CC BY
139
УДК 821.161.1-93 Д. А. Старченко
ОБРАЗ ЛЕШЕГО В БЫЛИЧКАХ КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ
Посвящена анализу образа лешего в быличках Красноярского края. Актуальность данного исследования обусловлена недостаточной изученностью фольклорного материала региона. В Красноярском крае сложилась собственная традиция бытования мифологической прозы, продиктованная географическими, этнографическими особенностями региона, которая только еще начинает активно изучаться. Красноярские и приенисейские тексты быличек о лешем вводятся в научный оборот впервые, до этого мифологическая проза региона о лешем не изучалась. Целью данной работы является целостный анализ образа лешего в быличках Красноярского края, выявление наличия/отсутствия региональной специфики в различных составляющих образа данного персонажа. В статье рассматриваются следующие составляющие образа духа: номинации, генезис, места появления и обитания, сюжетно-мотивный состав. Выявление региональной специфики проводится через сопоставление материалов Красноярского края с текстами Русского Севера, Иркутской области и данными европейской части страны. Анализ показал, что мифологическая проза региона о лешем обладает идентичными для других регионов чертами. При этом правомерно говорить о творческом переосмыслении образа лешего и его специфике в Красноярском крае.
Ключевые слова: былички, леший, региональная специфика, Красноярский край, мифологическая проза, номинации, генезис, места появления и обитания, сюжетно-мотивный состав.
D. A. Starchenko
The Image of a Wood Spirit in True Stories of the Krasnoyarsk Region
The article is devoted to the study of the image of a wood spirit in true stories of the Krasnoyarsk Region. The relevance of research is caused by insufficient study of the folklore material of the region. In the Krasnoyarsk Region has developed its own tradition of the existence of mythological prose, due to the geographical and ethnographic peculiarities of the region. The material is introduced into scientific circulation for the first time. The mythological prose about the wood spirit of the region wasn't studied well. The purpose of this article is to analyze the image of the wood spirit, reveal the presence/absence of specificity in the components of the image. The article considers the following components of the image of the spirit: nominations, genesis, places of habitat and plot structure. Revelation of regional specificity is carried out through a comparison of the materials of the Krasnoyarsk region with the texts of the Russian North, the Irkutsk region and the data of the European part of the country. The analysis showed identical features of the mythological prose of the region about of the wood spirit comparing with other regions. In this case it is justified to talk about the creative rethinking of the image of the wood spirit and its specific features in the Krasnoyarsk region.
Keywords: true stories, wood spirit, regional specificity, Krasnoyarsk Region, mythological prose, nominations, genesis, places of habitat, plot structure.
СТАРЧЕНКО Дарья Александровна - ведущий специалист учебно-методического центра дистанционного образования, аспирант каф. мировой литературы и методики преподавания Красноярского государственного педагогического университета им. В. П. Астафьева.
E-mail: r10starchenkoda@kspu.ru
STARCHENKO Darya Alexandrovna - Postgraduate of the Department of the World Literature and Methods of its Teaching, Leading Specialist of the Training and Methodological Center of Distance Education of KSPU named after V. P. Astafiev.
E-mail: r10starchenkoda@kspu.ru
Введение
Статья посвящена анализу образа духа леса в быличках Красноярского края. Источнико -ведческой базой исследования послужили материалы, записанные фольклорными экспедициями КГПУ им. В. П. Астафьева в различных районах Красноярского края в период с 1979 по 2002 гг. Мифологическая проза региона чрезвычайно богата, но если былички о домашних духах и людях со сверхъестественными способностями уже были предметом научного рассмотрения [1], то былички о персонажах «чужого» пространства изучены недостаточно и описаны только в энциклопедических статьях [2]. Целью нашей работы является описание образа лешего в произведениях жанра несказочной прозы Красноярья.
Изучением семантики образа лешего занимались Д. К. Зеленин, Э. В. Померанцева, В. П. Зиновьев, Н. А. Криничная, Е. Е. Левкиевская и др. Наиболее четкая и последовательная система идентификации и описания мифологического персонажа дается в работе Л. Н. Виноградовой и С. М. Толстой. Она включает в себя следующие признаки: номинацию, генезис, портрет, локусы обитания, время появления, функции персонажа, по которым в статье будет рассматриваться образ лешего в быличках Красноярского края [3].
Основные признаки персонажа духа леса
1. Номинация. В России бытовали различные наименования лесного духа. О пятидесяти именованиях лешего и их особенностях говорит, основываясь на материалах европейской части страны, М. В. Власова [4], перечисление номинаций лешего дается в «Мифологическом словаре» под редакцией Е. М. Мелетинского [5], в работах Е. Е. Левкиевской [6] и др. В Красноярье наименования лешего встречаются в 61 тексте, всего в крае зафиксировано пять обозначений духа.
Леший - традиционное именование, используемое во всех региональных традициях страны. Данная прямая номинация встречается в 48 % текстов Красноярского края (Бо-гучанский (6 упоминаний), Мотыгинский (13 упоминаний), Казачинский (4 упоминания), Тасеевский (3 раза), Бирилюсский (1 раз), Идринский (1 раз), Канский (2 раза), Минусинский (1 раз) районы).
Лешак - обозначение, вероятно, пришедшее в край с территории Русского Севера [7]. В Приенисейской Сибири употребляется только в северных районах (в Кежемском 8 текстов, в Богучанском 2 текста). Данное обозначение в крае встречается в 17 % текстов из указанных 61.
Черт - обозначение лешего как «черт» использовалось в европейской части страны [8]. В Красноярье подобное именование встречалось в Тюхтетском, Бирилюсском, Идринском, Мотыгинском районах, т. е. районах со смешанным населением (по классификации Н. А. Но -воселовой [9]). Всего лексема «черт» в отношении лешего употреблялась в 18 % текстов.
Местоименные заменители. Их использование при обозначении лешего отмечали Э. В. Померанцева, Н. А. Криничная и др. В Казачинском и Богучанском районах были записаны именования «он» (3 раза) и «кто-то» (6 раз). Местоименные заменители использовались в 15 % текстов.
Лес. Употребление данного наименования в центральной части страны отмечалось как в ранних работах (А. Н. Афанасьев), так и в современных исследованиях [6]. В Приенисейской Сибири эта номинация была единожды зафиксирована в тексте из Тасеевского района [9].
Отметим, что в крае отсутствуют номинации лисун (полисун), лесовик, лесной хозяин (приводятся в работе А. Н. Афанасьева [11]), лесной дедушка, лесной житель, лесной царь (перечисляются в работе Е. Е. Левкиевской [6]), вольный, праведный (зафиксированы в сборнике быличек Восточной Сибири под редакцией С. Н. Зиновьева [12]).
Как отмечает Н. А. Криничная, в различных именованиях лешего «акцентируется внимание на той или иной семантике его образа» [13, с. 274]. В зафиксированных на территории Красноярья названиях данного персонажа присутствует семантика представителя нечистой силы и лесного духа и отсутствует семантика хозяина зверей и лесов, покровителя охотничьего промысла. Таким образом, в крае всего зафиксировано четыре типа номинаций
лешего, при этом количество инвариантов каждого типа номинации в крае ниже, чем в центральной части страны и в Восточной Сибири.
2. Генезис. Подробно вопрос о происхождении лешего рассмотрен в работе Э. В. Померанцевой [14]. Автор выделяет две основные версии генезиса духа. Согласно первой, лешие - это проклятые люди или заложные покойники. По второй, более поздней по происхождению, лешие - низвергнутые с небес ангелы [14]. Правомерно отметить, что не во всех регионах записаны тексты о генезисе духа. К примеру, по материалам В. И. Зиновьева и О. А. Черепановой, в фольклорных традициях Восточной Сибири и Русского Севера не сохранились поверья о происхождении лешего. В подавляющем большинстве приенисей-ских быличек эти представления также не были зафиксированы. Только в трех текстах из северных районов Красноярья говорилось, что леший - это проклятый родными человек.
Таким образом, в материалах старожильческих районов Красноярья отразилась наиболее ранняя по времени появления версия о генезисе духа [14].
3. Локальные и темпоральные характеристики лешего. А. Н. Афанасьев отмечает, что лешие «живут в лесных трущобах и пустырях» [11, с. 112]. Е. Е. Левкиевская пишет, что «леший обитает во всем лесу, однако больше всего любит коряги, вывернутые с корнем деревья, лесные избушки, глухую чащу» [6, с. 324].
На территории края упоминалось о трех возможных местах обитания лешего.
Самая чаща леса - как и повсеместно в Красноярье - локация, которая является главным местом обитания духа. В крае она встречается в 87 % текстов из различных районов края.
Дерево. В качестве излюбленного места обитания лешего, по материалам из Карелии, Н. А. Криничная называла вековую ель [13]. В Красноярье на дерево как на место обитания лешего указывалось в одном тексте из Богучанского района. Порода дерева информантом не конкретизировалась.
Дом, похожий на жилье обычного человека. О том, что место жительства лесного хозяина похоже на человеческое жилище, в крае говорилось в семи текстах из Казачинского (2 текста), Кежемского (1 текст), Мотыгинского (3 текста), Тюхтетского (1 текст) районов.
В круг локаций, где происходит контакт с лешим или его влиянием, входят 5 мест.
Чаща леса - встречаемое в текстах всех регионов страны место встречи с духом. В Красноярье это наиболее часто упоминаемый локус. Он встречался в Казачинском (6 текстов), Кежемском (10 текстов), Мотыгинском (21 текст), Бирилюсском (4 текста), Тасеевском (5 текстов), Богучанском (8 текстов), Березовском (3 текста), Канском (1 текст) Саянском (2 текста) районах.
Лесная дорога. Рассказы о встречах с лешим на лесной дороге встречаются во многих региональных фольклорных культурах (к примеру, в Карелии, Архангельской области и Поморье [13]). В Приенисейской Сибири данная локация является второй по частоте встреч с лешим. Об этом рассказывалось в Казачинском (3 текста), Кежемском (5 текстов), Богу-чанском (4 текста), Мотыгинском (13 текстов), Тасеевском (4 текста), Березовском (2 текста) Идринском (5 текстов), Тюхтетском (2 текста) районах.
Лесная избушка. О том, что леший любит останавливаться в лесных избушках, охотничьих домиках и зимовьях, говорилось в материалах из Смоленской, Томской, Калужской областей [1]. В Красноярском крае рассказы о подобных встречах бытовали лишь в Мотыгинском (2 текста) и Бирилюсском (3 текста) районах, т. е. районах со смешанным населением.
«Дурное» место. Встреча с духом леса происходит в «дурном» месте, где постоянно что-то случается, чудится [6]. О таких местах рассказывали информанты из Мотыгинского (2 текста), Кежемского (2 текста) и Тасеевского (1 текст) районов.
Поле около леса. В региональной фольклорной традиции человек сталкивается с влиянием лешего, находясь на поле, примыкающем к лесу. Данная локация является специфической, характерной для микролокальной традиции д. Фаначет Тасеевского района.
Говоря о времени появления духа, Н. А. Криничная отмечает, что в контакт с лешим
охотник вступает в сакральные периоды (Пасха, ночь на Ивана Купалу, Благовещение) [13], Е. Е. Левкиевская называет 23 апреля (День весеннего Юрия) датой активности лешего [6].
1. В народной культуре Приенисейской Сибири практически не сохранились представления о связи активности лешего с сакральными датами и религиозными праздниками. Только в трех текстах говорится, что с лешим столкнулись в особую дату. В Мотыгинском районе рассказывали о контакте с лешим в день поминовения христианских святых Кирика и Улиты. В других районах (к примеру Идринском) не конкретизировалось, в какой из праздников произошло столкновение с духом, акцент делался на действиях людей, повлекших за собой появление духа.
2. Как и повсеместно, в региональной фольклорной традиции доминирует представление о том, что леший наиболее активен в светлое время суток (78 % текстов). Только в 14 % краевых текстов речь идет о его появлении ночью. Реже всего лесного хозяина встречают утром (4 % текстов) и вечером (4 % текстов). Таким образом, в крае не отражена связь активности хозяина леса с переломными моментами суточного цикла (полдень и полночь), которую отмечала в своей работе Н. А. Криничная [13].
3. В отличие от представлений, бытующих в центральной части страны, что леший на зиму уходит под землю, в Красноярском крае не отмечено представлений о его зимней спячке [8]. В текстах из Богучанского (1 текст), Казачинского (3 текста), Мотыгинского (2 текста), Тасеевского (3 текста) районов активность духа отмечалась и в зимний период.
Таким образом, в крае определен следующий круг локаций, в которых происходит встре -ча с лешим: чаща леса (отмечалась в текстах всех фольклорных культур края), лесная дорога (упоминалась только старожилами), лесная избушка, «дурное» место (о нем рассказывали и старожилы, и новопоселенцы), поле около леса (упоминалось только новопоселенцами). Целесообразно указать, что в крае сохранились основные локации появления и обитания лешего, при этом практически утрачиваются представления о связи появления духа с сакральными периодами.
4. Портрет. Описание внешности лешего давали многие исследователи, начиная с С. В. Максимова и до Е. Е. Левкиевской [6]. В данном разделе мы опираемся на труд Н. А. Криничной [13], в котором дана подробная классификация зафиксированных на европейской территории страны обликов лешего. Автор выделяет фитоморфный, зооморфный, орнитоморфный, антропоморфный облики, а также кантоминантные (фитоантропоморф-ный, зооантропоморфный) типы обликов духа.
В Приенисейской Сибири портрет лешего дается в 60 текстах, в которых зафиксированы все пять вышеперечисленных типов внешности лешего, а также отмечены два типа, не названные Н. А. Криничной: невидимка и вихрь. Целесообразно отметить, что в одном населенном пункте края могут бытовать представления о нескольких совершенно разных обликах лешего. В быличках п. Таежный Кежемского района леший может быть вихрем, выглядеть как обычный незнакомец, принимать облик лошади. В д. Яркино Богучанского района леший - вихрь, невидимка, человек без бровей, в д. Галанино Казачинского района -вихрь и козленок, в с. Мотыгино леший описывается жителями как незнакомый мужик, овечка, вихрь, ребенок, мужик без бровей, невидимка [15-16]. Связано это с тем, что в данных населенных пунктах пересеклись поселенческие потоки из различных регионов страны, вследствие чего и бытовали разнохарактерные описания лешего. Также следует отметить, что в крае отсутствует контаминантный тип внешности духа.
Антропоморфный тип внешности в крае дается в 43 текстах и реализуется в нескольких вариантах. Леший описывается незнакомым человеком в 15 текстах из Мотыгинского, Тюхтетского, Казачинского, Кежемского, Бирилюсского, Богучанского районов. Леший бывает похож на знакомых мужиков - жителей этой же деревни или соседней (6 текстов: 4 из Мотыгинского района, по одному из Богучанского и Тасеевского районов). В Мотыгин-ском районе бытовали поверия, что леший способен являться в облике умершего человека (6 текстов). Данный инвариант антропоморфного облика достаточно специфичен и, кроме
Красноярского края, встречается только в материалах Русского Севера [7]. Как правило, в облике недавно умершего человека обычно появляется другой мифологический персонаж -черт. В 5 текстах из Мотыгинского района леший описывается в виде всадников, которые приглашают людей прокатиться (подобные представления были распространены в Омской области [17]).
Но даже в человеческом облике у лешего во внешности могут проявляться черты, выдающие в нем нечистую силу. В Приенисейской Сибири, например, он не оставляет следов на глубоком снегу и у него отсутствуют брови (в этом представления населения Красноярья совпадают с представлениями в Томской и Воронежской областях). Также в крае в двух текстах отмечено, что у лешего глаза горят огнем [16]. Это является специфической чертой, отмеченной только в Красноярском крае. Полыхающие огнем глаза - деталь портрета, приписываемая черту, реже - более близкому к нему водяному. Появление данной детали в портрете лешего еще раз указывает на наложение на образ лесного хозяина представлений о черте.
Зооморфный тип в крае отмечен в 12 текстах. В региональной традиции леший наиболее часто (в 83 % текстов) появляется в облике домашних животных: козленка, ягненка или овечки, которых люди находят по дороге, садят на телегу и только потом понимают, что это не простое животное (Березовский, Мотыгинский, Казачинский районы). Региональная специфика данного типа внешности лешего проявляется в отсутствии животных черт у лешего-человека, доминировании представлений о том, что леший появляется в виде домашних животных, а не диких зверей.
Фитоморфный облик в крае практически не актуализирован. Связь лешего с растениями отразилась лишь в появлении лешего на пне в двух текстах из Мотыгинского района, а также в том, что после «поездки» (в 6 текстах Казачинского района) с лешим-всадником вместо его «коня» оказывалась береза или сосна. Подобные рассказы также бытовали на территории Омской и Томской областей [8], в Иркутской области леший мог казаться колодой и чуркой [12].
Орнитоморфный облик в крае практически перешел в разряд факультативных - только в одном тексте Мотыгинского района он реализуется в звуковом портрете (леший ухает как глухарь). В других регионах страны этот тип внешности был представлен более эксплицитно: к примеру, в Иркутской области характерно представление о лешем, принимающем облик совы [12].
Невидимый. Леший не проявляется визуально в 9 текстах, записанных на территории Казачинского, Тасеевского, Идринского, Мотыгинского, Бирилюсского и Богучанского районов. Такие представления соотносятся с севернорусской фольклорной традицией.
Вихрь. Леший предстает в качестве вихря в 7 текстах, бытующих в Богучанском, Кежем-ском, Мотыгинском, Казачинском, Тасеевском районах.
Таким образом, из выделяемых Н. А. Криничной типов внешности в крае актуализированы только два - антропоморфный и зооморфный, остальные редуцированы. Также, по сравнению с европейской частью страны, в крае отмечаются облики, указывающие на тесную связь с фольклорной традицией Русского Севера.
5. Функции. В исследовательской литературе выделены наиболее распространенные сюжеты о персонаже. Э. В. Померанцева перечисляет следующие: «леший - защитник леса», «леший помогает/мешает охотнику», «леший водит людей», «леший зовет к жене повитуху» [14, с. 65]. М. В. Власова дополняет этот список сюжетом «леший насылает непогоду», Н. А. Криничная включает в него сюжеты «леший помогает пастуху», «леший забирает отданных ему случайным проклятьем» [13, с. 65]. Е. Е. Левкиевская добавляет в данный ряд сюжет «леший помогает человеку» [6, с. 325].
В Приенисейской Сибири в 127 текстах зафиксирован двадцать один сюжет о лешем. Материалы региона позволяют выявить следующий уровень распространения сюжетов:
• три преобладающих сюжета о лешем (леший водит, леший карает, леший пугает);
• семь среднераспространенных сюжетов (леший угощает хлебом, который оказывается навозом/сором, леший уносит проклятых, приходит к тоскующим родственникам, не дает двигаться телеге, в виде всадника завозит на дерево/скалу, губит скот, выгоняет из лесной избушки);
• одиннадцать маргинальных сюжетов (леший поет, выдает себя смехом, покровительствует охотнику, проклятый человек становится лешим, леший приходит в дом к человеку, приводит к жене повитуху, меняется трубкой с человеком, человек убивает лешего, леший просит перевезти через мост, леший повторяет действия человека, человек в гостях у лешего).
Необходимо указать, что круг сюжетов, описывающих проявления активности лешего, сужен. Отсутствуют:
• сюжеты о лешем, покровительствующем зверям и лесу;
• сюжеты о лешем, помогающем людям (пастухам, охотникам);
• сюжет о лешем, становящемся кумом человеку;
• тексты об отсутствии контакта человека с лешим, наблюдении за лешим со стороны;
• сюжет о лешем, играющем в карты с человеком/другим лешим;
Также в сюжетном составе быличек о лешем присутствуют специфические сюжеты, характерные только для края:
• губит скот - об этом рассказывалось в Кежемском (4 текста) и Богучанском (2 текста) районах;
• просит перевезти через мост - в крае один раз встречается в тексте из Кежемского района;
• меняется трубкой с человеком - в крае один раз встречается в тексте из Кежемского района;
• приходит к тоскующим родственникам - в крае этот сюжет встречается только в Мо-тыгинском районе;
• чешет волосы - в Красноярском крае он записан четыре раза: по два раза в Богучанском и Кежемском районах;
• леший приходит в дом к человеку - этот сюжет встречается только в Казачинском районе.
Целесообразно отметить, что последние три сюжета присущи другим персонажам «чужого» пространства - черту и хозяевам воды. В данном случае происходит подмена образа одного мифологического персонажа образом другого.
Целесообразно указать, что в регионе наблюдается трансформация распространенных сюжетов и мотивов. В Красноярье она проявляется в трех вариантах:
• выпадение сюжетного элемента в сюжете «леший водит», в котором отсутствуют представления о «лешачей тропе» - любимой дороге лесного хозяина. Представления о ней отмечены только в одном тексте из Мотыгинского района;
• включение мотивации появления лешего в сюжет «в виде всадника, который завозит на дерево/скалу», в данном случае акцент смещается на причины появления лешего;
• включение в сюжет новых деталей и вариантов происходит в сюжетах «леший угощает человека хлебом, который потом оказывается навозом/сором» (изменяется список того, чем может угощать леший и перечень того, чем становится «хлеб» лешего после выхода из леса), «леший карает» (здесь добавляется пункт «за нарушение наложенного лешим запрета»), «не дает двигаться телеге» (происходит перенос акцента с лешего-невидимки, который незаметно садится и останавливает телегу, на лешего в зооморфном облике, которого человек сам берет с собой).
Таким образом, в крае наблюдается сужение круга сюжетов о лешем, в том числе выпадение из числа функций лешего таких крупных блогов, как «леший - покровитель зверей и лесов», «леший помогает человеку». Одновременно отмечается наличие в сюжетном составе быличек о лешем специфических сюжетов, характерных только для края, а 15 %
сюжетов о лешем в Красноярском крае является переносом функций и сюжетов с других мифологических персонажей: черта и хозяев воды.
Заключение
Подведем итоги нашего исследования. Нами были рассмотрены 5 основных составляющих образа мифологического персонажа: номинация, генезис, локально-темпоральные характеристики, портрет и функции.
Номинация. Мы выявили пять основных обозначений духа (леший, лешак, черт, он, лес). Наиболее продуктивной в крае является прямая номинация - она применена в 65 % текстов, в 18 % употребляется номинация, основанная на сближении с другим мифологическим персонажем (чертом), в 15 % употребляется иносказательная номинация, единожды была записана номинация «лес» (2 %).
Генезис. Анализ показал, что в отличие от подавляющего большинства регионов страны, в старожильческих районах Красноярья сохранились представления о происхождении лешего - это проклятый родными человек (по классификации Н. А. Криничной данная версия является наиболее ранней по происхождению).
Локальные и темпоральные характеристики. В крае определены 6 локаций встречи с лешим (чаща леса, лесная дорога, лесная избушка, «дурное» место, поле около леса), данный перечень совпадает с представлениями, бытующими в европейской части страны и Восточной Сибири. Наибольшие отличия от фольклорных традиций европейской части страны наблюдаются в темпоральных показателях активности духа. Так, в быличках края практически не сохранились представления о связи активности лешего с сакральными датами и религиозными праздниками. Одновременно в отличие от представлений, бытующих в центральной части страны, что леший на зиму уходит под землю, в регионе не зафиксирована информация о зимней спячке лешего - активность духа отмечалась и в зимний период.
Портрет. Материалы края показывают, что в региональной традиции, несмотря на близость с общерусской традицией, есть и специфика в описании внешности лешего. Она проявляется в сокращении числа актуализированных в крае типов внешности лешего: из выделяемых Н. А. Криничной четырех основных типов в крае активно используются только антропоморфный и зооморфный, а орнитоморфный и фитоморфный типы внешности в крае практически не актуализированы. В крае отмечается четкое доминирование антропоморфного типа внешности лешего. Происходит сокращение числа примет, указывающих на потустороннюю природу лешего-человека, отсутствует гибридность: смесь черт человека и элементов животного или растительного мира. В зооморфном типе внешности лешего происходит перемещение акцента с диких животных на домашних. По сравнению с европейской частью страны в крае отмечаются облики, указывающие на тесную связь с фольклорной традицией Русского Севера.
Функции. В исследуемом регионе зафиксировано четыре преобладающих сюжета о лешем, семь среднераспространенных сюжетов, четырнадцать факультативных сюжетов. Сюжетно-мотивный состав быличек о лешем в Красноярском крае во многом схож с общерусским, но при этом в нем присутствует и региональная специфика, появляется ряд текстов-эндемиков. Из 21 сюжета о лешем, зафиксированных в Приенисейской Сибири, 6 сюжетов являются характерными только для исследуемого региона. Кроме того, в 5 других сюжетах мы наблюдаем изменения и трансформацию (выпадение сюжетного элемента, включение в сюжет мотивации появления лешего, смещение акцентов, появление новых деталей в сюжете). Также в регионе отсутствуют сюжеты, наиболее четко характеризующие лешего как положительный образ: лесной хозяин не помогает пастухам и охотникам, не является покровителем и защитником лесов. Подобное восприятие данного духа отличается от существующего в других регионах страны, например, от территорий Русского Севера, где сюжеты о пастухах и охотниках, заключающих сделку с лешим, относятся к наиболее продуктивным. Одновременно в Красноярском крае леший не представляется силой,
исключительно враждебной человеку. Его действия не грозят человеку смертью, а являются лишь реакцией на действия людей (нарушение человеком правил поведения в лесу или наложенного самим лешим запрета). Такие различия в восприятии лесного хозяина говорят о наличии ряда специфических черт в сюжетно-мотивном составе быличек о лесном духе в Приенисейской Сибири.
Анализ мифологических рассказов показывает, что образ лешего в приенисейской фольклорной традиции в своей основе типологически сходен с образом лесного духа в быличках других регионов страны. При этом изучение текстов быличек позволяет прийти к выводу, что мифологическая проза Красноярского края имеет и собственную специфику. В частности в ряде случае происходит подмена образа одного мифологического персонажа другим, и на образ лешего переносятся характерные элементы образов черта и хозяев воды, утрачиваются целые характерные для персонажа блоки сюжетов, что влияет на восприятие и коннотацию образа духа в целом. Все это позволяет говорить о творческом переосмыслении образа лешего и его специфике в Красноярском крае.
Л и т е р а т у р а
1. Мифологическая проза славянского населения Красноярского края: хрестоматия в 2 т. Том 1. Рассказы о домашних духах и людях со сверхъестественными способностями / Сост. Н. А. Новоселова, С. В. Калинина. - Красноярск, 2011.
2. Новоселова Н. А. Леший / Енисейский энциклопедический словарь / Гл. ред. Н. И. Дроздов.
- Красноярск, 1998. - 735 с.
3. Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. - М.: «Наука», 1994.
4. Власова М. Новая абевега русских суеверий. Иллюстрированный словарь. - СПб.: «Северо-Запад», 1995. - 383 с.
5. Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. - М.: Сов. Энциклопедия, 1990.
6. Левкиевская Е. Е. Мифы русского народа. - М.: ООО Издательство Астрель, ООО Издательство АСТ, 2000. - 528 с.
7. Черепанова О. А. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996.
8. Айвазян А. Указатель сюжетов русских быличек и бывальщин о мифологических персонажах // Э. В. Померанцева. Мифологические персонажи в русском фольклоре. - М., 1975, - С. 162-182.
9. Новоселова Н. А. Понятие «старожил» и дифференциация поселенческих потоков Приенисей-ского края по хронологическому признаку // Приенисейская Сибирь как лингворегион: материалы I Межвузовской научно-практической конференции с международным участием, посвященной памяти В. Н. Роговой - Красноярск, 2010. - С. 278-287.
10. ФА КГПУ К. 40, п. 4, л. 16 Тасеевский район.
11. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. - М.: Индрик, 1994.
12. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири // Под ред. В. П. Зиновьев.
- Новосибирск: Наука, 1987.
13. Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов. Т. 1. Былички, бывальщины, легенды и поверья о духах-«хозяевах». - Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2000. - 303 с.
14. Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. - М., 1975.
15. ФА КГПУ К. 14, п. 23, л. 95 Богучанский район.
16. ФА КГПУ К. 33, п. 4, л. 24. Текст Б Казачинский район.
17. Гордеева Н. А. Указатель сюжетов быличек и бывальщин Омской области (1978/1984 гг.) // URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/gordeeva1.htm.
18. ФА КГПУ К. 11, п. 14, л. 1.
R e f e r e n c e s
1. Mifologicheskaia proza slavianskogo naseleniia Krasnoiarskogo kraia: khrestomatiia v 2 t. Tom 1.
Rasskazy o domashnikh dukhakh i liudiakh so sverkh"estestvennymi sposobnostiami / Sost. N. A. Novoselova, S. V. Kalinina. - Krasnoiarsk, 2011.
2. Novoselova N. A. Leshii / Eniseiskii entsiklopedicheskii slovar' / Gl. red. N. I. Drozdov. - Krasnoiarsk, 1998. - 735 s.
3. Slavianskii i balkanskii fol'klor: Verovaniia. Tekst. Ritual. - M.: «Nauka», 1994.
4. Vlasova M. Novaia abevega russkikh sueverii. Illiustrirovannyi slovar'. - SPb.: «Severo-Zapad», 1995.
- 383 s.
5. Mifologicheskii slovar' / Gl. red. E. M. Meletinskii. - M.: Sov. Entsiklopediia, 1990.
6. Levkievskaia E. E. Mify russkogo naroda. - M.: OOO Izdatel'stvo Astrel', OOO Izdatel'stvo AST, 2000. - 528 s.
7. Cherepanova O. A. Mifologicheskie rasskazy i legendy Russkogo Severa. - SPb.: Izd-vo SPbGU, 1996.
8. Aivazian A. Ukazatel' siuzhetov russkikh bylichek i byval'shchin o mifologicheskikh personazhakh // E. V. Pomerantseva. Mifologicheskie personazhi v russkom fol'klore. - M., 1975, - S. 162-182.
9. Novoselova N. A. Poniatie «starozhil» i differentsiatsiia poselencheskikh potokov Prieniseiskogo kraia po khronologicheskomu priznaku // Prieniseiskaia Sibir' kak lingvoregion: materialy I Mezhvuzovskoi nauchno-prakticheskoi konferentsii s mezhdunarodnym uchastiem, posviashchennoi pamiati V. N. Rogovoi
- Krasnoiarsk, 2010. - S. 278-287.
10. FA KGPU K. 40, p. 4, l. 16 Taseevskii raion.
11. Afanas'ev A. N. Poeticheskie vozzreniia slavian na prirodu. - M.: Indrik, 1994.
12. Mifologicheskie rasskazy russkogo naseleniia Vostochnoi Sibiri // Pod red. V. P. Zinov'ev. - Novosibirsk: Nauka, 1987.
13. Krinichnaia N. A. Russkaia narodnaia mifologicheskaia proza: Istoki i polisemantizm obrazov. T. 1. Bylichki, byval'shchiny, legendy i pover'ia o dukhakh-«khoziaevakh». - Petrozavodsk: Karel'skii nauchnyi tsentr RAN, 2000. - 303 s.
14. Pomerantseva E. V. Mifologicheskie personazhi v russkom fol'klore. - M., 1975.
15. FA KGPU K. 14, p. 23, l. 95 Boguchanskii raion.
16. FA KGPU K. 33, p. 4, l. 24. Tekst B Kazachinskii raion.
17. Gordeeva N. A. Ukazatel' siuzhetov bylichek i byval'shchin Omskoi oblasti (1978/1984 gg.) // URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/gordeeva1.htm.
18. FA KGPU K. 11, p. 14, l. 1.
^■Mir^r
