CC BY
381
ОБРАЗ ДОМА В ПОВЕСТИ АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА «КОТЛОВАН» И РОМАНЕ
ЕВГЕНИЯ ЗАМЯТИНА «МЫ»
Актуальность и новизна данного исследования определяется широким интересом современного литературоведения к творчеству Андрея Платонова и Евгения Замятина. Однако вопросу раскрытия образа Дома и понимания идеи Дома в прозе Платонова и Замятина российские и зарубежные исследователи уделяют недостаточное внимание.
Дом с точки зрения традиционного восприятия делится на внутренний Дом или Дом души, Дом - семью и Дом - государство, каждый из которых подчинен и определен по-своему четвёртому: Отечеству Небесному, освящающему отечество земное.
В романе «Мы» Евгения Замятина на первый план выступает Дом - государство -как единственно значимая с точки зрения его руководителей структура, способная обеспечить население абсолютным счастьем. В Едином Государстве нет Бога, а выше всех богов почитается Благодетель, имеющий у Замятина имеет демоническую природу. Верхний элемент «домашней» парадигмы у Замятина смещён: отечество небесное подменено преисподней, движение к вечной жизни оказывается движением к смерти, а отсюда становятся очевидными причины отсутствия либо насильственного разрушения идеи Дома в сознании персонажей романа.
Идея государственного Дома в повести «Котлован» реализуется через образ «общепролетарского дома» - символа осуществляемых в стране преобразований. «Вечное здание», по замыслу инженера Прушевского, «должно превратить смертную человеческую жизнь в жизнь вечную» [9: 247]. Очевидно, что для героев повести «общий Дом» означает нечто большее, чем жилье. Они воспринимают его устройство как осуществление мечты о земном рае, которым можно было бы считать социализм. Однако автор дает понять, что «проект переустройства природы и общества обречен и не имеет будущего, если он основан на насилии» [9: 245]. Развитие всех процессов описываемых в повести «Котлован», оказывается обратно направленным: строительство останавливается на цикле котлована, движение вверх, связанное с идеей построения башни, оборачивается движением вниз, в рытье котлована, который оказывается пропастью и могилой для землекопов и девочки Насти. Даже верхний элемент «домашней» парадигмы - Дом Божий, оказывается в «Котловане» трансформирован. Важная деталь текста - Храм стал местом сбора средств на новый трактор, происходит разрушение и фактическая подмена церкви государством. Таким образом, согласно концепции Платонова подобное развитие страны -есть колоссальный шаг назад, деградация государства как системы. Дом-государство постепенно превращается в Дом-тюрьму.
Государство у Замятина - это уже «сверхказарма под огромным стеклянным колпаком» [4: 15]. Вся деятельность Единого Государства направлена на обеспечение существования, спокойствия и безопасности самого себя. Весь мир его построен из стекла, поскольку через него все видно, все известно. И если герои Платонова не сумели построить свою башню до небес, вмещающую в себя весь пролетариат, то у Замятина эта башня превращается в стеклянные прозрачные дома - клетки, в которых живут обезличенные нумера, каждый шаг которых находится под контролем. Считается, что образ Дома как стеклянной клетки восходит к фольклорному образу символизирующего смерть стеклянного гроба [8: 9]. В романе «Мы» тоталитарное государство выступает как единственно возможный при данном строе вариант высшей формы Дома, основанного на рассудке, математически выверенного, идеально скроенного.
Дома-клетки выполняют функцию малого Дома - Дома - Семьи в Едином Государстве. Но жилье нумеров вряд ли можно назвать полноценным Домом, семьи как таковой в мире романа «Мы» не существует, она давно утратила своё значение. Необходимость ее искусственно устранена - нумера до конца не понимают, что такое
«семья» а потому нельзя и говорить о функционировании Дома - Семьи. Образ малого Дома у Замятина в романе практически не реализуется, дается полутонами, намеками, а в финале сводится к нулю либо происходит перенос пространства малого Дома в сферу сознания героя. Для Д-503 оно остается единственной, хотя бы отчасти защищенной от постороннего вторжения областью.
Неслучайно автор вводит в повествование образ Древнего Дома: таким образом подчеркивается идея утраты ценностей, которые дает человеку семья: дети, уют, покой, родство душ, личное пространство, возможность быть не таким как все, оригинальным, внутренне свободным. Древний Дом - не что иное, как заброшенный Дом - Семья - символ ушедшего прошлого. Для главного героя он становится и средством духовного развития, обретения души через движение от «гармонии» Единого Государства к авантюре свободного выбора, индивидуального поступка. Но, к сожалению, Д-503 уже не способен полностью освободиться от «счастья», навязанного Единым Государством, и предпочитает отказаться от борьбы ради сохранения внутренного равновесия своего и государственного. Он добровольно соглашается на операцию по «вырезанию фантазии», чтобы стать «совершенным», «машиноравным» и «абсолютно стопроцентно счастливым».
Проза А. Платонова «почти не знает малого пространства дома. Универсальная бездомность, вечное странствие человека по земле в поисках истины и сердечного тепла, любви, в поисках родного душевного начала, которое бы избавило человека от сиротства и отчуждения - все это обусловлено особым типом платоновского героя: он - странник, «идущий в пространство» [8: 12]. Уточним, что для прозы А. Платонова отсутствие малого дома является деталью, определяющей неблагополучие мироустройства и мироощущения героев, и в этом качестве « необходимая, для исходного положения в развитии сюжета, направляющая его к поискам выхода из ситуации сиротства и бездомности» [8: 12].
Герои Платонова стремятся к обретению малого Дома, чтобы через это обрести счастье и покой, но крушение надежд обрекает их на вечное странствие в поисках смысла жизни и оставляет в положении бездомности: Вощев в самом начале повести получает расчет с механического завода и вынужден оставить жилье, находится в постоянном поиске смысла жизни, так как ему «без истины стыдно жить» [2: 28]. Инженер Прушевский имеет дом, но он абсолютно одинок и жить ему не для кого: кажется, что он «кого-то утратил и никак не может встретить...» [2: 30]. Жачев, инвалид войны, видит смысл своей жизни в истреблении буржуев как класса, но понимает, что слой таких «грустных уродов как он сам также не нужен социализму, и его вскоре также ликвидируют в далекую тишину» [2: 80]. Герои бездомны и тема бездомности становится центральной в повести «Котлован». Идея Дома остается практически не реализованной, малое пространство Дома как очага, укрытия, места отдыха, места семьи отсутствует в произведении, либо находится в стадии разрушения. Дом государственный оказывается призрачной утопической мечтой, неосуществимой, как и надежда на возможность обретения в нем счастья как для ныне живущих так и для будущего.
В повести Платонова возникает образ Дома-гроба. Перед нами предстает разрушенная, раскулаченная деревня, с жителями добровольно или принудительно идущими на смерть. Крестьянские хозяйства разграбляются, люди ликвидируются. «Деревня заготовила гробы на всех жителей, чувствуя исход. Зажиточные мужики ложатся в заготовленные впрок гробы с началом раскулачивания, готовятся к вечному покою в собственных домовинах» [3: 167]. Гроб - это символ последнего пристанища после смерти, вечного Дома, поэтому так серьезно крестьяне относятся к переходу в иной мир. Недаром синоним слова «гроб» - «домовина» в основе своей имеет слово «дом». А поскольку смерть трактуется как «один из возможных вариантов жизни» [6: 96], гроб нужно рассматривать как образ последнего Дома для человеческого тела.
У Платонова соединяются две модификации образа Дома - колыбель и гроб: Настя, удочеренная землекопами девочка, спит в гробу и играет возле него, в нем же ее потом и
хоронят. Образы колыбели и гроба соотносятся с «образом лодки как средства перехода в иной мир: раскулаченные крестьяне, заготовившие гробы впрок, символично затем мастерят себе общий новый гроб-плот, на котором отправляются затем на смерть» [7: 31]:
- А к чему же те бревна-то ладят, товарищ активист? - спросил задний середняк.
- А это для ликвидации классов организуется плот, чтоб завтрашний день кулацкий сектор ехал по речке в море и далее... [2: 67]
Человеческая личность должна рассматриваться как фундаментальный элемент «домашней» парадигмы - жилище души. Для героев Замятина душа - это опасное заболевание, для излечения от которого хороши любые средства. Дом без жильца - пустой дом, заброшенный, а в данном контексте - бездушный, как и люди, живущие в мире Единого Государства. Собственно в мире романа «Мы» жители воспринимаются не как личности, а как человекономера, винтики в хорошо отлаженном механизме, цель работы которого - всеобщее счастье. Только достигается это счастье посредством регламентации жизни отдельных нумеров через отказ от личности, отказ от имени и замены его номером. Счастье с точки зрения Единого Государства - это совершенство, а совершенство - это абсолютная механизированность людей. Душа у героев Платонова почти уравнивается с категорией сознания. Платоновские герои стремятся выйти за пределы своих жилищ, чтобы обрести душевный смысл жизни, либо стремятся к смерти, выпустить душу из тела как временного ее пристанища, и тем самым обрести вечный дом, слиться с бесконечностью и достигнуть Отечества Небесного. Происходит намеренное разрушение Дома души ради того, чтобы не быть порабощенным Государством - тюрьмой.
Итак, Платонов и Замятин создают образ подвергающегося разрушению, гибнущего малого Дома, Дома Семьи.
Особо подчеркнем, что хронологически роман Евгения Замятина написан почти на десятилетие раньше, чем повесть Андрея Платонова, но события, описанные в «Котловане» могли бы логически предшествовать событиям романа «Мы». С точки зрения Михаила Геллера «в обоих произведениях одна предпосылка - война между городом и деревней» [5: 222]. В «Котловане» это процесс коллективизации,
происходивший в Советском Союзе. То, чего так и не удалось достичь героям Платонова, с успехом реализовано в первой русской антиутопии. Замятинское Единое Государство одерживает победу, потратив двести лет на ведение войны и истребив восемьдесят процентов населения в попытках сделать его математически счастливым.
В обоих произведениях образ Дома не укладывается в традиционное восприятие: и в повести «Котлован», и в романе «Мы» показано постепенное разложение и исчезновение как самой парадигмы Дома так и каждого отдельного ее элемента.
Литература
1. Замятин Е.И. Избранные произведения в двух томах. Том 2. - М.: Художественная литература, 1990. - 412с.
2. Платонов А.П. Котлован. Роман. Повести. Рассказы. - Екатеринбург: У-Фактория, 2002. - 670с.
3. Васильев В. Андрей Платонов, М.: Современник, 1990, 288с.
4. Воронский А. Литературные силуэты. Евгений Замятин. Электронная библиотека Олега Колесникова - 18с.
5. Геллер М. Андрей Платонов в поисках счастья. - М.: Мик, 2000. - 425с.
6. Голубков М.М. Русская литература XX века. После раскола. - М.: Аспект Пресс, 2002. - 270с.
7. Петрова М. Образ дома в фольклоре и мифе Эстетика сегодня: состояние, перспективы. Материалы научной конференции. 20-21 октября 1999 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 1999 - С. 59-61.
8. Разувалова А.И. Образ дома в русской прозе 1920-х годов: Дис. ... канд. Филол. Наук: 100101/ Красноярск, 2004. - 240с.
9. Русская литература XX века том 1. 1920-1930-е годы/ Под. Ред. Кременцова Л.П. -М.: Академия, 2003. - 316с.
