. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 14. М., 2006. С. 536)). Во-вторых, он кровожаден и злобен, ядовит, как скорпион. Образ скорпия, возможно, связан с апокалиптической саранчой, которая в конце времен должна будет мучить жителей земли страшными муками (Откр. 9, 1-12).
К Самозванцу применяют эпитет «кровоядный лвичный гцонок», присутствующий в Хронографе, он скорее всего связан с псалмом 16 (Объяша мя, яко лев готов на лов и яко скимен, обитая в тайных (Пс. 16, 12)).
Далее — распутство Самозванца: Самозванец сравнивается также с мерзоядным вепрем из дубравы многодревныя, который на Московское государство наскочи (Там же. С. 534; образ вепря связан с разрушением виноградника Божия — Израиля или Церкви (ср.: Пс. 79)). Иван Тимофеев достаточно осторожно описывает его поступок с Ксенией Годуновой, но из контекста явствует, что вряд ли она избежала насилия (Временник. С. 86).
Наконец, еще одной чертой в образе Лжедмитрия, сближавшей его с Антихристом церковного предания, является его зловерие и осквернение Успенского собора через незаконный (с православной церковной точки зрения) брак с некрещеной еретичкой Мариной Мнишек. Характерно наиме-
нование Успенской Церкви «святой соборной и апостольской Церковью». Эго — не только цитата из Символа веры, но и аллюзия на Церковь Святого Сиона в Иерусалиме — Матерь всех Церквей, храмовым праздником которой позднее стал праздник Успения Богородицы (О связи Успенских храмов с Сионом см. в частности: Акентьев К. К. Посвятительная надпись киевской св. Софии // Byzantinorossica. Т. I. СПб., 1995. С. 137 и след.). Соответственно, если, по мысли Московских писателей начала XVII в., Русь осталась единственным прибежищем Православия, то Самозванец повел себя как Антихрист, осквернив Новый Сион — Успенский собор Кремля, и на нем исполнились слова апостола Павла: «Противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес. 2, 4).
Сама насильственная и «нелепая смерть» Самозванца должна была напомнить русскому человеку гибель Юлиана Отступника и конец Антихриста одновременно. В этом смысле интересна «Притча о царском сыне, принявшем монашество», содержащаяся во Временнике Ивана Тимофеева, в которой тело грешного царевича, принявшего монашество, а затем отрекшегося, растаяло без следа. В этом могли видеть аналогию с уничтожением тела Самозванца.
Итак, Самозванец — второй Юлиан Отступник, второй Антихрист, погибающий жалкой смертью и исчезающий без следа.
Ключевые слова: самозванец, Антихрист, Священное Писание.
Information about the article:
Author: Vasilik, Vladimir Vladimirovich, Ph. D., St.-Petersburg state University, St.-Petersburg, Russia, fvasilik@mail.ru
Title: The image of an impostor in the narrative of the first third of the XVII century.: False Dimitry as Julian the Apostate and the Antichrist.
Summary: The Author studies Russian Medieval narrative and comes to the conclusion that False Dimitry was the second Julian the Apostate, the second Antichrist, dying a miserable death and disappearing without a trace Key words: impostor, the Antichrist, Holy Scripture.
