Объективные факторы развития конфликтогенного потенциала политического участия граждан Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

6. Петухов В.В. Политические ценности и поведение среднего класса// Социс. 2000. № 3. С. 23 - 33.

7. Аналитический обзор результатов проведенных социологических исследований «Социальная активность современной молодежи» [Электронный ресурс] // Исследовательская группа ЦИРКОН, 2008. 69 с. Режим доступа: http://www.zircon.ru/upload/iblock/3a3/081117.pdf (дата обращения: 12.05.2015).

8. Ментальность российской молодежи: политические ориентиры и кумиры [Электронный ресурс] // Интернет-журнал «Гефтер» URL: http://gefter.ru/archive/8369 (дата обращения 01.06.2014).

Игнатова Татьяна Васильевна, докторант, tign57@ mail.rH, Россия, Орел, Российская академия народного хозяйства и государственной службы (Орловский филиал)

POLITICAL ACTIVITY AS THE MAIN FORM OF POLITICAL PARTICIPATION OF

YOUNG PEOPLE IN RUSSIA

T.V.Ignatova

Discusses the concept and forms of political activity of youth. Factors of influencing the formation of political values, preferences and behavior of young people. Presents actual results of various sociological studies in the field of political activity of youth.

Key words: youth, political participation, political activity, forms of political activity of

youth.

Ignatova Tatyana, PhD, tign57@mail.ru, Russia, Orel, Russian Academy of National Economy and Public Administration (Orel Branch)

УДК 316.334.3

ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ КОНФЛИКТОГЕННОГО ПОТЕНЦИАЛА ПОЛИТИЧЕСКОГО УЧАСТИЯ ГРАЖДАН

Лаврикова А.А.

На основе анализа работ зарубежных и отечественных авторов выявляются объективные детерминанты конфликтогенности вовлечения рядовых членов общества в политический процесс, определяются потенциальные риски конфликтного взаимодействия в системе «власть - общество» и возможности трансформации стихийного манифестирования интересов граждан и их групп в русло институциализированного политического участия.

Ключевые слова: политическое участие граждан, конфликтогенный потенциал, социальные трансформации.

Политическое участие, как и любое полиструктурное, исторически обусловленное и трансформируемое в ходе онтогенеза явление несет в себе конфликтогенный потенциал, масштаб которого определяется системой факторов

объективного, организационного, социально-психологического и личностного характера. В рамках данной статьи мы рассмотрим объективные детерминанты конфликтогенности вовлечения граждан в политический процесс. При этом мы не ограничиваемся изучением феномена в контексте теорий демократии, а анализируем его более широко - через призму социальных трансформаций, когда количество проблемных зон, в том числе связанных с вовлечением граждан в политические процессы, значительно увеличивается.

Фундаментальным источником конфликтности политических взаимодействий (в том числе и связанных с вовлечением граждан и их групп в политический процесс) выступает сам политический порядок. Во-первых, политический порядок предполагает наличие центра, способного генерировать общие модели поведения и культурные значения, что вызывает борьбу за «центричность». Именно «центричность» обусловливает иерархичность политического порядка и во многом связана с неравномерным доступом к ресурсам отдельных социальных групп. В результате для политических взаимодействий характерна асимметричность, что также порождает конфликты, в том числе и направленные на изменение принципов дистрибуции ресурсов. Кроме того, политический порядок выступает как социальный конструкт, в рамках которого из потенциально бесконечного множества реализуется некоторое коллективное осмысление социальной реальности, институционализируется определенный «набор» политических практик, в той или иной мере легитимированных и вследствие этого доминирующих. Но поскольку «все всегда может быть по-другому», наряду с воспроизводством легитимных практик происходит их оспаривание, проявляющееся в борьбе за их делегитимацию, иное коллективное осмысление реальности, институционализацию иных практик и, тем самым, трансформацию существующего порядка. В силу этого политический порядок представляет собой не «состояние», не «наличность», а «процесс» (work-in-progress), который в принципе никогда «не завершен», а борьба за «центричность» - это еще и столкновение различных представлений о том, «как устроен мир», какие категоризации, на основе которых социально конструируются социальные группы и иерархии, идентичности имеют политическое значение [1].

Значительное влияние на конфликтогенность политического участия оказывает пространственно-временная динамика политических систем, обусловленная закономерностями политического развития. Описание разных типов и режимов происходящих изменений (эволюционный, инволюционный, круговой, колебательный, скачкообразный и др.) возможно в рамках циклических и волновых моделей. Однако вопрос о генезисе подобных циклов и волн не получил еще однозначного ответа. Одно из возможных объяснений предлагает В.И. Пантин, анализируя влияние ресурсных факторов на функционирование политических систем (ресурсная модель формирования циклов и волн) [2]. Автор (вслед за Т. Парсонсом) исходит из того, что политика обязательно включает в себя процессы целедостижения и соответствующей мобилизации ресурсов, взаимосвязь которых и определяет специфику политического. Целедостижение носит дискретный, повторяющийся характер и зависит от ресурсного обеспече-

ния, которое в процессе развития политической системы может изменяться (уменьшаться, исчерпываться и снова возрастать). При успешной реализации поставленных целей ресурсная база политической системы возрастает, а новый уровень освоенных ресурсов стимулирует дальнейшее целеполагание. По мере того, как в рамках данной политической системы структурируются и упорядочиваются процессы целедостижения, а также соответствующие им институты, подобная динамика обретает регулярность. В силу дискретности и иерархичности указанных процессов возникают доминирующие ритмы, заданные ключевыми для политической системы целями. При этом прослеживается следующая закономерность: чем более значимой является цель, тем больше затрат она требует и потому формирует не отдельное колебание, а целую их серию. Распространение в пространстве подобных возмущений в связи с изменением ресурсной базы, порождает волну трансформаций в данной политической системе. Рассмотренные взаимосвязанные колебания ресурсной базы и состояния политической системы могут приводить как к образованию простых и коротких циклов воспроизводства этой системы, так и к формированию более сложных эволюционных циклов, в ходе которых происходит ее качественное изменение / развитие. При этом взаимодействие относительно простых «циклов первого рода» также способствует возникновению более сложных «циклов второго рода». Такие циклы представляют собой определенные этапы эволюционного процесса, в ходе которого качественное преобразование политической системы осуществляется путем закономерной смены различных фаз ее развития с характерными для каждого из них особыми режимами использования ресурсов и доминирующими формами целедостижения. При этом в любой фазе существуют различные варианты движения, хотя вероятность их реализации далеко не одинакова, что обусловлено как влиянием поведения ключевых акторов, так и воздействием целого ряда внутренних и внешних факторов и механизмов. Если одновременно «включается» множество таких факторов, возникает критическая для существования политической системы точка или целый период «бифуркации».

Особенно заметно воздействие эволюционных циклов и «бифуркаций» в ходе политической модернизации, которая в силу масштабности целей сопряжена с периодически возникающим относительным исчерпанием доступных в данное время ресурсов. В рамках данного исследования под термином «модернизация» понимается перманентный процесс качественного преобразования, осуществляющийся посредством проведения реформ и инноваций, направленный на расширение адаптационных возможностей социально-политических систем и их переход на новый режим развития и включающий как формирование современного общества (переход от традиционного общества к современному), так и его эволюцию (переход от индустриального общества к постиндустриальному обществу). Его противоречивость обусловливает возникновение сразу несколько линий напряженности различного уровня (в том числе, связанных с обострением различных типов социального неравенства). Конечно, модернизация как сложный эндогенно-экзогенный направленно-циклический

процесс взаимодействия структур и деятельностей, традиций и новаций, механизм которого варьируется в зависимости от исторического времени (времени вступления страны в процесс модернизации) и культурно-цивилизационного контекста, а результаты могут проявляться на макро-, мезо- и микроуровнях, предполагает формирование национальных моделей трансформации, однако влияние культурно-исторических массивов друг на друга, сопровождающееся диффузией идей, технологий, организационных структур, позволяет выделить типичные оси конфликтогенности, в той или иной степени проявляющие себя во всех модернизируемых обществах.

Прежде всего, следует рассмотреть социально-экономические факторы, которые традиционно рассматриваются как одно из главных оснований социальных волнений и политического противостояния. Фундаментальное обоснование эта проблема получила в классовой теории К. Маркса, признаваемой большинством современных исследователей адекватной историческому контексту XIX в. Значительное влияние на формирование социально-экономической оси напряженности оказали процессы индустриализации, урбанизации, бюрократизации, образовательной революции и др. В эпоху Постмодерна возникают новые линии и антогонизмы, связанные с неравенством жизненных шансов, экономико-географическими характеристиками производства, престижностью / сложностью того или иного вида деятельности и т.д. Социально-экономическая дифференциация ведет к тому, что различные социальные группы более четко формулируют и актуализируют групповые интересы и стремятся активно их отстаивать.

Социокультурная ось определяется трансформацией ценностной системы, характерной для всех этапов модернизации. По мысли Р. Инглхарта, «индустриализация инициирует важный этап культурной трансформации и приводит к бюрократизации, рационализации, централизации и секуляризации. Развитие постиндустриального общества влечет за собой другой ее этап - усиление роли личной автономии и самовыражения. И на том, и на другом этапе происходит изменение отношения людей к власти - но в различных аспектах. На индустриальном этапе модернизации происходит освобождение власти от религии, в то время как на постиндустриальном - освобождение человека от вездесущей власти» [3]. При этом законченные системы представлений о политическом, присущие более раннему историческому периоду, сохраняются, обнаруживая себя в политическом бессознательном, архетипах, предрассудках и мифах, касающихся властных иерархических отношений, и могут выступать в роли как системообразующего, так и факультативного фактора конфликтов. В свою очередь локализация новаций в определенных сегментах общества также продуцирует конфликтные отношения в разных сферах: центрами инновационных процессов, как правило, становятся те социальные группы, которые являются более открытыми, в результате достаточно типичными становятся межпоколенные конфликты, конфликты «центр - периферия», «элита - массовые группы». Кроме того, актуализации социокультурной линии напряженности способствовали процессы глобализации, в ходе которых огромная масса людей подверга-

ется эксклюзии как экономической, так и политической, что ведет к росту значения культурной идентификации субъектов (расовой, религиозной, местной, способов сохранения национальной культуры или традиций и т.д.) и обостряет конфликт между универсальными и партикулярными правилами и нормами. Подобные столкновения универсального и локального приводят к повышению значения этнополитического и этноконфессионального факторов, когда социально-политическое «раскрепощение», вызванное процессами структурных перемен, предоставило возможности многим этническим общностям для радикального изменения свое статуса как в системе межэтнических отношений, так и для нового перераспределения политико-властных отношений. В результате запускается механизм «этнополитической мобилизации», во многом меняющий содержание и направленность политического участия.

Возникновение политической оси напряженности во многом связано с характерным для процессов модернизации (особенно «догоняющей») «импортом» / «трансплантацией» политических институтов. Согласно определению, данному голландскими учеными, «институциональная трансплантация включает в себя сознательное стремление изменить существующие институты и заменить или дополнить их новыми институтами, заимствованными из других стран или из другого контекста»[4]. При этом импортируемые формальные институты не только не являются легализацией действующих в обществе неформальных правил, но и могут значительно отличаться от них, что становится фактором роста конфликтогенности в обществе. Рассмотрим проблему более подробно.

А. Олейник выделяет три источника импорта институтов: 1) какая-либо теоретическая модель («импорт из идеи»), 2) образцы, когда-то существовавшие в истории страны, но затем исчезнувшие («импорт из прошого»), 3) образцы, существующие в других странах («импорт в буквальном смысле этого сло-ва»)[5]. И если первые два варианта встречаются не так часто, то последний стал типичным явлением в мировой истории, особенно актуальным для институционального развития во второй половине ХХ в., т.к. основная причина, заставляющая обратиться к импорту иностранных институтов, заключается в стремлении национальной политической элиты произвести улучшения в обществе. Степень эффективности институциональной трансплантации определяется, таким образом, на основе функциональности институтов в новом контексте (т.е. возможностью минимизировать трансакционные издержки, за которые «отвечает» данный институт, облегчая тем самым социальное взаимодействие), «внешнее сходство» при этом может быть утрачено. Самые яркие примеры удачных институциональных заимствований наблюдаются в послевоенной Японии, где западная модель демократии, перенесенная на национальную почву, внешне существенно модифицировалась.

В условиях глобализации импорт институтов становится более частым явлением, но при этом не всегда успешным, что доказала «третья волна демократизации», охватившая в конце ХХ в. страны Латинской Америки, Восточной Европы, а также отдельные регионы Азии и Африки [6]. Одной из распростра-

ненных причин неудачного заимствования, порождающего различные типы конфликтов, является несоответствие между институтами - трансплантантами и средой, в которую они переносятся. Суть проблемы заключается в том, что режимы изменения формальных и неформальных институтов отличаются: первом случае изменения носят дискретный характер, во втором - инкрементный. В результате новые формальные институты, будучи трансплантированы, оказываются в окружении неформальных, сохранившихся в прежнем виде. Кроме того, для того, чтобы формальный институт стал функциональным в новом контексте, необходимо изменение ориентаций участников социального взаимодействия, их ожиданий относительно поведения других. И здесь возможны две крайности: или «полный успех транслантации», когда после формального провозглашения нового правила ориентации акторов постепенно меняются в том направлении, как это предполагалось, или «безрезультативность импорта», когда новые формальные правила оказываются не способными изменить существующие социальные практики. В реальности чаще наблюдается что-то «среднее» между этими двумя позициями. С одной стороны, под влиянием неформального контекста происходит реинтерпретация импортированных формальных правил. С другой стороны, импортированные формальные правила модифицируют неформальные социальные институты. В этом случае имеет место неэффективный, но не безрезультатный «импорт», так как ориентации и предпочтения акторов изменяются вследствие внедрения новых правил, хотя и не в том направлении, как предполагалось. При этом, как отмечает В.М. Полтеро-вич, «фиксируемые законодательно правила и инструкции оставляют множество возможностей для интерпретации и формирования различных стереотипов поведения в зависимости от институциональной среды, опыта и культуры действующих субъектов. Формальные правила лишь оболочка, в пределах которой могут возникать самые разные неформальные нормы...» [7]. Возможны случаи «институционального перерождения» (члены сообщества действительно пользуются новыми правилами, но совсем в иных целях, нежели предполагали импортеры), «активизации альтернативных институтов» (сообщество вырабатывает неформальное «противоядие» против импортированных норм), «конфликта» (активная реинтепретация новых формальных правил). И каждый из вариантов можно охарактеризовать как протоконфликт. Ситуация становится еще более конфликтогенной, когда трансплантируются целые институциональные комплексы, включающие в себя как формальные, так и неформальные нормы, как регулятивные, так и конституирующие институты (особенно если отдельные компоненты такого образования находятся в противоречии друг с другом) [8].

Кроме того, могут проявляться и другие признаки деформации модернизирующейся политической системы, способствующие разрастанию масштабов поля политических конфликтов: ресурсное истощение государства (уменьшение ресурсов как относительно государственных расходов и обязательств, так и относительно ресурсов потенциальных внутренних и внешних соперников); отчуждение и конфликт внутри элитных групп (появление претендентов на власть или их коалиций, выдвигающих требования изменения существующего госу-

дарственного курса); высокий потенциал мобилизации среди населения (желание различных сегментов социума повысить свои социальные и статусные позиции посредством актов прямого политического действия) [9], [10].

Достаточно типичным для процесса модернизации является противоречие между многообразием социально-политических интересов, формирование которых связано с расширением социальной дифференциации и усложнением общественной структуры, и возможностями политической системы принимать эффективные решения, способные обеспечивать оптимальное взаимодействие различных социальных групп и максимально эффективно преобразовывать множество частных интересов в единый общественный интерес в рамках процесса формирования политического курса. Отсутствие или недостаточная разработанность процедур и технологий артикуляции и агрегирования интересов, четких политических целей и других составляющих механизма реализации запросов граждан являются одной их наиболее часто встречающихся предпосылок гражданского сопротивления.

Еще одним результатом модернизационных процессов, связанных с взаимодействием различных групп интересов и их влиянием на политико-административные институты, достаточно часто является эскалация дистрибутивных конфликтов. Конечно, данный тип конфликтного взаимодействия не появляется только в модернизируемом социуме (так согласно дистрибутивному подходу институты возникают не как средство координации и решения проблем коллективного действия, а как побочный продукт борьбы за власть и распределение ресурсов в обществе), но именно в период модернизации противоречия, связанные с перераспределением ресурсов, актуализируются, становятся основой для возникновения многочисленных конфликтных взаимодействий и достаточно часто ведут к незавершенности процесса реформирования. В основополагающей работе по этой проблематике - статье Дж. Хеллмана «Победители получают все. Политика частичных реформ в посткоммунистических странах» (1998) - утверждается, что в краткосрочном периоде издержки от реформ распределяются по всему обществу, а выгоды концентрируются в руках узкой группы лиц, давление которых становится главным тормозом экономических преобразований [11]: именно они в значительной мере заинтересованы в воспроизводстве экономической системы, находящейся в состоянии частичной реформы, с ее приносящими ренту экономическими деформациями. В результате трудности модернизации объясняются не только и не столько действиями тех, кто пострадал в процессе изменений, т.е. «проигравших» от реформ; основной проблемой становится позиция «победителей», а точнее «ранних победителей», которые стремятся к консервации сложившегося положения во имя максимизации преимуществ от своего привилегированного статуса до тех пор, пока это не перестанет приносить им выгоду. Этим объясняется и существование в модернизируемых системах неэффективных (с точки зрения коллективной пользы) институтов: они будут сохраняться вследствие того, что выгодны доминирующей группе акторов. При этом государство также может стремиться к получению дистрибутивных преимуществ. Павроз А.В. демонстрирует взаимосвязь

механизма распределения ресурсов и типа политического режима [12]: случайно возникшая или искусственно созданная концентрация ренты ведет к элити-зации и авторитаризации политических режимов, такие режимы накапливают внутренние противоречия, порождают нестабильность и стимулируют формирование конфликтного поля. Особенно данная проблема характерна для стран, переживающих двойные посткоммунистические переходы, совмещающие транзиты от командной экономики к рынку и от диктатуры к демократии, где бене-фициариями транзиторной ренты практически всегда становятся представляющие новую политическую власть элиты. При этом члены данной группы стремятся конвертировать транзиторную ренту в ренту постоянную. Дело в том, что транзиторная рента, вне зависимости от стратегий групповых взаимодействий, объективно в течение непродолжительного промежутка времени рассеивается. Однако в указанный короткий период рента создает группам бенефициариев значительное ресурсное преобладание, которые могут использовать его для долговременного закрепления своего социально-политического господства в новых политико-правовых институтах посредством деформации зарождающихся рыночных и демократических институтов. Именно данным фактором в подавляющем большинстве случаев можно объяснить имевшие место в рамках третьей волны демократизации откаты к авторитарным формам правления, а также консолидацию различных полудемократических режимов.

Таким образом, картина модернизируемого общества отражается во взаимосвязи целого ряда противоречивых процессов во всех его сферах жизнедеятельности, что во многом обусловлено сложным взаимодействием традиционных и современных образований, а также феноменов, принадлежащих к разным типам и стадиям модернизации. Возникающие в результате различные типы социальных неравенств порождают соответствующие ситуации эксклюзии, стремясь преодолеть которые граждане объединяются для защиты своих интересов. Поэтому даже в странах со стабильными демократическими институтами и экономикой, высоким уровнем жизни наблюдается частое обращение к таким неортодоксальным типам участия различных социальных групп и отдельных индивидов как стремление к изменению социальных, экономических или политических условий. Кроме того, влияние на конфликтогенный потенциал политического участия оказывают модель и стратегия модернизации.

Еще одним объективным фактором конфликтогенности политического участия выступает состояние международной среды: международная экономическая ситуация, политико-стратегические условия и отношения, межгосударственные и международные неправительственные взаимодействия, общемировой «дух времени». Так, тяжелые последствия глобального финансового и экономического кризиса, вызванного отрывом финансовой сферы от реального производства, сохраняющимся господством «банкократии» и спекулятивного капитала, не желающих инвестировать достаточные средства в новые технологии и осуществлять давно назревшую реформу мировой финансовой системы, а также исчерпание возможностей прибыльного использования прежних технологий и вытекающей отсюда необходимости внедрения технологий шестого

технологического уклада (нанотехнологий, биотехнологий, новейших информационных технологий, производства новых материалов и экологически чистых источников энергии) во всем мире, в том числе в развитых странах [13], обусловили волну протестных выступлений, которые в 2011-2014 годах охватили большинство стран Европы, Северной Америки, Латинской Америки, Азии и Африки, Россию и другие государства СНГ. При этом в одних регионах (например, на Ближнем Востоке и в Северной Африке) социально-политические конфликты привели к свержению целого ряда казавшихся устойчивыми режимов, а в других (например, в США, в большинстве европейских стран) наблюдается постепенный, но неуклонный рост недовольства широких слоев населения политикой, проводимой правящими элитными группами. Особенно чувствительными к изменению общемировых трендов оказываются страны, для которых характерна «догоняющая модернизация».

Рассмотренные выше параметры указывают не на некий императив, а лишь на условия, благоприятствующие развитию конфликтного вектора политического участия (необходимо принимать во внимание возможность разновек-торного влияния указанных факторов, их переплетение с организационными и социально-психологическими детерминантами, а также пространственную неоднородность, ведущую к возникновению различных тенденций развития феномена в разных сегментах общества). С целью повышения функциональности политического участия в системе взаимодействия «власть - общество» важно заранее реконструировать проблемные зоны, вычленить потенциальные риски конфликтного взаимодействия и суметь трансформировать возможные признаки конфликтного манифестирования в русло институциализированного согласования притязаний и стоящих за ними интересов. При этом необходимо максимально использовать позитивный потенциал конфликта, определить траектории неконфронтационного взаимодействия в конфликтной ситуации с ориентацией на технологии, ведущие стороны к лучшему взаимопониманию, партнерству и минимизирующие обращение к насильственным, агрессивным, жестким, с эффектом продавливания, способам взаимодействия.

Список литературы

1. Панов П.В. Политический порядок: проблемы концептуализации и ин-ституционализации: Автореф. ...д-ра полит. наук. М., 2011. URL: http://cheloveknauka.com/politicheskiy-poryadok-problema-kontseptualizatsii-i-institutsionalizatsii.

2. Пантин В. И. Возможности циклически-волнового подхода к анализу политического развития // Полис. 2002. № 4. С. 18-59.

3. Инглхарт Р. Модернизация и демократия // Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / Центр исследований постиндустриального общества; под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Европа, 2010. С. 170.

4. De Jong M., Lalenis K., Mamadouh V. (eds) The Theory and Practice of Institutional Transplantation; Experiences with the Transfer of Policy Institutions, Geo Journal Library, Kluwer Academic Publishers, 2002. Р. 283.

5. Олейник А.Н. Институциональная экономика. М., 2000. С. 202 - 204.

6. Хантингтон С. Третья волна: Демократизация в конце ХХ века. М.,

2003.

7. Полтерович В.М. Трансплантация институтов // Экономическая наука в современной России. 2001. № 3. С. 24 - 50.

8. Институциональная политология: Современный институционализм и политическая трансформация России / под редакцией С.В. Патрушева. М.: ИСП РАН, 2006. С. 63.

9. Tilly Ch. From Mobilization to Revolution. New York: Random House, 1978. P. 437 - 441; Goldstone J. Revolution and Rebellion in the Early Modern World. Berkeley: University of California Press, 1991. P. 38-40.

10. Батанина И.А., Лаврикова А.А. Параметры политической системы как фактор развития политического участия в регионах ЦФО // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. 2013. Вып. 1. С.124-134

11. Hellman J. Winners Take All - The Politics Partial Reform in Postcom-munist Transitions // Word Politics.1998. Vol. 50. № 2. P. 203-234.

12. Павроз А.В. Группы интересов и политические режимы: неоинституциональный анализ современной России. Автореф. ... д-ра полит. наук. Спб., 2013.

13. Альтернативы развития. Россия между модернизацией и деградацией. Политологические очерки / под ред. Ю. А. Красина. М.: Институт социологии РАН, 2013. С. 101-102.

Лаврикова Анастасия Александровна, канд. полит. наук, доц., elav@ mail.rH, Россия, Тула, Тульский государственный университет

OBJECTIVE FACTORS OF DEVELOPMENT OF THE CONFLICT POTENTIAL POLITICAL PARTICIPATION OF CITIZENS

A.A. Lavrikova

Based on analysis of the works of foreign and native authors it is disclosed the objective determinants of the possibility of conflicts in the process of citizen engagement in political process. In article it is determined potential risks of conflict interaction in the system "authority - society" and the possibility of transformation of unplanned proclamation citizen's interests and their groups into the raceway of institutionalized political participation.

Key words: political participation of citizens, conflict potential, social transformation.

Lavrikova Anastasiya Alexandrovna, candidate of political science, docent, elav'amail.rn, Russia, Tula, Tula State University,